Валера пытался поговорить со мной сквозь щель в двери, но прибывая в мерзопакостном настроении, я просто послала его по адресу. Он не обиделся. Еще и заявил, что адрес ему знаком и нечего нового он там не увидит. Я попыталась уточнить, но в ответ услышала лишь смех.
Ричард, наблюдая за моими страданиями, решил проявить заботу и пожалеть. Получилось это у него весьма своеобразно. Он скорее загрузил меня рассуждениями на тему морали и этики. После двухчасовой лекции меня сморил сон.
Очнулась в шестом часу (вечера конечно). На тумбочке стоял поднос с пакетом крови и записочка. Верховная выразилась кратко: "Пей кровь и кончай психовать. Придем поздно. Не безобразничай". Знаете, стало как то обидно. Я, ей что - ребенок.
Комнату не заперли, рассчитывая на мое благоразумие. Да только оно сильно обиделось и угрюмо засело в самом дальнем углу подсознания. Тогда-то я и решила сделать ноги. Возможно, преждевременно, темнее менее, так хотелось домой, что доводы разума уже не помогали.
Никаких вещей в этом доме у меня не было, только сумка сиротливо висела на спинке стула.
Мелкий сопел в гостиной, укрытый покрывалом. Наверное, смотрел мультики пока не разморило. Рамон, чутко дремлющий на коврике у батареи, встретил радостным вилянием.
-- Привет, псина, - почесала ему за ухом, - Сторожишь?
Ротвейлер смешно вывалил язык и завалился на спину, подставляя пузо для почеса. Я усмехнулась.
-- Смешной ты.
-- Тетя Таня? - проснулся Лёня.
-- Ты чего не спишь? - шикнула я на него.
-- А вы куда?
И как только догадался? У меня на лбу что ли написано?!
-- Домой. Но это секрет, - заговорщическим шепотом и сощурив глаза, - Ты же никому ни скажешь?
Плохо в это верится, но хотя бы сделаем вид. Детям всегда приятно, когда на них полагаются взрослые.
-- И даже папе?
Я покосилась. Что-то и впрямь белесого не видного. Решил на кладбище смотаться или к сестре заглянул на огонек? Странные эти духи, не понимаю я их. А они меня. Так, что мы квиты. О чем это я? Точно:
-- Даже папе.
-- А вы вернетесь?
Не хотелось бы, но идти мне больше некуда.
-- Вернусь. Куда я денусь.
-- Тетя Вера будет сильно ругаться, - решил предупредить мелкий, - Очень-очень.
-- Думаю, я переживу это.
Даже не сомневаюсь, что будет. Еще как. Главное, чтобы не прокляла. Мне и вампирстава с лихвой хватает.
-- А еще дверь закрыта.
-- В каком смысле? На ключ?
-- Не-ее. Там магия. Сильная.... Я не справлюсь.
Я присела на корточки и внимательно посмотрела в глаза ребенку.
-- Совсем никак?
-- Совсем.
-- А окна?
-- Что окна?
-- Окна зачарованы?
-- Нет.
-- Ну, Слава Богу, - выдохнула я и улыбнулась.
Почти все окна квартиры выходили во двор, чему я несказанно обрадовалась. Попросив Леню закрыть за мной, как только окажусь внизу, схватилась за край водосточной трубы и подтянулась. Приземлившийся на перила соседского балкона ворон с удивлением наблюдал как я, уцепившись за подоконник, повисла на руках. Затем вцепившись когтями всех конечностей за стену, потихоньку начала спускаться. Проползая мимо очередного окна, наткнулась на совершенно обалдевший взгляд кота с рваным ухом, который как-то по-человечьи схватился за сердце и грохнулся в обморок. Да, и, прилетевшие погреться голуби, гадили не долетая. Одна голубка так и вовсе, засмотревшись, смачно впечаталась в стену.
Решив больше не травмировать хрупкую психику братьев наших меньших, я все же спрыгнула, найдя высоту вполне приемлемой. Подняв голову с облегчением отметила, что Леня сделал все, как я просила.
Вот только карканье ворона больше походило на хохот, и я подозрительно глянула в его сторону. Ну, и птички пошли.... Странные. Покрутила пальцем у виска. Ворон закаркал так, что сверзился с перил вниз головой, но вовремя спохватился и расправил крылья. Взлетел высоко, но улетать от чего-то не спешил.
-- Так тебе и надо, - крикнула ему вдогонку.
За что меня, по-моему, назвали дурой.
-- Ничего себе, - пробормотала себе под нос, - Померещиться же такое.
Надев туфли на босую ногу, поспешила в метро. Вид у меня был вполне человеческий: умытая и причесанная, ничем не примечательная, даже глаза я скрыла за темными очками. В моем кошельке нашлось ровно на жетон и на троллейбусный билетик.
Вечер, час пик, народ кучкуется и лениво ползет по домам. Никому нет никакого дела до странной девушки, мнущейся в стороне от толпы.
Мерное покачивание почти усыпило. В троллейбусе пришлось ехать стоя. Но мне было все равно. Я ехала домой.
И у самых дверей, застыв как истукан, я вдруг вспомнила о камерах слежения, которыми дом Верховной утыкан повсеместно. Звонкий удар ладони о лоб и протяжный стон:
-- Ну, ты и ду-ура.
Глава 24
Однако искать меня не спешили. То ли обиделись, то ли решили проучить. Но чтобы это ни было, меня устраивал любой вариант.
Объяснить маме, что со мной случилось и, главное, где черти меня носили, сразу не удалось. Сперва мы плакали вместе, потом плакала мама и метелила меня почем зря. Но впервые я смиренно слушала, и только скромно ковыряла дырку в диване. Я очень ее люблю, но иногда так и хочется стукнуть кулаком по столу. И все же, когда буря утихла, и удалось кое-что рассказать, мама естественно не поверила.
И тогда я ей показала. Лучше бы я этого не делала. Мама ни упала в обморок, ни забилась в истерике и не испугалась, а только села рядышком, обняла и тихо так заплакала. Тогда я почувствовала в груди столь жгучую боль, что и не описать. Но главное, точно знала - это не моя боль.
Потом меня накормили. Я ела с аппетитом, хотя и не чувствовала вкуса. Мама сидела напротив и смотрела. Из ее печальных глаз сами собой катились слезы.
-- Ладно тебе, мам, все обойдется, - буркнула я.
-- Да, как же ты теперь?
-- Даже не знаю, - дернула плечом и нахмурилась, - Скорее всего, вернусь к этим...
Неопределенно качнула головой, подразумевая Верховную и сотрудников СБСН.
-- Здесь мне все равно уже не место.
-- Ты мой ребенок, - воскликнула мама, - Тебе всегда здесь есть место.
-- Спасибо, мам. Но я все равно не могу остаться. Жажда она есть жажда.
-- Мы что-нибудь придумаем.
-- Ой, мам, только не начинай.... Я видела, во что превращаются истинный вампиры. Я этого не хочу. Да, и есть у меня обязательства перед... духами.
-- Ты не вернешься?
-- Не трави душу мама. Я и так сбежала, чтобы с тобой встретиться.
Когда пришел отец, я спряталась на балконе и выждала, пока он не уляжется спать. Мама порадовала его, сказав, что я звонила и, что со мной все хорошо. Шокировать его мне не хотелось. Он и так очень впечатлительный.
Мы с мамой разговаривали почти всю ночь. Утром, снова пряталась на балконе, пока отец собирался на работу. Непривычно яркий свет резал глаза.
-- Мне нужно поспать, - вдохнула, закрывая дверь на балкон, - Вечером я уйду.
-- Ты можешь спать в кладовке, - сразу же предложила мама, - Я сейчас освобожу место.
-- Зачем? - опешила я.
-- Но уже рассвет.
-- Просто завесим окна. Достань те шторы, что я купила: бардовые с бахромой. А солнце... Солнце и так в моей комнате не частый гость.
-- И все же, может лучше в кладовке?
-- Ну, уж нет.
Я завалилась на свою кровать и застонала от удовольствия. Как давно это было?! Хотя, если подумать, не так уж и давно. Всего-то пару недель назад. Но это время было столь насыщено событиями, что я банально вымоталась.
Не успела даже додумать - меня вырубило. Даже сновидения куда-то запропастились. Пробуждение, честно сказать, меня удивило. Спросите чем? Отвечу.
-- Просыпайся, солнышко, пора вставать.
Во-первых, голос, произнесший эту фразу, не принадлежал маме. Если только она, конечно, не сменила пол. Но и не папе, - ведь он на работе, да, и голос у отца не бархатный, и не хрипловатый. Этот же прямо сочился медом. Мед, кстати, я не люблю, но голос... Есть у меня такая слабость.
Во-вторых, кто-то весьма навязчиво и нежно поглаживал по бедру, от чего мурашки бегали по коже.
И в-третьих, этот некто принялся меня целовать, легкими прикосновениями от виска к губам. Так меня будили впервые. Как реагировать, я представляла себе смутно. По этой причине, излишне поспешно распахнула глаза и утонула в совершенно умопомрачительных глазах двухэпостасного.
-- Кшас! - ахнула и отшатнулась.
Однако пространства на кровати для двоих оказалась маловато, и я только загнала себя в угол.
-- Хорошо ли тебе спалось, киска? - улыбнулся он, и по-хозяйски приобнял.
-- Как ты здесь очутился? - пискнула я, пытаясь не делать резких движений.
Оборотень сощурился, от чего в уголках глаз появились лучики морщинок. Мрр.
-- Пришел покормить, а потом и забрать тебя.
От его голоса у меня закружилась голова. Та-ак! Срочно берем себя в руки.
-- Тебя прислала Верховная?
-- Я и без ее просьбы пришел бы, - потерся носом о мои руки, - Но она успела перехватить. Какая беспокойная особа. Она сильно привязалась к тебе, хотя вы и знакомы всего ничего.
-- Мама! - испуганно выдохнула я, и попробовала выбраться из его объятий, которые хоть не были мне неприятны, но ужасно смущали.
Не тут то было. Меня проигнорировали. А я добилась лишь того, что сползла с возвышения из подушек прямо в кольцо его рук.
-- Я говорил с твоей мамой, - сияя, как медный котелок, - Ты же ей все рассказала. Мамина дочка.
-- Мамина, - надулась я, - Ну, и что в этом плохого?
-- Все замечательно, - касаясь губами моих сцепленных на груди рук, - Хорошие отношения между мамой и дочкой - это всегда замечательно.
-- Зачем ты это делаешь?
Робко коснулась его лица. Глаза, цвета самого ясного неба, смотрели с тоской. О чем он сейчас думает?
-- Хотелось бы мне ответить на твой вопрос, - глаза оборотня потемнели.
-- Но не ответишь.
Его щеки покрывала двухдневная щетина. Она приятно колола кончики пальцев.
-- Когда-нибудь.
Я нахмурилась, но настаивать не стала. Все равно ничего не добьюсь.
-- Ты проголодалась?
-- Я не хочу есть, - энергично замотала головой.
-- Тогда хватит и одного глотка.
-- Но...
-- Чтобы восстановить силы.
Кшас приподнялся, не выпуская из объятий, расстегнул ворот и, оттянув его, склонился, чтобы мне было удобнее пить. За дверью послышались сильно шаркающие шаги. Мама застыла возле закрытой двери.
-- Константин Ефимович вы чай будете?
-- Чуть позже, - крикнул двуэпостастный, и, как мне показалось, смутился.
Мама поспешно ретировалась. Атмосфера сразу разрядилась.
-- Константин Ефимович? - хихикнула, поняв кем, представился Кшас маме, - Ай-яй-яй.
-- Так проще, - хмыкнул оборотень, - У него располагающая внешность.
-- Лицедей.
-- Все мы в какой-то степени лицедеи. Не отвлекайся, иначе твоя мама заподозрит нас в чем то неприличном.
-- А она и так уже все заподозрила, - тихо засмеялась я, подтягиваясь ближе.
-- Твоя мама мудрая женщина. Давай не будем ее расстраивать.
Я прикоснулась к его шее губами. Легкий поцелуй, прежде чем впиться зубами. Сегодня его кровь была особенно ароматной, насыщенной и терпкой, словно впитала в себя все те бурлящие в нем чувства, которые разрывали его на части: гнев, боль, страсть, надежда и всепоглощающая любовь. Я пила и слезы катились сами собой, настолько пронзительны были эти эмоции. Даже не зная на кого они обращены, я испытывала их в полном объеме. В голове серпантином раскрутились мириады обрывочный мыслей и образов, словно я вознамерилась посмотреть десятки сериалов за один показ. Ощущение захватывающее... Но я начала захлебываться в этой лавине чужой жизни.
-- Хватит, - отшатнулась от него, не в силах больше выносить ментальный шквал.
-- Прости, - хрипло в самое ухо, - Это вышло случайно.
Кшас поспешно сполз с постели, на ходу застегивая рубашку и оправляя штаны. Он выглядел встревоженным и даже расстроенным.
-- Прости. Этого больше не повторится. Переодевайся. Пора ехать.
Однако, прежде чем он успел сбежать, я вскочила и вцепилась в рукав рубашки. Несмотря на смущение, попросила:
-- Не надо закрываться от меня. Я хочу понять.
Двухэпостасный замер.
-- Я, правда, хочу понять.
Кшас обернулся, и в глазах его разверзлась настоящая бездна.
-- Глупый, маленький котенок, - прошептал он и коснулся лбом моего лба, - Ты сама не знаешь, что просишь.
-- Не знаю, но что-то подсказывает, что это правильно.
-- Пока она в тебе, ты никогда не будешь знать, что правильно, а что нет.
-- Илистэль? - удивилась я.
Оборотень кивнул.
-- Она в какой-то мере управляет тобой. Не явно, но подспудно ты помогаешь ей приспособиться.
-- Но Орион сказал, что она запечатана. А я достаточно сильна.
-- Орион еще мальчишка. Он не видит того, что вижу я.
-- Значит, я слаба?
-- Сильна, - Кшас обхватил ладонями мое лицо, - и наивна. Тебя легко обмануть. А уж той, что стала частицей души сделать это проще простого.
-- У меня обязательно получится, - выпятила грудь, ведь его слова задели меня за живое.
-- Конечно, получится, - Кшас поцеловал меня в переносицу, - Никому другому я не доверил бы ...
Он вздрогнул и замолчал, словно сболтнул лишнее.
-- Что?
-- Не важно.
-- А, по-моему, это важно.
-- Важно только то, что ты не отличаешь ее желания от своих. Будь осторожна или она завладеет не только твоим телом, но и душой.
-- Ты знал ее?
Двуэпостасный замялся. Я кожей чувствовала его нерешительность. Его руки помимо воли заскользили по плечам и обняли.
-- К сожалению.
-- Расскажи.
-- Не сейчас.
-- Почему?
Вот так всегда. Только подобрались к важным вещам, и на тебе, потерпи родная. Я же и обидеться могу.
-- Так безопаснее. И до тех пор, пока ее не извлекут из твоей души, лучше не расспрашивай. И имени ее не упоминай... Или, по крайней мере делай это как можно реже.
Склонив голову, я вглядывалась в его лицо. Кшас ласкал взглядом, заставляя сердце в груди нестерпимо щемить.
-- Это может призвать ее из забвенья.
-- Я буду молчать.
-- Постарайся. Это убережет тебя от лишних проблем.
-- Ты знаешь, как мне ее извлечь?
-- Мать Ричарда та, кто может тебе помочь.
-- Ты знаешь так много, - улыбнулась я, - Больше чем кто либо.
-- Ты хорошо умеешь слушать, - ехидно оскалился двухэпостасный, - У меня были бы большие неприятности, если бы ты еще и так же хорошо умела спрашивать.
-- Я подожду, пока ты сам захочешь мне все рассказать.
-- Всему свое время.
Напоследок мимолетно коснувшись губ, оборотень ушел, оставив меня самой разбираться со своим растревоженным сердцем. Второй раз в жизни я ощутила этот мир так болезненно остро, так пронзительно ярко, что как никогда раньше мне захотелось - жить. И не существовать, а по настоящему - жить.
Мама отнеслась ко всему философски, и отпустила с напутствием, ничего не бояться, и изредка позванивать домой. Кшас был галантен и до приторности мил, и, тем не менее, как-то очень серьезно поклялся маме позаботиться обо мне. Перед самым уходом, оттеснив в сторонку, ма зашептала на ухо:
-- Береги себя.
-- Конечно ма. Куда я денусь?
-- И..., - мама смущенно покосилась на Кш... нет, на Константина Ефимовича.
Тот стоял у двери, перехватив спортивную сумку, набитую моими вещами. Смотрелось это забавненько: этакий встрепанный, старомодный учитель ПТУшки с замашками Казановы. Почему Казановы? Потому что в моем присутствии, сквозь иллюзию "Здравствуйте, я Константин Ефимович - педагог со стажем" проглядывалось кое-что несоответствующее образу. Взгляд опытного соблазнителя: горящий, голодный...Мрр, сейчас расплавлюсь.