– Ну хорошо. Моя вина в этом тоже есть, – признал я. – Хочу, чтобы мы больше никогда не ругались, почаще ставили себя на место друг друга, понимали и уважали чувства ближних.
– Я люблю и понимаю моего неотесанного мужика. Поэтому ничего страшного, если мы никуда не поедем.
– Люблю и уважаю моего грубого братика. Поэтому легко смогу обойтись и без поисков приключений на свою…мм… допустим, голову.
– Ой, ой, ой! – улыбнулся я и повернул ключ в замке зажигания. Мощный мотор автомобиля мужественно заурчал. – Я тоже обожаю вас, ушастые хитрюги, поэтому погнали развлекаться! А если кто встанет на пути – всех порвем!
Эфир
Игрок 2. А ты утверждал, что не уговорят.
Игрок 1. Он сам согласился.
Наблюдающий. Пусть повеселятся. Заодно и мы вместе с ними.
Игрок 2( предупреждая Игрока 1). Только теперь без тузов в рукавах!
Игрок 1. Тебя это тоже касается.
Наблюдающий( разочарованно). В таком случае конфликта может и не случиться.
Игрок 2. Поверь, в этом мире и без нас полно способов вляпаться так, что не отмоешься.
Наблюдающий. Тогда предлагаю поставить на то, где именно и по какому поводу произойдет заварушка.
Сергей
Разумеется, путешествовать по культурным (театр, кино, ресторан) и злачным (ночной клуб) местам решили на трофейном «Ниссан Патрол». Так быстрее, безопаснее и практичнее: семь пассажирских мест и объемный багажник позволят взять парутройку пленных или перевезти несколько трупов (шутка).
Но даже имея свои колеса, нужно иметь план «выхода в свет». Поэтому перед тем, как вдавить в пол педаль акселератора, уточнил (благо планшетник всегда при мне) в Интернете репертуар кино– и обычных театров. И правильно сделал! Чтобы везде успеть, придется поменять порядок посещения заведений местами.
Новинки кинематографа крутят в нескольких местах с интервалом дватри часа. А вот слуги Мельпомены в нашем городе трудятся всего под одной крышей. Причем играют спектакли не каждый день. И дают максимум два представления в сутки: утром – детям, вечером – остальным.
Сегодня нам повезло – за четверть часа до третьего звонка удалось купить последние билеты. Да еще на премьеру! К тому же в первом ряду (вероятно, осталась невыкупленной бронь), что в местном театре является большим плюсом.
В доперестроечной молодости сие заведение использовалось для проекции череды сменяющихся кадров на гигантскую простыню. Но потом в «лихие девяностые» кинотеатр зачах, лишился стекол, дверей и всех внутренностей, которые можно было применить в домашнем хозяйстве или сдать на металлолом. Так бы ему и кануть в Лету, если бы не нашлись добрые люди, которые сделали ремонт, отбросили первые четыре буквы и превратили забытое полуразрушенное здание в центр городской драматургии. Получился небольшой, уютный театр с подмостками в четверть метра высотой (более не позволяла архитектура помещения) и расстоянием до сцены в полторы вытянутых руки (альтернатива – уменьшить количество сидячих мест в и без того малом зале – никого не устроила). Зато, находясь весьма близко к актерам, испытываешь невероятные ощущения погружения – словно сам участвуешь в происходящем.
Как ни странно для вечерней постановки, кроме нас взрослыми можно было назвать несколько юных учительниц – недавних выпускниц пединститутов. Остальной же контингент зрителей – подопечные едва оперившихся педагогов в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет.
Гомон стоял невыносимый. «Мученики» отдыхали от наук по полной программе. Одни визжали, вторые хрюкали, третьи мычали. Ктото издавал подозрительные звуки (причем не поручусь, что исторгались они изо рта), некоторым приспичило именно сейчас менять мелодию вызова на мобильном телефоне, другим – фотографироваться, особо голодные хрустели чипсами.
Безрезультатно «классные мамы» пытались призвать мальчиков и девочек к порядку. Бедных девушек почти ровесники считали пустым местом.
Наконец раздражающее чавканье вывело из себя и Цветаниэль (странно, что не Теону первую). Эльфийка повернулась к беззубому парню с выбритыми на висках параллельными полосками, вежливо напомнила, куда он пришел, и любезно попросила прекратить безобразничать.
– А то че? Че ты мне сделаешь, коза? – не отрывая взгляда от тетриса в телефоне, ответил хам.
Две сыкухи рядом с ним прыснули от смеха. Одна даже надула и лопнула большой пузырь из жвачки. Ее подружка с сантиметровой штукатуркой на лице стукнула сапогом по спинке кресла моей возмущенной сестренки:
– Слышь, отвернись, ущербная!
«Стоп! Дамы, это провокация – вы обещали вести себя мирно», – мысленно попытался остановить я эльфиек и ухватил запястье Теоны (откуда она вытащила нож?). Гном до хруста в костяшках сжал кулаки и замер. А вот за Цветанкой не успел.
Шустрая светлая мгновенно отобрала у беззубого игрушку и переломила пополам… противоударный «Самсунг» с металлическим корпусом! Дурочке, начавшей дуть второй жвачный шар, магичка влепила звонкую пощечину, разорвавшийся пузырь прилип к волосам школьницы. А распускающей ноги сестренка легким движением оторвала каблук вместе с подметкой.
– А то забодаю, козел, – прорычала эльфийка в ответ пацану и высыпала останки сотового в пакет с чипсами. Потом зарядила частью сапога в лоб хозяйке, та заскулила (то ли от удара, то ли жалея осыпавшуюся с морды штукатурку). – А твоих овечек сделаю зебрами, побрив такими же идиотскими полосками, как на твоей тупой башке.
В зале наступила идеальная тишина.
«А в тебе есть зачатки педагога», – доложил я спутнице.
– Простите их, пожалуйста, – подскочила невесть откуда взявшаяся опытная учительница средних лет с волосяной дулькой на макушке, в едва державшихся на кончике носа очках с толстыми линзами. Мадам врезала подзатыльник зачинщику. – Гурамов, я же просила!
– Пусть сами извинятся! – потребовала «жертва хамства».
Еще один подзатыльник, и хор из трех блеющих голосов:
– Мы больше не будем.
– Знаю, – презрительно фыркнула Цветаниэль и отвернулась.
Инцидент исчерпан.
«Можно уже отпустить мою руку», – сообщила темная.
«Дада, извини», – разжал я побелевшие от напряжения пальцы.
«Извинить за что? За то, что не дал прирезать подонка? Наоборот, тебе спасибо за предотвращение трагедии».
«Постарайся впредь держать себя в руках. Ты тоже, Цветана, слышишь меня?»
«Слышу, слышу».
«И вообще, почему ты не использовала чары очаровашки?»
«Хм, действительно, не догадалась както».
«А ты думай перед тем, как делать – иногда помогает».
«Договорились».
– Не понял, это что, всетаки детское представление? – озирался по сторонам единственный бородатый зритель.
Тут прозвенел последний звонок, свет начал медленно гаснуть, занавес поехал в стороны, а я шепнул Базирогу:
– Не знаю. Наверное, какаянибудь поучительная история о первой безответной любви, типа «Ромео и Джульетты». Видишь, здесь только старшеклассники.
Теона, сидевшая по другую руку от меня, ткнула локтем под ребро и шикнула:
– Тихо вы, началось уже.
Спектакль назывался «Фотоаппараты». Его главные герои – зародыши, у которых пока еще нет имен, только фамилии: Топорков и Говоркова.
По ночам Топорков с Говорковой сбегают из животиков мам, потому что им не терпится поскорее начать жить. По замыслу режиссера, персонажи невидимы и неосязаемы для людей, зато способны контактировать с предметами и животными.
Эмбрионы находят фотоаппараты и фотографируют мир вокруг себя. Параллельно общаются с насекомыми и ставят перед зрителем непростые вопросы: в какой момент человек начинает быть человеком? Что случается с нами, когда мы теряем способность удивляться? Какие мгновения и почему запоминаются на всю жизнь? Что на самом деле прекрасно, а что ужасно?
Неожиданно одна из беременных решает избавиться от ребенка. Утробный плод слышит разговор мамы и понимает, что всему, о чем он мечтал, сбыться не суждено: не будет у него собаки, дома, любящей жены, да и его самого не будет.
Страсти накалились, подружившиеся малыши пытаются найти выход из ситуации. Мальчик пробует сбежать. Но от судьбы, как известно, не скрыться…
Последующий аборт и смерть одного из персонажей вызвали бурю эмоций. Причем сыграли ребята так натурально, что мне пришлось придержать сестренку, порывавшуюся воскресить погибшего персонажа.
А финальная сцена, в которой оставшаяся в одиночестве Говоркова до хрипоты звала Топоркова, который уже никогда не родится, заставила многих изменить мировоззрение.
Плакали не только эльфийки, половина школьниц, учительницы, но даже коекто из парней (стало понятно, какие воспитательные цели преследовали педагоги, приведя будущих молодых родителей на данный спектакль).
Блестящая постановка. Талантливые актеры. Весь зал аплодировал стоя. А когда зрители понесли цветы, Теона с упреком посмотрела на меня:
– А что же мы без букетов?
– Не знаю, както вылетело из головы, – виновато пожал я плечами.
– Сейчас исправлю, – чтото задумала Цветаниэль и обернулась к Гурамову. Тот нервно дернулся, но магичка ласково произнесла: – Дай горсть семечек, пожалуйста. Видела, у тебя есть.
– Да, есть. Возьмите, пожалуйста, – зачерпнул старшеклассник из кармана пригоршню и высыпал на ладонь сестренке.
– Спасибо, хороший мальчик. И шелуху, которую на пол набросал, собери.
– Хорошо, – кивнул «хороший зомби» и исчез под креслами.
– Они же жареные, – почемуто сказала темная эльфийка, очевидно разгадавшая замысел светлой.
Я же попрежнему чегото не догонял.
Гном, похоже, тоже.
– Не все. Чувствую, есть несколько живых, – ответила сестра и обратилась к нам с Базирогом: – Ребята, прикройте меня.
Пока благодарные зрители одаривали труппу, наша четверка собралась в круг, и Цветаниэль принялась химичить, точнее – магичить.
Мне, конечно, знакомо зрелище, когда за считаные секунды растение из семечки превращается во взрослый цветок. Не раз наблюдал это по телевизору в документальных фильмах о природе. И понимал, что подобное видео монтируется соединением ежесуточных фотокадров.
Но увидеть вживую, как в ладонях эльфийки вырастают подсолнухи!
Сначала показались ростки. Миг – и уже раскрылись семядоли. Еще мгновение – и небольшие корешки начали впитывать свет, исходящий из рук Цветаниэль. Через секунду на утолщенных стволиках появилось по четыре листочка, затем их стало по шесть. Потом магичка ограничила развитие стеблей и сконцентрировала внимание на бутонах. Спустя еще пару ударов сердца вместо сырых семечек девушка держала пышный букет из огромных цветов!
Эльфийки разделили подсолнухи пополам и бросились к актерам. Да, долго еще будут те гадать, где мы взяли такое чудо в конце января.
Цветаниэль
– Вау, сестренка, ты не человек! Не знаю, как Крайтису это удалось, но он сделал из тебя настоящую светлую эльфийку! Ты произвела фурор! Я восхищен! – Даже внутри нашей самодвижущейся железной повозки восхищенный брат никак не мог успокоиться.
Приятно! Но отвечать чтолибо сил не осталось. Даже язвить не хочу. Всетаки огого каких магических затрат потребовал тот букетище. Поэтому смущенно улыбаюсь и радуюсь, что все довольны. Ан нет – не все. На заднем сиденье всхлипывает Теоларинэ.
– Что случилось, любимая? – Вотар тоже заметил слезы дроу, взял вправо и остановил автомобиль. – Это изза спектакля?
Легенда кивнула.
– Ну вот, развлеклись, – расстроился Серый. – Нужно было сразу ехать в кино, на комедию.
– Нет, котик, пьеса мне понравилась. Просто заставила задуматься.
– О чем, солнышко?
Пропустив мимо ушей «солнышко», темная ответила:
– О нас.
– О нас?
– Да, о тебе, обо мне, о тех, кто не ценит чудо сотворения новой жизни. Ну почему нам не дано иметь детей?
– Милая, сама же знаешь: смешение наших рас не дает потомства.
– Но мы же хотим! Отчего такая несправедливость? Неужели Мать Шейла не может взять ребенка у той, которая не желает рожать, и отдать тем, кто о нем мечтает?
– Не знаю, любовь моя.
Серый поменялся с Базирогом местами и обнял невесту.
Гном отрегулировал сиденье, чтобы видеть не только небо, но и дорогу, уверенно повел машину, но на перекрестке предложил:
– Может, домой, тетя Теоларинэ?
– Нет, поезжай в кино, – вытерла глаза темная и натянуто улыбнулась. – На комедию.
Сергей
Какой крутили фильм – не помню. Но, наверное, смешной, так как даже с «мест для поцелуев» (чтобы мне не мешали «успокаивать» Теону, выкупил целиком три последних ряда) до нас доносился ржач Базирога, сидящего впереди. Наша «цветочная фея» слопала в буфете шоколадку – «для подзарядки», тоже наплевала на сюжет и весь сеанс продрыхла.
Зато, когда включили свет и пошли титры, с моих колен слезла повеселевшая курносенькая прелесть, а на плече гнома проснулось другое ушастое чудо с восстановившимся румянцем на щеках.
Настроение снова зашкаливает. Сейчас обменяем обратно номерки на верхнюю одежду и двинемся дальше…
Карманник притерся вплотную, отвлек внимание толчком в плечо, бросил извиняющееся «простите» и отработанным движением незаметно лишил меня бумажника.
И все бы ему удалось, кабы я был один. Но мы с гномом рассудили, что нашим барышням не пристало мять шикарные платья, поэтому оставили эльфиек в сторонке – любоваться тем, как умело и тактично их спутники раздвигают толпу.
И они наблюдали и все видели. Поэтому, как только довольный воришка отделился от общей массы людей и попытался скрыться за колонной, Цветаниэль накинула на него «силовую сеть».
Бедняга не понял, что за невидимая преграда остановила его. Ощупывая воздух, он пытался найти выход. Со стороны это выглядело, словно парень показывает пантомиму. Даже лицо ловкача без грима побледнело, как у настоящего мима, когда он заметил приближающегося хозяина кошелька. Как только я подошел, сестренка увеличила радиус полусферы и впустила меня внутрь.
Карманник сообразил, что попался, протянул назад краденое и попытался обратить произошедшее в шутку:
– Ой, кажется, это вы выронили?
Наказывать сразу я его не стал. Сначала предупредил:
– Если пикнешь, сверну шею.
Подлец дернулся было наутек, но уперся в магический купол, сник. Ударом в живот я сбил ему дыхание, вывернул запястье и резким движением согнул локоть в обратную сторону. Связки порвались, и кость вышла из суставной сумки. А я, не испытывая ни малейшей жалости, переломал вору и пальцы. Рука злоумышленника от внутреннего кровоизлияния моментально почернела и опухла. Долго теперь красть не сможет. Надеюсь, вообще никогда.
Похоже, угрозу мою карманник воспринял всерьез. Скрипит зубами, поскуливает, дрожит, но пикнуть не смеет. На раскрасневшемся лбу выступили крупные капли пота, видно, как трудно дается вору молчание, но в то же время соображает, что лучше остаться без инструмента, чем без башки.
– Закрой глаза, досчитай до пятисот, потом можешь орать, – разрешил я и подал знак Цветаниэль, чтобы та сняла «силовую сеть».
Горемошенник повиновался – зажмурился и беззвучно зашевелил губами.
– Да, становится все веселей, – заметил Базирог и протянул мне куртку.
– Только ману поднакопила и опять потратила, – всплеснула руками сестрица.
– Ничего, умница ты моя, на очереди ресторан – закажем тебе большой шоколадный торт.
«Зайчонок, – вспомнила и отомстила мне за последнее «солнышко» Теона, – а я ведь тоже потенциальная умница. Если бы Цветаниэль не удалось поймать гаденыша, то мой кинжал догнал бы!»
«Да, любимая, ни капли в тебе не сомневаюсь, – улыбнулся я в ответ, заблокировал мысли и только потом подумал: – Надо срочно восстановить магический запас сестренки – ее методы гуманнее!»
– А в какой ресторан поедем? – обернулся Базирог.
– Рули в «Марсель», – ответил я.
– Французский, что ли? – уточнила Цветаниэль.
– Ага.
– А почему именно туда?
– Потому что я немного изучал язык этой страны и, надеюсь, моих познаний хватит, чтобы верно перевести названия блюд и не наесться лягушек. Альтернатива: китайский ресторан, в котором мало того что вместо ложек используются палочки, так еще есть риск отведать насекомых, змей, кошек или почти вылупившихся цыплят. Ибо ни одного иероглифа я не понимаю.