— Куда можно пройти?
Вместо ответа капитан заглянул в комнату, отметил одну подушку на смятой, незаправленной постели, прошел дальше, глянул во вторую, пустую комнату Мишеньки.
— Я думаю, нам будет удобнее на кухне, — заключил капитан, проследовав на кухню.
Скотникова в оцепенении следовала за капитаном. Он уселся на табурет, достал из портфеля лист бумаги и ручку.
— Я по поводу гражданки Филипповой. Знаете такую гражданку? — начал капитан.
— Знаю… — Скотникова все не могла взять в толк, с чем связан визит милиционера. — То есть знала…
— Что значит — знала? — вперился в нее холодным взором опер.
— Ну… Я знаю, что она… умерла. Из окна выбросилась.
— Ас чего это она выбросилась, вы не в курсе?
— Так пожар был в квартире. Она пожарных не дождалась…
— А почему был пожар? — не унимался капитан.
Нет, этот визит ничего хорошего не предвещал.
Скотникова мысленно собралась и рявкнула:
— А я откуда знаю? Я что, пожарная команда?
— Ваш муж провожал гражданку Филиппову домой… — Ванин сверился с блокнотом и назвал дату.
— Это в среду? Ну да. Он с другими партнерами телевизор ей привез…
— С кем? — удивился капитан.
— Ну… С друзьями.
— Фамилии, номера телефонов и адреса друзей?
— Я их не знаю, это друзья мужа, — перепугалась Скотникова.
— По показаниям соседки, Филиппова приехала домой поздним вечером. Откуда она привезла этот телевизор в такое время? Не из магазина, наверное?
— Я не знаю… — лихорадочно соображала Гуся. — Он мне не рассказывал. Может, она его купила, и он стоял где-нибудь… Пока кто-нибудь его не привезет, — молола она что-то совсем уж несусветное.
Очевидно, капитан был того же мнения. Потому что тяжело вздохнул и продолжил:
— Так где же все-таки ваш муж?
— Я… Я не знаю! — едва не разрыдалась Скотникова. — А в чем дело? Какие к нему претензии?
— Скажите, вашего мужа и гражданку Филиппову связывала какая-то общая деятельность? — словно не заметил ее вопроса капитан.
— Нет, — замотала головой Гуся.
— Где ваш муж работает, кстати?
— Он… работает дома. Занимается переводами.
— То есть нигде не работает?
— Я же сказала, он работает дома. Он что, попал в милицию? С ним что-нибудь случилось? Не пугайте меня!!
— А чего мне вас пугать? Я вам повестку оставлю, вот распишитесь. Муж ваш, когда вернется, пусть придет в отделение для дачи показаний по факту смерти гражданки Филипповой. Возможно, насильственной.
— Как — насильственной? Мне сказали, она сама…
— Может, сама. А может, и не сама. Экспертиза покажет. Распишитесь под протоколом и под повесткой.
Скотникова расписалась, капитан отчалил.
Закрыв за ним дверь, она рухнула кулем на стул. Что же это такое? Что получается? Милиция разыскивает ее Солечку?! Значит, обращаться к ним за помощью нельзя. Да что же за прокол с Филипповой? Нужно все это сообщить Третьяковой! Во сколько она разрешила звонить? В одиннадцать?
Было только девять. Но ослушаться приказа фюрерши Скотникова не посмела. Она бродила по квартире, не спуская глаз то со стрелок часов, то с молчащего телефона.
Услышав в десять телефонный звонок, Скотникова схватила трубку. Та отозвалась короткими гудками. Кто это? Похитители? Почему не заговорили? Толя? Ему не дали заговорить?! От всего этого можно рехнуться! Она едва дождалась одиннадцати, набрала номер мобильника Третьяковой.
— Алло? — откликнулась начальница.
— Доброе утро, это Скотникова.
— Доброе утро. Что у вас нового?
— Ко мне в восемь утра приходили из милиции! — выпалила Скотникова. — Толю ищет милиция!
— Милиция? — удивилась фюрерша.
— Да! Представляете, по поводу Филипповой! Там, видимо, что-то плохое нашли.
— Что именно?
— Он мне не сказал.
— Из какого отделения?
— Я не знаю, я не спросила.
— Когда это было?
— Что?
— Когда он приходил? — раздраженно проговорила Третьякова.
— В восемь утра. Милиционера интересовало то, что Толя провожал Филиппову домой с этим телевизором. И спрашивал, кто ее еще провожал.
— И вы сказали — кто? — ледяным голосом спросила Третьякова.
— Нет, я сказала, что не знаю. Но у них есть показания соседки… Толю подозревают в ее смерти! — Скотникова всхлипнула. — А он сам в руках бандитов!
— Так кто его похитил? У вас есть соображения?
— Я думала, что Нережко нанял кого-то. Но он сам пропал. Или повесился, я не поняла.
— Повесился? Что за дерьмо вы натащили к нам? — разъярилась фюрерша. — Все ваши приглашенные — это сплошная головная боль! Причем моя, а не ваша!
«Как это — не моя? А чьего мужа похитили?» — изумилась про себя Скотникова.
— Кто же знал? Мы же хотели как лучше… — проблеяла она вслух. — Что мне делать дальше?
— Собирайте деньги! Они вам звонили еще?
— Со вчерашнего вечера — нет. То есть с утра был звонок, но никто не заговорил. Я просто с ума схожу! Я вас умоляю, может быть, можно как-то выяснить?.. У нас ведь есть служба безопасности…
— Это у меня есть служба безопасности, а не у нас, — ледяным тоном прервала ее Третьякова. — Ладно, я подумаю, что можно сделать. Будут вам звонить, торгуйтесь, оттягивайте время. И никакой самодеятельности! Никуда не обращаться, ясно? И меня каждую минуту не дергайте! Я вам сама позвоню, ясно?
— Да, — едва выговорила Скотникова.
Отключив «трубу», Третьякова откинула одеяло, встала, накинув шелковый халат.
— Ну, что там еще? — лениво поинтересовался из постели генеральный директор Фонда, господин Коробов.
— Что, что… Скотникова, черт бы ее побрал! И ты!
— Я?
— Кто готовил устранение Филипповой? Это ведь ты у нас решаешь такие вопросы, так? — злобно сузила она глаза. — Там какой-то прокол! К толстухе мент с утра завалился, про Филиппову расспрашивал. Вернее, конкретно про телик. И про Скотникова. Ищут ее Таракана.
— Скотникова?
— Ну да. Его же похитили.
— Да что ты? Ты мне не говорила! — хохотнул Коробов.
— Когда я могла тебе сказать? В пять утра, когда ты домой заявился? Вообще, мне эта сладкая парочка надоела изрядно. Ни одного толкового клиента не привели. Нережко то ли повесился, то ли нет. Один повешенный, плюс еще одна жертва обмана… Многовато.
— Что ты нервничаешь? Сейчас дам команду, узнаем, что там по Филипповой. И про повешенного. Фу, гадости все какие-то с утра…
— Еще найдем Таракана и принесем его толстухе на блюдечке с голубой каемочкой!
— А вот с этим спешить не нужно. Пусть сама расхлебывает. Сама, сама, сама. Впредь будут тщательнее отбирать гостей. А то сами заработали, а фирма должна разбираться с проблемами, которые они нам создали? Нет уж. И вообще…
— Что? — обернулась Третьякова.
— То, — с ударением в голосе произнес Коробов.
Пока Третьякова плескалась в ванной, Коробов отдавал по телефону распоряжения:
— Выясни, какое отделение этим занимается. Быстро!
Перезвонили через пятнадцать минут. Выслушав ответ, Коробов произнес следующее:
— Пригаси ментов. Пусть не пылят пока. Бурная деятельность отменяется. Она им, впрочем, и не свойственна. Пока все. А там посмотрим.
— Все в порядке! — Он заглянул в ванную комнату.
Третьякова лежала в джакузи, пушистая пена обнажала тонкие ключицы, словно декольте воздушного бального платья.
— То есть?
— Нережко не повесился. Он пропал. Так что, может, и жив. А с Филипповой действительно прокол. Но учитывая, что Таракана похитили и вряд ли вернут, Филиппову можно будет списать на него. Ты красива! — без паузы закончил Коробов.
— Закрой дверь! Мне сегодня работать, зал держать — две тысячи народу, так что оставь меня в покое!.. — оборвала его женщина.
С утра Анна позвонила своему однокласснику-хирургу, и вопрос о переводе Валентины Ивановны в другую больницу был решен за полчаса. Анне следовало забрать маму домой и далее переместить в другое медучреждение по «скорой». Когда Аня, внутренне сжавшись, спросила о деньгах, хирург Телегин ответил, что операция, разумеется, бесплатная, но оплатить нужно будет только стоимость материалов. Какие-то импортные шунты и еще что-то. Все вместе на сумму триста восемьдесят долларов. Аня привезла из командировки четыреста. Главный по срочности вопрос — проведение операции, кажется, решался!
— Роман, а мне можно будет за ней ухаживать?
— Нужно! Санитарки в дефиците.
— Можно круглосуточно?
— Хоть вообще поселись в ее палате. Я вам выделю двухместную на двоих. И постоянный пропуск. Лето — больных мало. Так что заселяйся хоть с сегодняшнего дня, если тебе жить негде. Учти, это по блату.
— Здорово! Спасибо! С меня борзые щенки!
— Разберемся! — весело откликнулся Роман.
— Слышал? — повернулась она к Голованову.
— Да, молодец мужик! И то, что запасной аэродром
появился, это тоже хорошо.
— За мной вроде пока не следят.
— Это временно, — утешил ее Всеволод. — Ну, выдвигаемся?
Аня поехала за мамой. Сева Голованов, прибыв в «Глорию» к утренней поверке, после оперативки позвонил Скотниковым. Ответила женщина с явно перепуганным голосом. Он аккуратно положил трубку.
— Денис, а кто ведет «дело» Филипповой? — поинтересовался Голованов.
— РУВД.
— Интересно, они уже допрашивали Скотникова?
— Позвони, узнай. У нас там майор Дубровин. Свой человек.
Созвонившись с Дубровиным, выяснили, что в квартиру Скотииковых сегодня уже приходил капитан Ванин. Но искомого Скотникова дома не застал, несмотря на раннее субботнее утро.
— Неужели смылся куда-нибудь? — предположил Голованов. — Хотя… Вряд ли. Что же он бабу свою оставил ментам на съедение? В общем, нужно туда съездить!
— Зачем? — удивился Денис.
— Ну… Надо, товарищ начальник. Во мне заговорила кровь корсиканских предков! Я жажду вендетты!
— Да? — оглядел его Денис Грязнов. — А по-моему, ты просто втюрился.
— Что? Что это за слово такое времен пионерских лагерей прошлого века? Ты же современный человек, Денис!
— А ты втюрился! Ладно, езжай. Только быстро. У нас своих дел много.
— Есть, товарищ начальник!
И Голованов покинул стены «Глории».
Он добрался до цели около полудня.
Прошелся по двору, высматривая нужный подъезд. Вход в него был защищен кодовым замком. Голованов огляделся. Возле подъезда обнаружилась припаркованная серебристая «ауди».
— Это моего папы машина! — с гордостью произнес неизвестно откуда возникший мальчик лет шести, в очках на серьезном лице.
— Классная машина! — похвалил Сева. — Ты не знаешь, какой код на двери?
— А вы к кому?
— Як дяде Толе Скотникову, — улыбнулся Голованов.
— С восьмого этажа? — не выказал удивления мальчик, внимательно разглядывая незнакомца.
— Ну да.
— Его иногда мой папа возит.
— Это хорошо. Так не знаешь, какой код?
— А его нет. Его в багажнике увезли, — невозмутимо поведал мальчик.
— Кого?
— Дядю Толю.
— В каком багажнике? Кто увез? — навострился Сева.
— Такие дяди… Добрые. Шоколадку мне дали.
Голованов немедленно пожалел, что не имеет при
себе шоколадки. Он полез в карман. Ребенок терпеливо ждал.
— Гляди, какая у меня монета!
— Это пять рублей, — бесстрастно отметил мальчик.
— А сколько тебе хотелось бы?
— Мне хотелось бы конструктор «лего». Он сорок стоит.
Однако! Здравствуй, племя молодое, незнакомое! Сева достал из кармана пятидесятирублевую купюру.
— Что за дяди? Расскажи, как они выглядели? — помахивая в воздухе бумажкой, быстро спросил он.
— Один очень большой, на обезьяну похож из зоопарка. Но он очень добрый. Они его Леликом называли.
— Кто — они?
— Другие дяди. Там еще был такой… как китаец. А голос тоненький, как у Машки Соколовой. Во-о-т. — Мальчик замолчал, выразительно глядя на купюру. Сева отдал деньги. Мальчик немедленно сунул бумажку в карман. — Потом еще один лысый был. И один очень страшный. У него так через все лицо красный такой… — Мальчик изобразил зигзаг.
— Шрам?
— Ага.
— А что дядя Толя? Чего это он полез в багажник?
— Он сам. Они его не заставляли. От него только плохо пахло. Он описался.
— Как? — не врубился Голованов.
— Не знаю. Но пахло так. У нас в группе один мальчик писается, я знаю.
— А что за машина? Куда они его запихали?
— «Мерседес». Шестисотый. Белый такой, — так же невозмутимо ответил мальчик.
— А в какое время это было?
— В два часа дня.
— А ты про это кому-нибудь рассказывал?
— Нет. Меня никто не спрашивал, а чего же за просто так?.. — резонно заметил предприимчивый ребенок.
— Умница! Я тебе потом еще шоколадку принесу.
— Когда? — прицепился мальчик.
— Даня, ты с кем это разговариваешь? — вскричал чернявый худосочный мужчина в очках, выходя из парадного. За ним показалась привлекательная женщина, на голову выше супруга.
Голованов устремился в подъезд.
— Это я дяде объясняю, какой у нас код на двери. Он не знает.
— Я тебе сколько раз наказывал: не разговаривай с незнакомыми дядями!
— Вы напрасно! У вас очень толковый мальчик. Такой умница! — Сева улыбнулся, поймал еще не захлопнувшуюся дверь и исчез в подъезде.
Устроившись на подоконнике между вторым и третьим этажами, Всеволод обмозговывал ситуацию. Ситуация складывалась интересная. Получалось, что Скот-никова из дома изъяли. Не на прогулку же он отправился в багажнике «мерса». Кто же изъял фигуранта? Зачем похитили? Если это акция «Триады» — Скотнико-вы как-то «засветили» фирму — убрали бы обоих. Однако по телефону ему ответил женский голос. Причем голос этот был чумовой.
Личности, столь четко охарактеризованные юным Даней, куда более соответствуют словесному портрету «братков», чем добропорядочных граждан. Какую же роль избрать, имея в виду конечную цель — возврат средств?
Подумав и вспомнив все, что слышал о «Триаде» от Анны, он позвонил ей на мобильник, задал пару уточняющих вопросов и поднялся на восьмой этаж.
«Чего же это они даже без «глазка» в двери? — подумал Голованов, нажимая кнопку звонка. — Может, у них там внутри система теленаблюдения? При такой обшарпанной двери? Ну и бизнесмены мамины! Аня говорила, что у них все на показухе основано. Но не до такой же степени, как эта драная дверь!»
Глава 40
ОСТАНОВКА ПО ТРЕБОВАНИЮ
— Кто там? — отозвался напряженный женский голос.
— Госпожа Скотникова? — как можно учтивее спросил Голованов.
— Да.
— Откройте, пожалуйста. Я по вашему делу.
Анна говорила, что обращение «господин», «госпожа» является в этой фирме-банде своего рода паролем. Действительно, женщина отомкнула замки, приоткрыла дверь. Перед нею стоял высокий плечистый мужчина в деловом костюме, с дипломатом в руке.
— Здравствуйте, — поздоровался он. — Я от госпожи Третьяковой.
Женщина молча прикрыла дверь, судорожно завозилась с цепочкой, снова открыла, выдохнув:
— Какое счастье! Я здесь одна с ума схожу! Господин…
— Михайлов, — склонил голову Голованов. — К вашим услугам.
— Проходите, пожалуйста!
Голованов острым глазом сфотографировал даму. Еще молодая женщина, но оплывшая, с тройным подбородком, с тяжелым взглядом выпуклых водянистых глаз. Он тут же мысленно дал ей кличку — Жаба.
— Давайте присядем, и вы мне все расскажете, — голосом ласкового доктора произнес Сева.
Жаба провела его на кухню, они сели возле застланного потрепанной клеенкой стола.
— Ну-с? Давайте по порядку. Я вас слушаю.
— Они позвонили вчера вечером. Уже после семинара.
— Это около двенадцати?
— Да, где-то так. Сказали, что Толю похитили. — Жаба замолчала, сцепив пальцы-сардельки. — Секундочку, я сейчас…
Интересное кино! Неужели некие мстители опередили самого Голованова?
— Позвонили и что сказали?
— Ну, потребовали шесть тысяч, я уже говорила госпоже Третьяковой.
— Она мне ваш разговор в деталях не пересказывала…
— Понимаю, понимаю, ей некогда. Так вот, я сначала не поверила. Но они передали трубку Толе. И он таким голосом… — Снова пауза, вздох и продолжение: — Как из гестапо, честное слово. — Она всхлипнула. — Сроку дали два дня. Вот и все.