Когда друзья достигли площадки второго этажа, где-то наверху неожиданно звякнул замок, тихо скрипнула дверь, короткий луч света скользнул по лестничному проему и тотчас исчез: дверь наверху бесшумно приоткрыли. И снова воцарилась тишина. Только плакал ребенок и далеко-далеко играла музыка…
Друзья замерли. Луч света указал точно: дверь открыли на четвертом этаже. Сергей первым отделился от стены и стал красться вверх по лестнице. Лобанов последовал за ним.
Вот и третий этаж. Здесь они снова затаив дыхание прислушались. И неожиданно до них донеслись чьи-то осторожные, едва различимые шаги. Человек двигался вверх по лестнице. Вверх, а не вниз!
Сергей, наклонившись к Лобанову, прошептал:
— Ты осмотрел чердак?
Тот досадливо покачал головой.
— Тогда вперед, — тихо произнес Сергей.
Они стали подниматься по лестнице.
Неожиданно наверху послышалась какая-то возня, затем металлический лязг, и снова все стихло.
— Он на чердаке! — сдавленным голосом воскликнул Лобанов.
И оба, уже не заботясь о производимом ими шуме, перепрыгивая через ступени, устремились вверх по лестнице.
Они проскочили четвертый этаж, затем пятый. Лестница теперь, правда, другая, железная, узкая, вела дальше, прямо под потолок, и заканчивалась железным люком.
Лобанов уперся в него плечом и хотел уже было откинуть его и вскочить на чердак, но Коршунов резко оттолкнул друга.
— Ты что? — глухо бросил он. — А если… Пригнись!
Сергей с силой отбросил крышку люка и быстро отпрянул в сторону.
И тут грохнул выстрел!
Пуля просвистела совсем рядом. На чердаке что-то обрушилось, покатилось…
В этот момент Коршунов ринулся в темный проем. Но там он не вскочил на ноги, а мягко перекатился на левый бок, держа в руке пистолет, и крикнул:
— Бросай оружие!.. Хочешь вышку заработать?!
Ему никто не ответил.
Сергей только почувствовал, как в люк проскользнул Лобанов. Глаза его уже привыкли к темноте, и он различил вдалеке серый проем чердачного окна.
— Стереги его здесь, — шепнул он Лобанову. — Я пролезу к окну. А то как бы не ушел.
Сергей приподнялся и, ощупывая руками путь впереди, пополз по дощатому неровному полу. Толстая косая балка преградила ему путь. Он, прячась за нее, поднялся на ноги. Окно было почти рядом.
И тут Сергей заметил тень, отпрянувшую в сторону.
— Бросай оружие, — снова приказал он уже негромко. — Бросай, говорю.
И снова на звук его голоса грохнул выстрел, так близко, что Сергей ощутил резкий запах пороха. Вздрогнула балка, за которую он держался, и Сергей понял, что пуля попала в нее.
В этот момент со стороны люка, где находился Лобанов, ударил узкий пучок света, путаясь в клубках поднятой вокруг пыли.
— Берегись! — крикнул Сергей.
И снова выстрел!
— Берегусь, — насмешливо откликнулся Лобанов.
Голос его прозвучал совсем не оттуда, откуда продолжал светить фонарик.
А Коршунов в этот миг заметил метнувшуюся к окну тень.
И тогда, уже не задумываясь, он ринулся вперед на пригнувшегося, изготовившегося к прыжку человека и с размаху ударил его рукояткой пистолета. Человек, глухо вскрикнув, упал, увлекая Сергея за собой, но тут же вывернулся и коротким движением откуда-то снизу нанес ему ответный удар. Раздался звон выбитого стекла.
К Сергею подполз Лобанов, обнял его за плечи. Но Сергей, оттолкнув его, поднял пистолет.
Выстрел!
И человек медленно, тяжело осел на пол возле окна, цепляясь руками за переплет рамы.
Лобанов бросился к нему.
«Неужели прикончил? — пронеслось в голове у Сергея. — Не может быть».
— Ах ты, черт! — раздался возглас Лобанова. — Кусаться?!
Почти одновременно лучи света неожиданно забегали по чердаку, и кто-то крикнул:
— Где вы тут, Александр Матвеевич?
Прибыла оперативная группа.
Сергей поднялся на ноги. В боку саднило, но слабости не было. «Ножом зацепил, — подумал он. — Пустяк».
Человека уже волокли к люку.
— Нога у него прострелена, — сказал один из оперативников.
— Храмов здесь? — громко спросил Лобанов.
— Так точно, — раздалось из темноты чердака.
— Давай на обыск к Стуковой. Быстренько, — приказал Лобанов. — Возьми ребят. Эта дамочка уже все прячет. Ордер получили?
— Так точно.
— Ну, двигайте. Этого в управление. Допрос завтра. Я еду с полковником Коршуновым в гостиницу. — И, оглянувшись, спросил: — Ты как, Сергей?
— Порядок. Идем.
Все собрались около люка и по очереди стали спускаться вниз.
На площадках лестницы сотрудники милиции успокаивали взбудораженных жильцов.
Лобанов перегнулся через перила и увидел Наташу. Она стояла возле приоткрытой двери квартиры и, прижав руки к груди, неотрывно смотрела наверх.
Их глаза встретились. Лобанов помахал рукой.
— Все в порядке! — крикнул он. — Идите спать. Наделали мы вам тут шуму.
Наташа слабо улыбнулась дрожащими губами и прислонилась к дверному косяку, двинуться не было сил.
…В гостинице Коршунову сделали перевязку. Рана и в самом деле оказалась пустяковой.
— Эх, — вздохнул Сергей. — Костюм ладно, а вот пальто новое жалко.
— Да уж, — согласился Лобанов. — Мировое у тебя пальто… было. Подавай рапорт руководству. Это все-таки производственная специфика. Кому в таких случаях молоко выдают, а нам…
В дверь номера постучали. Вошел официант с подносом в руках.
— Давай-ка закусим, — оживился Лобанов. — И выпьем по рюмочке за твой благополучный прилет. Ну и вообще.
Он не мог сдержать счастливой улыбки.
— Интересно, за что «вообще»? — подозрительно покосился на него Сергей, подсаживаясь к столу.
* * *
На следующий день Коршунов и. Лобанов поехали в тюрьму.
— Как наш вчерашний? — спросил у дежурного Лобанов. — Лежит или ходит?
— Прыгает, — усмехнулся тот. — Костыль ему выдали. Лежать не желает. В санчасти со всеми лясы точит.
— Ну так давайте его сюда. Пусть с нами поточит.
Через несколько минут в дверях следственной комнаты появился, опираясь на костыль, долговязый чернобровый парень. Он хмуро огляделся, поджал тонкие губы и молча проковылял к столу.
— Ну, Рожков, будете все сами рассказывать или как? — спросил Коршунов.
При упоминании его фамилии парень чуть вздрогнул.
— Докопались? — зло проговорил он.
— Меньше в поезде пить надо, — усмехнулся Сергей. — Или сразу сдавать бутылки. Так как?
— Ничего не знаю.
— А зачем в Борек приехали, тоже не знаете?
— Воздухом дышать.
— Та-ак, — протянул Коршунов. — Ну что ж. Провоз наркотика мы вам докажем. Ранение на вокзале нашего отрудника тоже. И вчерашнюю стрельбу, конечно. Откуда пистолет взяли?
— На улице за углом нашел.
— Мы посмотрим на тот угол, Рожков. Как следует посмотрим. Он, кстати, в Борске или…
— В Борске. Где ж еще?
— Мало ли где. Придется вспоминать. Много чего вам придется вспомнить, Рожков. А что забудете, мы вам напомним.
— Третья судимость у тебя наворачивается, — вступил в разговор Лобанов. — Это тоже не забудь. Серьезное это дело.
— Ни за что сажали, — передернул плечами Рожков.
— Как сказать, — снова усмехнулся Коршунов. — Может, и сейчас ни за что?
— Ну, приехал. Ну, дрался на вокзале, — хмуро ответил Рожков. — Ну, стрелял вчера. Ни в кого не попал. Вот и все за мной.
Сергей покачал головой:
— Нет. Не все. За вами хвост тянется вон откуда. — Он махнул рукой. — В Ташкенте он начинается. Там еще разбираться будем.
Рожков внезапно подался вперед, по лицу его пробежала судорога.
— Не поеду в Ташкент, понял?! — крикнул он, стукнув костылем по полу. — Умру, не поеду!.. Нету там ничего! Нету! Нету!..
Коршунов и Лобанов переглянулись.
— Поедешь, — негромко и твердо ответил Сергей. — Со мной поедешь.
Глава 4
НОЧЬЮ ВСЕ КОШКИ СЕРЫ
Ровный мощный гул моторов за круглым стеклом иллюминатора. Над бескрайними молочными сугробами облаком медленно плывет серое, влажное, дрожащее от напряжения самолетное крыло.
В длинном, светлом салоне читают, разговаривают, смеются люди. Дальних не видно за высокими в серых чехлах спинками кресел.
Сергей смотрел в иллюминатор и думал. Думал о том, что оставил, потом он будет думать о том, что его ждет.
А оставил он Борск, и ждет его Ташкент. Эти два далеких города через тысячи километров рек, лесов, степей и пустынь связывает тоненькая, невидимая, но неразрывная нить человеческих судеб, замыслов и поступков. Их, конечно, много, таких нитей, их протянула сама жизнь, кипящая, напряженная жизнь целой страны. Но Сергею сейчас важна только одна из них, враждебная, опасная для людей нить преступных замыслов, темных, грязных, изломанных судеб и жестоких поступков. Надо пройти по такой нити, чтобы изменить эти судьбы, пресечь эти замыслы, сурово наказать за эти поступки. Нить ведет Сергея в Ташкент, но кончается она неизвестно где, вернее, у нее там много концов, она там завязывается в клубок, его надо распутать, осторожно, умело, ибо там нить становится совсем тонкой, ее можно легко оборвать, и тогда останутся ненайденными какие-то ее концы, а этого нельзя допустить. На концах этой нити люди-пауки, ядовитые, опасные, деятельные, уцелев, они начнут тянуть новую нить и поползут по ней…
Сергей усмехнулся. Фантазер все-таки он. Вдруг так ясно представил себе эту нить с пауками почему-то на белой, чистой стене в углу.
Он чуть скосил глаза.
Рядом с ним сидит немолодая женщина в теплом джемпере. Красивое усталое лицо, следы от очков на переносице и висках, чуть вспухшие веки, руки покойно лежат на коленях, на одном пальце пятнышко, туши. Женщина дремлет, откинувшись на спинку кресла. Сергей уже знает, что она архитектор, в Ташкенте что-то строят по ее проекту.
А дальше сидит, отгородившись от всех газетой, молодой бородатый парень. С ним Сергей тоже успел познакомиться. Это аспирант, физиолог. Летит на какой-то молодежный симпозиум по путевке ЦК комсомола. Здесь их целая группа, веселых, шумных, очень славных ребят.
Еще дальше, через проход, — двое военных: пожилой усатый полковник и молоденький солдат. Беседуют. Полковник что-то с улыбкой спрашивает, солдат, смущаясь, отвечает. Дружески беседуют. Хотя, как видно, только что познакомились, в самолете. Солдат, очевидно, из отпуска. В полевой сумке у него пирожки, мать, конечно, напекла. Краснея, угощает полковника. Тот ест со смаком, хвалит. Где это видано, в какой другой армии? Солдат летит в свою часть. А полковник, наверное, возвращается из командировки. Судя по петлицам, солдат пехотинец, а полковник артиллерист.
Нити, какие, разные, какие интересные нити, идут из Борска в Ташкент. И только у Сергея нить совсем другая, непохожая ни на одну, что тянутся рядом. Что ж поделаешь, такая у него работа.
А в Борске остался Саша Лобанов. Как он жалел, что Сергей улетает, пробыв всего двое суток в Борске. Но там работа по делу закончена.
Собственно, там дело только начиналось. Семенову привезли чемодан с гашишем, вторично привезли, не зная, что в первый раз гашиш — у него был конфискован и сам Семенов избежал ареста только потому, что попал в больницу. А три дня назад почти выздоровевший Семенов был доставлен из больницы на вокзал, чтобы встретить приехавших. К нему с чемоданом подошел Трофимов, молодой парень, студент, которого использовали «втемную». Трофимов был задержан. А вот Рожков, издали сопровождавший Трофимова от самого Ташкента, скрылся. Его чуть не схватили там же, на вокзале, но он ранил сотрудника и скрылся. Только вчера его взяли на квартире Стуковой, сестры Семенова. Вернее, на чердаке дома, где она живет. Рожков отстреливался. Это опытный и опасный преступник. И он второй раз приезжает в Борек. Первый вот с Трофимовым. Но Трофимов явно случайная фигура в этом деле. При выходе из вагона в Борске он даже перепутал чемоданы. Это и спасло его от ареста. Сейчас Трофимов уже дома. А вот Рожкова этапируют в Ташкент.
Да, в Борске работа, по существу, закончена. Чемодан с гашишем нашли, Семенов и Стукова понесут наказание, которое каждый из них заслужил. Все это Лобанов уже доведет до конца сам.
Сергей вспомнил последнюю ночь в Борске. Саша остался ночевать у него в гостинице, и они проговорили чуть не до утра.
Да, Сашка влюбился. Подумать только! Этот закоренелый холостяк, смущенно усмехаясь, вдруг объявил, что он, пожалуй, выполнит приказ начальства и женится. Это он имел в виду их шутливый разговор, когда Сергей первый раз прилетал зимой в Борек. Женится!.. А ведь ему сорок пять лет. Впрочем, ерунда. И очень хорошо, если Сашка женится.
Когда Сергей вернется в Москву, надо будет посоветоваться с Леной, позвонить Гараниным, кое-кому еще из старых друзей. Сообща они соорудят какой-нибудь классный подарок. И приедут на свадьбу. Непременно приедут.
Вот только когда Сергей вернется в Москву — это еще вопрос. Ниточка закрутится по Ташкенту будь здоров как. Даже сейчас он видит, сколько предстоит сделать, а уж когда прилетит, то, как обычно, все окажется еще сложнее.
Убийство таксиста в Ташкенте раскрыто. Об этом по спецсвязи сообщил вчера Сергею Нуриманов. А сегодня Сергей говорил перед отлетом с Сарыевым. И тот неожиданно сообщил о записке с адресом Семенова, которую нашел в своей машине сменщик убитого Гусева. С адресом Семенова! Что бы это могло значить?
Сергей усмехнулся. Какой расстроенный голос был у Сарыева. Ну еще бы! Они считали преступление раскрытым, а тут такой сюрприз. Правда, Сарыев подтвердил, что убийца найден и изобличен. Но не признался. Значит, и не объяснит, как эта записка попала в машину Гусева. Может быть, она не имеет отношения к убийству? Нет, тут что-то не то. Интересно, знает Рожков об этом убийстве? Ведь он уехал из Ташкента… Когда же он уехал? Ну конечно. Наутро после убийства. Выходит, может и знать. Но вот что он знает наверняка — это кто его послал в Борек. Этого, видимо, не знают ни Семенов, ни Стукова, ни тем более Трофимов. А это самое главное. И самое опасное. Это начало. Оттуда идет не одна отравленная ниточка. Там пауки, которые их плетут, там главари шайки.
Но тут надо помнить, что Семенов знает в Ташкенте какого-то Борисова, который якобы и договорился с ним, что будет присылать ему наркотик для продажи. Но фамилия эта явно вымышленная. Узбек по фамилии Борисов! Однако Семенов писал ему до востребования. Вот что странно.
Еще надо помнить, что Трофимов знает некоего Юсуфа, который однажды ночевал у ребят в комнате и предложил Трофимову отвезти чемодан. Но кто такой этот Юсуф, Трофимов не знает. Как и Семенов ничего не знает о мнимом Борисове. Оба могут только опознать их при встрече, больше ничего.
А вот Рожков, этот знает все или многое. Но так просто ничего не скажет. Тут призывы к совести не помогут, совести у него давно нет. Он будет отступаться, рассказывать только под напором улик, железных улик, и притом если сочтет это для себя выгодным. Ни о какой солидарности, дружбе, жалости речи быть, конечно, не может, этого у него, нет в помине. Рожкову это должно быть выгодно, только выгодно. Между прочим, как он испугался, когда узнал, что его отправят в Ташкент! Почему бы? Чем ему грозит Ташкент? Этого бандита никаким сроком заключения не испугать. Его может испугать только расстрел. Но спекуляция наркотиком не грозит расстрелом. Выходит, в чем-то еще замешан Рожков? Или… он боится сообщников? Вот это, пожалуй, скорее всего. Главаря боится. Ого! Ведь не так-то просто запугать Рожкова.
Кстати, интересно, что искал в поезде, подъезжая к Борску, Рожков, чей адрес он потерял? Адрес Семенова в данном случае исключается: его Рожков и так знал, ему не надо было его записывать. Интересная, между прочим, получается ситуация с утерянными адресами в разных, казалось бы, делах — убийство таксиста и спекуляция наркотиком. Однако эти дела связываются двумя обстоятельствами — и там и тут фигурирует гашиш, а главное, в машине убитого таксиста найдена записка с адресом Семенова. Вот ведь что! Да, все странно, все, пока непонятно.
Сергея охватило нетерпение. Черт возьми, скорей бы уж Ташкент. Сколько дел ждет его там, срочных, неотложных дел…