— В принципе я согласен.
— Вот и молодец. — Премьер дружески похлопал Кожухова по плечу: — Приятно, что ты с нами, Матвей Иваныч. Вот только выглядишь ты плохо. Бледный какой-то, встрепанный… Спишь, что ли, плохо? Или со здоровьем проблемы?
— Со здоровьем все в порядке. А сплю я, Алексей, и впрямь плохо. Слишком много вопросов ты передо мной поставил.
— Разве? И что же конкретно тебя так мучило и угнетало?
Кожухов тяжело, прерывисто вздохнул.
— Ты собираешься свалить Панина с помощью компромата, — негромко сказал он. — Это не очень чистый, но довольно стандартный ход в политической игре. Но, Алексей, наш президент — крутой парень. Он не будет спокойно смотреть на то, как ты выбиваешь кресло у него из-под…
— Из-под задницы, — твердо сказал Лобанов. — Да, я выбью кресло у него из-под задницы, и он ничего не сможет с этим поделать. Можешь не сомневаться, Мотя. Я устал тебе это повторять, но информация, которую я собираюсь обнародовать, уничтожит его.
— Но, чтобы обвинить Президента в криминале, нужны очень веские доказательства!
— Не обязательно, Матвей Иваныч. Вовсе не обязательно. Главное — правильно подгадать момент. Чтобы у Панина не осталось времени на ответный удар. Ну и, конечно, заручиться поддержкой нужных людей. Чтобы, в случае если Панин вздумает брыкаться, он остался без поддержки или с такой поддержкой, действия которой мы можем легко предугадать и блокировать. Понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю, Алексей Петрович. Но что будет, если мы проиграем?
— Не проиграем, — уверенно ответил Лобанов. — Я никогда не ввязываюсь в драку, если не уверен в победе. — Внезапно премьер остановился. — Подожди… Ты, кажется, сказал, что согласен «в принципе». Что это значит?
— Я бы хотел подробнее узнать о компромате, который вы готовите. Что это за материалы? И… И все-таки — есть ли прямые доказательства того, что в той афере с цветными металлами замешан Панин?
Премьер нахмурился:
— Что ж, вопрос резонный. Но не? очень своевременный. Ты ведь пока не играешь на моей стороне. Вот когда начнется серьезная игра, тогда мы об этом поговорим. А пока… — премьер усмехнулся, — довольствуйся тем, что тебе достанется телеканал, причем за абсолютно символическую плату.
— Это верно, — вздохнул Матвей Иванович. — Кстати, насчет оплаты. Я готов перевести на твой счет полтора миллиона долларов. В качестве благодарности за…
— За сделку, из которой ты извлечешь фантастические выгоды, — с улыбкой докончил за него Лобанов. — Мы займемся этим после обеда, Матвей. Надеюсь, ты не откажешься со мной пообедать?
Матвей Иванович пожал плечами и вяло забубнил:
— Вообще-то, у меня на сегодня запланированы кое-какие дела…
— Ну, брось, — дружелюбно, почти ласково произнес Лобанов. — Не каждый же день тебе удается отобедать в обществе председателя правительства. Уверяю тебя, на свете есть множество людей, которые дорого бы заплатили за такую возможность.
— Что верно, то верно, — улыбнулся в ответ Кожухов. — Но, скажем прямо, мне эта возможность тоже представилась не совсем бесплатно.
Лобанов рассмеялся:
— Но и не так дорого, как можно было предположить, правда?
— Правда.
— В таком случае милости прошу к моему столу!
23
— Вот, — сказал Матвей Иванович, передавая записывающее устройство и микрофон Дементьеву, офицеру, которого ему дали в охрану, высокому блондину с суровым лицом. — Надеюсь, больше я вам не понадоблюсь.
— Это не мне решать, — отрезал блондин. — Я приставлен, чтобы охранять вас. — Он упаковал устройство в сумку, затем поднял взгляд на Кожухова и сухо произнес: — Я вас на время покину. С вами останется Сергей.
Второй офицер, до сих пор с ленивым видом покуривавший сигаретку и поглядывавший на лестницу, отклеился от стены.
— Пойдемте, Матвей Иванович, — произнес он с ленцой в голосе. — И ни о чем не волнуйтесь. Вы за мной, как за каменной стеной.
— Типун вам на язык с вашими каменными стенами, — проворчал Кожухов.
Офицер негромко рассмеялся, а Дементьев, резко повернувшись на каблуках, направился к лифту.
«Слава йогу, теперь все позади», — вздыхая, подумал Матвей Иванович.
Жизнь показала, как он не прав.
24
Подполковник Данилов всю жизнь беспрекословно выполнял приказы старших по званию, но сейчас, перешагнув сорокалетний рубеж, он всерьез задумался над тем, а правильно ли он прожил свои лучшие годы.
Люди вокруг крутились, зарабатывали деньги, многие из его бывших коллег ушли из управления и устроились в частные фирмы. Либо организовали свои собственные фирмы и агентства. Профессионалы такого высокого класса ценились везде. Навыки агентурной работы, «альтернативные» источники информации практически во всех эшелонах власти, да в конце концов умение стрелять и попадать в цель — все это нынче стоило дорого. Главное — суметь воспользоваться подвернувшейся возможностью. В этом-то и заключалась загвоздка.
Данилов был честным служакой, но разлад с женой, стрессы на работе, а зачастую и просто хамство со стороны облеченных властью штатских — все это могло вывести из себя кого угодно. Все чаще подумывал подполковник о том, чтобы найти применение своим способностям в другом месте, и не важно, в каком именно, главное — чтобы работа оценивалась адекватно приложенным усилиям.
Долгое время ждал Данилов шанса, и вот наконец шанс предоставился.
Роль простого «технического служащего» в деле Кожухова не удовлетворяла подполковника. Он ясно отдавал себе отчет в том, что за всеми этими встречами и записями разговоров стоят большие деньги. В его голове все чаще появлялась мысль о том, что ситуацию с предательством Кожухова можно обернуть на собственную пользу.
Размышлял Данилов недолго. По роду своей службы он знал множество людей, в том числе и человека, который мог ему в этом деле сильно помочь. Человека, с которым можно было пойти на контакт, не опасаясь обмана. И он связался с ним…
Чернявый (так про себя называл его подполковник Данилов) обожал летние кафе. Все свои встречи — если, конечно, время года позволяло — он назначал там.
«Люблю, знаете ли, когда ветерок обдувает и люди снуют — туда-сюда, туда-сюда. Чувствуешь себя живым. А сидеть с утра до вечера в душных бетонных гробах, которые вы именуете «офисами», — занятие не по мне» — так он обычно объяснял свою любовь к летним кафе, щуря черные глазки, зияющие на бледном лице, как два автоматных дула.
Встреча состоялась в летнем кафе «Уют», недалеко от станции «Павелецкая».
— Мы с вами не первый день знакомы, Егор Осипович, — промурлыкал Чернявый. — Мы часто стояли по разные стороны баррикад, но ведь это всего лишь наша работа, правда? А во внерабочее время никто не может запретить нам дружить. Ведь так, Егор Осипович?
«Выбить бы из тебя дерьмо, свинячья голова», — с ненавистью подумал Данилов. Однако кивнул:
— Так.
— Ну вот, — улыбнулся Чернявый. — Итак, Егор Осипович, какой именно вопрос вы хотели со мной обсудить?
— Я располагаю информацией о готовящемся заговоре против Президента, — прямо и без обиняков начал подполковник.
— Да вы что! — изумленно ахнул Чернявый. — Ай-яй-яй! Кто же это осмелился бросить вызов нашему любимому Президенту? — Слово «президент» он произнес низким, глуховатым голосом и тут же обернулся по сторонам.
Данилов недовольно поморщился:
— Перестаньте кривляться. Ведь кому-кому, а вам об этом досконально известно. Ветер-то, как говорится, дует с вашей стороны. Я навел кое-какие справки и знаю, что вы работаете на…
— Не нужно имен, — сказал Чернявый, стирая улыбку с бледного лица. — Я весь внимание.
— О размерах информации, которой мы владеем, я ничего вам не скажу. — л Об источниках этой информации тоже.
— В таком случае нашу беседу нельзя будет назвать конструктивной, — заметил Чернявый.
— Можно, — возразил подполковник, — но при одном условии. Вы не хуже меня знаете, что все в мире стоит денег. А информация особенно. Информация же, которой располагаю я, стоит очень больших денег. Ни от кого больше вы ее получить не сможете.
— Ну; это вопрос спорный.
— Не спорный, если учесть объем информации, — ответил на это Данилов. — Причем информации, существующей не только в виде отчетов, но и в виде магнитофонных записей. Записей, которые могут представлять большой интерес для обеих сторон. И для той, которую представляю я, и для той, которую представляете вы.
— Хм… — Чернявый задумался. — Звучит интригующе. — Он уставился на Данилова глазами-буравчиками, словно пытался залезть этими глазами полковнику под черепную коробку. Затем заговорил: — Ну и в какую же сумму вы оцениваете эту информацию, уважаемый Егор Осипович?
— Сто тысяч долларов.
Чернявый долго думал, прежде чем заговорить. Заговорил же он внезапно:
— Ладно, — и легонько хлопнул по столу ладонью, как бы подтверждая этим движением вескость своих слов. — Хорошо, Егор Осипович. Ваша взяла. Считайте, что мы встретились не зря. Я передам ваши условия руководству. — Тут Чернявый улыбнулся и слегка приподнял брови: — Что-нибудь еще?
Данилов покачал головой:
— Нет.
— Тогда, может быть, кофе? Или по пятьдесят грамм за встречу?
— Ни то и ни другое. Мне пора идти. Правила игры вы знаете. О нашем разговоре никто не должен знать. Тем более никто из людей, с которыми я работаю. Желательно также не озвучивать мое имя в разговоре с вашим руководством. По крайней мере до тех пор, пока я не получу деньги.
— Вы правы, полковник! Правы во всех своих условиях и претензиях! — горячо заверил Данилова Чернявый.
— Подполковник, — мрачно поправил собеседника Данилов. — Пока только подполковник.
— Что ж… — Чернявый засмеялся: — Пускай подполковник. Но если все, что вы говорите, подтвердится, не за горами генеральские погоны. Это я вам говорю! Люди, на которых я работаю, не забывают услуг и не бросают обещаний на ветер.
«Чертов клоун, — подумал Данилов, глядя на ухмыляющуюся рыбью физиономию Чернявого. — Погоди, я еще сотру улыбку с твоей рожи».
— Приятно было поговорить, — сказал Чернявый, протягивая Данилову ладонь.
— Взаимно, — ответил тот.
В тот же день Чернявый перезвонил Данилову.
— Там же. Через час, — коротко сказал он.
Когда подполковник подошел к столику, Чернявый был так приветлив, что даже поднялся ему навстречу. Лицо его излучало доброжелательность. На столе лежал маленький ноутбук-макинтош.
— Я передал ваши слова руководству, — сказал Чернявый. — Руководство хоть и не сразу, но согласилось на все ваши условия. Пришлось заверить их в полной вашей… э-э… благонадежности. Я дал вам самые лучшие рекомендации, Егор Осипович. Так что, — он улыбнулся, — ваша взяла.
— В таком случае приступим, — сухо сказал Данилов.
Разговор их был долгим и обстоятельным. Во время беседы Чернявый то и дело вскидывал кверху брови, всплескивал руками, вздыхал, охал — в общем, вел себя как клоун. Гримасничанье Чернявого призвано было дезориентировать собеседника, сбить его с толку, вывести из себя, заставить проговориться, сказать больше, чем собеседник рассчитывал. Подполковник давно знал Чернявого и привык не обращать внимания на все эти идиотские уловки.
Наконец Данилов замолчал.
Чернявый сидел со скорбным видом, словно был поражен открывшимся ему несовершенством мира, в котором есть место таким подлым предателям, как журналист Кожухов.
Затем он открыл ноутбук, включил его, некоторое время щелкал клавишами, потом повернул ноутбук к Егору Осиповичу.
— Сделайте это сами, — сказал он. — Вам это, наверно, будет приятно.
Данилов усмехнулся и нажал на кнопку «enter».
Через несколько секунд посреди экрана высветилось ярко-фиолетовое табло с желтыми буквами — «Перевод денег завершен успешно».
— Ну вот, — расплылся в улыбке Чернявый. — Теперь вы можете позвонить в банк и проверить состояние своего счета. А я пока отойду в туалет. Чтобы вас не смущать.
Чернявый ушел, и подполковник достал телефон.
Чернявого не было довольно долго, за время его отсутствия Данилов успел уладить все дела и теперь сидел, закинул ногу на ногу с видом человека, провернувшего удачную сделку. Лицо его было спокойным, даже суровым, но в душе он ликовал.
— Ну-с, — произнес Чернявый, потирая белые ладони, — вроде все в порядке? А теперь давайте сюда вашу кассету. А то еще заговоримся и забудем про нее. Знаете ведь, как это бывает между старыми друзьями!
«Когда это мы с тобой были друзьями, мерзкое животное?» — с глухой яростью подумал Данилов. Но тут подполковник вспомнил о деньгах, которые только что были переведены на его счет, и душой его снова овладело радостное спокойствие.
— Да, — сказал Данилов, — я помню. — Он достал из кармана микрокассету и протянул ее Чернявому. — Прослушать можете прямо сейчас. Устройство у меня с собой.
— Отлично-отлично! — разулыбался Чернявый. — Это единственный экземпляр?
— Да.
Чернявый захихикал:
— Замечательно! А что же вы подсунули вашим непосредственным заказчикам?
— Пустышку.
— Пустышку! — Чернявый расхохотался: — Вы отчаянный человек, Егор Осипович! Отчаянный! Как же вы им объяснили?
— Техническими неполадками. Такое иногда случается при прямой записи.
Внезапно лицо Чернявого приняло озабоченное выражение.
— Ох, Егор Осипович, все это, конечно, хорошо, — сказал он, — но я волнуюсь за вас. Вас ведь наверняка не погладят по головке.
— Разумеется. Ведь операция проводилась под моим непосредственным руководством. Но это уже не имеет никакого значения.
— Вы уходите из управления?
— А вот это, — с холодной усмешкой произнес Данилов, — вас не касается.
— Да-да, конечно. Это я просто так, как говорится, из дружеского участия. Ну что ж, давайте прослушаем вашу пресловутую кассету. Наушники у вас имеются?
— Да. Держите.
Подполковник протянул Чернявому устройство и наушники. Чернявый вставил наушники в свои небольшие белые уши и нажал на кнопку воспроизведения.
Слушал он долго и сосредоточенно, пока вся кассета не проиграла. Потом вынул из ушей наушники и аккуратно положил их на стол.
— Ну как? — спросил Данилов.
— Отлично, — ответил Чернявый. — «Вечер трудного дня». Всегда любил этот концерт. Жаль, что он у вас не полностью.
— В каком смысле? — недоуменно спросил Данилов.
Черные зрачки Чернявого сузились. По блеклым губам пробежала усмешка, от которой у людей, не знающих Чернявого, выступал на лбу пот, а у тех, кто знал, — и подавно.
— В том смысле, уважаемый Егор Осипович, — негромко прошипел Чернявый, глядя Данилову прямо в глаза, — что на кассете, которую вы мне передали, записан концерт группы «Битлз». И называется он «Вечер трудного дня».
Данилов попытался улыбнуться, однако у него это плохо получилось.
— Вы меня разыгрываете?
— Я? — сипло переспросил Чернявый. — Вас? Да нет, уж скорей, вы меня. Вы меня разыгрываете, Егор Осипович, именно вы.
Данилов схватил со стола наушники, быстро надел их, нажал на кнопку прокрутки, а когда кассета прокрутилась на начало, ткнул пальцем в «play».
В уши подполковнику полились нежные, мелодичные аккорды. Он дослушал кассету до конца. Затем снял наушники и положил их на стол.
Некоторое время мужчины сидели молча. Чернявый сверлил побледневшее лицо подполковника своими глазами-буравчиками. Подполковник пытался осознать, что же произошло и на каком этапе операции из него сделали клоуна. И главное — кто?
«Черт бы меня побрал, почему я не прослушал кассету раньше!» — обругал себя Данилов. Впрочем, времени прослушать запись у него не было. Подполковник ненавидел спешку и суету, но жизнь диктовала свои условия. Действовать пришлось в режиме аврала. Кассета попала к нему в руки буквально за полчаса до встречи с Чернявым, а слушать запись в служебной машине он не решился, опасаясь возможного перехвата (технический арсенал управления не имел себе равных, ему мог бы позавидовать даже Джеймс Бонд).