По безлюдным улицам Речного округа Рейне добрался до набережной и не удивился, когда перед ним оказалась пристань. Выходит, Бабочка добиралась в Цирк-у-реки по воде. Последний пароход как раз принимал пассажиров, и паутинный танцор прошмыгнул на борт последним, сунув контроллёру несколько монет вместо билета и одарив бедолагу желтоглазым взглядом твари, от которого даже у смельчаков порою исчезал дар речи. Устроившись на корме, Рейне закрыл глаза и шумно втянул воздух ноздрями. След был едва уловим, но всё-таки ощущался. «Терпение, - приказал он твари. – Мы на правильном пути».
Однако путешествие по Маронне оказалось длиннее, чем рассчитывал паутинный танцор. Пароход подходил к пристани четыре раза, но существо-из-моря, живущее в его теле, отказывалось сходить на берег. Они плыли всё дальше и дальше, пока, наконец, не добрались до последней станции – и только там след вновь стал чётким.
- Закоулки, - пробормотал Рейне. – Так я и думал.
Тварьнетерпеливо ударила хвостом по воде.
В том, что дурная слава здешних мест возникла неспроста, он убедился очень скоро.
- Эй, парень! – крикнул кто-то за спиной. – Огоньку не найдётся?
Голос был нахальный. Обострённым чутьём твариРейне уловил запах опасности.
Позади него стояли трое, и их намерения были ясны.
- Огонька нет, - сказал акробат, поворачиваясь. – Но имеется кое-что другое.
Когда он выпустил хаотический мар, двое неудавшихся грабителей оказались облеплены с ног до головы водорослями; стоило одному из них пошевелиться, как выяснилось, что в водоросли превратилась и вся его одежда. Третий, намеревавшийся огреть жертву дубинкой, на вид не пострадал, однако лицо у него сделалось мертвенно-бледным. Когда он открыл рот, между губами появилось что-то склизкое, отвратительное – и спустя секунду на землю шлёпнулась небольшая медуза.
С воплями «Маринэ!» троица бросилась наутёк, а Рейне вернулся к своему неоконченному делу. След сделался таким сильным, что тварьбыло всё труднее удерживать в повиновении. Он свернул в переулок, повинуясь следу и твари; здесь было ещё темней, чем на улице, да к тому же грязно. Высокие – пять, а то и шесть этажей – дома вздымались по обеим сторонам брусчатой мостовой, словно суровые северные горы. В некотором отдалении виднелась освещённая одиноким слабым фонарём дверь под выцветшей вывеской, на которой с трудом можно было разобрать слова: «Место под солнцем». Трактир? Гостиница? В названии было что-то зловещее.
И след уводил туда.
Рейне вернулся к входу в переулок, закрыл глаза, чуть отпустил поводок твари– ошибки быть не могло, след уводил за дверь странного «Места под солнцем», Бабочка сейчас была там, чутьё морского создания позволяло даже определить, что она бывала здесь неоднократно – вчерашний и позавчерашний следы ещё не совсем выветрились. Помянув инэрского дьявола, Рейне отпустил тварьна волю – она исчезла, оставив после себя чувство безмерной усталости. Он преодолел весь город в погоне за зыбкой тенью. И что же теперь? Собравшись с духом, Рейне отряхнул с куртки пыль, пригладил волосы и решительным шагом направился к загадочному дому.
Не успел он поднять руку, чтобы постучаться, как дверь распахнулась сама.
- А-а-а! – радостно заорал незнакомый мужчина, хватая Рейне за руку и затаскивая внутрь. – Наконец-то вы пришли, господин инспектор! Я уже думал, опять про нас забыли, и придётся ждать до конца карнавала, но вы всё-таки пришли! Это меня очень, очень радует!!!
Ошеломлённый Рейне не сопротивлялся незнакомцу, от которого сильно пахло спиртным. На вид ему было лет шестьдесят; седой, с намечающейся лысиной на затылке, довольно-таки плотного телосложения, в потрёпанной одежде и с грязно-белой тряпкой на плече – приглядевшись, Рейне опознал в ней полотенце. Место, в котором он оказался, и впрямь напоминало третьесортную гостиницу; бар на первом этаже, два ряда столов, лестница, ведущая наверх… но здесь не было ни одного клиента. Ещё одной странностью был запах.
Запах роз и пыли.
- Я сто раз писал Кейлерсу о том, что у нас заканчиваются деньги, - тараторил между тем седой незнакомец. – Уже две… нет, три недели мы живём, можно сказать, из милости мамаши Аннель! Она каждый день посылает нам мальчишек с корзинами, в которых лежит наворованная ими снедь! Брать не хочется, а что делать?! В кладовых у нас всё чёрствое и червивое, вот в чём дело-то!!
Имя «Кейлерс» было смутно знакомо Рейне, однако он не мог сосредоточиться, чтобы вспомнить – седой без остановки жужжал у него над ухом, словно взбесившаяся пчела. Чем бы ни являлось это заведение, дела его были из рук вон плохи, однако от Рейне определённо ждали помощи – и это было хуже всего, потому что он понятия не имел, как отвечать на многочисленные вопросы седого и о какой «инспекции» тот без устали твердит.
- Так, постойте-ка! – вскричал он, почувствовав, как в затылке начинает пульсировать боль. – Расскажите мне всё с самого начала, чтобы я мог… э-э… доложить Кейлерсу как положено.
- Но я писал! – возмутился седой. – Я же обо всём писал!
- А вы представьте себе, почтеннейший, что ваши письма по дороге затерялись, - парировал Рейне. – Такое, знаете ли, бывает. И, кстати говоря, не мешало бы вам представиться.
- Я Миррон Клей, - пробормотал седой со странной обидой в голосе. – Здешний… ну, можно сказать, директор. Эх… ладно, давайте-ка я и впрямь всё расскажу и покажу. Идёмте со мной.
- Куда?
- Сначала в кладовую, - вздохнул Клей. – А потом в мою каморку. Я вам покажу все бумаги, и вы сможете убедиться, что всё обстоит именно так, как я говорю.
В кладовой пахло гнилью. При свете фонаря, Рейне осмотрел несколько шкафов, старательно заглядывая на каждую полку и в каждый ящик, и всё время ощущая пристальный взгляд Миррона Клея. Старик не распознал обмана, однако он чего-то ждал – и никак не мог дождаться.
Жестяные коробки из-под дешевого печенья, наполненные червивыми сухарями, мешки с гнилой мукой, сушеная слива, несъедобная на вид и пахнущая как отрава, слипшаяся соль, цветом напоминающая булыжную мостовую…
- Не вижу здесь ничего съедобного, - сказал Рейне, стряхивая пыль с рукава. Вдруг ему в голову пришла мысль, которой он поспешил поделиться с Мирроном: - Кстати, а мешки с мукой ведь полные. Вы её плохо хранили, почтеннейший Клей?
Старик вздрогнул и очень сказал с обидой:
- Она такой была с самого начала.
Рейне почему-то стало стыдно, и он поспешил выйти из кладовой. Клей последовал за ним, взмахнул рукой, указывая дорогу к «своей каморке», и уже там – в узком закутке между двумя стеллажами, чьи полки трещали под грузом древних конторских книг – они продолжили разговор. Точнее, счетовод начал свой рассказ с самого начала, как его просил Рейне.
- Я принял дела «Места под солнцем» тридцать один год назад, - начал он, и Рейне сделал для себя два вывода: Клей был на самом деле гораздо старше, чем казалось, и его рассказ, судя по вступлению, мог затянуться на несколько часов. Но отступать было некуда. – Тогда репутация у Закоулков была получше, чем сейчас, хотя всё равно они считались глухой и опасной окраиной. Просто воздух тут свежей, чем на восточном берегу Маронны, а с пятого этажа открывается неплохой вид – там раньше была общая гостиная, до того, как крыша обвалилась после Стеклянного урагана.
Выходило, что «Место под солнцем» жило без крыши и без гостиной почти пять лет.
- Так вот, у этого места были и плюсы, и минусы. Но в те времена всё-таки многое было по-другому. О нас не забывали так надолго, как сейчас. И мука всегда была хорошая. Раз в два-три месяца Совет присылал кого-нибудь с инспекцией, и если обнаруживались проблемы…
За спиной Рейне скрипнула дверь, и кто-то деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание. Клей, подслеповато моргнув, спросил с лёгким раздражением:
- Что случилось, Молли? Опять Циррус капризничает?
- Да, Миррон, - раздалось в ответ. Услышав знакомый голос, Рейне быстро обернулся и едва не упал со стула. – Знаю, у тебя гость, но я не могу с ним справиться. Поможешь или ты… - тут она узнала «гостя», но всё-таки договорила: - Очень занят?
- Нет, мы просто разговариваем, - сказал Рейне, не дожидаясь, пока Клей ответит. Это было очень невежливо, но он просто не мог допустить, чтобы танцовщица ушла, исчезла, как тень. – Я хочу помочь. Разрешаете?
- Разрешаю, - чуть слышно проговорила Бабочка. – Идёмте со мной.
Узнать её можно было только по голосу.
Пока они поднимались по лестнице, Рейне искоса разглядывал Бабочку, стараясь, чтобы Клей ничего не заметил. Она выглядела совершенно не такой, как он себе представлял, и даже казалась меньше ростом. Щуплая, бледная, невзрачная серая мышь в мешковатом платье и волосами, спрятанными под платком. Такая пройдёт мимо – её не просто не запомнишь, её не заметишь…
Но голос не обманывал.
Озадаченный и встревоженный, Рейне проследовал за Бабочкой – точнее, Молли, нужно было привыкать к её настоящему имени – и Мирроном Клеем на четвёртый этаж. Полутёмный коридор был узок и пуст; можно было разглядеть очертания дверей, которые располагались почти вплотную друг к другу. Рейне догадывался, что за каждой дверью прячется даже не комната, а самая настоящая клетушка, по сравнению с которой заставленный шкафами кабинет Клея покажется бальной залой. Он по-прежнему не понимал, где находится.
- Здесь, - сказала Бабочка-Молли, подойдя к одной из дверей. – Прошу.
Как-то само собой получилось, что Рейне вошел первым.
Комната, как он и ожидал, оказалась очень маленькой – раскинув руки, можно было кончиками пальцев коснуться обеих стен. Слева стояла узенькая кушетка, другой мебели не было, если не считать две книжные полки и некое подобие табуретки, слишком хлипкое даже для веса какой-нибудь тени. Единственное окно было распахнуто, на подоконнике стояла свеча, а рядом с ней сидел очень худой старик в ночной рубашке. Сидел он ногами наружу, на самом краю, и Рейне озадаченно нахмурился – выходит, это у них называется «капризничать»?..
- Убирайся прочь, - скрипуче проговорил старик, не оборачиваясь. – Я предупредил, Молли. Не хочу больше тебя видеть здесь. И слышать тоже не хочу.
- Это не Молли, - сказал Рейне. – Можно мне войти?
Худые плечи дёрнулись, седоволосая голова опустилась вперёд, но Циррус не издал ни звука. Рейне счёл молчание знаком согласия и, осторожно пробравшись мимо кушетки, приблизился к подоконнику. Он чувствовал спиной пронзительные взгляды Молли и Миррона. Они ждали и надеялись. Хотел бы он поменяться местами с кем-то из них, но было поздновато сожалеть о случившемся.
Чуть помедлив, он поставил свечу на пол и уселся рядом с Циррусом.
- Я тебя видел, - сказал старик через несколько минут тягостного молчания. – Ты трусил вдоль по улице, словно гончий пёс, а потом вдруг свернул в переулок и остановился перед нашей дверью. – Рейне запоздало подумал, что с высоты четвёртого этажа и впрямь открывается прекрасный вид. – Кто ты такой?
Человеку, которого одно движение отделяет от встречи с Привратником, не стоит лгать.
- Я искал Молли.
- А-а… - Циррус негромко рассмеялся. – И ты её нашел. Значит, ты из наших. Ты акробат, судя по всему, я бы даже сказал, танцор. Из какого цирка?
- «Цирк скитальцев», - честно ответил Рейне и осторожно повернул голову, чтобы рассмотреть Цирруса получше, не опасаясь спровоцировать его на прыжок из окна. Старику было на вид не меньше восьмидесяти лет – древняя развалина… - и он казался полупрозрачным. Белые волосы, похожие на пух, тонкая кожа с синими венами, дряблые обвисшие щёки. В вырезе ночной рубашки виднелась часть тёмно-синей татуировки; когда Циррус поднял правую руку, чтобы вытереть нос, Рейне увидел, что и предплечье у него разрисовано – цветы, змеи, глаза.
«Значит, ты из наших».
Рейне вспомнил, кто такой Кейлерс, о котором упомянул Клей.
Тарвин Кейлерс, казначей Объединённой цирковой корпорации.
- А как называется ваш цирк, досточтимый Циррус?
- «Аллегория», - ровным голосом ответил старик. – Я там был силачом.
Это было столь же невероятно, как если бы Мирон вдруг предъявил медальон Тёмной стаи. Рейне открыл от изумления рот. Этот хрупкий старик, похожий на одуванчик, был когда-то силачом? Гнул подковы двумя пальцами, разбивал лбом каменные плиты, подымал десять девушек одной рукой?!..
- Я тебя не разыгрываю, - сказал Циррус, ухмыльнувшись. – Это правда. Мой номер был гвоздём программы, я жонглировал гирями и завязывал стальные пруты двойным морским узлом. Что, не верится?
«Нет, не верится», - хотел сказать Рейне, но почти одновременно произошли несколько событий: раздраженный его недоверчивостью Циррус поднял руку, должно быть, намереваясь показать бицепс – точнее, то, что от него пока ещё оставалось; старый подоконник крякнул и осел под весом двух людей, перекосившись влево и вниз; Циррус, растерянно моргая, начал сползать наружу…
В следующее мгновение Рейне стоял, хватаясь одной рукой за верхнюю часть ставня, а другой – удерживая за воротник ночной рубашки Цирруса, наполовину вывалившегося из окна. Старик не шевелился, словно тряпичная кукла или перепуганный котёнок. Он оказался неожиданно тяжёлым, и Рейне вдруг воочию представил себе, как ветхая ткань рвётся, оставляя в его пальцах бесполезный лоскут, а тело незадачливого обитателя «Места под солнцем» летит вниз и разбивается о камни мостовой.
К счастью, ошеломленные случившимся Миррон и Молли быстро пришли в себя и, кинувшись к Циррусу, втащили его обратно в комнату. Рейне перевёл дух, спрыгнул на пол и, не удержавшись, выругался.
Миррон, на секунду отвлекшись от Цирруса, которого они вдвоём с Молли пытались уложить в кровать, бросил на самозваного «инспектора» строгий взгляд.
- Юноша, - сказал он ледяным голосом, - соблаговолите подождать меня в коридоре? У нас тут, как вы уже поняли, не карнавал – у нас всё очень, очень серьёзно…
Гостиная на верхнем этаже, заброшенная и погруженная во мрак, выглядела впечатляюще. Лишь попав сюда, Рейне понял, что за странные узоры привиделись ему на фасаде дома: это была постройка в стиле «Старых королей», популярном лет сто назад; «Старые короли» предполагали нечто вроде зимнего сада на крыше, под стеклянным куполом, и именно такой сад некогда служил обитателям «Места под солнцем» гостиной. Наверное, здесь было много зелени, и в полдень солнечные лучи согревали воздух, к вящей радости стариков вроде Цирруса. Но потом случился Стеклянный ураган, и сказке пришел конец.
Он осторожно пробрался сквозь залежи разнообразного мусора, в большинстве случаев вздымавшиеся много выше человеческого роста, и, выйдя на более-менее чистое место, поднял голову. Сквозь дыры, оставшиеся на месте больших окон, ярко светили звёзды. Чтобы отремонтировать такую крышу, требовалось столько денег, сколько «Цирк скитальцев» собирал за три сезона; дело было не в дороговизне строительных материалов, а в том, что даже в Тарре оставалось мало умельцев, смыслящих в стиле «Старых королей», и они высоко оценивали свои услуги.
Летучая мышь влетела сквозь одно из отверстий в крыше и, сделав пару кругов, повисла в воздухе вниз головой, сложив крылья. Рейне удивлённо моргнул и пригляделся: высоко над его головой были натянуты несколько тросов, на одном из которых и устроилась мышь. В темноте они не были видны. Заинтригованный, он обошел «гостиную», тщательно разглядывая каждый угол, и, в конце концов, обнаружил искомое – верёвочную лестницу. Не медля ни секунды, он взобрался по ней на маленький выступ, к которому крепился один из тросов самодельной паутины, и почти сделал первый шаг, когда знакомый голос сказал:
- Осторожнее, ты не в цирке.
Он словно протрезвел и посмотрел вниз.
Обычно паутина располагалась почти в два раза выше. Танцоры считались элитой среди акробатов, но ни для кого не было секретом, что их также частенько называли сумасшедшими, поскольку только безумцы соглашались работать на такой высоте, без малейшего намёка на страховку. «Смерть Танцора» - падение с паутины, быстрый, безболезненный и верный способ расстаться с жизнью. Рейне чётко осознавал, что именно так он может закончить свои дни.