Мысли подполковника двигались быстро и судорожно.
«В чьих руках побывала эта кассета? Первый — Кожухов. Мог ли он ее подменить? Технически — вполне возможно. Но не понятно — зачем? Захотел сам заработать на этой записи? Но тогда какого черта он пришел в ФСБ? Или он просто испугался, когда понял, что играть придется по-взрослому, рискуя собственной шкурой?
Нет. Вряд ли. Слишком глупый ход. Кожухов прекрасно понимает, что он на крючке у ФСБ, и они — в случае необходимости — могут сделать с ним все, что захотят. Даже сдать его бывшим «подельникам». Но тогда кто? Кожухов передал пленку Дементьеву. Неужели…»
В памяти подполковника всплыло худое лицо блондина с прозрачными глазами и белесыми бровями.
«Нет, на Дементьева это не похоже. Он никогда не был интриганом, всегда предпочитал честную службу нелегальным (или не санкционированным начальством) рискованным операциям. Хотя… — Данилов невесело усмехнулся. — До недавнего времени я сам был таким, — подумал он. — А времени на подмену у майора было хоть отбавляй. К тому же — Рита. Женщина, которая любит деньги больше всего не свете. Не выдержав ее ежедневных упреков, он вполне мог решиться на этот отчаянный ход. Итак, Дементьев!»
Подполковник сгреб со стола записывающее устройство и наушники и швырнул все это в портфель.
— Это просто недоразумение, — спокойно сказал он Чернявому. — Я с этим разберусь.
Он резко поднялся из-за стола, но тут Чернявый положил ему на запястье свою холодную бледную ладонь.
— Я не советую вам с нами шутить, — произнес он негромким, шипящим голосом.
Подполковник спокойно стряхнул с запястья руку Чернявого и так же спокойно ответил:
— Я не собираюсь с вами шутить. Ошибку я исправлю. Если, конечно, это будет в моих силах и возможностях.
— Постарайтесь, любезный, постарайтесь. Иначе…
— Можете не продолжать, — оборвал Чернявого подполковник. — Как только дело будет доведено до конца, я свяжусь с вами.
Данилов развернулся и, не прощаясь, направился к выходу из кафе. Всю дорогу до выхода он чувствовал спиной пристальный, буравящий взгляд Чернявого. Зайдя за угол, Данилов на мгновение остановился и вдохнул полной грудью прохладный воздух улицы, словно только что выбрался из землянки или из погреба.
25
Собрание «братства» проходило на даче у банкира Шаховского. На повестке дня стоял всего один вопрос.
Шаховской поднялся со стула и откашлялся. Шум утих.
— Коллеги, друзья! — обратился он к присутствующим. — Я рад видеть вас всех здесь. Вы знаете, с каким глубоким уважением и с какой симпатией я к вам отношусь. Надеюсь, что ваши чувства ко мне того же свойства. — Он вновь откашлялся. — Мы знаем друг друга с юности. Когда-то все мы, тогда еще совсем мальчишки, поклялись друг другу в верности. Мы поклялись поддерживать друг друга. Поклялись не забывать своих товарищей, как бы высоко мы ни взлетели. А… — Шаховской обвел коллег цепким взглядом. — …А взлетели мы очень. высоко. Как это получилось? Очень просто. Мы помогали друг другу. И мы доверяли друг другу. Теперь все мы занимаем высокое положение в обществе. Я говорю это без бахвальства, потому что от нашей работы, от наших позиций и убеждений, в конце концов, от нашей уверенности в своей правоте зависит жизнь страны.
Шаховской выдержал паузу, собираясь с мыслями, и продолжил:
— Некоторое время назад мы с вами приняли важное для нас всех решение. Мы приняли решение оказать поддержку Алексею Лобанову. Мы давно знаем Алексея и уверены, что он станет достойным Президентом России. Должен сказать, что нами двигали отнюдь не шкурные интересы. Хотя думать о собственной выгоде — это вполне нормально для любого человека. И мы, конечно, не исключение. Мы…
— Лева, давай короче, — негромко произнес министр печати Полянин, нетерпеливо взглянув на наручные часы.
Шаховской чуть прищурился, кивнул:
— Хорошо, Георгий Викторович, я попытаюсь. Коллеги, мы сделали ставку на Алексея Лобанова, потому что ясно себе представляем, куда может привести страну политика, которую ведет Панин. Его некомпетентность, вялость, неумение вести диалог с представителями бизнеса и властных структур — ни для кого уже не секрет. И… — Шаховской осекся, взял со стола стакан с соком и сделал несколько больших глотков. Поставил стакан на стол и, вздохнув, продолжил: — Мне тяжело говорить о том, что произошло, но я должен это сказать. И я должен узнать ваше мнение. А дело, собственно, вот в чем. До нас дошли сведения, что небезызвестный вам всем Матвей Кожухов пошел на сговор с ФСБ. Он записал свои разговоры с Алексеем Лобановым на пленку и передал эту пленку Пантелееву. Короче говоря, наш с вами замысел для Президента больше не секрет.
Мужчины, до сих пор с напряженным вниманием слушавшие речь Шаховского, заговорили все разом:
— Как он мог?
— Негодяй!
— Подлец!
— Какого черта он это сделал?
Шаховской стоял со скорбным видом, опустив голову и задумчиво разглядывая белоснежную скатерть. Выждав положенное для нагнетания страстей время, он снова поднял взгляд на коллег и сказал:
— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, друзья. Мне было нелегко об этом говорить, но… — Он слегка пожал плечами: — Что случилось, то случилось.
Гомон снова стих, и в наступившей тишине голос министра печати Полянина прозвучал резко и отчетливо.
— Эта сволочь поставила нас в сложное положение, — сказал министр.
Шаховской кивнул:
— Да, Георгий Викторович. И это еще мягко сказано. — Он повернулся к Кускову: — А ты что думаешь, Антон Сергеевич?
Кусков криво усмехнулся:
— Думаю, что теперь наши с вами головы полетят, как тополиный пух по весне. Если, конечно, он и в самом деле записал все эти разговоры. Насколько точны сведения?
— На сто процентов, — сказал Шаховской.
В комнате снова поднялся гомон. Банкир подождал, пока гомон утихнет, обвел присутствующих взглядом и спросил:
— Что будем делать, друзья?
— У нас есть возможность добыть эти пленки? — спросил замминистра Бакунин.
Шаховской усмехнулся и кивнул:
— Да. В ФСБ есть человек, который может изъять пленки и передать их нам. Зовут его подполковник Данилов. Разумеется, информация, которую мы получили от этого человека, равно как и само изъятие, стоит денег. Я… взял на себя смелость заплатить этому человеку. Сумма была не настолько большая, чтобы обсуждать ее. Тем более что в эту сумму входит также и информация, которой мы располагаем на данный момент.
— Так пусть изымет!
— Пленка должна быть уничтожена!
— С этим надо покончить!
Шаховской поднял ладонь и сделал успокаивающий жест.
— Разумеется, вы правы. Но… Вы ведь прекрасно понимаете: то, что Матвей Кожухов дает показания в ФСБ, — это полбеды. Беда будет, когда он выступит со своими разоблачениями в прессе и на телевидении. Он популярен в народе. Ему верят. Как ни прискорбно, но это факт.
— Негодяй!
— Паскудник!
— Предатель!
— Тихо, тихо. — Шаховской вновь поднял ладонь, призывая коллег к спокойствию. — Мне понятны ваши чувства. Но сейчас мы с вами должны решить, что нам делать. Как нам поступить? Я хочу услышать ваше мнение. — Шаховской опустил руку и взглянул на министра печати Полянина: — Ты как считаешь, Георгий Викторович?
— Мы не можем допустить огласки, — Сухо ответил Полянин. — Мы должны пресечь распространение информации любыми методами. Вплоть до самых жестких.
Шаховской повернулся к Бакунину.
— А каково твое мнение?
— Я за жесткие меры, — коротко ответил Бакунин.
— А конкретней?
— Кожухов — слабое звено. А слабое звено, как правило, устраняется. Иначе будет сбой во всей цепи.
— Что ж… — Шаховской задумчиво почесал пальцем подбородок. — Я уверен, что все вы разделяете это мнение… Но на всякий случай давайте проголосуем. Понимаю, как это глупо и неуместно, но другого способа подтвердить свою позицию ни у кого из вас… из нас нет. Итак, тех, кто поддерживает идею о физическом устранении… э-э… носителя опасной информации, я прошу поднять руку. — Шаховской обвел гостиную взглядом и удовлетворенно кивнул: — Единогласно. — Он вздохнул: — Видит Бог, у нас нет другого способа. Кожухов знал, на что шел, когда предавал нас. Итак, друзья, решение принято, осталось обсудить финансовую сторону проекта.
В тот же вечер Чернявый позвонил Данилову.
— Я переговорил с руководством, — сказал он. — Руководство считает необходимым устранить саму причину утечки информации. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Да.
— Вы… возьметесь?
— Это зависит от суммы, которую вы готовы предложить.
— Понятно. Э-э… пятьдесят. Вас устраивает эта цифра?
— Нет.
— Тогда шестьдесят. Увы, но это все, что я могу предложить.
— Я согласен.
— Вот и отлично. В таком случае — приступайте. Как только дело будет подготовлено, сообщите мне номер счета, на который нужно будет перевести указанную вами сумму. До свидания.
— До свидания.
Данилов положил трубку на рычаг.
26
Подполковник сумел встретиться с Владимиром Дементьевым лишь поздно вечером. Майор Дементьев был слегка нетрезв, что было для него не совсем обычно.
Риты в квартире не было. В последнее время она часто уходила из дома, не сообщая мужу, куда идет. Поначалу это страшно бесило майора, но потом он смирился. А что прикажете делать? Бить жену? Орать не нее? Тогда она просто уйдет и не вернется. Постепенно обида и ярость Дементьева превратились в тихую, безысходную грусть, разбавленную щемящей тоской.
Данилов заговорил с ним строгим, но ровным голосом:
— Владимир, пленка, которую ты передал мне, пуста. Что случилось?
Вместо ответа Дементьев рассмеялся.
— Пуста! — проговорил он сквозь смех. — Не-ет, товарищ подполковник, она не пуста! «Вечер трудного дня» — великий концерт! Неужели вы не получили удовольствия?
Лицо подполковника побагровело.
— Что это значит, Володя?
— А вы не понимаете? — Майор вытер слезящиеся от пьяного смеха глаза. — Я поменял пленку.
— Как поменял? Зачем?
— А затем. Затем, что отныне мы будем играть по моим правилам.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — рявкнул Данилов.
Улыбка сошла с губ майора. В его голубых глазах запылала ненависть..
— Полегче, подполковник, — с угрозой сказал он. — Сбавьте тон. Хозяин положения сейчас я, и именно я диктую условия. Или вы не согласны? — Дементьев окинул взглядом побагровевшее лицо Данилова и брезгливо усмехнулся: — Ну у вас и рожа, подполковник. Видели бы вы себя сейчас!
Данилов сжал кулаки, но тут же разжал их и осклабился. Еще был шанс перевести все это в шутку.
— Очень смешно, Володя, — спокойно сказал он. — Правда, очень смешно. Но что же дальше? Куда ты пойдешь с этой кассетой? У тебя ведь нет выходов на нужных людей, нет контактов. Все, что ты можешь, это тешить свое самолюбие, прослушивая эту кассету на досуге.
— А если я продам ее в какой-нибудь журнал?
— Дурак, — с убийственным спокойствием произнес подполковник. — Ты получишь копейки. А я бы дал тебе настоящие деньги.
— А ты и так мне их дашь, — тихо и злобно отозвался Дементьев. — И знаешь что еще?
— Что?
— А вот что.
Дементьев размахнулся и ударил подполковника кулаком по зубам. Удар был сильным, однако Данилов устоял на ногах, лишь его седовласая голова резко мотнулась в сторону.
Дементьев опустил руку и стоял так, исподлобья глядя на подполковника и не делая никаких попыток защититься.
Широко раскрытые глаза подполковника бешено сверкнули, однако он быстро взял себя в руки. Подполковник медленно сплюнул на пол кровь, затем поднял руку и вытер ладонью окровавленную губу. Посмотрел на майора и похвалил:
— Хороший удар.
— Хочешь еще? — угрюмо спросил Дементьев.
Данилов улыбнулся:
— Я бы не прочь. Но сперва хотелось бы знать — за что?
— За Риту, — так же угрюмо произнес майор. — Достаточно тебе таких объяснений?
Некоторое время мужчины молчали, стоя друг против друга со сжатыми кулаками и тяжело дыша. Лицо майора было бледным, как бумага, губы плотно сжаты, в глазах стояла непреклонная решимость довести начатое дело до конца. В покрасневшем лице подполковника, напротив, не было ничего непреклонного. Оно выглядело спокойным, однако желваки, судорожно подрагивающие на смуглых скулах, выдавали его ярость.
— Откуда ты узнал? — спросил подполковник.
— От Риты, — глухо ответил Дементьев. — Она простужена. А когда у нее температура, она бредит во сне.
— Вот как? — Данилов усмехнулся: — Что ж, всего не предусмотришь.
Дементьев резко подался вперед и вздернул кулаки к груди.
— Стоять! — коротко и жестко приказал ему Данилов.
Повинуясь многолетней привычке, майор остановился.
— Мы выясним отношения, — так же жестко, но уже более спокойно сказал Данилов, — но потом. Сначала — дело. Твоей Рите очень нужны деньги, правда?
Лицо майора окаменело.
— И ты можешь ей их дать, — спокойно продолжил Данилов. — Понимаешь, ты можешь дать ей все, что она хочет. Ты можешь сделать ее обеспеченной и счастливой. Но для этого ты должен успокоиться и взять себя в руки.
На бледных щеках Дементьева проступили розовые пятна.
— Да я тебя…
— Потом, — повторил подполковник. — Мы выясним отношения потом. А сейчас успокойся. После того как дело будет закончено, ты получишь тридцать тысяч баксов. Ты сможешь уйти из управления и открыть свое дело. Ты станешь бизнесменом. Разве не этого хочет Рита?
Руки майора медленно опустились. Пальцы, сжатые в кулаки, разжались.
— Вот и хорошо, — кивнул Данилов. — А теперь — отдай мне кассету.
Данилов протянул руку. Однако майор не спешил. Он посмотрел на протянутую руку, затем перевел взгляд на лицо Данилова и прищурился:
— Вы получите кассету, подполковник. Но не сейчас. Я не доверяю вам. Помните правило? Тот, кто предал раз, предаст и во второй. Вы предали меня, и я вам не верю.
Данилов опустил руку.
— Смотри ты, какой предусмотрительный, — тихо проворчал он. — Когда же я ее получу?
— В самом конце. Когда все будет кончено.
— Ты имеешь в виду…
— Когда дело будет закончено, — угрюмо повторил Дементьев. — И когда вы выложите передо мной деньги. Пятьдесят тысяч. Иначе вы не увидите кассету никогда.
— Пятьдесят? — изумился подполковник.
Дементьев кивнул:
— Да. Иначе я пошлю кассету на телевидение. Мне нечего терять.
Данилов вздохнул. Он понял, что майора не переупрямить. Слишком глубоко был уязвлен этот безрассудный белоголовый мальчишка. «Женщины… — пронеслось в голове у подполковника. — Чертовы бабы, из-за вас все проблемы…»
— Мне будет трудно уладить этот вопрос с заказчиком, — произнес Данилов, стараясь говорить спокойно и рассудительно, чтобы до майора дошел смысл каждого сказанного слова. — Но делать нечего — я попытаюсь. Придется сказать ему, что Кожухов обвел нас с тобой вокруг пальца. Нас поднимут на смех, но делать нечего… Ладно. Хватит препирательств. Пора работать. Нам с тобой поручено устранить Кожухова. Нужно найти подходящую кандидатуру для выполнения этого задания. У тебя есть кто-нибудь на примете?
Владимир Дементьев медленно покачал головой:
— Нет. А у вас?
Данилов достал из кармана платок, приложил его к разбитой губе и усмехнулся:
— Кое-кто имеется.
27
На столе зазвонил телефон. Матвей Иванович посмотрел на Дементьева.
— Говорите, — разрешил офицер. — Только не забудьте нажать на громкую связь.
Матвей Иванович снял трубку и медленно, словно боялся сломать, поднес ее к уху. Нажал на кнопку громкой связи и сказал:
— Да.
— Алло, Матвей Иванович?
— Да, я.
— Здравствуй, дорогой. Это Лев Шаховской беспокоит. Помнишь еще такого?
Лицо Матвея Ивановича покрыла легкая бледность.
— Здравствуй, Лев Иосифович! — как можно развязнее сказал он. — Прости, не узнал, счастливым будешь.
— Счастливым, говоришь? — Шаховской хмыкнул: — Буду, Матвей, буду. И ты будешь. Все мы будем счастливы, когда достигнем нашей цели. Кстати… ты никому не рассказывал о нашей… задумке?