Икабод проводил его взглядом и свернулся клубочком. В ушах все ещё шумело, перед глазами мелькали алые точки. Он подождал, пока стало полегче и мысли прояснились. Затем встал и поплелся в ту сторону, куда ушел рыцарь. Холодная вода сейчас могла принести больше пользы, чем сон.
Икабод не мог бы сказать, что ощутил, когда увидел стоящую на берегу фигуру. Стейн стянул через голову верхнюю часть лат, затем освободился от штанов. Икабод не мог отвести взгляда от жемчужно-белого изысканно-длинного тела, от темных пятен кровоподтеков и белесых рубцов, оставшихся на месте жестоких ран, нанесенных королевскими пешками. Голова снова закружилась, во рту пересохло. Стейн вошел в воду и окунулся. Солнечные блики танцевали на его коже, он медленно проводил ладонями по плечам, бокам, омывая пот и грязь.
Икабод облизал губы. Да что такое с ним! Чувства, странные, совершенно нелогичные, иррациональные, теснились в груди. Чего стоило одно желание провести ладонью по гладкой коже, запустить пальцы в темные волосы.
– Ты протрешь взглядом дыру в моей спине, – громко сказал Валет, – иди сюда, раз уж пришел. Надо помыться и выстирать твою одежду. Если хочешь предстать подобающе перед Черным Всадником, конечно.
Икабод вышел из-за деревьев, ещё более в смятении. Однако, слова Валета словно сорвали пелену наваждения, очистили рассудок от всего наносного. Теперь Икабод вполне осознавал всё происходящее, анализировал его. Белоснежное тело рыцаря было всё ближе. Стащив задубелую от пота одежду, Икабод потрогал ногой воду и тут же поджал пальцы. Вода была ледяная. Стейн рассмеялся.
– Рыцарь не должен бояться ни холода, ни ветра, ни невзгод, – сказал он, поворачиваясь к спутнику. – Окунись!
Икабод зажмурился и присел, погружаясь в обжигающий холод. В голове окончательно прояснилось. Встав, он обнаружил, что Валет стоит почти вплотную к нему. Рыцарь был куда выше, но разница почему-то не показалась Крейну такой уж большой.
А потом Валет наклонился и поцеловал его, едва коснувшись губами побледневших от холода губ. Икабод сам не понял, как его собственные руки обвились вокруг шеи андерлендца. Он ответил на поцелуй слегка неумело, всё-таки, практики почти не было, но зато с жаром. Губы Валета словно выжигали в нем все ледяное, рассудочное, впуская в дрожащее тело ослепительно яркое пламя. Икабод застонал и откинул голову, подставляясь под поцелуи. А Валет словно сорвался с цепи. Его тонкие пальцы впились в тело Крейна, оставляя синяки, губы терзали шею, подбородок, длинный раздвоенный язык скользил по тонким ключицам. Икабод, ошеломленный, оглушенный этой вспышкой страсти, мог лишь тихо стонать, перебирая неожиданно мягкие как шелк волосы рыцаря, прижимая его голову к своей груди.
– Я бы посоветовал вам покинуть этот уютный берег, – задумчиво мурлыкнул знакомый голос.
– Чешир… – хрипло прорычал Стейн, уткнувшись пылающим лицом в плечо покрасневшего до ушей Крейна. – Какого бармаглота ты тут делаешь?
– На вашем месте я бы все же сначала надел штаны, – задумчиво сказал котяра, на всякий случай, отлетая подальше и устраиваясь в ветвях дерева. – Пешки Мираны получили приказ захватить двух беглецов и привести пред светлые королевские очи.
Стейн нехотя выпустил из объятий Икабода, который торопливо побрел к бережку и принялся натягивать штаны на мокрый зад. Рыцарь, нимало не смущаясь, подошел к дереву и злобно уставился на кота.
– Неужели настолько близко?
– Если посмотришь в ту сторону, – махнул хвостом Чешир, – то увидишь их белые шлемы. Ещё немного и вас взяли бы тепленькими. То-есть, частично холодными, если учесть температуру воды. И частично горячими, если учесть, чем вы в этой воде занимались.
Икабод кое-как натянул рубашку и надел камзол. Щеки его всё ещё были нежно-розового оттенка.
– Тут и укрыться-то негде, – Стейн задвинул застежки на верхней части доспехов. – Икабод, держись рядом. Чешир, сколько их?
– Шесть, – сказал кот, исчезая почти полностью.
– Шесть пешек, – Валет зашипел от ненависти. – Придется уносить ноги. Эх, был бы здесь мой Конь!
– Исполнено! – донеслось из ветвей дерева.
Икабод шарахнулся в сторону от зверского вида зверюги, по какому-то странному недоразумению именующегося конём. Зато Стейн буквально расцвел. Бросившись к чудовищу, он обнял его за мощную шею, прижавшись лбом к морде твари.
– Хозяин, – тихо заржал Конь. – Ты жив.
Валет нахмурился, торопливо осматривая громадное черное существо. Икабод подошел поближе.
– Гадина, – холодно, страшно произнес Валет, осторожно трогая пальцами вздувшиеся багровые рубцы на спине и боках Коня. – Лицемерная дрянь!
– Я смогу служить тебе, хозяин, – пробормотал Конь, – только попью немного.
Он шагнул к воде и принялся жадно пить. Икабод посмотрел на побелевшее от гнева и боли лицо Стейна. Затем взялся за заветную фляжку с остатками живой воды. Ему показалось, что с дерева донеслось довольное мурчание.
Рубцы заживали на глазах. Остаток воды Икабод вылил в ладонь Валету и тот напоил бедного конягу.
– Она не давала тебе пить всё это время? – спросил Стейн сквозь зубы, глядя на мелькающие уже в опасной близости шлемы пешек. Конь ткнулся мордой в его плечо.
– Ни пить, ни есть. Сказала, что не хочет ничего знать обо мне. В её понимании это обозначало милосердную смерть от голода и жажды.
– А рубцы? – спросил Икабод.
– Это пешки, что тащили меня в загон, – сказал Конь. – Хозяин, садись, они уже совсем близко.
Стейн обхватил Икабода за пояс и легко поднял, усадив на спину громадного животного. Сам же вскочил на круп за спиной Крейна. Икабод вздрогнул, ощутив тонкую мускулистую руку, скользнувшую по груди. Подался вперед, уходя от соприкосновения с телом Валета.
– А теперь унеси нас отсюда, – велел рыцарь, крепко ухватившись за гриву Коня одной рукой, а второй притянув к себе Крейна. Икабод закрыл глаза, покоряясь этому жесту, и самому себе.
Уже стемнело, когда верный Конь принес их к небольшой пещере в Алых Горах. Алыми эти горы звались, потому что камни и скалы были обильно покрыты чудесным мхом цвета крови. Восхищенный Икабод осторожно касался пушистых валунов, вдыхая терпкий аромат, разлитый вокруг.
– Проведем ночь здесь, а завтра с утра продолжим тренировку, – сказал Стейн, отпуская голодного Коня пастись.
– У нас ведь всего-то времени до завтрашнего дня, – прошептал Икабод, глядя в звездное небо. –Всего-то до завтрашнего дня…
– До завтрашнего дня, – эхом откликнулся Стейн.
В пещере было темно и довольно уютно, пол был покрыт тем же алым мягким мхом, что дал название горам. Усталые путники с наслаждением вытянулись на нем.
– Сэр Стейн, то, что произошло на реке, – слегка прокашлявшись, произнес Икабод. – Могу я спросить вас, почему?
Даже в темноте он бы мог поклясться, что Валет улыбнулся. Тонкие пальцы нежно коснулись его губ.
– Иногда неважно, зачем, почему, где, когда. Важно только то, что есть внутри. То, что греет тебя внутри, дает силы жить, – ответил Стейн, притягивая к себе лондонца, который уже не помышлял о сопротивлении.
Поцелуй был жадным, мокрым, горьким и невероятно желанным. Икабод застонал, прикусив губы Валета, скользя ладонью по жесткой броне его доспехов. Руки Стейна шарили по его собственному телу, сдирая камзол, рубашку, кюлоты. Горячая ладонь накрыла ягодицу, и Икабод тихо охнул, невольно подавшись вперед, вжимаясь промежностью в бедро рыцаря. Стейн заглушил этот вздох, снова накрыв губы Крейна своими. Язык ворвался в рот ошеломленному Икабоду, играя с его языком, дразня, касаясь чувствительного нёба. Тела льнули друг к другу, обжигая даже через доспехи. Икабод не помнил, как сдирал, ломая ногти, застежки валетовых лат, и как Стейн бесстыдно, безоглядно ласкал его.
– Хочу тебя, мой мальчик, – прошептал Стейн, на миг прикусив его шею и тут же зализав укус. –Хочу тебя… иди ко мне…
Что-то твердое ткнулось в бедро. В голове помутилось от понимания того, что именно. Икабод прильнул горящим лицом к груди Валета, тонкие пальцы которого скользили по его собственной груди, животу. А потом он едва не потерял сознание от наглого объятия, соприкосновения. Стейн ласкал его с безоглядным жаром насмерть влюбленного, ласкал так, как никогда никто. Икабоду казалось, что Ад и Рай переплелись в этом бесстыдном объятии. Лондонец мучительно хватал ртом воздух, упираясь в грудь рыцаря, пока тот терзал его вставшую плоть. Тонкие пальцы играли с чувствительной нежной кожицей, скользили по каждой жилочке, ныряли под ствол, чуть прижимая снизу, добираясь до самых чувствительных местечек. Икабод потерялся во времени и пространстве. Протяжные хрипы рвались из его горла. Одной рукой он обнял за шею Валета, второй обхватил его ствол, успев где-то глубоко удивиться его величине и крепости. С губ рыцаря сорвался протяжный вздох. Стейн, приподнявшись и продолжая водить ладонью по его стволу, присосался к тонкой шее. Его язык скользил по нежной коже, подбородку, и снова вниз, к ямочке у основания шеи. А рука всё убыстряла движение, и скоро Икабод забился, дрожа, выдыхая какие-то жуткие рваные рыдания, ослепший, оглохший от наслаждения, столь острого, что сознание его снова помутилось. И без чувств он упал на судорожно бьющееся в сладостной любовной агонии тело Валета.
Ещё дважды за ночь они занимались любовью, позабыв обо всем на свете, одержимые друг другом, жаждущие новых и новых ощущений. Уже светало, когда оба уснули, тесно прильнув друг к другу среди изодраных одежд и сброшенных доспехов, усталые и опустошенные, но бесконечно счастливые и успокоенные.
Икабод очнулся, вырванный из сна прикосновением мягкой лапки. Несколько секунд молча смотрел на сияющее полосатое тельце и внимательные грустные глаза.
– Чешир?
– Вставай, вьюноша, – мурлыкнул кот, подталкивая к нему одежду. –И поспеши! Ибо настал День Безумия. Пешки Её Белейшества попытаются перекрыть Стейну путь к полю битвы, где уже ездит в ожидании Темный Всадник.
Икабод уже натягивал штаны.
– У меня нет оружия! Стейн научил меня сражаться, но где мне добыть меч?
– Ты найдешь его у спуска вниз. Отвлеки внимание Пешек. Иначе Стейну не прорваться к Безумному Полю.
Икабод уже вылетел из пещеры и бегом спускался вниз, просовывая руки в рукава камзола. Голова у него немного кружилась, но прислушавшись к себе, он с изумлением обнаружил, что страх совершенно покинул его. Возле поворота, воткнутый меж двух могучих валунов, торчал изящного вида меч с витой рукояткой.
– Куда мне идти? – спросил Крейн, сбегая вниз. Чешир летел рядом.
– Беги за те деревья, постарайся отвлечь внимание арбалетчиков. Иначе Стейн получит болт в спину, только лишь выедет на большую дорогу, – торопливо произнес кот. – Поспеши! И помни, прошу тебя, Икабод Крейн, где бы ты ни оказался, я могу исполнить лишь одно твое желание. Всего одно… Всего одно ТВОЁ желание, вьюноша! Но оно должно касаться только тебя самого!
Икабод его уже не слышал. Он уже мчался со всех ног к роще, в которой засели арбалетчики. Голова была пустой, звенящей и абсолютно ясной. Такой ясной, какой никогда не была. И ворвавшись в золотисто – алые заросли, он не думал ни о чем, кроме того, что опасность угрожает Стейну. ЕГО Стейну!
Он столкнулся лицом к лицу с обалдевшей от неожиданности пешкой и с такой силой ударил мечом, что лезвие, проколов каменную грудь, вышло из спины пехотинца. Вторая пешка поспешила на помощь первой и лишилась головы. Нелепо размахивая руками, безголовое тело заметалось и сбило с ног спешивших на подмогу остальных арбалетчиков. Икабод скрестил клинок с огромным пехотинцем, куда более сильным, чем он сам. Но уроки Стейна не прошли даром. Извиваясь, вертясь, протыкая и разрубая, он метался между неповоротливыми врагами. Боль прошила левую руку и ребра почти одновременно, и, упав на колено, он ткнул наугад вбок и вверх. Почти сразу онемела правая рука, а потом вдруг холод проник в грудь. Выпустив меч, Икабод попятился. Острие сабли выскользнуло из его груди, оставшись в руках умирающей у его ног пешки. Последний оставшийся пехотинец поднял арбалет, на его бесстрастном каменном лице не было никаких чувств и эмоций. Арбалетный болт ударил… мимо, в камень у головы, расколов его. Икабод, не веря своим глазам, смотрел на сверкающее, стальное острие, вышедшее из пешкиной груди.
– Ты ранен? – Ирацибета обошла пехотинца, дергающегося в предсмертных конвульсиях, и опустилась на колено рядом с Икабодом. Крейн с трудом улыбнулся.
– Сколько… пешек?
– Что? – переспросила женщина, нахмурившись.
– Шесть, – сказал Чешир, появляясь из пустоты. – И это была лучшая битва, какую я видел за свою жизнь, а она, поверь, была весьма долгой.
Икабод вздохнул и попытался сесть. Страшная слабость овладела им. Правая рука не слушалась, очевидно, удар меча перерезал сухожилие. Левая рука слушалась плохо, а одежда на боку слиплась от крови.
– Слышишь звуки схватки? – тихо спросил Чешир. – Это Стейн сражается. И сражается он не за Андерленд, а за тебя, вьюноша.
Икабод слабо улыбнулся.
– Боюсь, мне уже не дождаться его. Миледи, прошу…
Ирацибета сжала его окровавленную руку, глаза её были полны слез.
– Прости, я спешила как могла. Не надо мне было оставлять вас.
– Ничего… – Икабод снова улыбнулся немеющими губами. – Просто скажите ему… это так… нелогично… так странно…
– Что? – слезы Ирацибеты капали ему на лицо, но он уже не ощущал ничего кроме усталости, ледяного холода и…
– …ЛЮБЛЮ…
********************
Холодный ветер ударил в лицо. Икабод покачнулся, и Катрина шагнула вперед, поддержав его.
– Что с тобой? Тебе плохо? – с беспокойством спросила она.
Констебль Крейн помотал головой, пытаясь осознать произошедшее.
– Долго я… отсутствовал?
– О чем ты? – девушка испуганно погладила его по щеке.
Икабод с тихим стоном сполз на холодную землю, вцепившись руками в волосы. Больше всего на свете ему хотелось метаться, кричать, устроить истерику. Но он лишь заставил себя подняться.
– Пойдем. Тут, и правда, холодно, – как можно спокойнее произнёс он…
…Разумеется, они уехали в Нью-Йорк. Там они встретили новый год и новый век. Катрина была поражена, очарована красотой и блеском Света. Будучи принадлежащей к знатному семейству, обладательницей немалого состояния, и к тому же красавицей, она почти сразу стала одной из самых завидных невест. И потому Икабод нимало не удивился, когда Майлз, его старый друг, младший сын покойного лорда Дэвенпорта сделал ей предложение. Катрина сообщила об этом Икабоду, всматриваясь в его лицо в надежде увидеть там хоть что-то кроме холода и безразличия. Он с улыбкой поздравил её с успешной партией.
– Майлз – один из лучших людей которых я знаю, – сказал он, глядя в окно, за которым висела промозглая серая морось. – Ты будешь счастлива с ним.
Катрина грустно посмотрела на него своими нежными детскими глазами.
– А ты? Как же ты?
– Меня больше нет, – тихо произнес он.
Свадьба была великолепна. Ослепительно красивая Катрина с белоснежном подвенечном платье, не менее красивый Майлз, счастливыми глазами пожиравший невесту. Богатый прием в честь молодых, устроенный лордом Эбботом – всё это прошло мимо Икабода каким-то безумным карнавалом лиц, дней. Он не запомнил почти ничего.
В конце февраля он покинул шумный, бурлящий жизнью Лондон, никого не предупредив, взяв с собой лишь маленький саквояж с наспех сделанными бутербродами. В тряской карете, кутаясь в тощенькое пальто, Икабод возвращался в Сонную Лощину, движимый странным, сумасшедшим порывом. Уже которую ночь ему снилась улыбка без кота и странные, знакомые и незнакомые слова:
«И помни, прошу тебя, Икабод Крейн, где бы ты ни оказался, я могу исполнить лишь одно твое желание. Всего одно… Всего одно ТВОЁ желание, вьюноша! Но оно должно касаться только тебя самого!»
Он ехал в Сонную Лощину, чтобы… чтобы что? Жить? Умереть? Чего он желал на самом деле? В памяти возвращалась темная пещера, влажный горький чужой рот, гибкое тело, прижатое к его телу. Было ли это безумным сном? Или было правдой? В любом случае, как бы ни нелогично это не было, он должен был попробовать!
Древо Мертвых по-прежнему чернело посреди леса, раскинув уродливые ветви. Большой серый котяра, встреченный Икабодом на крошечной станции, доскакал до него, противно мявкнув, сел у вывороченных корней и принялся вылизываться. Тоска была почти нестерпима. Икабод подошел к дереву, присел на корточки и погладил кота.
– Если бы я мог загадать желание только для себя, то пожелал бы снова вернуться в Страну Чудес, – выдохнул он, чувствуя, как в глазах закипают отчаянные горькие слезы. – К Стейну!
– Исполнено, – мяукнул кот и прыгнул. Икабод ахнул. Мир на миг померк и голова закружилась. А потом он понял, что сидит на небольшой поляне, а на него вытаращенными глазами смотрит семейство мюмзиков.
– Малыш? – произнес недоверчиво тихий голос сзади. Икабод вскочил, повернулся, едва не упав.
Стейн выглядел совсем исхудалым, но глаз его из-под сильно отросшей челки пылал невыносимо ярким синим пламенем. Икабод всхлипнул, рассмеялся, а потом протянул руки к Валету. Тот бросился навстречу и спустя миг Икабод очутился в его объятиях.