– Всё, что угодно, – Икабод постарался всеми силами, чтобы его голос не дрожал. – Считайте, что моя жизнь принадлежит вам, сэр Стейн.
Он поджал колени, обхватив себя обеими руками и уткнувшись взглядом в костер. Только бы не дрожать! Только бы не хлопнуться в обморок!
– Для начала нам нужно будет сопроводить Её Величество в Замок Бубновых Владык, – сказал Валет, присев рядом и с жадностью разглядывая побледневшее лицо лондонца. – Рано утром мы сделаем это. Потом вернемся сюда, и я начну… ваше обучение.
Икабод кивнул, усилием воли подавляя дрожь, чувствуя противную сладость и легкость в груди – предвестие обморока. Сполз со своего насеста, улегшись в мягкую мшистую ложбину между корней. И только потом позволил себе уплыть в небытие.
Утро встретило его пением птицы-луковицы. Сев и окончательно проснувшись, Икабод обнаружил, что Ирацибета увязывает в узел свои роскошные черные волосы, а Стейн деловито обжаривает на костерке насаженные на палочку хихикающие грибулочки. Вообще-то в своем обычном состоянии они назывались грибцами. Над огнем грибцы взрывались и превращались в чудесатые ароматные булочки, благоухающие корицей и ванилью.
– Дорога в Бубновое Королевство в трех месяцах пути отсюда, если бежать, а если ползти вместе с табуном улитконей, то всего минут десять, – заметил Валет, снимая готовую грибулочку и подавая Ирацибете. Вторую грибулочку он протянул Икабоду, а третью оставил себе, отщипывая от неё маленькие кусочки. Икабод не мог оторвать взгляда от его тонких как паучьи лапки пальцев.
Позавтракав грибулочками, они двинулись в путь. Икабод старался прогнать от себя грустные и жуткие мысли о том, какой платы потребует от него Валет. Перед глазами снова и снова вставала комната для наказаний, деревянный коловорот с толстыми ремнями, запах крови и железа вперемешку с запахом человеческого пота и блевотины.
Отец любил наказывать его. «Не согрешишь, не раскаешься, не будешь наказан, не искупишь» – любил повторять папа Крейн. Иногда повторял в такт ударам, снова и снова, раз за разом. Вначале было больно и ужасающе стыдно, а потом просто больно. Иногда он замечал, что за ним наблюдают внимательные глаза из портрета на стене. Но тогда было уже ни до чего. Хотелось только умереть, закрыть глаза и уплыть далеко-далеко…
– Что это? – шарахнулся Икабод, очнувшись от воспоминаний при виде здоровенных созданий, напоминающих одновременно улиток и коней. Они бодро переползали большое поле, издавая тонкое шипящее ржание и неодобрительно косясь на нахальных наездников. Стейн ухватился за один из улиточьих домиков, Ирацибета оседлала другой. Икабод не сразу сообразил, что делать, но скоро уже крепко цеплялся за шероховатую поверхность ракушки.
– Через десять минут будем на Бубновой Территории! – весело крикнул ему Стейн. Встречный ветер трепал его черные кудри, лицо показалось лондонцу удивительно молодым. На улитке рядом с Валетом радостно смеялась Дама Червей, она выглядела совершенно как девчонка. Икабод улыбнулся обоим, чувствуя странное воодушевление. Не всё ли равно, что было когда – то? Прошлое остается в прошлом, на то оно и прошлое.
– Э-ге-гей! – тоненько закричала Ирацибета, запрокинув к небу сияющее лицо. Её пышные темные волосы сверкающим шлейфом стлались за ней.
– Бетти, хэй, Бетти! – засмеялся Стейн. На миг лондонцу почудилось, что Валет смотрит на него обоими глазами, что нет ни ужасного шрама, ни сердечка-повязки. Это было так удивительно!
Икабод крепко вцепился в раковину своего одра, совершенно не представляя, как выглядит с растянутой до ушей улыбкой и развевающимися волосами и одеждой. Ему было так хорошо, как никогда не было за всю жизнь. Встречный ветер кружил голову, выдувал из сердца все волнения, страхи, опасения. Он услышал далекий ликующий вопль и не сразу понял, что кричит он сам.
– Прыгай! Прыгай, Крейн! – отчаянно вопил откуда-то Стейн.
Потом что-то ударило его в бок, и Икабод оказался лежащим на довольно жестком предмете, не настолько жестком, как камни и алые остроугольные плиты вокруг, но всё же. И что-то держало его, обвивая талию, чуть придавливая спину между лопаток. Икабод обессиленно уткнулся лицом в это мягкое-жесткое, чувствуя теплый запах пота и кожи, не запах боли и страха, а чуть влажный аромат живого тела. В смятении он поднял голову и увидел, что лежит на Валете Червей, а тот смотрит на него затуманенным оком, медленно облизывая алые губы. Внутри мгновенно стало горячо, тесно. Икабод торопливо уперся ладонями в грудь Валета и скатился с него.
– Сказал бы спасибо хотя бы что ли, – послышался голос Ирацибеты, – останься ты на улитконе, так бы и ездил вечно, хихикая, словно больной зелюк.
– Спа… спасибо, – выдавил Икабод, глядя на длинную фигуру, медленно садящуюся на алых плитах. – Вы не ушиблись, сэр Стейн?
Валет бросил на него странный взгляд и согнул в колене левую ногу, подтянув её к груди, прикрывая таким образом низ живота. Икабод последовал его примеру, чувствуя, как нехотя уходит горячее, болезненное напряжение в паху. Некоторое время они сидели так, боясь взглянуть друг на друга, кожей ощущая это лениво уползающее возбуждение.
– И долго вы собираетесь прохлаждаться? – немного нервно спросила Ирацибета. – Стейн, я понимаю, конечно, юноша красив, да ещё и на Шляпника похож ко всему прочему. Но думаю, здесь не время и не место!
Валет кое – как поднялся, охлопав себя ладонями, чтобы стряхнуть пыль. Икабод не рискнул повторить его действия, он вообще боялся смотреть на высоченного рыцаря. Боялся тех чувств, ощущений, что вызывал в нём Илосович Стейн, Валет Червей. Слишком уж непохожи они были на те, к которым он привык, когда речь шла об особях мужского пола.
…Хлесткие удары. Эхо в ледяных стенах. Хриплое дыхание.
– Извольте одеться, мистер Крейн!
Он кое-как подтягивает штаны, морщась, когда жесткое белье нехотя наползает на в кровь испоротый зад. Лицо мистера Данвика кажется каменной мордой горгульи, толстый язык облизывает синеватые жирные губы.
– Надеюсь, в следующий раз вы будете более сговорчивы, мистер Крейн! – шипит ректор, наклоняясь к нему. – Помните…
Он помнит. Но в его сердце нет ничего кроме омерзения. И он знает, что завтра мистер Данвик снова найдет способ придраться, к чему угодно. И снова назначить наказание. И он, голый, предоставленный сальным взглядам этого негодяя, снова будет дрожать и корчиться под ударами. Он знает, что может получить лучшее место, лучшую постель, всё лучшее, если только сделает то, чего желает от него мистер Данвик. Но он предпочитает терпеть. Всё логично. Остался месяц до окончания срока обучения. И тогда никто не посмеет пороть его, и трогать…
Они шли по широкой алой дороге к замку, высящемуся за пышными кронами парящих древ. Икабод смотрел и поражался величию и красоте резных башенок, оплетенных алым плющом. Ничего красивее он не видел за свою жизнь.
– У моего младшего братца всегда был хороший вкус, – хмыкнула Ирацибета, словно подслушав его мысли. – Красиво, чувствуется стиль, изящество, и полет мысли.
– Ваш брат? – переспросил Икабод, восхищенно провожая взглядом стайку баобабочек, взлетевших над замком.
– Младший брат, Бубновый Валет, теперь уже Король, – Ирацибета хмыкнула, – мы с ним всегда ладили лучше. Мирана больше любила старшего, того, что теперь правит Трефовым Королевством. А у меня были добрые отношения с Игорем.
– Игорем?
– О, а вот и он, легок на помине! – рассмеялась Дама Червей, указывая на пышную процессию, выехавшую навстречу им из ворот замка. Впереди процессии на алом как кровь скакуне ехал хрупкий молодой мужчина, чьи черты лица имели очень большое сходство с чертами Ирацибеты.
– Игорь, мой дорогой! – радостно улыбнулась бывшая королева.
Бубновый Король спрыгнул со своего жеребца и бросился ей навстречу.
– Бетси! Во имя Халвестайна, как ты прекрасна! Ещё прекраснее, чем я помню тебя!
Ирацибета подпрыгнула и повисла на шее у Короля, расцеловав его в обе щеки, украшенные симпатичными алыми ромбиками.
– Я так рада видеть тебя, братец! И ты совсем не изменился!
– А кто это с тобой? – с любопытством спросил Бубновый Король, глядя поверх сестриного плеча на Стейна и Икабода. –Твои слуги?
– Нет, просто сопровождающие. Они помогли мне оседлать улитконя, – Ирацибета даже не обернулась. – Игорь, я так устала! Хочу помыться, поспать, наконец, в теплой постели и съесть что-то более существенное, чем грибулочки.
– Непременно, моя несравненная сестрица! – рассмеялся Игорь, поднимая её в седло и вспрыгивая на круп своего алого коня. – А вы, господа, не желаете ли передохнуть в замке?
– Благодарю, сир, – Валет изящно поклонился, – но наш путь лежит через горы и долы, и мы должны поспешать. Примите наши пожелания всего наилучшего. Ваше Величество! Миледи!
Икабод поспешно преклонил колено. Ирацибета подмигнула ему, весело улыбаясь. Потом процессия развернулась и медленно двинулась к замку.
– Идем, времени у нас не слишком много, – устало произнес Стейн, положив руку на голову лондонца. Икабод поднялся, отряхнув колени.
На ночь они остановились в небольшой роще, где росли целые колонии грибцов. Икабод размышлял о своей будущей участи. Его не пугала смерть от руки Гессенца, но было неуютно при мысли, что этот волшебный прекрасный мир может рассыпаться черным прахом под ногами убийцы. Стейн наблюдал за ним, Икабод чувствовал этот взгляд. Он был готов к любым требованиям Валета. Стейну нечем было удивить его.
– Ложись спать, завтра я подниму тебя засветло, – резко велел рыцарь.
Икабод послушно вытянулся на мягкой подстилке из пушистого лилового мха. Сон не шел, Икабод просто лежал с закрытыми глазами. Прошло какое-то время и он почувствовал присутствие. Стейн стоял над ним! Икабод старался не двигаться, дышать ровно. Но от ощущения взгляда Валета ему становилось не по себе.
– Всё напрасно, сумасшедший глупец, – едва слышно пробормотал рыцарь, – он никогда не полюбит. Даже если…
Потом послышался шелест и треск. Валет укладывался спать. Смущенный, смятенный его словами, Крейн заворочался. Непрошеные воспоминания снова теснились в его мозгу. Последний день в стенах альма матер…
…Грубые ручищи, рвущие на нем одежду, кто-то вскрикивает от боли, удар вслепую попал по уязвимому месту. Но его руки перехватывают, прижимают так, что он может только извиваться, словно червь. Чужие твердые пальцы щипают его тело, выкручивают соски, кто-то жадно ощупывает промежность, больно сжимая через ткань скрытую плоть. Чья-то ладонь прижимается ко рту , и он кусает со всей холодной рассудочной злобой. Яростный вопль несется по коридору. Его сменяет другой, приглушенный слоями пыльной вонючей ткани. Его собственный отчаянный крик, порожденный поднимающимся из глубины души гневом. Он кричит едва ли не впервые в жизни, обезумев от этого ледяного гнева, страха и отвращения. И этот вопль спасает его.
– Что происходит? – холодный, сухой голос лорда Эббота, куратора школы, спугивает его мучителей. Они бегут, толкаясь и падая. А он остается сидеть, сжавшись в комок, с трудом стягивая с головы толстую пропыленную ткань. Видит вначале ноги с распухшими подагрическими коленями, потом взгляд выхватывает сухопарую фигуру, острое птичье лицо с поджатыми в гузочку губами и неожиданно красивыми большими синими глазами, слишком яркими и теплыми для такого аскетического лица.
– Вставайте, молодой человек, – говорит лорд Эббот, чуть придвигая свою трость, так, чтобы он мог подняться, ухватившись за неё. – Как ваше имя?
– Икабод Крейн, – представляется он, пытаясь прикрыться лохмотьями, оставшимися от рубашки и штанов.
– Следуйте за мной, – кивает лорд Эббот. Он подчиняется, внутренне дрожа. Но дрожь проходит, когда он видит стоящего у лестницы Майлза Дэвенпорта, своего однокашника и единственного друга в стенах Рэнсборо. И Майлз смотрит на него, а потом чуть заметно улыбается и подмигивает.
Уже вечером он едет в карете лорда Эббота вместе с Майлзом. В темном сумрачном особняке холодно, пыльно и гуляют сквозняки. Майлз представляет его леди Эббот, милой пожилой даме с такими же добрыми и теплыми глазами, как и у её супруга. Она велит служанке накрыть на стол и следит, чтобы тарелки юношей были полны. Затем Майлз ведет гостя наверх по широкой мраморной лестнице, а полная луна светит им через витражные окна, затянутые паутиной.
Они спят в соседних комнатах, но среди ночи Майлз перебирается к нему. Они тихо беседуют. Майлз рассказывает, как обратился за помощью к своему двоюродному дяде, лорду Эбботу, когда понял, что грозит Икабоду.
– Я знал, что старый ублюдок Данвик не простит и не спустит тебе пренебрежения, – тихо говорил юноша, – потому пришлось немножко присочинить и спустить дядюшку на ректорат. Ну и само собой постарался привести его вовремя, чтобы тебя выручить. Только не выдай меня, дружище. Дядя уверен, что Данвик домогался и меня тоже.
Они уснули лишь под утро, наговорившись и успокоившись. И та ночь осталась в памяти Икабода, как прибежище, уютный мирок, куда он сбегал в мгновения, когда рассудок готов был обрушиться под напором иррационального и нелогичного.
– Просыпайся!
Икабод открыл глаза, не сразу поняв, где находится. Солнце светилось и сияло в темных прядях склонившегося над ним человека, превращая их в золотые кущи.
– Нам пора идти. Попутно покажу тебе пару приемов, – Стейн сунул ему в руки грибулочку и толстую полую мовинку, до краев наполненную зеленоватым соком.
Икабод сел, пытаясь стряхнуть сон. Первый же глоток зеленого сока помог ему в этом. В голове прояснилось и в тело словно влилась живительная сила. Икабод быстро съел грибулку, подобрал с колен крошки, бросив их пырявшимся по наве мюмзикам, тут же налетевшим на подношение. Допив удивительное зелье, он вскочил на ноги и потянулся. Тело переполняла энергия, хотелось прыгать, скакать, делать много нелогичных, странных вещей.
Валет тихонько хохотнул.
– Что, нравится? Это пыльца с крыльев баобабочек, смешанная с соком мовы. Дает силы и лечит мелкие раны. Силы тебе понадобятся. А теперь держи вот эту палку. Попробуешь парировать несколько моих ударов.
Дело оказалось сложнее, чем думал Икабод. Стейн оказался изумительным фехтовальщиком, раз за разом он выбивал палку-мечезаменитель из руки противника. Икабоду никак не удавалось добраться до него, хотя бы коснуться концом оружия груди рыцаря. В конце концов палка в очередной раз плюхнулась в наву. Икабод стоял, переводя дыхание.
– Попробуй ещё раз! – Валет поднял палку и протянул её лондонцу.
Икабод не глядя взял. Пальцы его оказались на чем-то более мягком, чем жесткая деревянная поверхность. Валет хрипло вздохнул и отдернул руку. Но Икабод уже взялся за палку и потому вынужден был податься вперед. Он налетел на Стейна, повалив его в наву и рухнув сверху.
– Ох, – сказал отважный рыцарь, не делая попыток подняться, – это такой способ покорить противника?
Покрасневший до ушей Икабод вскочил на ноги.
– Прошу прощения, сэр, – пробормотал он, отступая к дереву. – Я надеюсь, что не ушиб вас.
Валет поднялся, тяжело дыша, глядя на лондонца с каким – то странным, немного сумасшедшим выражением. Затем шагнул к нему и Икабод не успел опомниться, как был прижат к шершавому древесному стволу. Мгновением позже его губы оказались накрыты губами Стейна. Голова закружилась и сознание покинуло его.
– Сэр Крейн, очнись! Очнись!
Он открыл глаза, всё ещё ощущая на губах горький как полынь вкус чужого рта. Валет обеспокоенно коснулся его щеки тыльной стороной ладони.
– Простите… – пробормотал Икабод, судорожно сглотнув. – Простите меня, сэр Стейн.
Валет хмуро кивнул.
– Можешь немного передохнуть, поспать. Я пока схожу к речке, умоюсь.