— Я согласна! — вскричала Анна.
— Это правильно, — бесстрастным голосом проговорил врач. Поднялся из-за стола и исчез вдруг в двери, ведущей в какую-то другую комнату.
Аня осталась одна.
И что теперь делать? Можно идти, что ли? Не попрощался даже. Ничего не понимаю.
Недоумение Лавровой развеяла молодая женщина, появившаяся из той же двери в столь же белоснежном халате. Не то врач, не то медсестра. Женщина подошла к столу и проговорила как бы себе под нос, передвигая многочисленные бумаги:
— Операция стоит три тысячи долларов. Пятьсот — лечащему врачу. Остальное — хирургу. Согласны?
— Да, — выдохнула Анна, еще ничего не соображая.
— Деньги отдадите сами. И тому, и другому.
Аня тупо кивнула. Белоснежная женщина крикнула в дверь: «Следующий» — и тут же исчезла.
Аня выкатилась в коридор.
Она стояла под той же табличкой, воспрещавшей курить. И курила вторую сигарету подряд. Нужно было идти к маме. Аня собиралась с мыслями. Но собраться никак не могла. Опухоли нет — это самое главное, говорила она себе. Конечно, это самое главное! Но… Три тысячи долларов — где взять такие деньги? Это было немыслимо. Собственных сбережений — четыреста баксов. Занять? Положим, занять можно. В институте — по сто, двести долларов соберу. Но сразу возникнет вопрос: на какой срок беру? И с чего отдавать? Всех ее приработков хватает на жизнь, но не на операцию. Господи! Что за страна такая долбаная! Мама, ее мама, блестящий инженер-конструктор, проработавшая всю свою жизнь на Родину, на оборонку, не имеет права на лечение, на операцию, пусть даже самую разуникальную.
— Пропадите вы все пропадом! — неведомо кому выкрикнула Анна.
— Девушка, здесь не курят, — одернула ее пробегавшая мимо докторица.
Аня тщательно загасила сигарету, сунула в рот ментоловый леденец. И направилась на третий этаж, к маме.
Мама встретила ее, испуганно улыбаясь. Аня вдруг увидела, какая она маленькая и худенькая, ее мама.
— Анечка пришла! Здравствуй! Что ты? Расстроена? Пойдем в коридор.
Соседки по палате посмотрели на Аню каким-то особенным, взвешивающим взглядом.
Вышли, сели на диван в узком больничном коридоре.
— Что это ты бледная? От Светланки вести есть?
— Да, она звонила. Все там у них замечательно. Мам,
я сейчас с врачом говорила.
— И глупости, и не надо никакой операции, все это чушь на постном масле, я и так прекрасно…
— Ма, мы будем делать операцию! — твердо произнесла Аня.
— Это невозможно, — склонив голову, проговорила охрипшим голосом Валентина Ивановна. — Мне соседки по палате сказали, что эта операция стоит три тысячи долларов. Я и так доживу. Это будет дешевле.
— Ты, мама, дура! — неожиданно для себя ответила Аня. — Прости, сорвалось. Мы будемделать операцию. У меня есть сбережения.
Проговорила так уверенно, что сама себе удивилась.
— Да? Откуда, доченька?
— Господи! А переводы? А ученики? А командировки за границу? Знаешь, какие нам там командировочные платят? Я все откладывала. У меня счет в банке. В валюте.
Вот что значит театральное детство. Мастерство, как говорится, не пропьешь.
Валентина Ивановна зачарованно смотрела на дочь, слезы тихо скатывались по щекам. Было видно, что она верит каждому слову.
Возле них остановился дородный мужчина с глубокими залысинами на лбу.
— Валентина Ивановна, что это такое? Что за слезы?
Мама тут же поднялась, вытянулась в струнку, словно юный пионер перед клятвой. И в священном ужасе прошептала:
— Никаких слез, Болислав Иванович. Это я от радости, — почему-то прибавила она.
— Ну, радости у вас, как говорится, хоть попой ешь, — со свойственным хирургам специфическим юмором произнес Мирный.
Мама засмущалась.
— А кто эта милая дама возле вас?
— Это моя дочь. Аня.
Аня тоже поднялась.
— А по батюшке?
— Анна Николаевна, — представилась Аня.
— Понятно. Что ж, Анна Николаевна, будем маму оперировать?
— Будем, — твердо ответила Аня, глядя в серые выпуклые глаза.
— Только вы мне, пожалуйста, пациентку не волнуйте! Ей волнение категорически противопоказано!
— Что вы! Ни в коем случае! А когда операция?
— Ну… Нам нужно пару недель, чтобы поднять больной гемоглобин. А когда будете готовы вы, я не знаю, — мило улыбнулся доктор.
— Хоть завтра! — храбро ответила Аня, чувствуя на своем лице мамин взгляд.
— Вот и славно!
Светило продолжило свой путь по коридору. Вслед ему неслось со священным трепетом:
— Болислав Иванович идет, Болислав Иванович идет…
Глава 11
ОБОЛЬЩЕНИЕ
Болислав Иванович… Болислав Иванович…
Измученный Анин мозг кто-то сверлил зубоврачебным бором — Болислав Иванович…
Она проснулась. В квартире надрывался телефон. Аня испуганно схватила трубку, почти прокричала:
— Кто? Что?
— Лавруша, это я, Скотников. Что с тобой? Ты что такая взбодутененная?
— Господи, Толя, как ты меня испугал! Я подумала..! Сколько времени? Я заснула нечаянно.
— Десять вечера. Что случилось? Как мама? — Голос его звучал так обеспокоенно, словно речь шла о его собственной маме.
— Ой, Толя, просто беда. Маме нужно делать операцию. Я сегодня с врачом говорила…
— Что-нибудь страшное? — вскричал Скотников.
— К счастью, нет. Но и хорошего мало. Так сразу не расскажешь…
— Як тебе сейчас приеду! — не терпящим возражения тоном заявил Скотников.
— Не надо! Поздно уже. Гуся твоя сердиться будет.
— Гуся не простит мне, если я тебя в таком состоянии одну оставлю. У тебя зубы стучат.
— Это я замерзла просто.
— Не возражай. Я немедленно выезжаю! Ставь чайник. Через двадцать минут буду.
— С ума сошел? Тачку брать будешь? Тратиться?
— У меня своя тачка. Жди, лечу!
Он действительно позвонил в дверь ровно через двадцать минут. Аня открыла, они обнялись, как очень близкие люди, как родственники. Толя, держа ее за плечи, чуть отстранился.
— Дай погляжу на тебя. Три года не виделись. Ты все хорошеешь.
— А ты… Боже, Солечка, какие перемены! Я тебя никогда в костюме и не видела. И где знаменитые вихры? А что… стрижка тебе к лицу. Такой представительный мужчина. От прежнего облика только усы и остались. Ой, пока не забыла! Мой подарок на день рождения будет тебе весьма кстати. Подойдет к твоему новому имиджу. Сейчас принесу.
— А что, мы так и будем общаться в прихожей? — улыбнулся Толя.
— Ой, извини! Я совсем не в себе! Проходи.
— Куда?
— Куда хочешь.
— Где у тебя курить можно?
— На кухне.
— Тогда вперед, на кухню.
— Ты иди, садись. Я сейчас!
Аня сбегала в комнату, принесла нарядно упакованный ящичек.
— Вот! Разворачивай!
— Анюта! Ну зачем ты тратилась?
— Разворачивай!
Толя развернул сверток.
— Лавруша… Это полный отпад! Я как раз мечтал… как ты отгадала?
Он взял трубку в руку, и она легла покорно и удобно.
— Какая она теплая! И красивая! Я всю жизнь мечтал о такой вещи!
— С младенчества? — улыбнулась Аня.
— Господи, Лаврушечка, дай я тебя расцелую!
— Ладно, ладно, — отбивалась Аня. — Могу я угодить другу юности и брату по крови?! Угодила?
— Не то слово!
— 1А теперь давай пить чай. Или… Может, ты выпить хочешь?
— Вообще-то я собой коньяк принес.
— Тогда доставай. Я, в общем-то, тоже не против. Есть будешь?
— Нет, я же из дома. Если только что-нибудь закусить.
Толя водрузил на стол бутылку, Аня достала рюмки, нарезала сыр, лимон. Поставила вазочку с маслинами.
— Ну, давай выпьем за твой день рождения. Поздравляю тебя! Люблю тебя и желаю всего, всего самого-рассамого! Вот чего ты себе сам желаешь, путь оно немедленно сбудется!
— Спасибо! — с чувством произнес Толя.
Они выпили. Коньяк был паршивый. Аня схватила маслину. Зажевала. Отдышалась.
— Как прошел день рождения?
— Без тебя не так хорошо, как было бы с тобой.
— Ерунда! Кто был?
Толя начал рассказывать, Аня кивала. Разговор она, поддерживала изо всех сил, чтобы отвлечься от своей беды. Но отвлечься не получалось.
— Лавруша, ты меня не слушаешь. Давай кончать эти церемонии китайские. Мы хоть и не виделись три года, но душою всегда были едины. И чувствуем друг друга, как пианист клавикорды. Что с Валентиной Ивановной?
И оттого, что он так четко угадал ее состояние, на Аниных глазах выступили слезы.
— Ну что ты, Лавруша?
Толя пододвинулся к Ане, обнял ее за плечи.
— Рассказывай немедленно!
Ах, как давно, как долго она была лишена этой мужской заботы, участия, безусловной готовности принять на себя ее беды… И Аня принялась рассказывать.
— … потом выходит девица в белом и называет сумму — три тысячи долларов.
Она замолчала. Толя присвистнул.
— Не слабо! У тебя есть такие деньги?
— Издеваешься? Триста долларов — весь мой капитал.
Они закурили. Скотников что-то соображал. Как бы.
— А где Светлана?
— Она в поход ушла с классом. На месяц.
— А что у тебя сейчас на работе? Когда отпуск? Лето ведь.
— На работе у меня командировка в Прагу. На международный семинар. Это вроде курсов повышения квалификации. На неделю. Через неделю. Господи… Все это было в планах… Теперь вообще ничего непонятно.
— А какова срочность операции?
— Хирург сказал, им нужно две недели на подготовку. А дальше — как сможете, то есть как деньги соберете, так я поняла. Главное, я уверила маму, что эти деньги у меня есть. Просто смотреть не могла на ее лицо несчастное… — Аня закусила губу, секунду помолчала. — Вот живешь себе, живешь, думаешь — то плохо, это нехорошо. А потом каких-нибудь два часа — и твоя жизнь вылетает на совершенно другую орбиту. Все прежние неурядицы — просто пыль по сравнению с новой реальностью…
— Я тебе помогу, — твердо произнес Скотников.
— Как?
— Материально.
— С ума сошел? Я у тебя в долг не возьму. Ты сам безработный. Я могу собрать эту сумму на работе. По сто — двести долларов у каждого есть. Репутация у меня безупречная. Дадут, это без вопросов. Но на какой срок? И с чего отдавать? Из недвижимости только дощатая хибара с прилегающими шестью сотками. Это от силы тысяча баксов.
— Не тарахти. Я тебе денег и не предлагаю. Даже в долг. Я предлагаю тебе заработать их.
— Где?
— Там же, где это делаю я.
— Как?
— Так же, как это делаю я.
— А подробнее?
— Подробнее не могу. Тайна бизнеса. Тебе ведь такое понятие знакомо? Фирма платит такие деньги, что может предъявлять сотрудникам определенные требования. Я дал подписку о неразглашении.
— И какие же деньги платит фирма? Или это тоже тайна?
— В общем-то, да, тайна. Могу сказать одно: вот эту сумму, которую от тебя требуют, ты смогла бы заработать за полтора-два месяца.
— Это что же, около пятисот в неделю?
— Да. Бывает и больше.
— И за что же платят такие деньги?
— Этот вопрос ты уже задавала, а я тебе отвечал, — улыбнулся Скотников.
— Но… Я не понимаю. Нужно что-нибудь продавать? Гербалайф очередной?
— Нет, продавать ничего не нужно. Это новый вид бизнеса, совершенно новый для нашей страны. Если хочешь, я поговорю о тебе с руководством.
— Подожди. Так это мне нужно будет уволиться из института? Поменять работу? Вслепую?
— Нет же! Ты ничего не поняла. Работу менять не нужно. У нас основная работа по вечерам. А вечерами ты ведь свободна, так ведь?
— Уж не в путаны ли ты меня приглашаешь?
— Милая моя, тебе тридцать шесть, а не семнадцать. Ишь, размечталась!
— Но, Толя, объясни хоть что-нибудь! Так же невозможно разговаривать… Получается разговор ни о чем.
— Ну, хорошо. Если в двух словах — это паблик рилейшн.
— Черный пиар? В штабе какого-нибудь народного избранника?
— О боже! Если пиар, так сразу черный! Как у нас любят штампы! Нет, не в штабе избранника. Хотя там у нас работают очень известные люди. Актеры есть, ученые, писатели. Это некий клуб, понимаешь? Или фонд, если хочешь. Но клуб, где помимо приятного и интересного общения можно еще и заработать. Сколько — каждый сам выбирает свой темп. Никто никого не подгоняет. Каждому находится занятие по силам.
— Толя, а это не пирамида?
— Этот вопрос я списываю на стресс, который ты сегодня пережила, — оскорбился вдруг Скотников.
— Ну, извини! Хочется понять.
— Не гадай, не угадаешь! Пирамида! Надо же придумать! Где ты видела пирамиды, в которых заставляют работать? Я к тебе после деловой встречи. Мой рабочий день заканчивается в десять вечера. Я тебя вкалывать зову, а не… не знаю что. Зову, потому что знаю, ты человек ответственный, работоспособный, контактный. Знаю, что мне краснеть за тебя не придется. А ты должна довериться мне! Ты ведь меня тоже не первый день знаешь. Тебя ведь интересует возможность заработать?
— Конечно.
— Ну вот и доверься. Неужели я втяну тебя во что-нибудь недозволенное или сомнительное?
— Не должен вроде, — улыбнулась Аня. — А ты сам-то давно в этом бизнесе?
— Месяц.
— И уже получал деньги прямо в руки?
— Естественно. Мы все получаем прямо в руки, в конвертах, в долларах.
— Это криминал какой-нибудь?
— Так, Лаврова, еще один вопрос подобного рода — и я ухожу! — Скотников приподнялся, Аня ухватила его за рукав.
— Не сердись! Я же должна осмыслить.
— Нечего тебе осмысливать! Ты просто должна мне довериться! И все. Учти, вакансии еще есть, но с каждым днем уменьшаются. Ты мне родной человек, вот я и примчался сюда, зная, что у тебя беда. Предполагая, что ты будешь нуждаться в средствах. Примчался, чтобы сделать деловое предложение тебе, а не соседу по площадке. А мог бы взять его. Но я был бы скотиной, если бы не предоставил тебе этот шанс. Тебе еще конкурс предстоит пройти. Еще не факт, что тебя возьмут!
— И как его пройти?
— Составь резюме. Я дам тебе форму, по которой его нужно написать. И переговорю о тебе с руководством. Если тобой заинтересуются, если твоя кандидатура пройдет компьютерный отбор, тебя пригласят на семинар. Вот там ты все-все узнаешь, там получишь ответ на любой вопрос.
— Но… может, я и не справлюсь…
— Справишься! Если даже Нережко справляется…
— Витя? Он тоже там работает? — удивилась Аня.
— Да, представь! Решился изменить свою жизнь и изменил. Решил заработать на квартиру, и уже почти заработал. И каждый день мне спасибо говорит, что я его туда устроил.
— Фантастика! Но… Мне же нужно в командировку ехать! Это отменить нельзя, только в крайнем случае. Потом операция, уход послеоперационный… На основной работе я могу отпуск оформить, а на новой работе как? Не получится, — вздохнула она.
— Ерунда! До операции две недели? За это время уже сможешь начать у нас работать. Если тебя возьмут, разумеется. Ну, уедешь на неделю. Значит, в эту неделю ничего не заработаешь. Отдашь долги на неделю позже — вот и все дела. Дальше. Что такое операция? Два-три дня в реанимации. Тебя туда и не пустят. А потом, когда Валентину Ивановну в палату переведут, можно сиделку нанять. Сколько это будет стоить? Ну, от силы двадцать баксов в день. Сто сорок за неделю. А заработать за это время можно от пятисот и выше. И день свой организуешь сама. Как тебе удобно!
В прихожей зазвонил телефон.
— Извини, Толя, — Аня бросилась к трубке.
Звонила мама.
— Анечка, я все думаю, думаю. Откуда у тебя такие деньги? Ты меня обманула, наверное? Я тебя прошу, просто умоляю, чтобы ты не залезала в долги! Я себе не прощу…
— Мамуля! Не волнуйся! Есть у меня деньги! Честное слово! А тебе категорически противопоказано волноваться, поняла? Ты должна организм готовить! От этого успех операции зависит! А ты его волнуешь!