Все воскресенье Линн моталась по стране — из Нью-Йорка в Атланту, затем в Орландо и обратно в Нью-Йорк. В ночь на понедельник она тоже спала плохо, но домой уже не звонила. Все было ясно и так.
Перелет из Нью-Йорка в Чикаго длился недолго, но, поскольку совпадал со временем завтрака, пассажиров полагалось кормить. А это значило, что от стюардесс требуется особая расторопность.
В качестве старшей Линн обслуживала салон первого класса. Самолет еще катился по взлетной полосе, а она уже разнесла пассажирам напитки и меню. Завтрак существовал в двух вариантах — оладьи с ветчиной или омлет с сыром и фруктами, — из которых надо было выбрать один. Не дожидаясь, пока погаснет сигнал «Пристегните ремни», она скрылась за перегородкой и стала готовить подносы.
Голова закружилась в тот момент, когда Линн потянулась за кофейником. Ей показалось, что весь мир вращается вокруг нее в неистовой, бешеной пляске. Почувствовав, что падает, она поняла, что у нее не хватит сил удержаться на ногах. Что-то горячее обожгло ей бедро, к горлу подступила тошнота. А в голове назойливо гудело, словно там работал паровой молот.
Все это наблюдал пассажир, сидевший в первом ряду. Как только ему удалось отстегнуть ремень, он бросился на помощь, но подхватить Линн не успел.
В течение нескольких секунд вокруг несчастной стюардессы собралась целая толпа — пассажиры салона, напарница Линн, второй пилот. Все в ужасе смотрели на мертвенно-бледное лицо женщины и ее обагренный кровью висок — падая, она задела край столика.
Как бывает в таких случаях, среди летевших оказался врач. Он протиснулся к больной, пощупал пульс и попросил принести влажное полотенце, чтобы обработать ранку.
Линн понимала, что врач задает ей какие-то вопросы, но его голос доносился до нее как сквозь вату. Наконец, справившись с тошнотой, она обвела взглядом склонившиеся над ней лица и ужаснулась — черты показались расплывчатыми, словно глаза ей застлал туман.
— Горячо. Нога, — с трудом ворочая языком, выговорила она. Врач осмотрел ногу, но ничего страшного не обнаружил.
Ожоги, конечно, болезненные, но не смертельные. К счастью, кофе не успел вскипеть.
— Смочите полотенца холодной водой и приложите к ногам. Потом надо будет раздеть ее и завернуть в одеяло, — распорядился врач, обращаясь ко второй стюардессе. — Как зовут вашу подругу?
— Линн.
— Линн, вы меня слышите?
Пострадавшая слабо кивнула. Влажные полотенца приятно холодили лоб и ногу. Да и лежать на полу было так приятно!
— Как вы себя чувствуете?
— Голова немного кружится, а так ничего, — шепотом ответила Линн.
— Она уже давно болеет, доктор, и все равно продолжает работать, — вмешалась вторая стюардесса.
— Откройте глаза, Линн. Отлично! Следите за моим пальцем. Она послушно выполнила то, о чем он просил.
— Больно?
— Нет.
— Это хорошо. Значит, сотрясения мозга нет. Раньше такое бывало?
— Никогда.
— Сердце не беспокоит?
— Вроде нет.
— Может быть, съели что-нибудь несвежее?
— Вы намекаете, что на борту кормят кое-как? — пошутила Линн, чувствуя, что силы постепенно восстанавливаются.
Врач принял вопрос за чистую монету и начал уверять, что еда вполне его устраивает.
— Может, вы беременны?
— Исключено, — с грустью покачала головой Линн.
— А как вы питаетесь?
— В последнее время из-за болезни у меня пропал аппетит. Я даже похудела.
— Прямо не знаю, что сказать... Внешне все нормально, но на вашем месте, юная леди, я все же показался бы специалисту. Ага, вот и щечки порозовели! Сесть сумеете?
Кэрол, подруга Линн, отвела ее в туалет и помогла переодеться.
— Ну как ты? — участливо спросила она.
— Паршиво. С удовольствием бы прилегла.
К счастью, в салоне оказалось два пустых места. Линн продремала там, завернутая в одеяло, до конца рейса. Когда самолет приземлился в Чикаго, она уже чувствовала себя лучше.
— Я позвоню Джеймсу — пусть прилетит за тобой, — предложила Кэрол, когда лайнер опустел. — Хотя разумнее было бы показаться врачу прямо здесь.
— Нет, я хочу домой. Мне уже лучше. Ой, я и забыла! Джеймс сегодня должен лететь на Мауи. Наверное, его уже нет дома. Послушай, Кэрол, а когда ближайший рейс на Денвер?
«Я действительно хочу домой, — подумала Линн. — Домой, к маме».
Глава 25
Джеймс подъехал к международному аэропорту Сан-Франциско в семь сорок пять. Прежде чем пропустить вновь прибывшего в зал ожидания, охранник придирчиво осмотрел его документы. Да, это имя значится в списке, но, может быть, мистер все же не откажется подтвердить, что он — это он?
Причина такой осторожности стала понятна, как только Джеймс переступил порог зала. Люди, летавшие на собственных самолетах, отличались от обычных пассажиров. Они рассчитывали на высококлассное обслуживание и безопасность. А опасаться было чего: слишком часто подобные особы становились мишенью для террористов и похитителей.
Лишь в уютных стенах зала, отгороженного от основной части аэропорта, они могли расслабиться: выпить кофе, полистать «Сан-Франциско кроникл» или «Уолл-стрит джорнал», посмотреть утренний выпуск новостей. Они вели себя как обычные пассажиры, вот только выглядели по-другому — внушительно. Чувствовалось, что эти люди обладают деньгами и властью.
В точности как Эрик Лансдейл, мелькнуло у Джеймса. За обаятельной внешностью этого человека скрывалась железная хватка. Он во всем требовал совершенства и умел его добиваться.
Джеймс обвел глазами зал, но Эрика не увидел. Зато увидел множество мужчин, которые напомнили ему Эрика. Множество мужчин и одну женщину.
Она стояла у окна, глядя на длинный ряд лайнеров без опознавательных знаков. Опознавательные знаки отсутствовали по той же причине, по которой владельцы самолетов предпочитали путешествовать инкогнито. Никаких имен, никаких эмблем, никакой публичности — только номера.
На женщине было желто-белое хлопковое платье. Роскошные золотистые волосы, убранные со лба солнцезащитными очками, ниспадали до талии. Словно почувствовав присутствие новичка, женщина обернулась и в упор посмотрела на Джеймса.
В ее огромных карих глазах мелькнуло удивление. Это был не тот, кого она ждала, но мужчина интересный. Красивый. Она одобрительно улыбнулась и снова устремила взгляд на взлетную полосу.
Спустя минуту в зале появился Эрик в сопровождении мужчины, настолько на него похожего, что Джеймс принял их за братьев. Они направились к Джеймсу, и в ту же секунду блондинка отделилась от окна и двинулась в их сторону.
— Привет, Джеймс, — поздоровался Эрик. — Это мой отец Роберт. Только что прибыл из Филадельфии.
— Рад познакомиться, молодой человек. Эрик показывал мне ваши чертежи. Изумительно!
— Благодарю вас, сэр.
— Доброе утро, Роберт, — приветствовала старшего Лансдейла блондинка, протягивая руку. — Выглядишь ты превосходно, хотя, должно быть, порядком устал.
Он и в самом деле производил впечатление молодого энергичного человека. Слишком молодого, чтобы быть отцом Эрика.
— Здравствуй, дорогая, — с той же теплотой отозвался Роберт, целуя женщину в щеку. — Я и впрямь устал, — добавил он со вздохом. — Не могу спать в самолетах — по крайней мере в чужих. Так что если вы не сочтете меня нелюбезным, я намерен проспать до самого Мауи.
— Ради Бога! Эрик, а это кто же? Неужели тот самый вечно серьезный Джеймс? — спросила Чарли, любуясь сексапильным зеленоглазым брюнетом с обворожительной улыбкой.
— А вы, должно быть...
— Ты угадал. Мисс Шарлотта Д. Винтер, — вставил Эрик.
— Просто Чарли, — поправила блондинка, протягивая Джеймсу изящную узкую ладонь.
— Приятно познакомиться. Джеймс.
Внутренность лайнера напоминала дом, тщательно ухоженный и роскошно отделанный. Вместо обычных салонов там были просторная удобная гостиная, большой конференц-зал, кухня со столовой, две ванные и четыре спальни. Как только пилот объявил, что можно отстегнуть ремни, Роберт поднялся с кресла.
— Пойду прилягу. До встречи на Мауи! Хочу как следует выспаться, чтобы вечерком сыграть в теннис.
— Приятного отдыха, отец.
За время пятичасового перелета Джеймс, Чарли и Эрик успели просмотреть чертежи, почитать, поболтать и выпить кофе с круассанами и фруктами — все эти припасы были загружены в самолет еще в Сан-Франциско.
— Я не стал заказывать ленч. К двум мы уже будем на Мауи, так что... — начал объяснять Эрик.
— Он не заказал ленч потому, что сам его никогда не ест, — перебила Чарли, обращаясь к Джеймсу. В ее карих глазах плясали чертики. — Придется обойтись этими жалкими крохами. — Она впилась зубами в очередной круассан.
— Чарли способна есть день и ночь напролет. И хоть бы на грамм поправилась! — с завистью вздохнул Эрик.
«Он говорит о ней так, словно они давно знакомы», — подумал Джеймс. Эти трое — Чарли и Лансдейлы — выглядели как одна семья. Только Чарли с Эриком были мало похожи на брата с сестрой.
«Линн тоже ест постоянно и тоже не толстеет, — продолжал размышлять он. — Слишком много энергии тратит, вот калории и сгорают».
— Моя жена... — начал Джеймс и осекся, только сейчас заметив, что разговор уже давно перешел на другую тему.
Разместившись в элегантном номере с видом на океан, Джеймс прилег вздремнуть. Он чувствовал, что не выспался. От Лесли ему пришлось уйти в пять, чтобы уложить вещи и оставить, как он и обещал, название отеля на холодильнике. Может быть, Линн все-таки позвонит. Папку с «Моникой» он заметил, но читать не стал, хотя времени хватило бы. Из разговора с женой он понял, что она не в восторге от написанного, а в таких случаях Линн предпочитала не показывать свою работу. Папка так и осталась на кухонном подоконнике.
Короткий сон освежил Джеймса, и он решил посидеть на берегу пруда и почитать при свете заходящего солнца. С Эриком предстояло встретиться только в шесть, так что времени оставалось достаточно.
— Лучше бы вам зайти под навес.
Джеймс поднял голову. Перед ним стояла Чарли, загораживая солнце. Ее лицо пряталось в тени, лишь золотистые волосы сверкали, как будто вобрав в себя солнечное тепло.
— Хотя в такое время дня обгореть вам все равно не удастся. А вообще у вас такой вид, словно вы всю жизнь прятались от солнца, — заметила она.
Это была правда. Кожа Джеймса и впрямь выглядела бледной, но гладкой и здоровой. Он похож на мраморную статую греческого бога, мелькнуло у Чарли. Даже сейчас, когда молодой человек лениво растянулся в шезлонге, под его бледной кожей угадывались тренированные мускулы, кое-где перевитые голубыми прожилками вен. «Грандиозно!» — восхитилась про себя Чарли.
— Не всю. Было время, когда я все лето валил лес под палящим солнцем, — возразил он.
— Можно посидеть с вами?
— Разумеется.
Ее загорелое тело грациозно опустилось на соседний шезлонг. На Чарли был коричневый купальник, скромный и в то же время откровенный.
— Эрик с Робертом играют в теннис.
— Молодцы. Это лучше, чем валяться на пляже.
— Наверное, — лениво протянула она и тряхнула роскошной гривой.
Оба помолчали.
— Эрик сказал, что у вас есть подружка, — нарушила молчание Чарли, искоса наблюдая за Джеймсом.
Он нахмурился.
— Неужели друг?
— Что? Нет. Я женат.
— Понятно. Во всяком случае, Эрик считает, что кто-то у вас есть. Вот я и подумала, что подружка, хотя жена — это тоже «кто-то».
— Еще бы! — Джеймс приподнялся и в упор посмотрел на собеседницу. — А почему вы спрашиваете?
— Вы хотите сказать, почему я лезу в вашу личную жизнь? — уточнила молодая женщина, нисколько не смущаясь. — А почему бы нет?
Он невольно рассмеялся.
— Пожалуй, вы правы. А как насчет вас? Друг, подруга, муж?
— Адвокаты обычно задают вопросы, а не отвечают на них, — наставительно заметила Чарли. — Впрочем, ваше любопытство можно понять. Отвечаю: никого из тех, кого вы перечислили, у меня нет.
— И вы никогда не были замужем?
— Нет, — не задумываясь ответила она и тут же спохватилась: — Хотя нет, была. Я и забыла.
— Как можно об этом забыть? — искренне изумился Джеймс.
— Это было очень давно и кончилось очень быстро.
— Зачем же вы согласились?
— Потому что была сердита, — неторопливо пояснила Чарли, подставляя тело ласковому тропическому солнцу.
— Сердиты?
— Не на жениха. Я вышла за него потому, что хотела насолить другому.
— Тому, кого вы любили?
Она медленно наклонила голову, потом обернулась к Джеймсу и предложила не допускающим возражений тоном:
— Лучше поговорим о вас.
— Вряд ли это интересно.
— Неужели у вас нет проблем? Эдакий счастливый женатик? — поддразнила Чарли, намекая, что сама она в это не верит. Она заметила выражение его глаз, когда спрашивала про подружку.
— К тому же скучный. Снова наступила пауза.
— Расскажите мне о вашей подружке, — неожиданно попросила она.
Джеймс вздохнул. Наверное, это приятно — поговорить о Лесли. Еще приятнее думать о ней. Он вполне мог бы заняться этим сейчас, если бы рядом не сидела ослепительная блондинка. Чем-то она напоминала ему Линн — такая же энергичная, независимая, сильная и в то же время хрупкая, легко уязвимая. Линн тоже могла бы выйти замуж в отместку кому-то. В любопытстве Чарли не было ничего обидного, и в конце концов Джеймс решился.
— «Подружка» — не совсем подходящее слово, — осторожно начал он.
— Любовница? — подсказала его собеседница.
— Лучше назовем ее Лесли.
И Джеймс принялся рассказывать о том, что началось — или почти началось — еще в школе, да так и не кончилось. Он умолчал о своем отце и опустил наиболее мрачные детали первого года пребывания в университете, зато упомянул о письме, которое получил от Лесли и которое круто изменило его жизнь. Кончил он тем, как увидел Лесли по телевизору через девять лет после того, как они расстались.
— А я ведь тоже ее видела! — воскликнула Чарли. Она сразу вспомнила миловидную шатенку с залитым кровью лицом и пронзительными сапфировыми глазами, расширенными от ужаса. — Мне даже захотелось с ней познакомиться.
— А мне захотелось снова ее увидеть, — сказал Джеймс. — Я хотел, чтобы она наконец узнала, как я к ней отношусь. Надо было закончить то, что началось в школе.
— И это действительно закончилось?
— Нет.
— А как же ваша жена?
— К Линн это не имеет никакого отношения.
— Неужели? — От изумления Чарли даже привстала. — Неужели?
— Это началось до того, как я встретил Линн. Лесли уже существовала в моей жизни. Конечно, мне следовало искать ее более настойчиво, но увы... И разумеется, не следовало влюбляться в Линн, — серьезно заметил Джеймс. — Лесли — мое прошлое. А Линн — настоящее и будущее.
— Но это совершеннейшая чепуха! — убежденно возразила его собеседница. — Лесли как раз в настоящем. Когда вы последний раз занимались с ней любовью?
Джеймс поморщился от такого откровенного вопроса, но все же ответил:
— Прошлой ночью.
— А с Линн?
Он попытался припомнить. Еще до того, как Линн заболела. Но сколько времени прошло с тех пор? Было это до Лесли или потом тоже?
— Моя жена заболела. Ничего серьезного, просто грипп, но он отбил у нее охоту к сексу.
— Жаль. Хотя не исключено, что ее болезнь заключается в том, что она знает о существовании Лесли.
— Этого не может быть, — убежденно возразил Джеймс.
— А если все же знает?
— Я бы себе этого не простил, — честно признался он. Это убьет Линн. Она никогда не поймет... Чего? Того, что ее муж крутит роман на стороне и при этом не чувствует себя виноватым? Разве не преступает он нравственный закон, не обманывает ее доверия?
— Она все знает, Джеймс. Я в этом уверена.
— Нет.
— С кем вы собираетесь прожить жизнь?
— С Линн, конечно. Я же сказал. Я и так живу с ней.
— А Лесли это известно?
— Да.
— Все складывается удивительно удачно, не так ли? — саркастически промолвила Чарли. — Если не считать болезни вашей жены и того, что вы не можете припомнить, когда в последний раз были с ней близки.