– Я не знаю как у вас, – перебил капитан, – а в наших землях трофеи – это хлеб и законное право наемника.
Байрода попытался что-то сказать, но Седой поднял руку, показывая, что еще не закончил.
– Кроме того, как ты собираешься забрать тех, – он ткнул пальцем себе за спину, – кто там лежит? Твоих людей я к себе в тыл не пропущу – тот кусок ущелья, который мы прошли с рассвета, не был легкой прогулкой, чтобы отдавать тебе его снова. Мои люди – пусть лучше отдохнут, чем будут перетаскивать сюда трупы.
Воцарилось молчание. Байрода явно обдумывает сложившуюся ситуацию, Седой... По лицу капитана похоже, что он вообще не понимает смысл переговоров. Или он просто делает вид?
– Ладно, скажи свои условия. – Байрода сжал кулаки так, что хрустнули костяшки.
– Для начала, расскажи – почему ты так срочно хочешь забрать тела своих воинов и раненных? – ответил Седой, а потом на его лице появилась такая зловещая ухмылка... – Они ведь не убегут.
– Послушай, я могу тебя размазать... – начал было тысячник, но капитан не дал ему договорить.
– Ты уже пытался. Скольких ты потерял? Сотни три? А у меня убитыми – полсотни не наберется. Раненые, в основном, оружие держать еще могут. – он развернулся, словно собираясь уйти, и бросил через плечо. – Мы подождем тебя здесь.
– Стой! – переговорщик вскинул руку. Значит, Седой прав. Очень уж он хочет забрать своих убитых и раненых... Только, действительно – почему? – Я клянусь, что мои люди, которые будут забирать своих товарищей, тут же покинут ваш тыл, как только закончат. Я клянусь, что не будет предательства...
– Байрода, ты считаешь меня идиотом? – Седой снова повернулся к нему лицом. – Тебе что-то очень надо, если ты так настаиваешь. Скажу тебе даже больше – я думаю, что у нас там остался кто-то, кто очень важен для тебя. Правильно?
На лице Байроды заиграли желваки. Теперь он вполне явственно скрипнул зубами.
– Значит, правильно. – продолжил Седой. – Вопрос только в том, насколько он важен для тебя. И лучше бы тебе сказать – кто это. Тогда, если мы договоримся, ты получишь все в целости и сохранности. А мы... Ты знаешь наши условия – пройти через горы.
– Сказать, чтобы ты взял его в заложники? – усмехнулся тысячник. – Ты меня-то за идиота не держи...
– А он и так, если еще жив – заложник. – капитан пожал плечами. – А если нет... Ты ведь, если не скажешь мне кого ищешь, не узнаешь об этом, пока не пройдешь сквозь нас. Снова молчание. Затянулось на этот раз надолго. Мне все время кажется, что вот сейчас Байрода развернется и уйдет.
– Гном. – наконец выдавил он. – На нем был латный доспех. Русая борода, кучерявые волосы. Если он выжил – продолжим переговоры. Если нет – клянусь, что никто из вас отсюда не уйдет!
– Ламил, – капитан повернулся к десятнику, – скажи кому-то, пусть поищут гнома...
Гном? Латный доспех? Перед глазами снова встал закованый в железо коротышка, замахивающийся на меня. 'Не простой гном...' – в голове всплыли слова Нарив, произнесенные прямо перед тем, как меня вызвал Ламил.
– Господин капитан, он жив! – слова вырвались еще до того, как десятник, кивнув, повернулся, чтобы выполнить приказ. – Это я его ранил. Мы с Нарив нашли его как раз перед тем...
– Вот и скажи нашему гостю. – перебил меня Седой. – Ламил, отправь кого-то присмотреть за гномом.
– Ваш гном жив. – я повернулся к Байроде. – Только что сам его видел.
– Что с ним? – тысячник сделал шаг ко мне, но, сдерживаясь изо всех сил, снова отступил.
– Раздроблено левое плечо и разбита голова. – ответил я.
– А чтоб ты убедился, что мы тебя не обманываем, – сказал Седой, – можешь пойти и сам посмотреть.
Байрода согласился и мы направились к тому месту, где я оставил Нарив и раненого гнома.
– Что это за демон у вас? – спросил переговорщик, когда мы прошли несколько шагов.
Я, честно говоря, сам не понял – о чем он. И слова-то такого не знаю... 'Дахэмон'. Но, перевел. Оставил услышанное слово без изменений.
– Демон? – переспросил Седой.
– Как бой закончился, среди моих людей только и ходят слухи, что на вашей стороне сражается какая-то обнаженная женщина. И что убить ее нельзя...
– Аааа! Есть такая... – ухмыльнулся капитан и снова замолчал, явно не желая продолжать эту тему.
Передняя шеренга сомкнулась за нашими спинами и взгляду Байроды открылось поле боя. Однако, вид лежащих вповалку тел его воинов, кажется, не смутил тысячника. Он только покачал головой. Больше его смутило... Даже – возмутило!.. то, что среди трупов уже расхаживает добрая сотня наемников, собирающих трофеи. Когда он увидел, как двое воинов, перешучиваясь, стаскивают с мертвого тела разорванную кольчугу, глаза Байроды сузились настолько, что превратились в две узкие щелочки.
– Я не могу запретить людям брать то, что принадлежит им по нашим обычаям. – Седой тоже заметил реакцию Байроды.
В ответ – тишина. Дальше пошли молча. Наш гость старается смотреть только себе под ноги – наверно, чтобы не видеть происходящего вокруг. Вроде бы, гнома я оставил где-то здесь... Ну да! Вот – приметный труп с размозженной головой... Я оглянулся – раненого гнома, которого мы ищем, не видно. Как, впрочем, и Нарив. Зато неподалеку роется в чьих-то карманах Молин. И Баин здесь – осматривает какую-то странную штуку, похожую на топор, лезвие которого представляет собой сплошной диск.
– Нарив не видели? – крикнул я.
– Она к лазарету пошла. – махнул рукой Молин. – Потащила какого-то коротышку.
– В лазарете ваш гном. – перевел я слова друга Байроде.
Мы отправились дальше. Вскоре сплошное поле трупов закончилось. Начался уже тот участок ущелья, который мы прошли спокойно, без боя. Вот и лазарет. И Нарив. Ее я заметил сразу – спорит с каким-то наемником, ожесточенно размахивающим перевязанной правой рукой. Между ними, спиной к нам, лежит гном, которого мы разыскиваем. Судя по тому, как содрогаются его плечи – гнома неудержимо тошнит.
– ...да, хрена я позволю этой собаке... – орет наемник во всю мощь своей немаленькой глотки. Орет на Нарив, от которой, после сегодняшнего боя, все остальные стараются держаться подальше. А женщина просто стоит над гномом и молча, спокойно смотрин на разоряющегося наемника.
– Гарум! – Байрода бросился к гному, как только его заметил.
– Это еще что за осел? – прервавшись на полуслове, скандалящий наемник уставился на нашего гостя.
– Вот ваш гном. – подошел и я. – Жив, как видите...
Подошли и Седой с Ламилом.
– Гарум! – не обращая на нас внимания, Байрода осторожно перевернул гнома на спину, но, видимо – от сильного волнения, сделал это так неловко, что тот взвыл дурным голосом.
– Ааааа!!! Байрода, Кара тебя порази!
– Извини... – Байрода резко отпрянул. – Ты как?
– Живой. – гном заскрипел зубами и выдал длинную, грязную тираду, которую я, даже с волшебным кольцом, понял только в общих чертах. Да... Хорошо, что этот коротышка валяется сейчас у наших ног в луже собственной блевотины, а не наоборот. Даже представлять себе не хочется то, что, по его словам, следует сделать с нами.
– Убедились? – спокойно поинтересовался Седой.
Я перевел так же спокойно, стараясь подражать капитану.
– Скоро мы тебя заберем. – вставая, пообещал Байрода и повернулся к нам. – Чего вы хотите?
– Того же, чего и раньше. Пройти через горы на север.
– Байрода, – зарычал гном, – ты смеешь вести переговоры с этим сбродом?
Переговорщик дернулся, но не ответил. Капитан вопросительно посмотрел на меня и я перевел слова гнома.
– ...если ты, чтоб тебе ноги повыдергивало, уступишь им хоть...
– Если я не уступлю им, – перебил гнома Байрода, – то ты здесь и подохнешь. Тогда мне уже твой отец ноги повыдергивает!
Бросив последний взгляд на гнома, он, подгоняемый несущимися вслед проклятиями, подошел к Седому.
– Думаю, нам стоит продолжить разговор в другом месте.
– Хорошо. – кивнул Седой. – Ламил, проследи, чтобы этот мелкий охальник выжил.
И мы снова вернулись туда, где начались сегодняшние переговоры. Говорили долго. Так долго, что у меня уже начал неметь язык. Время от времени, Байрода срывался на крик, но капитан оставался непрошибаемо спокоен. Мы стояли на своем – проход на север. К этому требованию, кстати, прибавились и другие.
– Ты обеспечишь нас провиантом на все время, которое займет переход через горы, и еще на неделю. Считай это компенсацией за наших убитых и раненых товарищей. Еще нам нужен проводник...
Байрода спорил, торговался и к концу дня я увидел, что даже терпение Седого начало иссякать.
– Послушай, Байрода, – не выдержав наконец, заявил капитан. – все очень просто. Тебе дорог тот гном. Так? И ты очень не хочешь – почему, это меня не сильно интересует! – чтобы он вернулся домой живым. Я сказал тебе наши условия. Ты или принимаешь их и мы, когда выйдем отсюда, отдаем тебе его живым, или получаешь своего гнома в не совсем живом виде.
В конце концов Байрода сдался. Скрипел зубами, играл желваками, яростно сверкал глазами, но сдался.
– Хорошо. На рассвете вы получите часть провианта, а остальное – в обмен на гнома. Проводником буду я сам. – он развернулся и быстро зашагал обратно.
– Только учти, – крикнул ему вслед капитан (точнее – крикнул я, переводя его слова), – что твой гном будет жрать то, что вы дадите нам.
И снова на меня набросились с расспросами, когда я вернулся. Все наши, кроме Нарив, которая тихо сидит в сторонке и что-то подгоняет в своем снаряжении.
– Пропустят. – только и сказал я, устраиваясь поудобнее на камнях, которые кажется мягче лучшей перины, на какой я спал в жизни. И вырубился.
Конечно, утром пришлось все рассказать. Даже в не один раз. Мое вчерашнее 'пропустят' ходило по лагерю всю ночь и обросло за это время гроздями самых разнообразных домыслов.
– Это правда, что мы захватили в плен самого ихнего короля? – увидев, что я открыл глаза, Молин тут же оторвался от изучения подобранной кольчуги (тоже успел прибарахлиться, как и большинство остальных).
– А я слышал, – к Молину присоединился Навин, – что они просто испугались.
– Конечно испугались! – вставил кто-то из оказавшихся поблизости баронских. – Прут на строй как бараны... А мы их...
– Нет, мне говорили, как слышали от самого капитана, что мы какого-то гнома поймали. – донеслось из мигом возникшей вокруг меня толпы. – А они тех гномов, как Богов, почитают!
Пока я пытался отогнать остатки сна и понять, что вокруг вообще происходит, толпа умолкла. Кто-то даже шикал на особо говорливых. Все ожидающе уставились на меня. Пришлось загнать куда-то подальше мечты о завтраке, хотя чуть ли не каждый из собравшихся, протягивает мне что-то съестное, стараясь, видимо, задобрить, и пересказать суть вчерашних переговоров. Краткий пересказ мало кого удовлетворил. Я вздохнул и, не выдержав, вгрызся в четвертушку сухаря, запил водой их фляги, и снова начал рассказывать. На этот раз – подробнее. Потом к толпе присоединились те, кто не успел к началу представления – посыпались просьбы повторить рассказ, перемешанные с кучей вопросов... Так продолжалось до тех пор, пока откуда-то из-за толпы не загремела, отражаясь от стен ущелья, ругань Ламила. Вот честное слово – сегодня я обрадовался десятнику больше, чем обрадовался бы теплому утреннему солнцу, если бы оно соизволило бросить хоть пару лучиков в сырой полумрак этого проклятого ущелья. Толпа мигом испарилась. Вокруг остались только те, кому полагалось – собственно, наш десяток и кое-кто из других десятков, расположившихся поблизости.
– Ничего так, кольчуга. – немного успокоившись, я оценил трофей Молина.
– А то! – гордо выпятил грудь тот.
– Ты еще ведро не видел. – усмехнулся Баин, тоже позвякивавший обновкой.
– Какое ведро? – не понял я.
– Шлем это! – чуть ли не выкрикнул Молин. Видимо, его уже довольно долго достают подобными шуточками. – Шлем, говорю тебе!
Оказалось, что Молин подобрал на поле боя как раз такой шлем, какой я, опасаясь подобных шуточек с его стороны, брать отказался. Ну, тот самый, который действительно походил на ведро с прорезями для глаз.
– ...вот в следующем бою, когда вам по голове дадут, – продолжал тем временем доказывать Молин, – вы еще мне позавидуете! Вам черепушки поколют, как орехи, а я...
– А ты и так можешь не опасаться. – хохотнул кто-то. – У тебя башка – чисто камень. Не каждой дубиной расколешь!
Все заржали. Присоединился и я, увидев как друг покраснел и надулся, словно пузырь. – Зато щита теперь точно можешь не опасаться. – Баин не смеется, но и на его губах играет улыбка.
* * *
Как и обещал Байрода, припасы нам доставили на рассвете. Собственно, когда я проснулся – как раз заканчивали изучать содержимое принесенных хмурыми солдатами, с которыми мы еще вчера сражались, мешков. В основном, это оказалась сушеная козлятина и какие-то мелкие грибы. Я тоже сунул свой нос, любопытствуя, чем придется питаться в ближайшее время. Хорошо, хоть не слизни...
До приказа о выходе я успел еще поговорить немного с Нарив. Снова пришлось пересказать содержание вчерашних переговоров. Хоть она и не спрашивала ни о чем, но я решил рассказать сам.
– Я говорила, что это не простой гном. – пожала плечами женщина, молча выслушав меня.
А тут подоспел и Ламил.
– Строиться, слизни! – заорал он. – кто не успел попрощаться с ползающими тут по стенам родственниками – быстро прощаться и в строй!
Построились все в мгновение ока. Будто сидели и только ждали команды. Впереди – три десятка в полном вооружении. Все уцелевшие копья и щиты передали им. Мало ли... Кто знает, действительно ли так ценен тот гном, попавший нам в плен, или Байрода попросту заманил нас в ловушку. В середине строя оказались раненые – кто на своих ногах, а кто – на носилках. Заложник наш – тут же. Двое несут коротышку на носилках и еще четверо – стерегут по краям. Остальные оказались в конце колонны.
– Алин, а ты куда? – Ламил, увидев, что я занял свое место в десятке, поманил меня пальцем. – А переводить кто будет? Быстро вперед, к проводнику!
Я обменялся взглядами с друзьями и, расталкивая стоящих впереди, поспешил выполнить приказ. Вот и Байрода. Таки сам, как и обещал, будет вести нас через горы. Или в ловушку. Кто его знает... Я подбежал к проводнику, но переводить пока было нечего – Байрода, увидев, что наша маленькая армия готова, молча развернулся и пошел вперед.
– Смотреть по сторонам! – донеслось сзади и колонна сделала первый шаг.
Уж об этом могли бы и не говорить. И так большинство крутит головами, больше глядя вокруг, чем себе под ноги. А когда мы зашли за поворот – под ноги уже не смотрит вообще никто. В десяти шагах впереди по правой стене ущелья начинался узкий карниз, который оказался просто облеплен солдатами противника. Были они и слева. Стоят, молча провожают нас взглядами... А мы идем между ними.
– Если это ловушка... – прошептал кто-то сзади и замолчал, недоговорив.
Но никто на нас не напал. Медленно, каждую секунду ожидая нападения, мы прошли сквозь выстроившегося вдоль ущелья неприятеля. Никто из вражеских воинов даже не пошевелился. Интересно, пойдут они за нами или нет? С моего места в колонне ее хвоста не видно... Зато отлично видно то, что происходит впереди. И то, что я вижу – мне не очень нравится. Впереди нас идет вражеская армия. Не строем, как мы, но разномастной толпой. И, судя по всему, их много. Больше чем нас.
Через горы мы шли четыре с половиной дня. Никто на нас не нападал, но мы все равно не расслаблялись. Та расщелина, в которой нам довелось принять бой, закончилась к вечеру того же дня, когда мы начали движение. Потом было еще множество ущелий – широких и узких, прямых как стрела и изломанных... Здесь настоящий лабиринт из которого, сомневаюсь, что у нас получилось бы найти выход самостоятельно. Постоянные повороты то в одну, то в другую сторону, какие-то боковые проходы, иногда – узкие, а иногда – шире того, по которому мы шли. Один раз пришлось чуть ли не целую стражу идти по какому-то тоннелю, подходящему по размеру для гномов, но нас, людей, заставившему низко пригибаться.