Кто-то очень сильно хотел, чтобы все поверили в то, что Мали погибла. Кто? Если это не ее обгоревшие кости, где она сама?
Дикая ярость росла во мне с каждым мгновением. Бушевавшая сила готова была обрушиться на любого, кто хоть как-то мог быть причастен.
— Я не хотел. Вышел из себя. Не понимаю, как получилось. Огонь не должен был навредить ей.
Медленно я развернулся в сторону говорившего. Раздавленный произошедшим, Максимус будто постарел на десяток лет. Но даже его искреннее раскаяние не умаляло вины.
Я лишь почувствовал шум в ушах и красную пелену, медленно застилающую глаза. Гнев, ярость, боль — все это обрушилось на противника, захлестывая мое сознание первобытным желанием мести.
Глава 15
Проснулась я одна. Дракон исчез, оставив после себя лишь отпечаток на подушке. Я уткнулась головой в то место, где недавно лежал Ксавьер. Простыни хранили запах его тела.
Миндаль и палисандр, а еще немного хвои. На белоснежном сатине выделялись белесые и красные пятна. Последствия бурной ночи заставили улыбнуться, вызвав воспоминания о нашем безумстве. В любое другое время я покрутила пальцем у виска, если бы мне кто сказал, что буду драть своего партнера когтями, как мартовская кошка. Но сейчас не видела в этом ничего предосудительного. Наоборот, мне понравилось. Да. И я с удовольствием сделаю это еще.
От приятных воспоминаний отвлекла Лесмия. Она сделала вид, что не разглядела хаоса на моей кровати, и спросила насчет ванной и завтрака. Но я заметила пылающие щеки девушки, и это явно не оттого, что помещение хорошо протопили.
Закутавшись в одеяло, направилась в ванную. Платье, что было на мне вчера, валялось у постели кучкой лохмотьев. А надеть рубашку даже в голову не пришло.
Неужели это мой дракон превратил одно из произведений эсте Борнитель в серые лоскутки?
Хм. Мне нра-авится. А платье нисколечко не жалко.
От ванны шел пар. Сбросив одеяние на пол, я скользнула в горячую воду. Нырнула с головой, ощущая невероятное блаженство. Что-то зашипело и легонько щелкнуло. Едва успела поймать скользнувший с шеи ошейник.
Как?
Взглядом удава я долго гипнотизировала кусок золота. На шее обруч сверкал, переливался, сиял. Но теперь металл потемнел и пошел мелкими трещинами. С одной стороны, я ликовала, что сбросила ненавистный ошейник. Но с другой…
Представляю, как разозлиться Максимус. Интересно, а такое было когда-нибудь?
Получается, символ тари сняло то, что мы вчера вытворяли с Ксавьером? Знала бы, сразу пошла к нему. Только как быть? Что, если регент захочет заново нацепить на меня эту штуку? Ну, уж дудки! Не позволю больше никому проделать такое.
В раздумьях я быстренько помылась, вылезла из ванной и накинула халат, приготовленный служанкой.
Лесмия ждала меня в комнате. Моя кровать была уже застелена чистыми простынями, а испорченное платье исчезло.
— Мали? — девушка вытаращила глаза, уставившись на меня.
Что опять? Я знаю, что вела себя не как вейра, и даже не эсте. Но я ими и не была никогда, и отчитываться не собираюсь. Мы подруги, поэтому она знает немного больше, чем остальные. Но в том, что Лесмия будет держать язык за зубами, я уверена. Если уж удивляться, то это надо было делать сразу.
— Что-то не так? — вежливо осведомилась я.
— Ваш ошейник! Он. Не. На. Шее.
— А, ты об этом, — я вздохнула, — не знаю, как получилось, но он сам соскочил.
— Такого не может быть! Его мог снять только хозяин. Это… — служанка покосилась на кровать. Удивление сменилось настоящим шоком.
— Ты подумала… — догадалась я, — не-ет. Это не Максимус. Ночь я провела не с ним. Будь уверена.
У меня от такого предположения мурашки пошли по коже. Надо же! Я и Максимус. С ума сойти. Это невозможно. Даже думать об этом неприятно.
Однако Лесмия, похоже, мне не верила. Эмоции читались на ее лице, как в открытой книге.
Видимо, этот ошейник никто до меня не снимал. Хотя откуда им знать, если им пользовались крайне редко? Может, никто не пробовал это сделать. Та-ак, если моя подруга реагирует странно, то чего ожидать от остальных?
— Послушай, дорогая, — я подошла к девушке, усадила ее на кушетку, присела рядом, — на самом деле я не знаю, почему смогла снять эту штуку. Но если ты удивлена, то, что скажут другие? Пока никто не должен знать об этом.
Лесмия испуганно на меня посмотрела.
— Не бойся, — я постаралась успокоить служанку, — это ненадолго. Пока я не придумаю, как с этим быть. Ты не могла бы пригласить ко мне Ксавьера?
— Ой, — опомнилась Лесмия, — так он для вас записку оставил. Наказал стражнику передать, как проснетесь.
— Ну, и чего ж ты молчала?
Я выхватила бумагу из рук девушки и пробежалась по строчкам.
«Извини, что пришлось уйти. Необходимо сделать кое-что важное. Вернусь к обеду. Целую.
Твой К.»
От этих нескольких слов стало так тепло на сердце. Я невольно расплылась в улыбке, прижав листок к груди.
— Ксавьера не нужно звать. Он занят, — сказала я Лесмии, — но мне нельзя сейчас никому показываться. Все наряды, что у меня есть, не закрывают шеи. А если я вдруг нацеплю платок или закутаюсь в плащ, это будет выглядеть подозрительно.
— Может, сказать, что вам нездоровится? — подсказала девушка.
— Я тоже об этом подумала. А вдруг Максимус пожелает лично удостовериться в моем самочувствии? Он же столько раз меня лечил. Если узнает правду, я пропала.
— Эм-м, ну-у, можно сказать, что у вас женские дни. Легкое недомогание и все такое.
— Кхм, — я почувствовала, как заливаюсь краской, — эти дни уже прошли. Но это настолько личное, что сообщать регенту вряд ли стоит.
— Необязательно, — служанка улыбнулась, — всего лишь сходить к придворному лекарю и попросить настойку от мигрени, ну и вскользь упомянуть о проблеме. Этого будет достаточно.
— Отлично! Чтобы я без тебя делала, — обрадовалась я, — ты завтракала?
Девушка кивнула. Затем поднялась и вышла. Я слышала, как она распорядилась насчет завтрака и сказала стражнику, чтобы никого не пускал к тари. Дескать, ей нездоровится, и она, то есть я, принимать никого не хочет. Разумеется, кроме господина Ксавьера. Ну, или Максимуса, которому разрешение, чтобы войти, не нужно.
Служанка помогла мне надеть домашнее платье и посоветовала лечь в постель. Спустя десять минут мне прямо на кровать водрузили переносной столик, уставленный всякими вкусностями в виде выпечки и большой кружки с кофе. Я с радостью накинулась на еду.
Аппетит у меня был просто зверский. Еще бы, после такой-то бурной ночи требовалось восстановить столько калорий! Ну а после сытного завтрака грех не полежать. Я даже придремала, вовремя вспомнив о том, что большую часть ночи, вообще-то, не спала. Но отдохнуть мне не дали. Шум за дверью и резкие голоса, выдернули из приятной неги.
— Кто там еще?
Я недовольно поморщилась. Если стражник кого-то не пускал, значит, этого посетителя я точно не хотела видеть.
В комнату влетела покрасневшая Грир. Она захлопнула дверь и прислонилась к ней, будто удерживая ее своим весом.
— Там господин Кальмин хочет вас видеть, — пояснила она, — говорит, что у вас занятие, которое никто не отменял.
— Ему сказали, что я себя неважно чувствую?
— Конечно. Но он хочет лично убедиться, что с вами все в порядке. В общем. Похоже. Он войдет. Я смогла только настоять на том, чтобы предупредить.
— Подай мне шарф или платок. Что-нибудь, чем можно накрыть плечи, — попросила я.
Служанка метнулась к гардеробной и принесла шаль из тонкой шерсти. Я быстро накинула ее, обернув вокруг шеи. Затем застелила кровать покрывалом, сама устроилась сверху, подложив под спину несколько подушек.
— Все. Я готова. Зови.
Грир вышла. Уже через секунду Кальмин появился на пороге. Увидев меня на постели, кинулся ко мне.
— Что с тобой? Служанка сказала, что тебе нездоровится. Почему не позвали придворного лекаря?
— И тебе доброе утро, Кай, — поздоровалась я.
— Доброе утро, — исправился вампир. Его взгляд цепко скользил по моей фигуре, подмечая каждую мелочь.
— Не стоило так волноваться, — я попыталась выдавить из себя страдальческую улыбку, — Лесмия как раз отправилась за микстурой от мигрени. Голова просто раскалывается, — пожаловалась я.
— Микстура от мигрени? — Кальмин удивленно приподнял бровь, — но ведь у тебя несколько дней назад все закончилось. Что с тобой на самом деле?
Вот теперь я точно пылала, как вареный рак. Вот я дура. Кальмин вампир. Он кровь за километр учует. Черт! Выходит, он знает, когда я… Но это же не значит, что у меня не может болеть голова.
— Может, и так. Но чувствую слабость. Возможно, я еще не совсем оправилась после… того случая.
— Но вечером ты была здорова, — не унимался Кай.
И что ему за дело до моего здоровья! Что, не могу провести день в постели? Вот навязался на мою голову.
— Я бы хотела просто отдохнуть, — как можно мягче сказала я, — это преступление?
А еще мне до чертиков надоело твое общество!
— Мали, — Кай завладел моей рукой. Поднес ее к губам, чтобы поцеловать. Замер, вдыхая аромат кожи. Тут же его лицо исказила злоба, — на тебе запах дракона, — выдавил он. При этом взгляд стал жестким, глаза превратились в две узкие щелочки, а губы плотно сомкнулись.
Одним рывком вампир сорвал шаль. Увидев, что на мне нет ошейника, Кальмин застыл.
Затем лицо исказилось такой ненавистью, что я невольно отшатнулась. Мою руку продолжили сжимать теперь уже в железных тисках.
— Не может быть, — прошипел вампир, — он не мог заинтересоваться тобой настолько, чтобы…
— Кай, это не Максимус, — я смогла вздохнуть, потому что от страха забыла как дышать.
Наверняка вампир пришел к тем же выводам, что и Лесмия. — Пусти. Ты делаешь мне больно.
— Не Максимус?
Мне показалось, или я услышала в голосе нотки облегчения. Но мою руку не отпустили.
— Это не отменяет того, что произошло. Теперь, даже интересно, у кого получилось снять заклинание тари.
Мой взгляд упал на столик у кровати, где лежала записка от Ксавьера. Как я могла забыть про нее? Вампир проследил за тем, что меня заинтересовало и, опережая действия, схватил листок. Прочитал.
— Твой К, — вампир вопросительно посмотрел на меня. Кажется, в его голове сложилось два и два. — Берратокс, — Кай прошипел имя так, словно оно жгло язык.
— Да. Это Ксавьер! И что? Какое тебе дело? Ты учитель этикета. Все. Ты не имеешь права шипеть на меня. Тебя не касается, кого я люблю!
— Любишь? Ты его любишь? Бред. Ты не можешь. Я прекрасно осведомлен, как твое тело реагирует на меня. Знаю, что ты чувствуешь в тот момент, когда я тебя целую.
— Ты заставляешь меня это чувствовать, — возмутилась я, — пользуешься силой обольщения. Но это не значит, что я буду испытывать то же самое без афоверо.
— Ты врешь.
Я в момент оказалась вжатой в кровать. Мужские губы заскользили по шее, а руки наглым образом стали освобождать от платья.
— Прекрати! — взвизгнула я, вырваясь. Но мои жалкие потуги походили на двусмысленные движения. Поскольку вампир очень плотно прижимался ко мне, я тут же почувствовала полноту его возбуждения, — ты не посмеешь! Нет.
Неужели он не остановится? — поняла я и испугалась. По-настоящему. Если раньше я позволяла некоторые вольности, то теперь нет. Я не хотела. А что если кто-то зайдет, увидит.
Что, если Ксавьер узнает? За кого он меня примет? Черт, да как я сама себя буду чувствовать после этого? — Мне стало противно. До омерзения.
На глаза навернулись слезы. Я стиснула зубы и губы, чтобы не дать Каю поцеловать себя. Из последних сил продолжала сопротивляться. Хотя уже ни на что и не надеялась.
Вампир никогда не скрывал своих намерений. И то, что он узнал о Ксавьере, вывело его из себя. Он не остановится, пока не получит желаемого. Я погибла. Уж лучше бы и не было этой ночи с драконом. Тогда бы он не узнал. И чертов ошейник был бы на месте. И Кальмин держал бы себя в руках. Конечно, теперь я не тари. Со мной можно сделать все что угодно.
— Не-на-ви-жу! — процедила я. Эмоции ядом вспыхнули внутри, распространяя отраву по всему телу.
Было противно. До жути. До скрежета на зубах. Прикосновения вампира вызывали отвращение. Ощущение беспомощности отравляло душу.
Я обмякла. Зажмурилась. Сопротивляться не было смысла. Кричать тоже. Пусть делает свое дело и проваливает. А я… Не знаю, мне уже будет все равно.
Почувствовав, что меня отпустили, я открыла глаза. Кальмин сидел рядом и тяжело дышал.
Пальцы на его руках с силой сжимались и разжимались, оставляя на ладонях кровавые полумесяцы. Смотрел вампир на меня странно.
— Я тебе настолько противен?
Я не ответила. Чтобы прикрыться, я схватила подушку, прислонила ее к груди. Затем отползла на другой конец кровати.
Что случилось? Почему он отпустил? О, Боже! — я сразу и не поняла. В этот раз он не использовал силу. Поэтому я не почувствовала желания и не поддалась его чарам. Кай хотел проверить. Ну, что ж. Вот что из этого получилось.
— Прости, — пробормотал вампир, — я… Не думал, что все окажется так. Ты не должна ненавидеть меня. Я все испортил, да? Сожалею. Прости, — Кай был бледнее мела. Хотел дотронуться до моей руки, но я резко отдернула ее. Он вздрогнул, будто от удара, и глухим голосом спросил, — что я могу сделать, чтобы искупить вину?
— Отвернись.
— Что?
— Отвернись, мне нужно одеться. Что будет, если кто-то зайдет и увидит меня… нас.
— Да, конечно, — Кай послушно отвернулся.
Я тем временем поспешно натянула платье и поправила разметавшиеся волосы. Затем разгладила покрывало и снова устроилась на подушках, будто ничего и не было.
— Все, — сообщила я Кальмину.
Вампир повернулся. Мазнув по мне взглядом, виновато улыбнулся. Потом пересел с кровати на пуф. Казалось, он напряженно о чем-то размышляет.
Кто его знает?
За каменным лицом сложно что-то угадать. Но говорить он не спешил, а я молчала. Пауза затянулась.
— Мали, — Кальмин нарушил, наконец, тишину, — не знаю, сможешь ли ты простить меня.
Я не сдержался. Еще никто… В общем, ты мне не безразлична…
— Кальмин, — я покачала головой, — ты должен знать, что у нас бы ничего не вышло. Я полюбила Ксавьера, как только увидела. Прости, но лучше скажу правду сразу.
— То, что вам удалось снять ошейник тари, большая удача, — вампир цедил слова. Его лицо не отражало эмоций. Однако я чувствовала, что ему больно. — Но оставаться здесь опасно.
Как только Максимус узнает, придет в ярость. И что ему взбредет в голову, неизвестно.
— Я знаю. Только одного не могу понять, зачем я ему?
— Тут как раз все просто. Как все драконы Макс собирает коллекцию драгоценностей.
Говорят, его сокровищница поистине уникальна.
— Так, я что, вещь? Что-то вроде колечка или безделушки?
— Ну, можно сказать и так. Дракон собирает все, что радует его глаз. А ты так красиво поешь. Это услаждает его слух. Максимус никогда не выпустит из лап то, что однажды его заинтересовало.
— Но я же живой человек. Не игрушка. У меня есть чувства, желания, потребности.
— Поверь, с этим дракон считается. Иначе не надел бы ошейник тари. Тебе позволено многое. Твои капризы и желания исполняются. Если бы у Максимуса не было истинной пары, он давно приволок тебя в одну из пещер и сделал своей. У тебя были бы самые лучшие драгоценности, платья, еда и напитки. Но из пещеры ты бы никуда не смогла уйти. Драконы жуткие собственники.
— Это перебор. Максимус с женой живут во дворце, остальные драконы тоже. И они вполне цивилизованны. О каких пещерах ты говоришь?
— А ты думаешь, куда улетел твой дракон? — Кай хитро прищурился, — не иначе готовит для тебя сюрприз и приводит в порядок одну из своих берлог.
— Но Ксавьер никогда не запрет меня!
— Ты в этом так уверена?
В голосе Кальмина чувствовалась такая убежденность, что я невольно задумалась.