— Надо вот что сделать, — решительно произнес Сергей, и все умолкли. — Надо вам, Володя, сейчас же поехать по этому адресу, установить, кто там живет и все такое. Это что за место?
— Окраинная улица, — ответил Жаткин. — Орловская. Прямо в деревню Орловку переходит. На другом конце города от Луговой, где Семенов живет.
— Ну так вот. Поезжайте. А я, пожалуй, загляну к этой Тамаре. Надо продолжить свидание, — он улыбнулся. — Много у меня к ней вопросов…
Телефонный звонок на этот раз прервал его. Лобанов снял трубку.
— Да!.. А-а, это вы?… Что?!.. Ну, ну, и… Стойте! Передайте трубку дежурному!.. Алексеев? Немедленно пропустить товарища ко мне.
Все, умолкнув, недоуменно прислушивались к его разговору. Лобанов с треском положил трубку и сказал:
— Урманский. Ему только что звонила Горлина.
Новость эта ошеломила даже Храмова, и он обвел всех изумленным взглядом. На секунду воцарилось молчание.
Георгий ворвался, в кабинет и остановился у порога, смущенный своей порывистостью. Здесь и в самом деле шло совещание.
— Заходите, заходите, — нетерпеливо сказал ему Лобанов. — И рассказывайте. Что вам Горлина сказала? Да вы садитесь.
Прикрыв за собой дверь, Георгий опустился на стоявший рядом стул.
— Значит, так, — стараясь успокоиться, начал он. — Это час назад было…
Говорил он торопливо и сбивчиво, поминутно откашливаясь, потом, словно спохватившись и продолжая говорить, жадно закурил.
Все молча слушали.
— …Воскликнула: «Ой, идут!» и бросила трубку, — взволнованно закончил Георгий, заново переживая весь этот короткий разговор.
— Зачем же все-таки звонила? — спросил Сергей.
— Ах да! — спохватился Георгий. — Она попросила ее не искать. Но это как-то даже в голове не укладывается. И пожалуйста…
— Так, так, — задумчиво перебил его Лобанов. — Я считаю, вам сегодня хорошо бы дома побыть, может, она еще позвонит.
— Ее искать надо!
— Этим уж мы займемся. А вам сидеть дома, — твердо, как приказ, повторил Лобанов.
Сергей согласно кивнул головой:
— Так надо, Георгий. Вы и нам можете понадобиться.
— Ну если надо… Я, конечно, могу…
Когда ушел встревоженный и какой-то необычно вдруг притихший Урманский, Сергей сказал:
— Обрати внимание: она видела из окна домик и церковь.
Лобанов досадливо махнул рукой.
— В городе еще не меньше двух десятков церквей и вокруг них сотни домов. Их можно видеть из тысячи окон.
— Тем более если она смотрела с пятого или шестого этажа, — добавил Жаткин.
— Так-то оно так. Но все-таки интересно.
Совещание закончилось. Уехал на задание Жаткин, а еще один сотрудник за Тамарой — Сергей передумал и решил ее вызвать в управление.
Лобанов сказал:
— Да-а, а узелок затягивается еще туже, я гляжу.
— По-моему, наоборот, — возразил Сергей. — У меня такое ощущение, что он вот-вот развяжется. Понимаешь, сейчас впервые наконец реально пересеклись две линии наших поисков — Семенов и… думаю, Прохоров.
— Эх, допросить бы сейчас Семенова, — мечтательно произнес Лобанов и даже потер руки. — Давай-ка позвоним.
Но из больницы сообщили, что Семенов все еще в тяжелом состоянии, хотя жизнь его теперь вне опасности.
— И на том спасибо, — положив трубку, сказал Лобанов. — Своё он, значит, получит.
Потом друзья вспомнили, что с утра еще ничего не ели, даже, собственно говоря, не с утра, а со вчерашнего вечера, и побежали в буфет: столовая по воскресеньям не работала.
Сергей еще дожевывал у себя в кабинете бутерброд, прихваченный из буфета, когда в дверь заглянул сотрудник.
— Банкина здесь, Сергей Павлович.
— Кто? — в первый момент не понял Сергей.
— Ну, Тамара, — усмехнулся сотрудник.
— Пусть заходит, — сказал, Сергей, пряча недоеденный бутерброд в ящик и торопливо смахивая со стола крошки.
Тамара вошла сразу, разгоряченная, злая, в распахнутой знакомой шубке, под которой виднелось легкое платье в каких-то ярких Цветах и разводах.
— Это что же такое, а? — сразу перешла она в наступление. — Я что, виноватая, по-вашему? Присылаете тут всяких!..
Сергей холодно и подчеркнуто спокойно спросил:
— Будете рассказывать?
— А мне больше нечего рассказывать! Я вам все вчера рассказала! Вот я, как знала, что теперь таскать будете! Как знала!.. С вами только свяжись! Только палец вам сунь!..
— Значит, все сказали? — все так же спокойно переспросил Сергей. — Ну хорошо. Тогда я вас попрошу ответить на некоторые вопросы. Да вы садитесь.
Тамара опустилась на стул и, прижав к груди руки, плачущим голосом сказала:
— Ну что я такого сделала вам? Чего вы меня терзаете?
— Кому передали записку для Марины?
— Да вы что? Какую записку?
Она всплеснула руками и с таким удивлением посмотрела на Сергея, что тот подумал: «Ну и артистка».
— Ту, самую, которую Георгий вам дал.
— Господи! Да я ее нарочно взяла, чтобы успокоить его. Никому я ее не передавала!
— Где же она?
— Где? Выбросила.
— Так. Первая ложь, — невозмутимо констатировал Сергей. — Марина записку получила и два часа назад звонила Георгию.
— Ну да?…
Тамара широко открыла глаза и изумленно посмотрела на Сергея.
— Представьте себе, звонила, — подтвердил тот.
— Ничего не понимаю. Своими руками ее выбросила. Может, кто подобрал?…
— Ах, вот как? Подобрал? Ну тогда я вам должен кое-что разъяснить, — строго проговорил Сергей. — Вы мешаете следствию. Вы даете заведомо ложные показания. За это наказывают, учтите.
— Я что, воровка? Бандитка? — пронзительно закричала Тамара. — Ничего не крала!.. Никого не грабила!.. Я… Я…
Слезы потекли у нее по щекам, и она, трясущимися руками расстегнув сумочку, достала платок.
Сергей посмотрел на ее руки, на длинные, сильные пальцы с ярким маникюром, и ему в голову пришла неожиданная мысль.
Он встал, прошел в угол кабинета, где на тумбочке стоял графин с водой, и, налив полный, до краев, стакан, подошел к девушке:
— Выпейте и успокойтесь.
Она почти вырвала у него стакан, расплескав воду, и, сделав несколько жадных Глотков, поставила его на стол возле себя.
— Будете рассказывать?
— Ну чего, чего вы от меня хотите? — умирающим голосом спросила она, прижимая ладони к вискам-Это же пытка какая-то. Мне сейчас плохо будет…
— Не хотите говорить про записку, скажите: зачем вчера приходили к Семенову?
— Я?… А он сам велел!
— Зачем?
— Одну вещь взять…
— Какую вещь?
Сергей сам поражался своему терпению.
— Какую?… Ну, эту… — она запнулась, потом быстро добавил: — Костюм джерсовый, вот какую. Купил мне и сказал, чтоб взяла. Вот я и взяла. Могу показать, если хотите.
— Покажите. А Семенов подтвердит.
Впервые, кажется, смятение отразилось на её лице, и она пробормотала:
— Я почем знаю, подтвердит он или нет…
— Увидим. Ну, а вы что ему принесли?
— Я?… Н-ничего не принесла…
— А вы припомните.
— Говорю, ничего, значит, ничего!.. И хватит ко мне приставать! Я… я больше вынести этого не могу!..
Долго еще продолжался этот бессвязный, путаный разговор. Тамара то грубила, то начинала истерически рыдать, то хваталась за сердце и жадно пила воду. Лживые слезы текли по ее раскрасневшемуся, потному лицу. Она так взвинтила себя, что под конец, кроме каких-то бессвязных выкриков, от нее уже ничего нельзя было добиться.
И Сергей решил прекратить этот бесполезный, все нервы вытянувший из него разговор. Он чувствовал, что при всей своей выдержке вот-вот сорвется.
— Ну ладно, — наконец произнес он, и Тамара сразу насторожилась. — Успокойтесь и идите домой. Подумайте там как следует. Нам еще придется встретиться. Телефона у вас нет? За угол бегаете, к автомату? Ну так вот. Сегодня уже не бегайте. И никуда не ходите. А если к вам придут… Что ж, это будет неплохо. Вам все ясно, надеюсь?
— Куда уж яснее!..
Она вышла из кабинета, с силой стукнув дверью.
Спустя некоторое время Сергей вызвал одного из сотрудников и, указав ему на стакан, из которого пила Тамара, хмуро сказал:
— Отнесите его в НТО. Он нам в две минуты скажет больше, чем она за два часа тут наговорила. А главное, скажет правду.
* * *
Утро понедельника выдалось ясное, солнечное и морозное. Сергей бодро дошагал до управления, чувствуя необыкновенный прилив сил и желание действовать.
Первым делом он позвонил в НТО и узнал, что результаты всех экспертиз будут готовы к середине дня.
Затем Сергей спустился на второй этаж, в уголовный розыск, и они с Лобановым выслушали рассказ Жаткина о его вчерашней поездке на Орловскую улицу.
По установленному адресу проживал некий Звонков Василий Прокофьевич, старший официант ресторана в аэропорту, который, получив на работе отгул, вот уже второй день дома не ночевал, во всяком случае, жители соседних домов его в эти дни не видели. Поэтому, к кому приходила вчера Тамара, было неясно. Звонков оказался человеком скользким и подозрительным. Володя не поленился съездить в аэропорт и поговорить о Звонкове с сотрудниками ресторана. При этом говорил он, конечно, и о многом другом, так что в результате ни один из его собеседников не мог ответить на вопрос: что, собственно говоря, нужно было от них молодому и веселому сотруднику милиции? Из этих разговоров Володя сделал и еще один вывод: следовало особо поинтересоваться прошлым Звонкова. Что же касается дома на Орловской улице, то Володя осторожно обошел его несколько раз, заглядывая во все окна и чутко прислушиваясь. В конце концов он пришел к выводу, что дом пуст.
Еще до разговора с Жаткиным Лобанов позвонил в больницу и поинтересовался состоянием здоровья Семенова. Ему ответили то же, что и вчера: опасность миновала, но больной очень слаб.
Одновременно поступило сообщение, что Сенька сидит дома и никаких сношений с внешним миром не поддерживает, свято выполняя полученные указания. Видимо, беседа с Коршуновым произвела на него впечатление.
Тамара Банкина тоже вела себя безукоризненно. Только один раз, зареванная и испуганная, она сбегала в булочную, при этом обошла будку телефона-автомата на таком расстоянии, словно та заминирована и вот-вот взорвется. Кстати, оказалось, что Тамара работает официанткой в том же самом ресторане, что и Звонков.
Потом Лобанову принесли большой пакет, полученный из Москвы, со старым делом Прохорова, и они с Сергеем заперлись в кабинете последнего, чтобы досконально и спокойно ознакомиться с содержащимися там документами. В кабинете Лобанова этого сделать было немыслимо: туда каждую минуту заглядывали сотрудники.
Однако друзья не успели дочитать до конца даже описи находящихся в папке документов, как на столе зазвонил телефон.
— Меня, конечно, — проворчал Лобанов. — Разве от этих чертей скроешься?
Но оказалось, что звонит начальник управления, и звонит Коршунову.
— Сергей Павлович, — солидно пророкотал комиссар. — У меня тут сейчас один товарищ из Москвы, из учреждения, где работала Горлина. Не побеседуете ли с ним?
— Конечно! — живо откликнулся Сергей. — Он может ко мне зайти?
— Да, да. Сейчас направлю.
Лобанов собрал разложенные на столе бумаги и торопливо ушел, бросив на ходу:
— Займусь пока другими делами. До черта их скопилось.
А через минуту в дверь кабинета постучали аккуратно, вежливо и спокойно.
На пороге появился высокий пожилой человек в шапке из серого каракуля и в сером, модно сшитом зимнем пальто с узким тоже из светлого каракуля, воротником: Лицо у человека было широкое, грубоватое. Густые брови низко и сурово нависли над глазами. «Серьезный товарищ», — подумал Сергей.
Человек неторопливо пересек кабинет, пожал Сергею руку и представился:
— Сорокин.
— Очень рад. Прошу.
Сорокин опустился на стул возле стола, снял шапку, расстегнул пальто, при этом сдержанно улыбнулся.
— Жарковато у вас здесь.
— Да, у нас жарко, — усмехнулся Сергей, закуривай и протягивая пачку с сигаретами через стол Сорокину. — Прошу вас.
И предупредительно щелкнул зажигалкой.
Тот, чуть смущаясь, взял сигарету, прикурил и широко выпустил дым через нос.
— Что же вы нам расскажете о Горлиной? — спросил Сергей.
— Прежде всего объясню, почему я зашел, — покачал головой Сорокин и аккуратно стряхнул пепел. — У нас очень взволнованы происшедшим. Я проездом здесь, и товарищи просили меня зайти к вам, рассказать о Нине, то есть… о Горлиной.
— Почему же именно к нам?
— В Москве у нас были товарищи из милиции и сказали, что Горлина задержана тут, в этом городе.
— Положим, еще не задержана, — заметил Сергей.
— Ну так, очевидно, будет задержана.
— Надеемся.
— Вот видите. Товарищи просто опередили события.
— Пожалуй, что так.
— А раз так, — твердо произнес Сорокин, — то вы должны знать, кого задержите.
— Кого же?
— Честного человека, абсолютно честного.
— Но деньги-то у нее пропали? И она скрылась?
— Вот именно — пропали. А Нина, она копейки чужой не возьмет. Понимаете? Копейки. Она у нас целый год работала. Мы ее все любим, как дочь родную.
— Но деньги все-таки пропали. И их надо искать.
— Вот именно — искать деньги. Искать вора. Но не Нину. Она куда-то уехала и приедет. Тут уж не беспокойтесь. Может быть, и случилось у нее что-нибудь личное, так сказать. Дело-то молодое, знаете. Любовь и прочее… Словом, за Нину мы ручаемся. Это меня и просили вам передать.
— М-да, — задумчиво произнес Сергей. — Ну, а вот, скажем, любовь. Вы не знаете, кто за Ниной ухаживал?
— Понимаю, — усмехнулся Сорокин. — Но вы опять это дело с ней связываете. Так вот повторяю: ошибаетесь. Чужие деньги она и возлюбленному не отдаст.
— Скажите, у Нины, кажется, родителей не было, она одна жила? — снова спросил Сергей.
— Сирота, — сокрушенно вздохнул Сорокин. — К нам сразу после школы пришла. Мать у нее в тот год умерла. А отца и не помнит. И родных никого. Вот только совсем недавно какой-то родственник у нее, кажется, отыскался.
— Кто такой? И где?
— Никто не знает. Где-то далеко, не в Москве. Только все это, имейте в виду, крайне недостоверно.
— Да, да. Понятно, — рассеянно согласился Сергей.
Сорокин подробно рассказал о подругах и знакомых Нины Горлиной, о ее доброте и безусловной, порой даже наивной, честности.
Сергей слушал его со вниманием, не позволяя себе взглянуть на часы. Под конец он спросил:
— А где вас можно, в случае чего, найти, товарищ Сорокин?
— У знакомых остановился. Денек еще тут побуду. Запишите телефон, — охотно ответил тот и вдруг спохватился: — Батюшки! Сколько же я у вас времени отнял! Да и у самого еще уйма дел.
Проводив его до двери, Сергей задумчиво вернулся к столу. Нина, Нина… Что же с тобой случилось, девочка? Ведь я тоже думаю, что ты не брала этих денег… Но кто их взял тогда? Прохоров? Как же он встретился на твоем пути? И почему ты так испугалась? Почему скрылась? Это он тебя испугал? Но вокруг тебя было столько хороших людей. И все тебя там любили, я же вижу. Как же так все могло случиться? Ты растерялась, ты от чего-то совсем растерялась и чем-то дала себя запугать. Но чем, чем? И где ты сейчас?…
Сергей вдруг подумал об Урманском. Бедный парень. Как он вчера волновался, когда передавал свой разговор с ней. Как он сбивался, как он кашлял каждую минуту. Сергей еще ни разу не видел его таким растерянным. Да, он так волновался, что…
В этот момент зазвонил телефон. Сергей досадливо поморщился. Какая-то мысль сейчас вертелась у него в голове, какая-то интересная мысль… За что-то он чуть-чуть не ухватился…
Звонил дежурный по управлению.
— Товарищ подполковник, вас по спецсвязи вызывает Баку. Товарищ Ибрагимов.
— Иду.
Сергей торопливо вышел из кабинета заперев за собой дверь.
Ну вот. Сейчас он услышит еще об одном растерявшемся, выбитом из нормальной колеи человеке. Алек. И Нина. Молодые, совсем молодые ребята, как легко их сбить с пути, испугать, соблазнить, запутать… Потому что в характере у них нет твердого стержня, нет прочного нравственного фундамента, каких-то неколебимых убеждений. И потому нет сопротивляемости плохому, нет готовности к борьбе с ним. Не встретится им это плохое или опасное, они будут хорошие, как были, а встретится — нет сил, нет умения побороть, устоять. Это дефект воспитания, глубинная причина жизненных катастроф. Сколько Сергей думал об этом… Да, совсем молодые, совсем внутренне не защищенные ребята…