— У тебя фотографическая память? — Удержаться от вопроса у меня не получается.
— Нет. Просто, как я уже говорила, у нас было мало книг, — отвечает она, — и «Энциклопедия Британника» была нашей единственной связью с внешним миром.
Джуно бросает быстрый взгляд на карту, лежавшую на сидении между нами. Показав сигнал поворота, она съезжает с моста к площадке для пикников на берегу реки. Тут припаркована всего пара автомобилей, а посреди реки плывет моторная лодка и тащит за собой надувные круги с визжащими от восторга детьми.
Джуно опускает стекло, глушит мотор и поворачивается ко мне.
— Ты играл в лакросс. Значит, у тебя должны быть неплохие рефлексы. А раз ты был капитаном –– есть еще и лидерские качества.
— Ключевое слово здесь «был». Я растерял весь интерес к лакроссу, когда мамино психическое состояние стало ухудшаться. Тогда я вообще потерял интерес ко всему.
Я отворачиваюсь, чтобы не видеть жалость в глазах Джуно, и откидываю голову на спинку сидения. Я помню ту пустоту, что образовалась внутри после того, как мама ушла. Вещи, которые приносили мне удовольствие – мои увлечения, моя страсть, все, что я любил – все засосала эта дыра. Легче всего было отрешиться от мира. Все мои интересы ограничивались тем, что помогало забыть эту боль. Лишь на время, конечно. Боль всегда возвращалась снова, с удвоенной силой.
И где же эта боль сейчас? Я заглянул внутрь себя, будто ее можно было увидеть, будто это обычный синяк. И вижу – она все ещё здесь, со мной, но стала гораздо меньше. Теперь мне намного легче с ней справиться. Наверное, это из-за Джуно. Или из-за того, что впервые в жизни у меня появилась цель. А может, это имеет какое-то отношение к моему сну.
— Над чем задумался? — спрашивает Джуно.
Собираюсь, как обычно, отшутиться – шутки всегда были моим излюбленным защитным механизмом – но решаю, что с Джуно можно и не притворяться. Больше не нужно.
— Да так... Нахлынули воспоминания… Подумал о маме. О том, каково было мне, когда она начала болеть, и потом, когда ушла, — честно отвечаю я.
— Если хочешь, можем об этом поговорить, — предлагает она.
Я отрицательно качаю головой.
— Я пока не готов.
И неосознанно рука тянется ко лбу. Тут глаза широко распахиваются.
— Я могу двигать кистью! Да и вообще всей рукой!
— Неплохо. — Джуно улыбается. Она понимает, что я просто пытаюсь сменить тему разговора, и подыгрывает мне.
— А ногами пошевелить можешь?
Я сосредотачиваюсь, но мне удается лишь пошевелить пальцами в кроссовках.
— Нет.
— Тогда, надеюсь, ты не будешь возражать, если я оставлю тебя в машине. — Джуно проводит рукой по волосам, взметая облачко пыли. — А мне бы не мешало искупаться.
Открыв дверь, она вылезает из кабины и идет к кузову грузовика, вытаскивает из рюкзака какую-то одежду, полотенце. Затем направляется на пляж, сбрасывает обувь, стягивает майку и джинсы и ныряет в воду в одном белье. Синем. Но не цвета неба – а такого глубокого синего цвета, цвета океана.
Не знаю, почему, но этот маленький «стриптиз» меня удивил. На нижнем белье Джуно было гораздо больше ткани, чем на большинстве купальников, виденных мною в Лос-Анджелесе. Наверно, меня удивил тот факт, что она вообще носит нижнее белье. Думал, раз она воспитана в общине хиппи – то они такого не признают. А может я просто посчитал, что она очень скромная и стеснительная. Но с другой стороны, она-то не только видела меня голым, но еще и умудрилась одеть, пока я был без сознания. Надо сказать, довольно непростая ситуация для людей, которые лишь целовались. Ну и что, что во время этого страстного поцелуя мы чуть ли не катались по земле... Это уже не важно.
Я стараюсь выбросить из головы все мысли о Джуно, о ее мягких губах, все воспоминания о том моменте. Сейчас мы не просто на задании – мы беглецы. И даже если мы оба захотим чего-то большего, вряд ли у нас будет на это время в ближайшем будущем. Я высовываю голову из окна в надежде, что прохладный ветерок позволит мне немного остыть.
Где-то с минуту Джуно плещется в воде, смывая грязь с волос и плеч. Потом разворачивается и плывет к противоположному берегу реки, широкими взмахами рук оставляя за собой метры водной глади. Десять минут, и она добирается до пункта назначения, мне бы понадобилось для этого в два раза больше времени. Доплыв до берега, он тут же разворачивается и плывет обратно, даже не передохнув.
Я откидываюсь на спинку сидения и, наконец, позволяю себе поразмыслить над тем, что же со мной произошло. Я умер. А затем вернулся к жизни. Так что по существу я – нежить. Зомби.
«Бессмертный зомби», — напоминаю я себе. По крайней мере, от меня не воняет разлагающейся плотью и не отваливаются конечности.
Поздравляю: находить во всем лишь положительные моменты мне пока удается. Но вот избавиться от дурацкого гнетущего чувства я пока не могу.
Я наблюдаю за тем, как голова Джуно то показывается над водой, то снова исчезает, пока она плывет превосходным кролем, как настоящий спортсмен. Часть меня счастлива, что я жив. Выжил после смертельного ранения. Но другая часть сходит с ума. Что я теперь такое? И на Джуно я тоже не похож, поскольку ей не надо проходить Обряд пока не исполнится двадцать лет.
Я принял то самое средство, ради которого мой отец был готов на все, и оно навсегда меня изменило. Но я даже не понимаю, что это значит. У меня что, теперь есть сверхъестественные способности? Или это замедленное старение сделало меня бессмертным? Восхищение и страх слились внутри меня и поднялись вверх, обжигая грудь и горло.
Я закрываю глаза и выдыхаю, затем делаю еще один глубокий вдох и медленный-медленный выдох. Все в порядке. Я жив. И я с девушкой, в которую постепенно влюбляюсь. Да кого я обманываю – уже влюбился. Влюбился.
Я открываю глаза — Джуно уже, вся мокрая, выходит из воды, тянется за полотенцем. Вытирает волосы, кожу, а затем проделывает хитрый фокус: оборачивает полотенце вокруг себя, снимает под ним мокрую одежду и надевает сухую. После этого идет к машине, одетая уже в черные джинсы и ярко-красную майку. Ее щеки раскраснелись от плавания.
Она забрасывает полотенце и мокрую одежду в кузов, расчесывает волосы и из маленькой замарашки превращается в прекрасного эльфа. Залазит на водительское сидение и, опершись спиной на дверцу машины, поворачивается ко мне.
— Я могла бы расстегнуть ремень безопасности, если была бы уверена, что ты не упадешь. — И слабая улыбка появляется на ее лице.
— Сколько я еще не смогу двигаться? — спрашиваю я.
— Хочешь есть? Или пить?
— Нет.
— Тогда нужно еще немного потерпеть, — отвечает она. — Пока ты находишься под остаточным влиянием смертельного сна, есть и пить тебе не хочется. Большинство членов моей общины проводили в юрте дня по четыре, изредка приходя в себя за все это время. А ты бодрствуешь уже давно, можешь разговаривать и понимаешь, о чем тебя спрашивают. Похоже, от того, что ты очутился на пороге смерти, у тебя развились суперспособности. — Джуно пытается шутить, но, увидев выражение моего лица, замолкает. — Что-то не так? — спрашивает она.
— Извини, — произношу я, — просто довольно пугающе слышать, что мой случай уникален, я уже не «обычный» человек, но и не такой, как остальные члены твоей общины. Я ведь даже не понимаю, на что способно мое «новое и усовершенствованное» тело.
Судя по реакции Джуно, моя шутка тоже провалилась. Я качаю головой.
— Ладно, давай разберемся: мне сейчас восемнадцать, и я больше не буду взрослеть? Не вырасту ни на сантиметр и останусь таким, как сейчас? Так?
Джуно кивает.
— Почти. Но ты жив. И мне ты нравишься таким, какой есть сейчас.
Она наклоняется вперед и обнимает меня, а я кладу подбородок ей на макушку.
Мы сидим так несколько минут. Ее волосы щекочут мне щеку. Наконец она отстраняется, но лишь ровно настолько, чтобы наши лица оказались в паре сантиметров друг от друга. Она закрывает глаза и наклоняется, мягко и нежно целуя меня, а потом снова прижимается, пока ее пальцы скользят по моим волосам. Я дышу вместе с ней, и это меня успокаивает. Помогает собраться.
— Я обещаю, что расскажу тебе все, что знаю об Обряде, — шепчет она. — Расскажу все, что поведали мне о Йаре старейшины… всю правду, переплетенную с ложью… Тогда ты сможешь сделать то же, что и я... Осознать, что имеет смысл, для тебя. Какая часть тебя осталась прежней... какая изменилась. Ты сможешь понять, кем ты можешь стать.
Не знаю, что на это ответить. Внезапно накатывает усталость, что это, с уверенностью сказать не могу: может утомил разговор, может снова смертельный сон, или и то и другое вместе. Слишком много для одного раза. Я откидываюсь на подголовник и провожу рукой по волосам Джуно, притягиваю ее к себе и закрываю глаза. Чувствую, как сознание уходит, и я проваливаюсь в сон.
А извне, из этого теплого и спокойного места, куда я проваливался, слышен голос Джуно:
— Старый Майлс или новый Майлс — для меня нет никакой разницы. Я просто рада, что ты здесь.
ГЛАВА 13.
ДЖУНО
Я уже рассказывала Майлсу, что члены моей общины редко просыпаются во время смертельного сна. И когда он снова заснул, не похоже было, что он просто задремал, его словно засосало в черную дыру бессознательности. Это меня приободрило. Он не такой уж и уникум, как ему кажется — просто остальные, проходившие Обряд, не находились в бегах в этот момент. Думаю, этим и объясняется реакция Майлса, так не похожая не реакции других.
Мы останавливаемся на бензоколонке, мне приходится выйти из машины, чтобы заправиться и воспользоваться туалетом - Майлс даже не шевельнулся. На всякий случай я надеваю солнцезащитные очки, чтобы скрыть золотую звездочку в глазах, но женщина за прилавком смотрит телевизор и не обращает на меня внимания.
Вернувшись в грузовик, я роюсь в наших припасах, а точнее в том, что от них осталось. Несколько плиток шоколада и сыр на этой жаре совсем испортились, приходится выбросить. Бутылки с водой я переставляю за сидение, надеясь как можно дольше сохранить их прохладными, все, что осталось, выкладываю себе на колени: два яблока и пачка шоколадного печенья «Поп-тартс». Не самые питательные продукты, что мне доводилось пробовать, но на заправке можно было купить только леденцы, а времени на охоту у меня пока нет.
Я вскрываю упаковку «Поп-тартс» и начинаю жевать, попутно обдумывая ситуацию. Меня беспокоят две вещи: насколько быстро поправится Уит, и как далеко намерены нас преследовать люди Блэквелла.
Нужно все тщательно проанализировать. Так… Уит может попробовать Чтение, чтобы найти нас. И он не доверяет своим охранникам. Тогда, в Солт-Лейк-Сити, он сунул мне карту Нью-Мексико так, чтобы его люди ничего не заметили. И еще я помню, как он был шокирован, когда те выстрелили в Майлса, это говорит о том, что он не полностью контролирует ситуацию. И если Уит знает, что я направляюсь в Нью-Мексико, то его головорезы – нет. А поскольку он им не доверяет, то вряд ли отправит этих амбалов за мной, если поехать с ними не сможет. Значит, пока Уит в больнице, о них можно не беспокоиться.
Что же касается мистера Блэквелла, то если он так сильно расстроился, что Уит пропал, так и не заключив сделку, значит о похитителях ему ничего не известно. И он не в курсе, где прячут людей моей общины. А, следовательно, куда мы направляемся, он тоже не знает. Так что, чем дальше мы с Майлсом окажемся от Лос-Анджелеса, тем большую площадь им придется обыскивать. И для нас так безопаснее.
В результате все сводится к одному: ехать нужно как можно быстрее и как можно дальше, так же нужно избегать мест, где нас могут опознать – отели, заправки, придорожные кафе. Мистер Блэквелл сообщил в полицию, что его сын пропал. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он найдёт машину сына и поймет, что я обменяла ее на грузовик? Тот мужчина с мотоциклами сразу понял, что сделка довольно подозрительна. А раз у него много других машин, может он спрячет машину Майлса на какое-то время? Эх, можно было лишь надеяться.
Сминаю упаковку от печенья, бросаю взгляд на спящего Майлса и жму на газ.
ГЛАВА 14.
МАЙЛС
Я просыпаюсь от звука текущей воды и запаха жареного мяса. Открываю глаза и вижу раскинувшиеся надо мной ветви деревьев. Среди них видны звезды на небе, такие яркие, что кажутся ненастоящими – будто я заснул в планетарии. Я сбрасываю накрывавшее меня одеяло, протираю заспанные глаза и сажусь, осматриваясь. И тут в голове словно щелкает: я же двигаюсь. Я больше не парализован!
Джуно сидит в нескольких метрах от машины у костра, над которым на вертеле запекаются какие-то животные. И сейчас меня абсолютно не волнует, что их пришлось убить. Я настолько голоден, что, кажется, готов съесть их сырыми. Пошевелив ногами, я подтягиваю колени к груди и смеюсь, радуясь, что у меня получилось.
Джуно поворачивается в мою сторону и подпрыгивает от удивления.
— Ты проснулся... И ты можешь двигаться! — ахает она, подбегая ко мне. — Как думаешь, встать сможешь?
— Есть только один способ это проверить, — отвечаю я, протягивая ей руку, она чуть тянет за нее, помогая мне встать.
— Прошло всего два с половиной дня смертельного сна, а ты уже стоишь на ногах! — удивляется она. Я плюхаюсь обратно на землю, и она поправляется:
— Точнее, пытаешься.
— Ноги будто в огне, — выдыхаю я, потирая пылающие бедра.
— Это нормально. — Улыбается она и со знанием дела принимается разминать мне икры. — Ты слишком долго не двигался, и кровообращение нарушилось. Через пару минут все пройдет. Есть хочешь?
— Я бы сейчас лошадь съел, — отвечаю я и, с недоверием глядя на неизвестное мясо на вертеле, добавляю:
— Не в прямом смысле, конечно.
Джуно тоже бросает взгляд на вертел и начинает смеяться:
— Это голуби. На двоих тут вполне хватит. И раз ты проголодался, значит, смертельный сон закончился. С возвращением в мир живых!
Я опускаю взгляд и осматриваю рану от пули. Она уже практически затянулась. Остается лишь небольшой чуть болезненный, тянущий шрам. Джуно заканчивает массажировать мне ноги и склоняется над огнем.
— Я рад вернуться. И это все благодаря тебе, — произношу я.
Она снимает вертел с распорок, переворачивает и вновь устанавливает над огнем.
— Ну, если бы мы не встретились, то тебя бы и не подстрелили, — замечает она, избегая моего взгляда.
— В точку, — отвечаю я. — С тобой опасно находиться рядом, Джуно Ньюхейвен. Но разве я убегаю?
Усмехнувшись, жду ответной улыбки, прежде чем сменить тему. Кивнув на новенький арбалет, лежащий возле костра, спрашиваю:
— Ты сама его сделала?
— Да, — с гордостью отвечает она и протягивает мне оружие, чтобы я мог повнимательнее его рассмотреть.
— Я начала его делать, когда мы добрались до Мохаве. А закончила и опробовала уже здесь. Так что голуби – его первые жертвы.
Я киваю, стараясь не обращать внимания на слово «жертвы» и не думать о Джуно, как о своеобразном воине-подростке.
— Нравится? — спрашивает она.
— Отличная работа, — отзываюсь я, крутя арбалет и восхищаясь ручной работой: дерево выстругано идеально, а спереди аккуратно приделан осколок зеркала.
— Вот и хорошо. Потому что это твой. Мой лежит в палатке.
У меня отвисает челюсть.
— Ты сделала его для меня?
Джуно улыбается.
— Да. Не переживай, я не буду заставлять тебя охотиться. Но раз все, кого мы до этого встречали, были вооружены, думаю, будет честно уравнять шансы. Уроки стрельбы начнем с завтрашнего дня.
Даже не знаю, что ответить. Я терпеть не могу оружие. Просто ненавижу. Но это совсем другое дело. Его сделала Джуно. Для меня. Я скольжу пальцами по поверхности дерева. Идеально гладкая.
— Он просто изумительный, — наконец произношу я.
Впервые за все время нашего знакомства вижу, как Джуно краснеет. Исторический момент. Но я не успеваю даже пошутить по этому поводу, как она достает что-то из сумки и бросает мне.