Я задыхалась и теряла чувство приземленности. Будто парила в небе без поезда, без Моти и без страха потерять равновесие и рухнуть вниз. Я не боялась разбиться насмерть, я хотела потерять себя, растворившись в нем. Заблудиться в собственных чувствах, захлебнуться его эмоциями.
— Не жалеешь? — вывел меня из забытья тихий голос Ведаса. Ни разу не слышала его в такой нежной тональности.
Не сразу получилось осознать заданный вопрос. Я чувствовала холод камня под разгоряченной кожей, ощущала стелящийся по полу сквозняк из поддверной щели. Я лежала с закрытыми глазами, касалась ладонью груди Ведаса и не думала ни о чем. Просто наслаждалась приятным послевкусием и бессознательно тянулась к одежде, чтобы укрыться от пронизывающего холода.
— Не жалею, — ответила я не раньше, чем через десять минут. Он, наверное, уже и не ожидал получить от меня что-то вразумительное, как не ждал того при нашем знакомстве и во время невероятных приключений.
Пусть все то, что между нами произошло с момента знакомства и до первого поцелуя, будет именно приключением, пускай и местами жестоким.
Ведас гладил меня по волосам, шептал что-то приятное время от времени, но я не слышала его слов. Мне просто было очень хорошо с ним, как ни с кем другим прежде. Меня больше не заботил ни серый цвет его глаз, ни местами язвительный характер. Я видела в нем мужчину, который, столкнувшись с собственным страхом, вышел из сражения с ним как минимум не проигравшим, а то и победителем.
— Я никогда не жалею, даже если совершила несусветную глупость. Некоторые ошибки должны быть совершены, а некоторые только кажутся ошибками.
Почему-то меня потянуло на философию, и я, словно Шахерезада, что-то говорила и говорила, желая высказаться. Меня слушали, не перебивая. И, если бы Ведас прекратил гладить меня по голове, я бы решила, что он вовсе уснул. Но он, как и я, не спал. Думал? О чем? Обо мне? Или о предательстве?
Когда туман в голове немного рассеялся, я тоже задумалась. Не о политических интригах и не об империи или королевстве, в которое угодила. Я думала обо всем, что со мной произошло за последние дни, и ни о чем одновременно. А еще меня посетила странная мысль, когда я открыла глаза и посмотрела Ведасу в лицо. Я, кажется, влюбилась в него.
Было так спокойно… пока нечто не врезалось в запертую дверь церквушки.
Глава 11
Ведас подскочил немедля, а вот я, как зефир в желе, раскачивалась долго. Даже грохот нечто, что билось в дверь, меня не испугал и не вынудил резко одеваться и собирать вещи. Я тупо поглядывала на Ведаса. Он подпрыгивал на одной ноге, пытаясь натянуть все еще влажные штаны, с которых осыпались комья грязи. Затем перевела взгляд на дверь, которую вот-вот выбьют.
— Ирис! — мне в лицо прилетела рубашка, и я нехотя начала собираться.
Вот почему некто не мог подождать до утра? Нам так хорошо было вместе, и такой облом! Одно радовало — нам не помешали «в процессе», как то обычно происходило в книгах и сериалах по закону подлости. Жизнь, все-таки, более благоразумна, в отличие от сценаристов и писателей!
— Ирис! — крикнул Ведас. — Надо уходить! Срочно! Хватай вещи! Буди летуна!
Доска, удерживающая дверь запертой, разлетелась в щепки. Сама дверь просто упала к моим ногам и чуть не пришибла. Бывшие приглушенными звуки дождя резко ударили по слуху, и ворвавшийся в часовенку ветер сбивал с ног.
Я стояла с одной поднятой ногой, на которую натягивала ботинок, и подняла голову. В дверном проеме рычало огромное лохматое существо с яркими золотисто-желтыми глазами. Второй ботинок прищемило дверью, придавленной невиданным четырехлапым зверем, и его не вытащить.
— Ирис! — прокричал мне над самым ухом Ведас. — Очнись!
Он схватил меня за руку и утянул себе за спину. Я все еще сонная и расслабленная, поэтому не могла сосредоточиться. Он сжимал мою руку, не контролируя силу. На запястье потом точно появятся синяки. А я смотрела на зверя и недоумевала от чувства дежавю. Разве не то же самое произошло, когда я впервые увидела Мотю
Ноги меня не держали, так что я все равно не смогла бы далеко убежать. Еще в рубашке и в одном ботинке. На улице такая грязь и лужи, что добираться можно только вплавь.
— Щенок, — с меньшей паникой в голосе произнес Ведас. — Если его матери нет поблизости, то отбиться шансы есть.
Щенок дебра? Он больше похож на черного, грязного бобтейла, давно не знавшего стрижки. А с ванной незнакомого с самого рождения, а то и незнакомого во втором-третьем поколении. Выглядел зверь жутко, вонял еще хуже, и рычал. Он рычал, потому что самого себя выносил с трудом?
Ни Ведас, ни зверь не нападали друг на друга. Зачем вообще биться, если можно было вместе сесть в уголочек и пострадать над общей бедой? Мужчины! Лично я незваного гостя опасным не считала. Собака лает — караван идет! Мотя, когда я его впервые увидела, выглядел гораздо страшнее!
— Сидеть! — рявкнула я так, что даже Ведас вздрогнул. Зверь оказался покладистым. В ту же секунду прекратил рычать и припечатал попу. — А ты боялся… Всего лишь одичавший песик, а не дебр.
Ведас мне не поверил. Он опустил мою руку и медленно, не совершая резких движений, приблизился к собаке и опустился на одно колено. Он что-то прошептал, и пес немедленно поднял лапу. Перед нами — дрессированная одичавшая собака, а не магическое существо! Неудивительно, что мы перепутали их. Внешний вид «домашнего» песика оставлял желать лучшего.
— Ты права. У дебрахаров подушечки на лапах жесткие, когти длиннее и острее даже у щенков. Этого еще и стричь надо… — Ведас потрепал пса по холке и повернулся ко мне. — Ты как догадалась?
Я пожала плечами. А что мне следовало сказать? Можно было бы рассказать ему правду о Моте и о нашем знакомстве, да боялась я, что он неправильно воспримет информацию и попытается Мотю сжечь, как весь мой дом. А Мотя хороший. Он мясо не ест. Только ягоды и фрукты. И каши ненавидит — особенно гречку.
— Женская интуиция? — предположила я и заглянула Ведасу за спину. Где-то там, под дверью был завален мой второй ботинок, который хотелось бы получить обратно.
— Ооо, не начинай! — Ведас закатил глаза, и я в очередной раз уверилась, что у него есть достаточный опыт общения с женщинами моего психотипа. Наверное, поэтому он так легко переносит все мои неприятности и скачки настроения. — Скажи, твой Мотя сможет поднять нас вместе с собакой?
— Мой Мотя корзину с десятком человек поднял! — фыркнула я. — Уж нас троих точно вынесет, не сломается. Другое дело, что потом либо спать завалится, либо половину продуктовой лавки обчистит. Мотя, как я заметила, очень любит покушать!
Сомневается в способностях моего мотыля? Как он может? В Мотю, как в Россию, можно только верить! Обидеться или нет? Все равно он не заметит, раз уж спокойно переносит все мои выкиды.
— Ладно-ладно, не бесись, — пошел на перемирие Ведас. — Лучше скажи, как он там? Выспался? У меня нет никакого желания оставаться в этой проклятой стране еще хотя бы на сутки.
Все-таки обижусь! Минут на десять! Дольше не смогу, и опасно на вражеской территории дуться на единственного союзника, который к тому же и мой любовник. Стал им буквально за последний час, и это был самый лучший час в моей жизни. Как же я люблю мужчин с серыми глазами… предаст — мало не покажется!
Зачем я это сделала? Стою, размышляю, изменит ли мне Ведас в будущем или нет, а сама забыла, зачем на самом деле я стремилась в столицу. Не ради работы или непонятного жилья, которое мне на первое время обещал Ведас… Я направляюсь туда ради знакомства с Хранителем. С учителем Ведаса! Притом знакомства с одной единственной целью. Далеко не платонической. Не будет ли это изменой? Предательством по отношению к нему?
— Ирис? — беспокойно позвал меня Ведас и встал на ноги. Пес сразу же отреагировал и прыгнул на него в поисках руки, что его гладила. — Что случилось?
Пес был достаточно тяжелым, чтобы повалить Ведаса на пол, но тот удержался. Только разогнулся и отошел назад на несколько шагов. Сердце сжалось от осознания, что этот Ведас — не тот, который мне нужен. Но именно этот стал частью моей новой жизни в мире, полном магии и надежд.
— Думаю, как ботинок из-под двери достать. Наверное, в одном мне будет неудобно ходить.
Я говорила на полном серьезе, выдерживая «правильную» интонацию, но даже мне самой становилось смешно. Или тошно. Я еще не определилась с чувствами, которые испытывала в данный момент. Но в одном я была солидарна с Ведасом — оставаться здесь, в потенциально смертельно опасном месте, желания никакого не было.
Отведя собаку в сторону, Ведас поднял дверь и прислонил ее к стене. Ботинок ожидаемо измялся, но оставался пригодным к носке. По крайней мере, до столицы я в нем спокойно долечу. Ну, не спокойно, конечно. Когда это я чувствовала себя спокойно в небе? Ни разу не было такого!
Мысли путались и уходили не в ту степь. Я словно специально оттягивала тот момент, когда снова придется подняться в небо. К Моте я специально не обращалась, притом Ведас был абсолютно уверен, что тот сопит в две дырочки, если те у него вообще имеются.
Влажные штаны я смогла натянуть только потому, что они мне большие на несколько размеров. И то, надевать их удовольствие было то еще! Зато с курткой проблем не было. Но мне все равно было холодно, очень холодно. Тело остыло, а температуры окружающей среды не дотягивала до комфортного уровня в примерно двадцать градусов тепла.
За выбитой дверью — глубокая ночь. Спать бы сейчас в родной постельке под верблюжьим одеялком, но нет же. Понесло меня в другой мир, как только спустился ко мне с небес недоангел — ангелочертка. Впрочем, я не жалела. Даже в нынешнем моем состоянии оставалось немало плюсов, и они перевешивали все минусы. Притом все эти минусы я планировала перечеркнуть и превратить в плюсы в ближайшее время.
Как говорится, секс должен быть таким, чтобы после него даже соседи вышли покурить! Я не курю, и воздуха в часовенке с выбитой псом дверью хоть отбавляй, но мне нужно было выйти на открытое пространство. Поцеловав Ведаса, я вышла из-под крыши, и ливень окатил меня не то что как из ведра, а как из шланга диаметром с приличный тазик.
Вода словно смывала с меня все то нехорошее, что со мной происходило в этом мире, и в том, в котором я родилась. Даже больше она смывала именно мое прошлое, в котором у меня почти ничего не было. Съемная квартира, работа в магазине цифровой техники в три погибели, жалкая зарплата и университет… Для некоторых людей и это — счастье.
Но я не чувствовала себя счастливой, когда увидела, что мой любимый молодой человек дарит выбранные мною для меня сережки неизвестной девушке. В тот момент я ненавидела ее, ненавидела его, но никогда и ни в чем не винила себя. Не хотела унижаться, как мать перед отцом, только бы не стать «разведенкой». Я ненавидела ее за это, ненавидела его за это и… просто не видела смысла в периодической череде сменяющих друг друга событий.
— Как дождь закончится, полетим, — сообщил Ведас, прислонившись к вырванному «с мясом» дверному косяку. — Лучше, если вылетим за час-два до рассвета. Самое спокойное время для пересечения границы.
Дождь, как мне казалось, никогда не закончится. Я стояла и наслаждалась тем, как вся грязь прошлого стекает с меня, оставляя только хорошее и даруя возможность начать жизнь с чистого листа. И сразу так легко стало, тепло на душе, когда отпустила все плохое и сожгла мосты за спиной.
Казался мне не только бесконечный, как библейский потоп, дождь, но и мужчина, направляющийся к часовне. Его силуэт скрадывал ливень, и я даже не могла быть уверенной, что мне идущий к часовне мужчина не привиделся, как пустынный мираж.
— Кто-то идет! — чуть ли не взвизгнула я. Кошмарные шрамы на теле Ведаса «прыгали» перед глазами, и я уже представляла, как мы оба попадем в плен к королевским погончим. — Вижу одного!
Ведас выскочил на улицу и вгляделся в приближающегося незнакомца. Не мне одной почудился один мужчина. Других не заметил и Ведас, вглядываясь сквозь дождь. Но и одного в нашей ситуации было слишком много. Один успеет подать сигнал своим, и, как говорил Ведас, через три секунды нас окружат и скрутят.
Пес зарычал, а мое сердце будто остановилось в ожидании худшего. Я пыталась ментально докричаться до Моти, но он слишком крепко спал и не слышал меня, как бы громко я не взывала к нему. Магией пользоваться тоже нельзя было. Тогда активируется некая сигналка-оповещатель, о которой я знала слишком мало, чтобы попытаться ее обойти.
Когда мужчина наконец подошел достаточно близко, чтобы можно было разглядеть.
— Я ее старший брат. А вот кто ты такой? И что здесь произошло? — бушевал… брат Ирис.
Как мы умудрились встретиться в чужом государстве? Так далеко от дома? И что он вообще делал в королевстве? Как Ирис оказалась в «Люберисе»? Этот пансионат что-то вроде детского дома для старшего возраста или школы для девочек? Я не знала, но начинала беситься, предчувствуя, что новообретенный братик будет лезть в мою жизнь и пытаться решать все за меня. Не позволю!
— Лучше скажи, как обратно в империю вернуться, а не читай нотации! — рыкнула я, действуя на голых эмоциях. Тотальный контроль был главной причиной разлада с родителями, несмотря на целую гору других причин. — Я полечу в столицу и там как-нибудь устроюсь.
Брат цыкнул. Он провел пятерней по стриженной ежиком голове и прибил меня взглядом. Он догадался, чем мы тут с Ведасом занимались до его прихода. Мне показалось, что именно это взбесило его больше всего. По его виду было ясно, что кулаки у него знатно чесались, и ему хотелось сказать что-нибудь эдакое, заковыристое и явно нецензурное в его адрес. Но о «нежной девичьей психике» побеспокоился и не стал.
— Ты хоть летуна призвать способен? — выплюнул братик так, будто насмехался: «а не импотент ли ты часом?»
— Могу, — сказал, как отрезал, Ведас. — Но гораздо умнее будет призвать летуна Ирис. Мой вынослив, но недостаточно быстр. Зато спринтер Ирис способен за один заход преодолеть расстояние отсюда и до пограничного города по ту сторону.
Брат с недоумением и подозрением во лжи уставился на меня, как на восьмое чудо света, не меньше. Будто я вдруг сама превратилась в богиню и раздавала божественные «лещи» направо и налево, как древнегреческая богиня Гера, жена Зевса-громовержца.
— С каких пор у тебя есть магия, Ирис? — недоверчиво спросил брат. — У тебя никогда не было ни предрасположенности, ни таланта. Откуда появилась магия на двадцатом году жизни?
Я пожала плечами и состроила смешную рожицу. Отвечать мне было нечего. Не могла же я рассказать правду о встрече с ангелочерткой и ее великолепнейшей идее переселения меня в другой мир. А что касалось магии… так я чудом выбила себе поблажки! Каких титанических усилий мне это стоило — никто не представляет!
— Ирис, что-то ты мне не договариваешь. Ты никогда не была такой… самовольной!
Оооо, начинается! Сейчас меня попытаются прижать банальным «место женщины — на кухне!» Я, конечно, понимаю, что домострой неискореним, но могу согласиться только с другим утверждением. Место женщины — в постели! И ночью, и утречком поспать подольше и понежиться в тепле одеялка и мягкости подушки! Все остальное — по личной договоренности с разделением домашних обязанностей!
— Я выросла. И ложиться под того, под кого прикажут, я не буду! — и ножкой топнула, подтверждая слова.
Кажется, я сделала это зря. Потому что от Ведаса последовал закономерный, но не учтенный мною вопрос.
— В «Люберисе» процветает проституция?
Что-то разговор не в ту степь уходил. Не порядок! Я ведь сама слабо представляла, что за пансионат такой «Люберис» и никогда там не была, поэтому попыталась элегантно соскочить с неприятной темы. Никто не вынуждал меня говорить об «ужасах девичьего пансионата», тем более Ведас уже сложил определенное мнение о нем из моих случайных оговорок и по моему поведению.
— Дождь заканчивается! Давайте лучше подумаем, что нам дальше делать? Мотю я не могу разбудить! Мы не можем улететь!
Брат не понял, какого Мотю я не могу разбудить, и посмотрел на зевающего во всю пасть пса. Странно так посмотрел, с подозрением. Он ведь не думает, что у лохматой длинношерстной собаки сейчас вырастут крылья, которые унесут нас из королевства в империю? Вот это фантазия у мужика! Я себе такую же хочу! Может быть во второй раз со строением собственного жилья не промахнусь!