— Пульс зашкаливает!
— Выводи! — гаркнул Джек, не уловив смысла слов Пятой, но поймав тон.
Сзади что-то щелкнуло, потом командир исчез. А в грудь что-то толкнуло, вроде бы несильно, как показалось, но мир стал сдвигаться вперед. И Джек закувыркался с лестницы, постепенно догоняемый потоком стекла, визгами, грохотом выстрелов и солоноватым привкусом во рту.
— Вывод!
Все потемнело, потом он обнаружил себя наполовину свесившимся с кресла. С волос капала вода, рядом стояла Пятая со стаканом.
— Уффф, это было жестковато, — Джек кое-как проморгался, повернулся к Гэбриэлу. — Ты как?
Тот сидел, прижимая к груди растопыренную ладонь, тяжело дышал. На вопрос мотнул головой.
— Бывало и хуже.
— Пойдем в комнату. Встать сможешь?
Гэбриэл с усилием поднялся, Джек сразу же подставил ему плечо.
— Отпишись потом, как он, — попросила Пятая.
— Ага.
До комнаты Джек Гэбриэла дотащил чуть ли не на себе, немного очнулся тот уже на пороге, огляделся, словно не понимая, где находится, прерывисто задышал.
— Ложись, вот так, — Джек сгрузил его на кровать.
— А ты?
— Уже лежу рядом, практически. Вот так…
Гэбриэл сполз чуть ниже, так, чтобы уткнуться лбом в грудь Джеку.
— Мы не успели. Вернее, успели перестрелять всех террористов. Но спасти никого из заложников так и не смогли. И потеряли еще двоих наших. Это был провал, полный провал, в котором обвинили переговорщика. Мол, он недостаточно старался. Нам тоже рикошетом досталось, мол, надо было ждать, когда снайперы всех снимут.
— А где были снайперы?
— Черт их знает. Когда мы летели по лестнице, как-то не было времени соображать, кто где засел.
Джек принялся гладить его по голове, успокаивая и утешая.
— Извини, что запорол тебе тренировку, Солнышко.
— Ничего ты не запорол, меня пристрелили.
— Что? — Гэбриэл даже голову поднял. — Ты дал меня пристрелить?
— Получил в броню кучу выстрелов, свалился с лестницы, — хмыкнул Джек. — Еще и стеклом засыпало.
Гэбриэл снова опустил голову и затих. Джек лежал, обнимая его, пытался придумать, что сделать, чтобы встряхнуть напарника. Как назло, ничего в голову не приходило.
— Надо было идти и мочить зомби подручной бейсбольной битой, — Гэбриэл вздохнул.
— Лучше издалека стрелять. Как-то мне не особенно хочется видеть с собой рядом гниющий труп, который жаждет мной подзакусить. Предпочитаю живых людей, знаешь ли. Тебя, например.
Да уж, образцом красноречия Джека назвать было сложно. Но это сработало. Гэбриэл слегка расслабился, обнял его за пояс.
— Я так рад, что ты предпочитаешь меня куче зомби.
— Как ты себя чувствуешь?
— Пока ты рядом — все отлично. Надеюсь, ты не собираешься бежать и раздавать налево и направо счастье и утешение всем выжившим?
— Пускай самоутешением займутся… Кхм. Прозвучало не очень?
Гэбриэл сдавленно хохотнул, потом бесцеремонно приподнял футболку Джека, сунул под нее голову.
— Что ты делаешь?
— От мира прячусь. Все, я в домике.
Джек протестовать не стал, скинул сообщение Пятой, что Гэбриэл в порядке, потом затих, почему-то улыбаясь. Оказывается, Гэбриэл умеет вызывать нежность не только когда спит с котом на голове.
— Может, пообщаемся, Солнышко? — наконец, предложил тот.
— Конечно. О чем?
— О нас, — Гэбриэл выбрался из-под футболки Джека, уселся, глядя на него.
Джек тоже приподнялся, сел, привалившись плечом к стене.
— О нас… Да, давай.
— Начнем с твоей ориентации…
Джек хмыкнул и принялся ерошить волосы.
— Не уверен уже, — честно сказал он. — Отвращения не вызываешь, но и восторгов по поводу того, что у нас будет секс, тоже не испытываю. Ладно, сойдемся на том, что я бисексуал, взращенный на моральных ценностях религиозного сельского общества.
— Но от ласк не откажешься?
Джек вспомнил недавние полторы минуты, хватанул ртом воздух.
— Не откажусь.
Гэбриэл вздохнул, поднялся, стянул с себя футболку, снял штаны, подумал, трусы тоже отправил к штанам, после чего разлегся на койке.
— И что ты делаешь? — поинтересовался Джек.
— Помогаю тебе привыкнуть к виду голого парня рядом.
Джек скосил взгляд на Гэбриэла, проверяя, не издевается ли тот. Но Гэбриэл был совершенно серьезен.
— Можешь меня потрогать, Солнышко. Пощупать. Погладить.
— Зачем?
— Убедишься, что я не кусаюсь, например. Заодно бояться перестанешь.
— А кто тебе сказал, что я тебя боюсь? — возмутился Джек.
— Весь твой вид и то, как ты старательно пытаешься вжаться в стену, лишь меня не коснуться.
Джек вспыхнул, быстро погладил Гэбриэла по животу.
— Отлично. Вроде замертво не упал, — хмыкнул тот. — Неужели та ядовитая слизь, которой я покрыт, перестала действовать?
Джек вздохнул, принялся рассматривать его уже неприкрыто.
— Чувствую себя тушей перед продажей на мясной ярмарке, — слегка нервно сказал Гэбриэл. — Ну, каков вердикт?
— Великолепный экземпляр ничем не прикрытой самцовости. Развит вполне гармонично. Жировая прослойка в пределах нормы.
— Эй!
— Шкура равномерного цвета, не сильно попорченая. Все требуемые конечности на месте. Зубы соответствуют возрастному развитию. В общем-то, мне нравится, если подумать. Нет, никакой ярмарки, оставлю себе.
— Может, тогда сам разденешься?
Джек вцепился в футболку чуть крепче, чем следовало бы, мысленно обругал себя, затем решительно принялся раздеваться.
— Поверь, от того, что мы полежим рядом в чем мать родила, мир не перевернется, твоя честь не будет поругана…
— Заткнись, — буркнул Джек.
Гэбриэл подвинулся, позволяя Джеку устроиться рядом.
— Я могу тебя обнять? — смиренно поинтересовался он.
— Можешь.
— А поцеловать?
— Можешь. Хотя ты поговорить хотел.
— Один поцелуй — и поговорим. Мы вообще-то почти женаты, так что…
Джек сам ткнулся губами в его губы. На поцелуй это не особенно походило, но Джек решил, что и так сойдет.
— Продолжаем разговаривать?
— Да. О совместном будущем. Нет, Солнышко, когда ты лежишь со мной рядом и отвлекаешь всем своим видом…
Джек завернулся в простынь.
— Теперь не отвлекаю.
Тонкая ткань помогла весьма мало, когда Гэбриэл снова прижал к себе. Джек попытался сосредоточиться на том, что они обсуждали, но даже вспомнить не смог, о чем шел разговор минуту назад.
— Если у меня будет возможность просто обнимать тебя и целовать — мне уже будет достаточно, Солнышко. Секса мне в жизни хватало вполне, а вот с чувствами до недавнего времени были проблемы. И когда я валялся в реанимации, я успел подумать еще и о том, что больше всего на свете я хочу всего лишь видеть тебя.
— Гэбриэл…
— Мы не станем торопиться с сексом, пока ты сам не решишь, что готов попробовать.
Джек кивнул.
— Я постараюсь побыстрее разобраться с тем, что у меня творится в голове. Но для начала неплохо бы закончить Программу.
— Мы ее точно закончим. Не знаю, что теперь докторам нужно сделать и что в меня влить, чтобы заставить сдохнуть.
— Замолчи, — попросил Джек. — Просто молчи. Третий этап будет только завтра.
Гэбриэл покорно умолк. Джек закрыл глаза, так было проще сосредоточиться на обнимающих его руках. Это было даже приятно, если подумать.
— Надо будет завтра вечером еще написать прошение о переводе на одну базу, — нарушил молчание Гэбриэл.
— Вернешься с процедуры, напишем. Свет в ноль.
Темнота позволила открыть глаза, проморгаться.
— Уже хочешь спать, Солнышко?
— Нет. Просто хочу полежать, делая вид, что все в порядке, ничего странного не происходит.
— Ты о нас? — осторожно уточнил Гэбриэл.
— Нет. О Программе.
Рука Гэбриэла с пояса сдвинулась чуть ниже. Джек не препятствовал. Это успокаивало.
— Еще раз поцеловать можно, Солнышко?
— Разрешения на поцелуи можешь не спрашивать, — вздохнул Джек, уже смирившись с тем, что физический контакт будет происходить часто.
— Кстати, когда нам подпишут заключение о прохождении Программы, ты ведь скажешь мне свое полное имя?
— Ты это уже спрашивал. Зачем тебе мои данные, а?
— Хочу узнать о тебе как можно больше.
— Мне двадцать три года. Младший офицер, застрявший в середине сержантской линейки. Родился в Блумингтоне, штат Индиана. Пищевая аллергия на орехи. И да, я натуральный блондин.
— Двадцать четыре года. Постепенно приближаюсь к первому лейтенанту. Родился в Лос-Анджелесе, Калифорния. Аллергий нет. Все, что есть — натуральное.
— Вот и познакомились, — Джек рассмеялся.
Потом смех сменился непроизвольным стоном, когда Гэбриэл вспомнил о позволении целовать без предупреждения. А целоваться он умел, этого было не отнять. На фоне этого поцелуя Джек как-то без внимания оставил то, что рука Гэбриэла забралась под простынь, а потом было уже поздно орать и отбиваться.
— Солнышко, ты хотя бы сделай вид, что тебе не все равно? — взмолился Гэбриэл. — Ты не представляешь, как сбивает с толку сочетание тишины и стояка.
— Мне нравится, — простонал Джек.
— Ладно… Сейчас понравится еще больше.
Сперва Джек не понял, на что ему намекнули. Дошло только потом, когда Гэбриэл злосчастный кусок ткани скинул на пол и спустился поцелуями туда, где только что была его рука. Это было неожиданно. И очень приятно. Джек застонал, негромко, но в тишине комнаты стон был слышен очень хорошо, что подстегнуло пыл Гэбриэла.
В душе боролись два противоречивых чувства: то ли оттолкнуть, то ли лежать и ничего не делать, наслаждаясь. Джек все-таки выбрал второе, засунув подальше все чувства и переживания.
Гэбриэл, выполняя свое обещание не гнать события, отстранился, принялся доводить Джека до оргазма рукой. Вознаградил тот любовника еще одним стоном.
— Когда-нибудь мы сделаем это при свете, — негромко пробормотал Гэбриэл. — И я увижу твое лицо.
— Схлопнись, — простонал Джек.
— Молчу-молчу, Солнышко, — покладисто согласился Гэбриэл. устраиваясь рядом. — А ответную любезность окажешь?
— А… — Джек растерялся от подобного предложения.
— Просто положи руку вот сюда, обхвати пальцами и немного подвигай кистью. Это не детеныш Чужого, клянусь, кислотой не плюнет, не укусит, даже током не стукнет. Эта штука безобидна.
Джек преодолел оцепенение, выполнил просьбу. Гэбриэл положил ладонь поверх его руки, без слов подсказывая, как лучше ласкать. В какой-то мере можно было сказать, что первая брачная ночь удалась. Неудовлетворенным никто не остался. Хотя что-то неправильное в этом было. Словно два подростка, впервые оказавшиеся в подобной ситуации и движимые любопытством попробовать то, о чем раньше только слышали.
— Я счастлив, — Гэбриэл нехотя сполз с кровати. — Свет на пять процентов.
Джек уселся, поморгал.
— Душ. Смена белья. И спать. Как тебе план, Солнышко?
— Идеально. Но внесу коррективы. Кровати сдвинем. Иначе к утру кто-то из нас проснется на полу. И это точно буду не я.
Гэбриэл оценил открывшуюся перспективу, согласно кивнул. Сдвинутые кровати образовали неплохое спальное место, на котором можно было вольготно расположиться.
========== Глава 12 ==========
“Скрип вашей койки слышит весь этаж”, — скинула Джеку Пятая, сопроводив смайликом.
“Я сейчас дверь открою и проверю, на каком ты от нее расстоянии”.
“Честное слово, не подслушивала — мимо проходила”.
“Ага, конечно, я такой доверчивый и наивный. Да все у нас хорошо, просто мебель двигаем, спать удобнее на сдвоенной койке, между прочим”.
— С кем ты там так активно переписываешься, Солнышко?
— Да так, интересуются, что за звуки отсюда летят. Все, я уже почти ушел в душ.
В коридоре Пятой не было, зато из-за приоткрывшейся двери комнаты Двадцать Восьмой летело хихиканье на два голоса. Джек показал в ту сторону кулак и ускорил шаг.
В душевой жить легче не стало, под лейкой самозабвенно о чем-то трепались Девятнадцатый, Сорок Второй и Девяностый. Судя по тому, как они заржали при виде Джека и следующего за ним Гэбриэла и принялись подмигивать — оставалось только на стене комплекса написать “Да, мы трахаемся. Хотя вообще-то нет”.
— Вот трепло, — сказал Гэбриэл.
— Мы за вас радуемся, между прочим.
— А что, койка и вправду так скрипит? — ужаснулся Сорок Второй.
— Бери с меня пример — спи на полу, — хмыкнул Девятнадцатый. — Если два мешка постелить…
— А второй ты у кого отжал?
— Да есть тут кое-кто.
— Да двигали мы эти койки! — рявкнул Джек. — Просто вместе составили. А вы уже…
— А нахрена вы их сдвигали? — хитро спросил Девяностый.
— Солнышко, просто прими душ, — посоветовал Гэбриэл. — Молча. А то тут уже нас во всех позах отсношали. Мысленно.
— И воду сделай похолоднее, Солнышко, — Девятнадцатый старательно сохранял серьезное выражение лица. — И морду не такую довольную.
— А с чего бы ему ее строить скорбную?
Джек поспешил ополоснуться и покинуть душевую.
— Ты в порядке, Солнышко? — Гэбриэл догнал его около комнаты.
— В полном. Просто… Не знаю, ничего остроумного не придумал сходу, а швыряться мочалками — чересчур глупо.
— Тогда нам осталось только одно.
— Что? — с подозрением спросил Джек.
— Совершить все то, в чем нас заподозрили.
Если бы не шутливый тон Гэбриэла, Джек бы точно эту чертову койку оттолкал в комнату Пятой и улегся спать там. Но ухмылялся сейчас Гэбриэл совершенно по-дурацки.
— Ни за что! — возопил Джек нарочито возмущенно, давая понять, что шутка понята и оценена. — Собирай трусы в охапку и уматывай вместе со своими гнусными предложениями!
— Солнышко, я же исключительно со светлыми и чистыми мыслями…
— Видел я твои мысли, может, они и чистые сейчас после душа, но уж ни разу не светлые, латинос чертов!
Гэбриэл заржал со всхлипываниями и подвываниями.
— У вас там все в порядке? — поинтересовался Третий, выглядывая в коридор.
— Семейная жизнь, — пояснил Джек. — Довел мужа до истерики, как и полагается в ненормальной семье двух военных психов.
— А, — глубокомысленно сказал Третий. — Понятно, — и вернулся к себе.
Джек затащил Гэбриэла в комнату, толкнул на кровать.
— Спать пора.
— Пора, Солнышко, — согласился тот, вытирая глаза.
Джек улегся, сразу же оказался в теплых объятиях. Думать о завтрашнем дне не хотелось, весь страх перегорел, осталась только усталая злость, еле тлеющая.
— Кстати, — нарушил он молчание. — Помнишь, я заржал, когда увидел тот листок, который на дверь повесил?
— Помню. Ты так и не рассказал, что тебя развеселило.
— Есть такая штука — фанатские рассказы по разным вселенным. И вот там обычно герои, между которыми отношения, как раз через косую черту и обозначаются.
Гэбриэл захохотал.
— Значит, это судьба?
— Судьба, — вздохнул Джек. — Ладно. Спокойной ночи, Габи.
— Спокойной ночи, Джеки.
Заснул Джек быстро, крепко прижимаясь к Гэбриэлу, вцепившись в него как утопающий в спасательный круг.
Утро порадовало прекрасным зрелищем: Гэбриэл сидел на столе и украшал своей нашивкой трусы Джека.
— Поближе к сердцу, — пояснил он.
— Анатомию тебе точно надо подтянуть. Доброе утро. Последний забег?
— Последний забег. И к вечеру мы получим свободу. Можно будет собраться всей компанией, посидим в саду, обменяемся информацией.
— Будет прекрасно, — Джек поймал брошенные в него трусы.
Гэбриэл не стал обнимать его или целовать, проводил улыбкой и внимательным долгим взглядом. Джек на мгновение остановился в дверях, затем все-таки вышел. Идти в лабораторию было тяжело. Ноги он еле переставлял, или это просто так казалось.
— Ave, Caesar, morituri te salutant! — пробормотал кто-то.
Джек содрогнулся.
В лаборатории его встретили улыбкой.
— Последний рывок, номер семьдесят шесть?
— Последний рывок, доктор. Надеюсь, что он и впрямь окажется рывком вперед.