Костя не выдержал, быстро подошел к нему и рывком к себе прижал, впечатал в собственное тело и руками обхватил всего, сжал крепко. Начал по спине успокаивающе гладить, шептал ему первое, что в голову приходило, глупости всякие: как фото его на почту получил, и свой ступор, как осознанием бабахнуло, что у него есть сын, что семья есть. Как понял, что его мама для Кости очень много стала значить. И что он влюбился. Что любит. И что ему тоже больно и плохо. Что он тоже готов с кулаками бросаться на каждого, кто только посмеет сказать, что Марина может не проснуться.
Он говорил и говорил. Может долго. Может, нет. Но перестал хрипло шептать только тогда, когда сам Илья успокоился и перестал сипло дышать и плакать, а начал икать. Громко так. Смешно.
И они оба минуту слушали это икание, а потом начали смеяться. Грустно и тоскливо, но смеялись. Обнимали друг друга и смеялись.
Костя немного отодвинул сына от себя, ровно настолько, чтобы можно было в глаза смотреть друг другу:
- Так получается в жизни, Илюх, что никто и никогда не может дать нам гарантий о том, что и как будет дальше. Мы можем планировать, и наши планы могут даже осуществляться, но это никак не значит, что так будет всегда. Я понимаю, почему ты злишься. Почему ты обижен. И почему тебе больно. Я тоже по ней скучаю, очень скучаю, малыш. Но мы живем в реальном мире. И я не могу тебе обещать... не могу обещать, малыш, что наша мама очнется, а если очнется, то будет прежней. Мне бы этого хотелось, но я не могу, - он говорил, а душа вся в пятки ушла, и холодно стало, сердце перестало биться, а все потому, что в его руках Илья весь сдулся, поник. - Я верю, малыш, как умею и как могу, верю, что мама будет с нами! Что мы все проживем еще много лет, все вместе! И я буду ждать до последнего! Твоя мама достойна, чтобы ее ждать хоть целую вечность! И я буду ждать! И ты должен!
- За-за-зачем ты все это говоришь? Если я должен ждать, зачем ты ЭТО говоришь?!
- Сын, ты должен быть сильным, ради мамы! Но должен понимать, что, независимо от наших желаний и надежд, может случиться абсолютно другое, плохое, что причинит нам много горя и боли. Мы от этого не застрахованы. Но ты должен знать это! Ты живешь в реальном мире, где не все делится на белое и черное, или плохое и доброе. На чьей-то смерти твоя жизнь не заканчивается, даже если это мамина смерть, понимаешь?! Ты должен стараться жить так, чтобы она тобой гордилась! Всегда! Ты - центр ее вселенной! Она безумно тобой дорожила и дорожит!
- Но она не просыпается, папа! Я вроде все знаю, все понимаю. Я много прочитал информации о ее травмах, о ее болезни, правда. И я понимаю, что это реальность, и всякое может произойти с кем угодно. Но почему именно с мамой?! Почему с нами?! За что?!
- Ни за что! Не смей винить себя в этом, слышишь?! Ты читал, я знаю, и думаешь, что она работала только ради тебя, что загоняла себя, чтобы у тебя было все! Так и есть, но это не делает тебя плохим или виноватым, сынок! Мама просто хотела для тебя лучшего, хотела дать тебе все, хотела защитить, как свое самое дорогое сокровище! Она делала это из любви к тебе! Жила, как умела!
- Я хочу, чтобы она проснулась! Папа, я так хочу, чтобы она проснулась!
- Я знаю, малыш, я знаю... - Костя укачивал его в объятиях, стирал слезы со щек и не знал, как ему еще помочь и облегчить эту муку ожидания.
Но очень рассчитывал на то, что встряска подействует, и новая обстановка даст ему гораздо больше пищи для других размышлений.
В тот день они еще много говорили. И на ночь остались в больнице. Костя спал, полусидя в ужасно неудобном кресле, а Илья залез к матери на постель, положил ей голову на грудь и слушал, как там внутри под его ухом тихо стучит здоровое сердце.
Костя смотрел на все это и мечтал, чтобы Марина вдруг очнулась, увидела их и поняла, как сильно они оба ее любят.
Но чудеса случаются не в этой жизни.
Костя говорил сыну правду. По возможности.
Марина работала так, чтобы в первую очередь обеспечить сына и, уже во вторую потому, что ей так нравилось работать: загонять себя в такие ситуации, кайфовать от того, какие проблемы она способна решить.
Он уже работал, как она, и понял, что так нельзя. Она не была руководителем, как таковым. Она совала свой нос везде, сама делала все, а ее сотрудники только помогали, работали на расслабоне. И ее все устраивало. Главное, что работала она сама. А так недолго и сгореть.
Марина сгорела.
И когда очнется, будет то же самое. Снова ринется с головой в проблемы, договора, сделки, продажи. Не сможет утерпеть.
Но ей придется меняться. Придется! У нее теперь есть не только сын, который многого не замечает и не понимает, но и муж. Пусть без ее согласия и любви с ее стороны, но пока его чувств хватит с лихвой на двоих. А дальше он сделает все, чтобы ее здоровью и благополучию ничего не угрожало, и чтобы мыслей о разводе даже не возникало.
А Илью он решил перевести в обычную среднестатистическую школу, без всяких закидонов и запросов со стороны, как учителей, так и учеников.
Парню нужно научиться приспосабливаться к обстоятельствам и людям. Уметь общаться. Улаживать конфликты и ситуации, а то, как показала наглядная практика, парень дерется хорошо, но надо и думать прежде, чем ударить. Теперь пусть научится не доводить ситуации до кулаков, а решать все словами.
Его это должно взбодрить и отвлечь на какое-то время.
Когда они утром уезжали, Костя понял, что не давало ему покоя. Какой- то страх.
Илья его уже озвучил и даже потом извинился за свои слова.
Костя выпроводил Илью из палаты, а сам подошел к бледной Маришке, присел на краешек кровати, взял ее правую руку, аккуратно, чтобы не задеть датчик на указательном пальце, поцеловал едва теплую ладонь, провел по синим венкам:
- Не знаю, слышишь ли ты меня сейчас, но ты должна вернуться! Я могу не справиться без тебя... Я могу без тебя не справиться с собой! С сыном! С жизнью! Возвращайся, пожалуйста!
Холодный металл колец скользнул по тонкой коже пальца и сел как влитой, - с размером все четко вышло.
Снова поцеловал ее пальцы, но уже с кольцами. Потом посмотрел на бледное лицо, убрал прилично отросшие волосы ей за прелестное ушко, поцеловал в губы, мимолетным касанием, и отошел, а потом вспомнил, что за все это время главного ей так и не сказал:
- Если ты вдруг не поняла: мы с тобой женаты, счастливо, у нас замечательный сын со своими проблемами и характером! И я тебя безумно люблю! Надеюсь, что ты меня слышишь и, когда проснешься, от души швырнешь в меня первым, что под руку попадет, а потом поцелуешь!
ГЛАВА 15
Кажется, некоторое время назад, он уже думал об этом, но так, вскользь... А сейчас, взбегая по лестнице на четвертый этаж, летя, с бешено стучащим сердцем и темнотой перед глазами, снова подумал: «Какой-то один звонок может убить нахр*н все его спокойствие и в ошмётки порвать любой самоконтроль».
И это может быть не только один звонок, сообщение по электронной почте, а просто какое-то значимое слово или фраза. Костя вообще в последнее время часто стал задумываться о каких-то странных философских мыслях или, наоборот, таких жизненных, что зубы оскоминой сводило. Но по поводу «одна фраза - одна изменённая жизнь» точно решил, что так и есть, на своей шкуре ощутил в полной мере. Причем не раз.
То письмо по электронной почте подарило ему прекрасного сына, второй шанс, семью. Любимую женщину.
Один звонок разрушил его мир, и чуть было не лишил его желания жить.
Еще один такой звонок лишил его родителей и пусть непутевого, но брата.
И теперь снова «звонок», и просьба срочно приехать в больницу.
У него чуть сердце не остановилось, пока он не услышал продолжение того, что ему говорил парень из охраны. Костя чуть не умер!
Стоял перед руководителями отделов и говорил о необходимости добавления нескольких обязательных пунктов в новом контракте на строительство крупного заказа, а потом звонок... Дима со своего места подорвался, видимо, увидел, что Костя побледнел, и шатнуло его в сторону. А у Кости потемнело перед глазами, забыл вдох сделать.
Ничего не объясняя, сорвался с места и побежал на выход, к машине. Не думал и не считал нужным что-то объяснять другим, а Дима и так все понял, по одному взгляду.
Но этот звонок не изменил его жизнь. И, слава Богу, что так!
- Какого хр*на, ты, сука, тут делаешь?!
Костя понимал, что своим ором он напугал людей: пациентов, медсестер и врачей. Но не мог он держать себя в руках, когда увидел эту гниду живую и здоровую, без единой царапины, хотя мог руку на отсечение дать, что парни с ним церемониться не стали и хорошо ударили по корпусу.
Он чувствовал себя бешеным зверем, загнанным в угол, и позволил это свое внутреннее состояние ощутить другим людям.
Подлетел к Разецкому и хорошенько приложил его головой об стену, и только потом, обхватил рукой его горло, сжал настолько сильно, насколько мог. Ему плевать было, как это выглядит со стороны, и что могут подумать другие, что могут вызвать ментов, и ему придется отвлекаться еще и на них.
Он сжимал горло своего врага, человека, который предал его жену и, возможно, убил ее. Смотрел ему в глаза и ждал, пока эта тварь захлебнется в предсмертном хрипе.
- Это не я, клянусь! - лицо Разецкого все залилось краснотой, вены проступили под кожей, и он задыхался, пытался отцепить Костину руку, но силы были неравны. - Я последний, кто желал ей смерти!
- Ты подставил ее под удар, предал!
- Я не хотел ее смерти, я был зол на нее! - прохрипел Разецкий.
И Костя почему-то ему поверил. Увидел глубоко в глазах то, что тот столько лет прятал ото всех. Этот рассерженный и злой взгляд, полный отчаянной боли, вперемешку с верой и обидой, были ему прекрасно знакомы. Сам видел его по утрам в своем отражении в зеркале, наблюдал в
глазах собственного ребенка.
- Это был не я, но я помогу ее найти!
- Откуда ты знаешь, кто это был? - снова сжал горло посильней. - Говори, мразь, или я тебя собственными руками придушу и закопаю так, что никто не найдет!
- Убери руки, я расскажу!
Костя отпустил его, отошел на два шага, чтобы искушения не было, и кивнул охране. Парни без слов поняли и встали так, чтобы могли его оттащить, если Костя сорвется и довершит начатое.
Андрей Разецкий съехал по стенке, ноги его подвели и не держали, он делал жадные глубокие вдохи, но при этом не отрывал от Кости своего взгляда. Буквально пожирал глазами, что-то пытался рассмотреть, словно хотел ему всю душу просканировать, непонятно только, что он там
хотел найти?!
- Значит, не ты? А кто тогда?
- Я пока не знаю, кто! Но помогу выяснить.
- Да? - Костя заметил абсурдность этого предложения или даже всей этой ситуации. - И каким образом? Я не буду подставляться ради тебя перед Савой или перед компанией «людей», которых ты так мастерски вздрючил.
- Я об этом и не просил.
- Ты, типа «добрый самаритянин»? - иронично спросил, оглянулся вокруг и заметил, как на них поглядывает с поста, дежурившая медсестра. - Давай-ка выйдем на лестницу и подробно обсудим все твои «добрые» намерения, - посмотрел на парней. - Кто сейчас в палате?
- Маргарита недавно сменила Нелю, - хмуро бросил Игорь, с опаской глядя на Костю.
- Не буду я его убивать, расслабься, - заметил непринужденно. - Но Рите, или кому-то еще, лучше ничего не говорить, лады?
- Понял, сделаю.
- И остальным скажи, чтобы помалкивали. Приедет Артем или Сава, им можешь сказать, если сам не успею.
Парни кивнули и вернулись на свой пост возле дверей палаты. Чудо, что Рита еще не выскочила в коридор с криками и причитаниями,- она это дело любит.
Разецкий, держась за стенку, встал и на нетвердых ногах пошел к выходу на лестницу, откуда появился сам Костя. Он бы и сам сейчас на стенку облокотился, потому что адреналин кончился, и его самого начало пошатывать и темнеть перед глазами, сердце уже не стучало как бешеное, а давило камнем за грудиной. Просто он зверски устал. Устал от ожидания, от сочувствующих взглядов своих
подчиненных, некоторых друзей. Устал от постоянного напряжения. Устал от неизвестности. Ту бабу так и не нашли, хотя Костя и подозревал, кто это мог быть, но пока в упор не понимал ее мотивов, стал копать, запряг людей. Но это не делается быстро за день или два. Нужно еще время. И он снова
вынужден ждать и ничего, по сути, не делать. И сегодняшний звонок его чуть не убил. Говорил Илье, что нужно быть готовым ко всему, только этот «звонок» наглядно показал, что он сам не готов к плохим новостям. Не готов! Пока смирился с обстоятельствами, сидит и покорно ждет ЕЕ, но
расставаться навсегда... От одной мысли об этом ему хотелось пойти и сделать что-то ужасное.
Они вдвоём вышли на лестницу и прямо там сели на бетонную ступеньку. Оба молчали какое-то время, собирались с духом, что ли, чтобы заговорить. Но каждый дорожил Маришкой, думал о ее безопасности и благополучии.
- Знаешь, она спасла меня, - вдруг тихо и отрешенно, улыбаясь, заговорил Разецкий. - Вытащила из дерьма, в которое я по глупости вляпался. Я никогда не спрашивал у нее, почему она так поступила, боялся услышать в ответ что-то про жалость и все такое. Утешал себя мыслью, что будь у нее ко мне только жалость, она бы скорей закрыла меня в психушке, чем вытащила со дна и устроила на работу, а потом дала свое дело, - Костя по голосу слышал, что говорить Андрею нелегко, но он себя заставлял. - Мы за годы стали друзьями, я так думал. Знал, что у нее есть ребенок, и что старший умер прямо в больнице. Понимал, через какой ад она проходила каждый день, и уважал ее безмерно за выдержку и силу, восхищался ее умом, ее красотой. Но, естественно все эти мысли вслух не озвучивал. Она ведь тебя не любила. Она влюбилась, но полюбить не успела. Ты ее
растоптал и все ее чувства тоже. Я думал, что ей время нужно раны зализать, а потом она увидит...
- Увидит, что ты рядом и ее любишь, да?
- Примерно так, - Разецкий кивнул, даже, не пытаясь стереть с лица горькой разочарованной улыбки. - Но у нее были другие мужчины, она ходила на свидания, с кем-то даже могла закрутить роман. Но я всегда оставался ее другом, хоть она меня, скорей считала деловым партнером, а «друг» - это слишком. Но не суть. Ты спросил, как я узнал. Может ты и не в курсе, но в нашем тандеме никогда в управление особо не лез, руководила Марина. Я искал информацию. Грязное белье клиентов, конкурентов, их слабости и так далее. В этом я был хорош, так что узнать, кто был за рулем
той тачки не проблема, и с остальным я тебе помогу.
- Я понял. И про безответную любовь, и про остальную бодягу. Только, с какого перепугу ты начал играть против нее же?
Вот вроде Костя и сам сообразить мог, но почему-то вопрос все-таки задал. Ему нужно было, чтобы этот мужик четко и ясно для самого себя прояснил все причины по всем вопросам и недомолвкам.
- Она столько лет скрывала от меня правду, ты себе представить не можешь, каково это узнать, что женщина, которую я столько лет ждал и любил, вот-вот умрет и даже не собирается мне рассказывать об этом.
Потому что, на самом деле все это время она меня жалела, считала слабаком, не доверяла и не верила мне.
Костя не стал ему говорить, что тоже в такой ситуации был, пусть и обстоятельства были немного иными, но суть осталась такая же. Он тоже был в ужасе и тоже был в гневе, когда Марина ему рассказала. И ему не хватало времени, чтобы все осмыслить и понять, просто потому, что каждая
минута и каждая секунда могла оказаться для него последней. Для них, последней. Поэтому он отбросил в сторону все свои обиды и претензии,- а они были, - и начал думать, что и как он может сделать, чтобы спасти ее, свою семью и себя самого.
- И дай я догадаюсь, ты разозлился, был в ярости и решил подложить нам всем большую жирную «свинью»?
- Нет, ты не понял. Я разозлился и пошел спустить пар туда, куда мне соваться было нельзя.
Костя был не особо в курсе тонкостей отношений между Мариной и Андреем, да и Маришка сама не сильно стремилась ему что-то подробно рассказывать, но, сопоставив некоторые факты, брошенные вскользь слова, мог предположить, что это было подпольное казино. В городе таких осталось немного, и все были достаточно закрытыми, и попасть туда мог не каждый.