— Ой, ну нет, я не со всеми так. Но я могу сказать, что ты мне уже нравишься. Ну да ладно… Итак, ты не священник.
— Нет. Мой технический статус был «Чужеземный Кающийся Грешник», — сказал Даль. — Мне было позволено пройти полный курс обучения и некоторые обряды, но были некоторые физические требования, которые я не мог выполнить, чтобы вступить в сан.
— Это какие?
— Самооплодотворение, например.
— Маленькая, но весьма важная деталь, — сказала Дюваль.
— А ты тут беспокоишься по поводу целибата, — сказал Даль и отхлебнул спиртного.
— А если ты никогда не собирался быть священником, зачем ты пошел в семинарию?
— Я обнаружил, что форшанская религия приносит мне умиротворение, — сказал Даль. — Когда я был моложе, меня это очень привлекало. Мои родители умерли, когда я был совсем юным, мне досталось небольшое наследство, так что я использовал его, чтобы заплатить репетиторам за обучение языку, отправиться на Форшан и найти семинарию, которая согласилась бы меня принять. Я планировал остаться навсегда.
— Но не остался, — сказала Дюваль. — В смысле, это очевидно.
Даль улыбнулся:
— Ну… Я обнаружил, что форшанская религия приносит мне умиротворение. А форшанские религиозные войны — как-то не очень.
— А, — сказала Дюваль. — Но как можно превратиться из форшанского семинариста в выпускника Академии?
— Когда Вэ-Эс стала посредничать в переговорах между религиозными фракциями на Форшане, им нужен был переводчик, а я был на планете, — сказал Даль. — Не так-то много людей, которые говорят больше, чем на одном диалекте форшанского. Я знаю все четыре основных.
— Впечатляет.
— Да я вообще хорошо языком работаю.
— И кто теперь торопится? — спросила Дюваль.
— После того, как миссия Вэ-Эс на Форшане провалилась, всем чужеземцам посоветовали покинуть планету, — сказал Даль. — Глава переговорщиков Вэ-Эс сказал, что Звездный Флот нуждается в лингвистах и ученых, и рекомендовал меня в Академию. К тому времени мою семинарию сравняли с землей, и мне некуда было идти или денег на дорогу, даже если бы было, куда. Академия казалась наилучшим выходом. Я провел в ней четыре года, изучая ксенобиологию и лингвистику. И вот я тут.
— Хорошая история, — сказала Дюваль и отсалютовала своей бутылкой Далю.
Они чокнулись.
— Спасибо, — сказал он. — А что насчет тебя?
— Все гораздо скучнее.
— Сомневаюсь.
— Никакой Академии, — сказала Дюваль. — Я записалась морским пехотинцем в миротворческие части Вэ-Эс. Отслужила там пару лет, а потом перевелась в Звездный Флот три года назад. Ходила на «Нанте», пока меня не перевели.
— Повышение? — предположил Даль.
Дюваль ухмыльнулась:
— Не совсем. Лучше назвать это переводом в связи с конфликтами с персоналом.
Даль не успел выяснить всю подноготную — зажужжал телефон. Он взял его и прочитал сообщение. «Балда», — сказал он, улыбаясь.
— Что там? — спросила Дюваль.
— Подожди секунду, — сказал Даль и развернул сиденье так, чтоб помахать молодому человеку, стоящему посреди пешеходной галереи станции. — Мы тут, Джимми!
Молодой человек широко улыбнулся, помахал ему в ответ и направился к ним.
— Друг, которого ты ждал, я полагаю, — сказала Дюваль.
— Это он, — ответил Даль. — Джимми Хансон.
— Джимми Хансон? — спросила Дюваль. — Разумеется, не имеющий никакого отношения к Джеймсу Хансону, главе и управляющему «Хансон Индастриз».
— Джеймс Альберт Хансон Четвертый, — сказал Даль. — Его сын.
— Должно быть, мило, — сказала Дюваль.
— Он мог бы купить эту космическую станцию на свои карманные деньги, — сказал Даль. — Но он не такой.
— То есть? — спросила Дюваль.
— Привет, ребята, — сказал Хансон, наконец, добравшись до их столика. Он посмотрел на Дюваль и протянул ей руку. — Привет, я Джимми.
— Майя, — сказала Дюваль, протягивая руку в ответ. Они обменялись рукопожатием.
— Итак, ты подружка Энди, да? — сказал Хансон.
— Ага, — сказала Дюваль. — Мы старые приятели. Уже полчаса как.
— Отлично, — улыбнулся Хансон. — Мы с ним знакомы немножко дольше.
— Уж надеюсь, — сказала Дюваль.
— Я пойду возьму себе что-нибудь выпить, — сказал Хансон. — Вам, ребята, что-нибудь взять? Мне проставиться?
— Мне не надо, — ответил Даль.
— А мне можно, — сказала Дюваль, помахивая почти пустой бутылкой.
— Еще одну такую же? — спросил Хансон.
— Точно, — сказала Дюваль.
— Отлично, — сказал Хансон и хлопнул в ладоши. — Итак, я сейчас вернусь. Займите мне место, ага?
— Заметано, — сказал Даль, и Хансон отправился на поиски еды и питья.
— Он кажется милым, — сказала Дюваль.
— Он такой, — ответил Даль.
— Не то, чтоб особо яркая личность.
— У него полно других достоинств.
— Например, он платит за выпивку.
— Ну, да, но я не об этом, — сказал Даль.
— Ничего, если я задам личный вопрос?
— Поскольку мы уже успели обсудить вопросы моих сексуальных предпочтений — ничего.
— Ты подружился с Джимми до того, как узнал, что его папаня может запросто купить планету-другую? — спросила Дюваль.
Даль помолчал секунду, прежде чем ответить.
— Ты знаешь, чем богачи отличаются от таких, как мы с тобой? — спросил он Дюваль.
— В смысле, кроме того, что у них много денег?
— Именно.
— Нет, — сказала Дюваль.
— Их — ну, во всяком случае, самых умных из них — отличает то, что они отлично чувствуют, почему люди хотят находиться рядом с ними. Потому что хотят быть друзьями, что не имеет ничего общего со стремлением быть ближе к деньгам, власти и возможностям. Или потому что хотят быть частью окружения. Что совсем наоборот. Разумно?
— Вполне.
— Окей, — сказал Даль. — Итак, есть такая вещь. Когда Джимми был совсем юн, он выяснил, что его отец — один из самых богатых людей в Вэ-Эс. Потом он выяснил, что он тоже однажды таким будет. Потом он выяснил, что существует множество людей, которые попытаются извлечь для себя выгоду из первых двух фактов. Потом он выяснил, как их избегать.
— Дошло, — сказала Дюваль. — Джимми понял бы, если бы ты с ним любезничал из-за его папочки.
— Было действительно интересно наблюдать за ним в первые две недели в Академии, — сказал Даль. — Кое-кто из кадетов — и кое-кто из наших инструкторов — пытался с ним задружиться. Думаю, они были удивлены, как быстро этот богатенький мальчик их раскусил. У него было много времени, чтоб научиться превосходно разбираться в людях. Ему просто пришлось.
— А ты как к нему подобрался? — спросила Дюваль.
— Никак, — ответил Даль. — Он подошел и заговорил со мной. Я думаю, он понял, что мне без разницы, кто его отец.
— И все-то тебя любят, — сказала Дюваль.
— Ну, да. И еще у меня была пятерка по биологии, с которой у Джимми были проблемы, — ответил Даль. — То, что он разборчив в знакомствах, не значит, что он бескорыстен.
— Мне кажется, он был бы не против со мной подружиться.
— Это потому, что он думает, что мы друзья, и доверяет моим суждениям.
— А мы друзья?
— Ты немножко гиперактивней, чем я обычно предпочитаю, — сказал Даль.
— Ну да, я прям чувствую эти твои предпочитающие умиротворение флюиды, — заявила Дюваль.
— Я так понимаю, что ты умиротворяющими вещами не занимаешься.
— Время от времени я сплю. А так нет.
— Полагаю, мне придется приспосабливаться.
— Полагаю, приспособишься.
— У меня есть выпивка, — сказал Хансон, возникая перед Дюваль.
— Ну что, Джимми, — заявила она. — Ты теперь мой новый любимчик.
— Отлично, — сказал Хансон, протягивая Дюваль ее выпивку и усаживаясь за стол. — Итак, о чем это мы говорили?
Прямо перед прибытием шаттла в зоне ожидания появились еще двое. Или, точнее, пятеро — два члена экипажа в сопровождении троих из военной полиции. Дюваль ткнула локтем Даля и Хансона. Один из членов экипажа это заметил и изогнул бровь.
— Да, я со свитой, — заявил он.
Дюваль проигнорировала его и спросила безопасников:
— Что с ним такое?
Одна из безопасников показала на того, который был со вздернутой бровью:
— У этого несколько обвинений, включая контрабанду, торговлю незаконно ввезенными товарами и нападение на старшего по званию. — Потом она указала на другого члена экипажа, который мрачно стоял, избегая встречаться с кем-нибудь глазами. — А это угребище — его приятель. Покатился по кривой дорожке за компанию.
— Обвинение в нападении шито белыми нитками, — сказал первый энсин. — Старпом упоролся до розовых слонов.
— Наркотиками, которые ты сам ему дал, — сказал второй, все еще ни на кого не глядя.
— Никто не может доказать, что я ему что-то давал. И вообще, это были не наркотики, — сказал первый. — Это был инопланетные грибы. И так не должно было быть. Грибы расслабляют людей, а не заставляют бросаться на всех в комнате, вынуждая их к самозащите.
— Ты дал ему ксенопсевдоагариус, не так ли? — сказал Даль.
Первый энсин бросил взгляд на Даля:
— Как я уже сказал, никто не может доказать, что я давал что-нибудь старпому, — заявил он. — Но вполне может быть.
— Ксенопсевдоагариус естественным путем вырабатывает химические вещества, которые производят на большинство людей расслабляющий эффект, — сказал Даль. — Но примерно на одну десятую процента он действует прямо противоположным образом. Рецепторы в их мозгу устроены слегка по-другому. И из всех этих людей примерно одна десятая процента впадает в берсерк. Похоже, твой старпом именно из них.
— А ты кто такой, что так здорово сечешь в инопланетных грибах? — спросил энсин.
— Кое-кто, кто в курсе, что в любом случае такие дела не делаются с вышестоящими офицерами, — сказал Даль. Энсин ухмыльнулся.
— Так почему ты не на гаупвахте? — спросила Дюваль.
Энсин показал на Даля:
— Спроси своего дружка, он у тебя умник.
Дюваль посмотрела на Даля. Даль пожал плечами.
— Ксенопсевдоагариус вполне легален, — сказал он. — Просто не популярен. Чтобы им пользоваться, надо или изучать ксенобиологию, или интересоваться немодными формально-не-находящимися-вне-закона инопланетными стимуляторами. Возможно, в переводческих целях.
— А, — сказала Дюваль.
— Если бы мне пришлось делать предположение, — сказал Даль, — то, полагаю, наш друг…
— Финн, — сказал энсин и кивнул в сторону другого, — а это Хестер.
— …наш друг Финн имел на своем предыдущем посту репутацию человека, способного достать вещества, которые позволили бы без проблем пройти анализ мочи.
Хестер фыркнул.
— Также, я полагаю, его старпому не хотелось, чтоб все знали, что он употребляет наркотики…
— Грибы, — сказал Финн.
— … и что, когда ксенопсевдоагариус заставил его поехать крышей, он атаковал и, с юридической точки зрения, Финн защищался, когда дал ему сдачи. Так что, вместо того чтоб поместить Финна на гауптвахту и нажить себе кучу неприятностей, он предпочел потихоньку его перевести.
— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть данную интерпретацию событий, — сказал Финн.
— А зачем безопасники тогда? — спросил Хансон.
— Они должны убедиться, что мы отправились прямиком на «Бесстрашный», — сказал Хестер. — Они не хотят, чтоб он обновил запас.
Финн сделал круглые глаза.
Дюваль посмотрела на Хестера:
— Чувствую, кто-то тут не рад.
Хестер, наконец, встретился с ней глазами.
— Этот урод устроил тайник в моих вещах, — сказал он Дюваль.
— И ты не знал? — спросила она.
— Он сказал, что это конфеты, и что если остальные узнают, что они у него есть, то заберутся к нему и все съедят.
— Это они бы обязательно, — сказал Финн. — И в свою защиту могу сказать, что все было покрыто сахаром.
— А еще ты сказал, что это для твоей мамы, — добавил Хестер.
— Ладно, — согласился Финн. — Тут я и правда соврал.
— Я пытался сказать капитану и старпому, но им было наплевать, — сказал Хестер. — Они были уверены, что я его сообщник. А он мне даже не нравится!
— И поэтому ты согласился спрятать его конфеты? — уточнила Дюваль.
Хестер пробормотал что-то неразборчивое и спрятал глаза.
— Он это сделал, потому что я с ним по-доброму держался, а у него нет друзей, — сказал Финн.
— Так что ты им воспользовался, — сказал Хансон.
— Я не могу сказать, что он мне не нравится, — сказал Финн. — И я не собирался втягивать его в неприятности. Он не должен был попасть в неприятности вообще никак! В заначке не было ничего противозаконного. Но потом старпом съехал с катушек и попытался реконструировать мою костную структуру.
— Тебе следовало бы получше разбираться в своем ассортименте, — сказал Даль.
— В следующий раз как что-нибудь добуду, на тебе попробую, — язвительно ответил Финн, и затем махнул рукой в сторону иллюминатора, за которым шаттл стыковался к причалу. — Но это подождет. Похоже, наша попутка прибыла.
Глава 2
На корабле четырех новых членов экипажа «Бесстрашного» встретил какой-то мелкий офицер по имени Дэл Сол, который быстренько развел их по рабочим местам. Даля встретил главный научный офицер «Бесстрашного», К'инг.
— Сэр, — сказал Даль, отдавая честь.
К'инг отсалютовал в ответ.
— Младший офицер энсин Даль, — произнес он. — Приятно познакомиться. Я не всегда приветствую новоприбывших в мое подразделение подобным образом, но я только что освободился с дежурства и подумал, что мне следует показать вам ваше рабочее место. Есть ли у вас какие-либо личные вещи, которые нуждаются в размещении?
— Нет, сэр, — ответил Даль. Личные вещи его и остальных сейчас проходили досмотр у службы безопасности корабля, чтобы потом отправиться прямо в каюты, расположение которых должны были скинуть на телефон.
— Насколько я понимаю, вы провели несколько лет на Форшане и владеете языком, — сказал К'инг. — Всеми четырьмя диалектами.
— Да, сэр, — сказал Даль.
— Я немного изучал его в Академии, — сказал К'инг и прочистил горло. — Ааачка фааачклалхач гхалалл чкалал.
Даль изо всех сил постарался не дрогнуть мускулом. К'инг только что попытался поприветствовать его на третьем диалекте традиционной правой схизмы словами «Я предлагаю вам хлеб жизни», однако его формулировка и акцент превратили это высказывание в «Давайте совместно оскверним торт». Оставляя в стороне тот факт, что для сторонника правой схизмы было крайне нехарактерно добровольное употребление третьего диалекта, поскольку он был родным диалектом основателя левой схизмы, и, следовательно, его традиционно избегали, совместное осквернение тортов не было допустимым поведением нигде на Форшане.
— Ааачкла фааачклалхалу фаадалалу чкалалал, — откликнулся Даль правильной традиционной фразой «Я преломляю с вами хлеб жизни» на третьем диалекте.
— Я все правильно произнес? — спросил К'инг.
— У вас очень необычный акцент, сэр, — ответил Даль.
— Действительно, — согласился К'инг. — Тогда, вероятно, я оставлю все необходимые разговоры с форшанцами вам.
— Хорошо, сэр, — сказал Даль.
— Следуйте за мной, энсин, — сказал К'инг, и зашагал вперед. Даль кинулся вслед.
Вокруг К'инга «Бесстрашный» просто бурлил жизнью; члены экипажа и офицеры целенаправленно спешили через залы, каждый, явно, куда-то по очень важному делу. К'инг рассекал их так, будто у него была своя собственная ударная волна — все волшебным образом расступались, когда он приближался, и смыкались позади, когда он проходил.
— Тут, кажется, час пик, — сказал Даль, оглядываясь.
— Вы найдете эту команду весьма квалифицированной и эффективной, — сказал К'инг. — Как флагман Вселенского Союза, «Бесстрашный» обладает самым лучшим экипажем.
— Не сомневаюсь, сэр, — сказал Даль и оглянулся. Члены экипажа за ним явственно замедлили движение и таращились на него с К'ингом. Выражения их лиц Даль затруднялся определить.
— Насколько я понимаю, вы подали в Академию запрос на назначение на «Бесстрашный», — сказа К'инг.