— На чердаке? — По чистому белому лбу Риты пробежали морщинки. — Но я никогда не была на чердаке. Понятия не имею, что вы хотите там найти. Впрочем, вам виднее… Проходите, ищите.
…Сундук и вправду был старым. Очень старым. Дерево почернело от времени, железные вставки покрылись ржавчиной.
Турецкий достал платок и вытер пыльные руки. Затем повернулся к коллеге и спросил:
— Ну что, Витя, сможешь вскрыть?
— Перекусить дужку, скорей всего, не получится, — сказал невысокий парень с широким, добродушным лицом. — А вот перепилить — это можно попробовать.
Турецкий отошел в сторону, а парень присел перед замком на корточки. В руках он сжимал небольшую ножовку по железу. Вскоре железный замок со стуком брякнулся на дощатый пол.
— Готово! — сказал парень.
— Открывай крышку, — скомандовал Турецкий.
Крышка сундука была покрыта густой патиной пыли.
— Эх, Александр Борисович, — вздохнул парень, — любите вы загребать жар чужими руками. И когда уже я сам буду кем-нибудь командовать?
— Когда вырастешь, — шутливо отозвался Турецкий. — Открывай, не тяни.
Парень подцепил крышку короткими, толстыми пальцами и, поднапрягшись, откинул ее одним резким движением, подняв целое облако пыли.
— Фу ты, черт! Нельзя было поосторожней? — воскликнул, затыкая нос пальцами, Турецкий.
— Извините, Александр Борисович, я не ожидал, что она так легко пойдет.
Как только пыльный туман рассеялся, Турецкий и оперативник склонились над сундуком. На самом дне, в углу, среди старых тряпок и каких-то ржавых железок лежал аккуратно свернутый полиэтиленовый пакет.
Турецкий достал его из сундука и предъявил понятым. Затем осторожно развернул сверток и извлек на свет маленькую магнитофонную кассету с красным ярлычком.
— Ну вот, — с улыбкой сказал он, — все-таки не зря мы с тобой, Витя, глотали пыль. Теперь мы внесем в это дело предельную ясность!
— Ну что? — равнодушно спросила Турецкого Рита, когда он спустился с чердака. — Нашли то, что искали?
Он кивнул:
— Нашли, Маргарита Сергеевна. Вы извините, что мы так нагрянули… Но другого выхода у нас не было. У вас здесь нет сетевого телефона, а мобильный вы отключили. Кстати, почему?
Рита трагически вздохнула.
— После смерти Володи я не в состоянии себе его позволить, — с сарказмом ответила она. — В нашей семье деньги зарабатывал Володя. Но, к сожалению, он зарабатывал не столько, чтобы мы смогли накопить состояние.
— Значит, вы не работаете?
— Пока нет. Устроюсь, конечно, но — через не-делю-другую. А пока… Я, видите ли, должна прийти в себя. Смерть мужа — это большой удар для молодой жены. Кстати, у вас в прокуратуре нет свободной вакансии? Секретаршей или… референтом?
— А что вы умеете?
Рита нагло улыбнулась:
— А разве с моей внешностью я должна что-то уметь?
— Если хотите работать секретарем, то да, — спокойно ответил Турецкий.
— Александр Борисович, мы идем? — окликнул его оперативник Витя.
— Да, да. Сейчас. Подожди меня в машине. А вы, — обратился он к понятым, — свободны. Большое спасибо!
Оставшись наедине с Дементьевой, Турецкий снова заговорил:
— Маргарита Сергеевна, я отдаю себе отчет в том, что у вас нет никакой причины относиться к нам хорошо. Но… — Турецкий нахмурился: —…Видите ли, мы считаем, что вашего мужа убили.
— Убили? Но за что?
— А вы сами… ничего не можете нам по этому поводу сказать?
Рита покачала головой:
— Нет. И если хотите знать мое мнение, то ваша версия — полная чушь. У Володи не было врагов. Он не бизнесмен и не бандит. Кому, скажите на милость, понадобилось его убивать?
— Н-да… — Турецкий задумчиво потер пальцами подбородок. — Ну, в таком случае — до свидания.
— До свидания, господин следователь, — усмехнулась Рита. — Кстати… — Она лукаво улыбнулась: — Помните о моем предложении?
— О предложении? — поднял брови Турецкий.
Рита кивнула:
— Да. Насчет ужина вдвоем.
— А, вы об этом. Да, помню.
— Так вот, оно по-прежнему в силе. Захотите пообщаться в неформальной обстановке — милости прошу. Дорогу вы теперь знаете.
— Спасибо. Я подумаю над вашим предложением. До свидания.
Турецкий повернулся и зашагал к калитке.
5
— Ну что, Александр Борисович, это то, что нужно? — с любопытством спросил Турецкого оперативник Витя, сидевший в кресле водителя с руками, положенными на руль.
— Да, Витя. Это то, что нужно.
— Я рад. Теперь мы можем ехать?
— Да.
Виктор кивнул. Спустя несколько минут казенная белая «Волга», прошуршав гравием по деревенской дороге, вывернула на шоссе.
Турецкий поглядел на пробегающие за стеклом деревья. Затем прикоснулся пальцами к карману, в котором лежала кассета, и нахмурился. Как минимум, четыре человека погибли из-за этой пленки. Четыре человеческие жизни… Черт бы вас побрал, господа политики! В каком свинском мире нам приходится жить!
Внезапно Турецкий вспомнил про диктофон дочери (новая блажь Нинки — она собралась стать журналисткой и выклянчила у Александра Борисовича деньги на диктофон, чтобы «практиковаться»), который он прихватил из дома.
Турецкий вынул диктофон из кармана, вставил кассету, нажал на кнопку и прижал диктофон к уху, чтобы было лучше слышно.
«…ты собираешься свалить Панина с помощью компромата. Это не очень чистый, но довольно стандартный ход в политической игре. Но, Алексей, Президент Панин силен. Он не будет спокойно смотреть на то, как ты выбиваешь кресло у него из-под…»
— Александр Борисович! — громко окликнул его Виктор.
Турецкий нажал на кнопку, и кассета остановилась.
— Что случилось?
— Посмотрите назад… Видите вишневую «девятку»?
Турецкий оглянулся:
— Вижу. Ну и?
— Она едет за нами от самого поселка. Причем с какой бы скоростью я ни ехал, дистанция остается примерно одинаковой. Странно, правда?
— Не знаю, — пожал плечами Турецкий. — Это может быть чистой случайностью. Ну-ка, замедли ход. Посмотрим, обойдут они нас или нет.
Витя сбросил скорость, и вишневая «девятка» стала быстро их нагонять.
— Вот видишь, — сказал Турецкий. — Догоняет. А ты говоришь — дистанция.
Тем временем «девятка» пристроилась в хвосте белой «Волги» и, повисев так несколько секунд, стремительно пошла на обгон. Стекла «девятки» были тонированы. У Турецкого появилось неприятное предчувствие.
— Странная машинка, — негромко произнес он.
— Вот и я думаю, какого черта он…
Однако договорить Виктор не успел. Тонированное стекло быстро поползло вниз, и в следующее мгновение автоматная очередь с грохотом и визгом прошила «Волгу», осыпав Виктора и Александра Борисовича дождем разбитого стекла.
— Жми на тормоз! — крикнул Турецкий.
Душераздирающе заскрежетали тормоза. Машину дернуло и, развернув боком, отбросило на обочину. «Девятка» резко ушла вперед.
Матерясь и чертыхаясь, Виктор пинком открыл дверцу и выскочил из машины. Держа пистолет в вытянутых руках, он тщательно прицелился и выстрелил пару раз вслед удаляющейся «девятке».
Затем вгляделся в даль, опустил пистолет и в злобе сплюнул на асфальт.
— Не попал! — глухо проворчал он. Повернулся к «Волге» и громко спросил: — Александр Борисович, вы как?
— Я в порядке, — отозвался Турецкий, выбираясь из машины. — А ты?
— Я вроде тоже. Не знаете, кто это был?
— Нет. — Турецкий стоял возле машины, держась одной рукой за дверцу, а другую прижав к окровавленному подбородку. — Но, кажется, догадываюсь.
6
Меркулов поднялся Турецкому навстречу. Пожал руку и внимательно оглядел коллегу с ног до головы.
— Цел?
— Цел-цел, — вяло кивнул Турецкий. — Физиономию вот только поцарапал.
— Уф-ф… — стер со лба воображаемый пот Меркулов. — А я уж думал… Что, и в самом деле не успел разглядеть номер?
Турецкий горько усмехнулся:
— Успел. Только они его, гады, грязью замазали. Ищи теперь ветра в поле.
— Это ты так думаешь, — загадочно произнес Меркулов.
— Что? — вскинул голову Турецкий.
Меркулов выдержал эффектную паузу и произнес:
— Твою вишневую «девятку» нашли при въезде в город. В кювете. Разумеется, пустую.
Турецкий подался вперед.
— Вы ее проверили?
— Да. Машина числится в угоне с сегодняшнего утра. Ребята просто попользовали машинку, а потом за ненадобностью бросили. — Меркулов всмотрелся в лицо Турецкого. — Кассета-то цела? — негромко спросил он.
Турецкий сунул руку в карман, вынул, разжал горсть и брякнул на стол несколько пластиковых кусочков, опутанных обрывками пленки.
— Это все, что осталось, — мрачно сказал он.
— Как? — изумленно спросил Меркулов, разглядывая кучку пластикового праха. — Что же с ней случилось?
— Бандитская пуля, Костя, — устало ответил Турецкий. — Когда нас обстреляли, я как раз держал диктофон в руке. Первая же пуля выбила его у меня из пальцев. — Турецкий усмехнулся и покачал головой. — Мистика, да? Эта кассета словно притягивает беду.
— Держал в руке, — повторил Меркулов. — Но почему в руке?
— Почему-почему… Потому что кончается на «у». Просто держал в руке, потому что так удобно. Откуда я знал, что через несколько секунд мы станем мишенью? Спасибо еще, что не спрятал эту чертову кассету в нагрудный карман. А то бы меня нашпиговали свинцом, как куропатку.
Меркулов задумчиво поскреб пальцами подбородок.
— Н-да… Действительно, мистика. Ладно, Саня, не переживай, отдадим экспертам — склеят. Возможно, все не так страшно, как кажется на первый взгляд.
— А может, еще страшнее, — угрюмо добавил Турецкий.
— Есть предположения, кто это мог быть?
— Полагаю, что это банда, на которую работал Данилов. Они за эту пленку к черту на рога полезут.
— Так ты успел ее прослушать?
— Немного. Потом началась пальба.
— И что на ней?
Турецкий нахмурился:
— Я слышал только Кожухова. Человека, к которому он обращался, звали Алексей. Что-то насчет того, что нужно свалить Панина при помощи слива компромата, и про то, что Панин очень силен.
— Не густо, — вздохнул Меркулов. — Алексей, Алексей… — раздумчиво сказал он и посмотрел на Турецкого: — Лобанов?
— Может быть.
— Ты уже говорил с Шаховским?
— Нет. Никак не могу с ним связаться. Похоже, парень меня просто динамит. Если не свяжется со мной сегодня, придется обратиться к Славке Грязнову.
— Хочешь, чтобы Грязнов вычислил Шаховского по его мобильнику?
— Да… Если ты санкционируешь.
По лицу Меркулова пробежала тень.
— Ладно. Пиши официальное требование и звони своему Грязнову.
— Спасибо, Константин Дмитриевич, — с чувством произнес Турецкий.
— Не за что, — ответствовал Меркулов и со вздохом добавил: — Ты из меня веревки вьешь.
Турецкий уже взялся за ручку двери, когда Меркулов окликнул его:
— Да, Сань, я звонил Генриху… Скажи, Данилов в своем монологе ничего не говорил об «Университетском проспекте»?
Турецкий отпустил ручку двери и уставился на Меркулова:
— О чем?
— Вернись, расскажу.
Турецкий вновь уселся на стул.
— Лет тридцать назад, — начал Меркулов, — студенты МГУ организовали что-то вроде тайного общества и назвали его «Университетский проспект». Как и полагается, они поклялись друг другу в вечной верности. Прошли годы, пацаны выросли и стали большими начальниками. Не все, конечно, но многие. Так вот, Саня, Генрих сказал, что Лобанов был главой этого общества, а Шаховской — его правой рукой.
Турецкий присвистнул:
— Вот это да! Кстати, я сейчас припоминаю, что и Данилов говорил о чем-то подобном. Сейчас, подожди, вспомню получше… — Турецкий нахмурил лоб. — Он сказал: «Вся эта московская шпана… масоны недоделанные». Да, именно так.
— Ну, вот тебе и связь. Кстати, знаешь, кто еще входил в это общество чуть ли не со дня его основания?
— Кто?
— Министр печати Георгий Полянин.
— Завертелась машинка, — вздохнул Турецкий. — Ты узнавал, кто этим делом занимается в ФСБ?
— Дело засекречено, Саня. Но оно, конечно, есть. Завтра утром я встречаюсь с одним важным чином из центрального аппарата ФСБ. Обещаю тебе, что вытряхну из него все, что он знает, чего бы мне это ни стоило.
— Надеюсь, — с ухмылкой сказал Турецкий. — Только не тряси его слишком сильно, а то столько дерьма натрясешь, что вовек не отмоешься.
— Да уж, — кивнул Меркулов, — чего-чего, а этого добра в них действительно много.
В кармане у Турецкого затрезвонил телефон.
— Да… Здравствуйте… Кто?.. Да, хотел… Разумеется. Жду вас у себя-в кабинете. Знаете, как добраться?.. Отлично… Чем раньше, тем лучше.
Турецкий отключил телефон и с усмешкой в глазах глянул на Меркулова:
— Господин Шаховской едет ко мне.
7
Лев Иосифович Шаховской был невысокого роста, однако строен и очень элегантен. Две большие залысины на лбу, а также внимательные, умные и быстрые глаза придавали ему сходство с ученым. Он сидел напротив Турецкого с легкой усмешкой на пухлых губах и мял в руках сигарету.
— Курите, не стесняйтесь, — разрешил Турецкий.
— Да нет, благодарю. Я недавно бросил. Теперь вот ношу с собой; чтобы снимать напряжение. Помнешь этак сигаретку в пальцах, понюхаешь ее — и вроде как покурил.
— А по-моему, наоборот — лишнее искушение. Нет их под рукой, так и не хочется. А когда постоянно таскаешь…
— Вы так думаете? — Шаховской засмеялся: — Может быть, может быть… Но мне нравится преодолевать искушение. Пока я на это способен — я все еще могу себя уважать.
Он поднес сигарету к длинному носу, понюхал ее, затем Опустил руку и взглянул на Турецкого:
— А что у вас с лицом, Александр Борисович? Вы что, попали в аварию?
— Порезался, когда брился, — холодно ответил Турецкий.
— Нужно быть осторожнее, — назидательно сказал банкир. — Если простые бритвы приносят нам столько неприятностей, что же говорить о более серьезных и опасных вещах. — Шаховской закинул ногу на ногу и сложил руки на остром колене. — Итак, уважаемый Александр Борисович, вы искали встречи со мной. Я приехал. О чем вы хотели со мной побеседовать?
— Лев Иосифович, расскажите мне об «Университетском проспекте».
— О чем, о чем? О «проспекте»? — Шаховской удивленно улыбнулся: — А что о нем рассказывать? Когда-то, лет тридцать назад, мы были глупыми мальчишками, студентами, а мальчишки любят играть в тайны. Однажды мы приехали из стройотряда, где сильно подружились, ну и решили продолжить дружбу в Москве. А поскольку в те времена еще не было всех этих танцевальных клубов, кафешек и прочих мест проведения досуга, то мы решили собираться друг у друга на квартирах. Вот, собственно, и все.
— То есть… вы собирались «на квартирах», чтобы провести досуг?
Шаховской кивнул:
— Разумеется. Зачем же еще?
— И что подразумевалось под этим «досугом»?
— Ну… — Шаховской пожал плечами: — Я уже толком и не помню. Вероятно, портвейн, танцы, беседы о литературе… Чем в то время занималась вся молодежь?
Турецкий усмехнулся:
— Ясно. — Он достал из кармана сигареты и с иронией посмотрел на банкира: — Вы не возражаете, если я предоставлю вам случай побороться с самим собой?
— Курите, курите, — с улыбкой ответил Шаховской. — Я же говорю, меня это нисколько не смутит.
Банкир посмотрел, как Турецкий закуривает, и спросил:
— Александр Борисович, а к чему эти вопросы? Ведь, насколько я знаю, вы занимаетесь убийством Кожухова. Какая тут связь?
Турецкий помахал рукой, разгоняя дым, и ответил:
— Кожухов был членом «Университетского проспекта». Так же, как и вы.
— Но ведь с тех пор столько воды утекло! — развел руками Шаховской. — Имеет ли смысл ворошить столь отдаленное прошлое?
— Поживем — увидим.