— Расскажи мне о нас.
— О нас двоих? — Баки задрал брови едва не до середины лба, собрав кожу складками, отчего стал похож на щенка шарпея.
— Троих.
Баки выставил тарелку с блинами на стол и достал из холодильника сметану.
— Даже не знаю, с чего начать, — признался он, облизав пальцы. — Пожалуй, самым главным у нас является то, что мы друг друга любим. Не просто делим кого-то одного на двоих и терпим третьего. А я люблю тебя и Стива. Обоих разом. Мне с вами хорошо. Понимаешь?
— А Стив? Он кажется таким… правильным.
— О, правильность и Стив — слова-синонимы. Если найдется на свете менее гибкий человек, абсолютно не умеющий пасовать и прогибаться, я отсосу у своей винтовки. Вот честно.
— И как же он… Как мы его убедили?
Баки выложил сметану в неглубокую миску-салатник и исподлобья на него посмотрел. С прищуром.
— С чего ты взял, что это не он нас завалил?
— Не знаю, — пожал плечами Брок. — Сложно сказать. Я… — он задумался, подбирая слова, — не знаю, как сейчас, но в двадцать пять я сразу мог оценить человека и почти никогда не ошибался. Стив отошел бы в сторону.
Баки усмехнулся и, сложив блин в несколько раз, макнул его в сметану.
— Чертовски верно, детка. Глаз-алмаз. Да только кто в своем уме откажется от одного охуенного мужика, если можно заграбастать обоих? А вообще у нас настолько сложная и неправдоподобная история отношений, что я совершенно не хочу убивать на нее полдня. Просто поверь, что у нас все хорошо.
— Только у вас один на двоих любовник, периодически впадающий то в детство, то в маразм, который лет через пять ни на что путное уже не сгодится, даже если вылечит текущую крышу.
— Ты опять, — вздохнул Баки и в два укуса прикончил блин. — Ешь. Тебе до разваливания еще лет пятьдесят, не переживай. Давай, в темпе, а то на матч опоздаем. Начало через час.
Брок, ничуть не удовлетворенный ответами, тем не менее, уловил, что большего ему пока не добиться.
Да и зачем, если он один фиг обо всем завтра забудет?
До поля, на котором должен был проходить матч, они не дошли. Вернее, они собрались, Броку даже удалось отстоять одиночество в ванной и уборной, подивиться низкой талии на мужских джинсах и тесным, как вторая кожа, футболкам, но у двери их застал телефонный звонок Стива.
— Никуда не уходите, — приказал он. — Я буду через пару часов.
— Стиви, — начал Баки, явно собираясь заверить его, что с драгоценным Броком ничего не случится под его приглядом, но тот перебил:
— Я не сучусь, это важно. Дождитесь меня.
Он отключился, и Смазливый Баки, вздохнув, спрятал телефон в карман, снял маскировку с руки и взглянул на Брока.
— Чем займемся?
То, что они окажутся в койке, было ясно с самого начала. Как только Брока перестала мучить вина за мнимую измену Стиву (ну, не вина, а страх проебать такого красавчика, положим), его стали мучить совсем другие чувства. Желание зудело под кожей, как будто он только выгрузился из транспорта, выбравшись из пустынного ада, и страстно, до темноты перед глазами хочет всего: горячей еды, в нормальный душ и трахаться. До одури, пока не перестанет стоять, а из головы и сердца не вытрахается вся та муть, что месяцами оседала там, как копоть.
Он сгреб Баки за блестящие патлы и впился в его сладкий капризный рот — какой идиот придумал делать киллерами таких красавчиков? Тот ответил сразу же, заводясь с полуоборота, вжал его в так и не открытую дверь, притираясь пахом, и застонал.
Сам Брок предпочитал хранить в койке мужественное молчание — на кой хуй давать мальчикам-однодневкам лишний повод для самодовольства? — но сейчас он был дома, хоть и не помнил об этом самом доме ни черта. С человеком, который пережил его беспамятство, не убавив ни в страстности, ни в хорошем к нему отношении.
То, что вчера они уже трахались, и наверняка Баки сейчас вспоминает, как раскладывал его, нетерпеливо-юного внутри и еще вполне ебабельного снаружи, только подстегивало. Брок тоже хотел помнить, хотел, как ничего и никогда. Каждый миг с ним, с ними. Хотелось не спать, не смыкать глаз, чтобы не потерять ни единого мгновения, не заставлять Стива грустно улыбаться каждое утро в ожидании очередной порции все тех же вопросов, настороженности, неверия, претензий и подозрений. Говеный характер не зависит от возраста, и их, его терпеливых любовников, он не доставал настолько, чтобы тихо сдать “дедулю” в хорошую частную клинику с зелеными лужайками и вежливым персоналом. Они долбались с ним изо дня в день, поджидая “хорошие дни”, когда он становился достаточно взрослым, чтобы можно было сделать вид, что все почти как раньше.
Они заслужили. И многочасовую еблю и все остальное.
И даже право называть его хоть жопой с ушами, не то что деткой. Может, он-старый тащится от этого “милого гейского прозвища”? Может, оно его возбуждает?
— Детка, — простонал Баки, прикусывая его шею, — пожалуйста, детка, скажи, что мы сейчас пойдем в спальню, разденемся, и ты позволишь мне тебя потрогать. Мою обожаемую жопу? Можно мне?
— Вчера я, судя по состоянию этой самой жопы, против не был.
— В восемнадцать ты все еще был пугливым зайкой, пытающимся казаться волком. А сейчас я в тебе чую мужика, который знает, чего хочет. У меня от тебя яйца поджимаются уже сейчас. Детка, пожалуйста…
— Чего детка-то? — Броку действительно было интересно.
— Началось как шутка, ты меня принцессой называл, я типа отомстил тебе. Так и прижилось.
— Ты же понимаешь, что зря дал мне карты в руки, принцесса?
— Да я тащусь от этого прозвища. Ты меня можешь звать как угодно.
Брок потянул его на себя, облапив твердую задницу, с наслаждением застонал, в голос, не отказывая себе в удовольствии, и Баки сорвало. Закинув Брока на плечо, как будто тот ничего не весил (киборг в действии, у кого еще яйца поджимались) он моментально взлетел на второй этаж, толкнул дверь спальни (совсем не той, в которой Брок проснулся) и уронил его на кровать.
— Черт, — запоздало сказал он, расстегивая на Броке джинсы, — детскую тебе показывать, пожалуй, не стоило.
— Что?
Брок осмотрелся по сторонам и будто попал в детство, о котором мечтал, но которого у него никогда не было. Машинки на радиоуправлении. Постеры с Кэпом. Постельное белье со Звездными Войнами и настоящий щит Капитана Америки, наверняка один к одному. Это не считая огромного телевизора и того, что он определил как игровую приставку, благо на ней было знакомо написано “Sony”. У Брока была такая и уже в довольно зрелом возрасте, когда он смог ее сам себе купить.
— Что это?
Баки со вздохом отлепился от его живота, который с восторгом вылизывал, и огляделся по сторонам.
— Твоя комната. Одна из. Мы ее называем “от восьми до пятнадцати”.
— Есть другие?
— Конечно. Моя любимая тридцать-пятьдесят. Там везде оружие, — он ухмыльнулся, но как-то невесело. — Эту тоже люблю, хоть ты в любом возрасте и делаешь меня в КС.
— КС?
— Контр Страйк. Игра такая.
— О, — Брок оглядел комнату, разрываясь между возбуждением и любопытством, но любопытство все же победило. — Кэп, — усмехнулся он, рассматривая постеры. — Тащился в детстве от комиксов с ним. Жаль, таких в природе не существует.
Лицо у Баки стало насмешливым, почти глумливым.
— Ты не представляешь себе, чего нам стоило найти пижаму, точно повторяющую его костюм, да еще твоего размера. Но в восемь ты закатил такую истерику, обнаружив себя старым, что мы отвлекали, как могли, благо, был тот редкий случай, когда мы со Стивом оба оказались дома.
— А щит?
— Сейчас полно магазинов с этим добром. Тут и фигурки есть, коллекционные. Как куклы, только очень похожие именно на него. Даже одежки там всякие меняются.
— Поспорю, что в пятнадцать мне нравилось его именно раздевать.
Баки стал задумчивым, будто решал, сказать или нет.
— Что? — тут же спросил Брок, поднимаясь. — Хочу посмотреть на этих куколок, наверняка по хроникам делали, а то в комиксах черти что было нарисовано.
У десятидюймовой куклы, одетой в пестрый костюм, было знакомое лицо.
— На Стива похож, — ухмыльнулся Брок. — Вот уж не знал, что меня так переклинило на легенде, что я нашел на старости лет похожего мужика.
— Э… как бы тебе сказать, так, чтобы помягче, — произнес Баки, растянувшись на кровати и заложив руки за голову.
У Брока появились нехорошие предчувствия.
— Как есть говори.
— Вообще-то это не Стив похож. Это куклы на него похожи. Он даже позировал, с него снимали 3D-модель.
— Ну все проще, чем с хроники, — хмыкнул Брок.
— Да уж. Там у Стива совсем другая прическа.
Брок замер. Информация не укладывалась у него в голове, потому что сказанное звучало дико и по-идиотски. Кукла в руках была похожа на Стива. Очень. Даже телом — широкие плечи, узкая талия, почти карикатурно выпуклая жопа. И прическа как у него. И цвет волос.
— Развей мои сомнения, ты пытаешься меня убедить, что…
— Что маленький мальчик Брок Рамлоу вырос и завалил настоящего Капитана Америку, — ухмыльнулся Баки. Баки. Баки, ебущийся с Капитаном Америкой.
— Ебануться, — только и сказал Брок, потому что ну какого хрена, его старое сердце на такое не подписывалось. Он сегодня отсосал охуенному мужику, по совместительству оказавшемуся кумиром его детства. Блядь. Вот просто блядь. — А ты, значит, Баки Барнс.
— Ага.
Брок сел рядом с ним на постель, попав жопой прямо на лицо Люку Скайвокеру, и расстегнул на кукольном Кэпе куртку. Под ней оказалась пластмасса, даже приблизительно не отражающая красоту оригинала.
— Детка, у тебя же не упало ото всей этой истории? — с надеждой спросил Баки чертов Барнс, у которого по-прежнему накрепко стояло. Он видел член Баки Барнса. Он сосал член Кэпа, который по рассказам историков, был чуть ли не ангелом бесполым, а оказался вполне себе горячим мужиком.
Столетним. Господи, он еще считал себя старым!
— Дай мне минуту, — попросил Брок, и Баки вздохнул, уставившись в потолок.
— Я все-таки идиот. Стоило выбрать другую спальню, и сейчас я бы лизал свою обожаемую жопу безо всяких регалий и званий. Просто один охуенный мужик лизал бы жопу другому. А не Баки ебаный Барнс.
— Принцесса, — хмыкнул Брок и снова посмотрел на его руку. — А знаешь, план неплохой. Только одежды многовато и… давай все-таки переберемся нахуй из этого храма куда-нибудь в место попроще.
Ебануться, Капитан Америка! Если бы у Брока не было закаленной горячими точками психики, у него бы, наверное, случилась истерика. А так нет. Возбуждение уверенно взяло верх над восхищением легендарностью обоих его любовников.
Баки поднялся красивым плавным движением, и Брок невольно залюбовался.
— Ты вообще человек?
Баки задумался на мгновение, а потом расплылся в улыбке.
— Отчасти. Но та часть, что осталась от хомо сапиенс, тебе понравится, обещаю.
Они ввалились в ту спальню, в которой проснулся Брок, уже без футболок и в падающих с задниц штанах. Баки действительно был чувственно-страстным, несдержанным и горячим, как лава. Брок понимал себя-восемнадцатилетнего. Хотелось скинуть мешавшую одежду и притереться кожей к коже.
Когда зазвенел разрываемый периметр, Брок давно и надежно лежал на животе, впиваясь обеими руками в простыню и орал. На пару с Баки, потому что вместе оно приятнее. Хотя куда уж больше — Брок в некоторые моменты думал, что так и сдохнет с чужим языком в жопе от передоза острых ощущений. Не мальчик все-таки.
— Это Стив, — “успокоил” его Баки, на мгновение прекращая его пытать, и снова сделал ЭТО.
— Блядь, Баки… Сука, ну подрочить-то дай.
— Нет, детка, ты справишься. Моя красавица, — сказал он, обращаясь напрямую к жопе Брока. — Чувствительная крошка. Как же я скучал по тебе.
— Аж пару часов. Она даже обратно сыграть не успела.
— Всю жизнь, — торжественно возразил Баки и лизнул его от яиц до самой дырки, пощекотал ее языком, сунул его внутрь и добавил палец. Брок взвыл. Если с ним проделывают такое регулярно, то неудивительно, чего он так хорошо сохранился — трах продлевает жизнь. Он уже должен стать бессмертным. — Де-е-етка, мой красивый, мой сладкий.
У Брока не было сил посылать его нахуй. В конце концов, нахуй страстно хотел пойти он сам. Просто до опизденения. В пятнадцать такого не было даже с желанным до поджимающихся яиц Патриком, который был старше на пять лет и казался дохуя взрослым и опытным.
Что ж, Патрик сосал у Барнса. Вот просто вообще не всплывал рядом с этим смазливым извергом, знавшим толк в пытках.
— Вставь, Барнс, мать твою за ногу.
— Маму мою не трогай, я и так ее почти не помню, — отозвался тот и вдруг прижался к пульсирующей от желания дырке твердой головкой. Брок даже замер, даже дышал через раз, опасаясь, что Барнс подразнит и передумает. Но тот распялил его ладонями, вжимая в матрас, и до одури медленно толкнулся. Неглубоко, одной головкой. Дразнил, сука, не давая двинуться, и при этом нес такой бред, что Броку хотелось кончить и упасть в обморок от передоза. И не обязательно в таком порядке.
— Да, черт, да, мой охуенный, — стонал Баки. — Хочу тебя, я постоянно, в мертвом после особого пиздеца состоянии тебя хочу, господи. Ты иногда совсем ребенок, я смотрю на тебя и не могу забыть, какой ты горячий внутри. Мой детка, сокровище мое.
Он втиснулся до конца и замер, тяжело дыша, а потом лег сверху, придавив всем весом, мазнул волосами по плечам и прикусил загривок. А потом выдрал так, что Брок выл, вжатый мордой в матрас, впервые в жизни (в том куске, что он помнил) позволяя зажать себя так, что не шелохнуться, не вздохнуть особо и уж тем более не подрочить. Он, конечно, кончил. У него не было ни единого шанса этого избежать: Баки не давал пощады, в таком совершенстве знал его тело, что Брока просто размазало под ним.
— Бак, — раздалось от двери, и Брок, не видя ничего перед собой, ничего не чувствуя, кроме сводящей с ума истомы, узнал голос Стива. — Ты опять?
Барнс аккуратно освободился и лег рядом, прижав неспособного самостоятельно пошевелиться Брока к себе. Неудобно вышло. Даже знание о том, что Стив тоже его, не помогало. С утра он хотел только Стива. Только тот вышел за порог, Брок оказался жопой кверху под другим мужиком.
— Какие новости? — мурлыкнул Барнс, поглаживая Брока по заднице, из которой текло. Стив наверняка видел вытекающую из него чужую сперму, и от этого Брок снова нелогично возбуждался, как какой-то извращенец.
Пятидесятилетний извращенец, имевший, похоже, весьма отдаленное понятие о рефрактерном периоде у пожилых людей. О простатите. Об импотенции.
Стив, к удивлению Брока, принялся раздеваться. Не то чтобы он не верил, что может ебаться сразу с двумя охуенными мужиками, но Стив, особенно с учетом того, что Брок теперь точно знал, кем он является (символ нации, человек выдающихся моральных качеств, стойкости и силы духа, господи, и он трогал его член), совершенно не походил на того, кто вот так запросто, после того, как спросил “Бак, ты опять?” примется раздеваться.
У Брока внутри все налилось жаром. Он снова хотел. Может, он тоже суперсолдат? Из какого-нибудь подразделения заебывающих насмерть? Улучшенной породы?
— Детка, — нежно произнес Стив, и Брок, с трудом подняв голову с мощной груди Барнса, потянулся за поцелуем. Все новости, хорошие или плохие, могли подождать до того момента, пока в Брока снова попадет член. Большой, красивый. Господи, как он любил члены. Хорошо, что в пятьдесят эта его страсть, похоже, только прогрессировала.
— Давай же, — прохрипел Брок, и Стив, не став задавать лишние идиотские вопросы и сбивать настрой, просто подхватил его под колено и насадил на себя. — Ч-ш-орт.
— Прости, — задыхаясь, выговорил Стив. — Бо…
— Нет. Давай, хватит с меня вылизываний.
Стив двигался в нем медленно, размеренно, заставляя жарко выдыхать и гнуться, принимая его. Брок и не знал, что стал таким. Податливым, принимающим, жадным. Стив целовал его в плечо, в шею и крепко держал под коленом, заставляя оставаться в уязвимой, раскрытой позе. Баки прижался спереди, нашел губы и просто растворил в себе, в них обоих. Медленно, чувственно поглаживая член, доводя до невменяемости только осознанием происходящего.