Это ее вполне устроило.
– Потом, – продолжал Брикс, – я хочу показать вам кое-что.
– Я сказала, что ознакомлюсь с материалами. И все.
– Мне нужно…
– У меня один день. Завтра я возвращаюсь в Гедсер.
– Убита женщина, Лунд. С особой жестокостью. В деле есть что-то странное. Но что – я пока никак не нащупаю.
Ее большие яркие глаза вспыхнули негодованием.
– Разве вам не хватает людей? Что во мне такого особенного, что вы отправили за мной своего посыльного аж до самого Гедсера?
Странге прикрыл рот ладонью, сдерживая смешок.
– Вы же приехали сюда повидаться с семьей? – спросил Брикс с едва заметной ироничной улыбкой.
Лунд промолчала.
– Не важно, – сказал Брикс. – Ознакомьтесь с делом. А потом Странге свозит вас на небольшую прогулку.
Министерство юстиции занимало корпус на северо-восточной оконечности Слотсхольмена, рядом с мостом Книппельсбро. Бук вернулся туда после официального приема у королевы во дворце Амалиенборг и ничуть не удивился, что первой ему на мобильный позвонила жена.
– Да, да. Она пожала мне руку. Я теперь работаю в министерстве. Я в нем… мм… – Сотрудник, хотелось ему сказать, как любой другой.
– Чье это министерство? – спросила Мария.
– Э-э… мое. Прости, больше не могу говорить.
Затем его, по-прежнему в рубашке и галстуке из запасов премьер-министра, провели по вверенному ему ведомству, представили подчиненным от верхних до нижних чинов и, наконец, пригласили в приемную, где были поданы шампанское и канапе.
Это сон, думал Бук, а сны, как известно, быстро заканчиваются.
По министерству его водила Карина Йоргенсен, молодая симпатичная блондинка. Когда церемония вступления в должность закончилась, она, все еще с бокалом в руке, отвела Бука в маленький кабинет с письменным столом и компьютером. Бук, довольный, уселся в кресло перед монитором и с улыбкой посмотрел на Йоргенсен и нескольких других чиновников, что последовали за ними со снисходительным видом. По радио сказали, что для политических обозревателей его назначение стало «неожиданностью». Очевидно, для этих людей тоже.
– Мне тут нравится, – заявил Бук с улыбкой и взял со стола ручку, готовый приниматься за дело.
– Это мое место, господин министр, – сказала блондинка.
Задумчиво нахмурив лоб, она через плечо Бука задвигала по столу компьютерной мышкой.
– Что это?
На экране было странное сообщение: без темы, только ссылка на веб-сайт и три слова: «Попробуй еще раз».
Она кликнула по ссылке.
– Какой-то идиот все время шлет нам это дурацкое письмо. Не знаю, как оно сюда попадает. И ссылка никуда не ведет. Извините…
Йоргенсен обошла стол и распахнула двойные двери, за которыми открылось нечто похожее на кабинет аристократа в загородном поместье, в каких Томасу Буку крайне редко доводилось бывать.
На стенах – портреты предшественников Бука, начиная с позапрошлого века. Огромный стол для совещаний. Письменный стол из сияющего красного дерева.
Кабинет благоухал свежестью и новизной, словно уборщики удалили отсюда все следы присутствия несчастного Фроде Монберга. Бук прошел к окну. Из кабинета открывался вид на противоположный берег внутренней гавани; по набережной мчались машины, слышались гудки катеров, чувствовалось биение пульса города. А буквально в нескольких метрах стояло здание старой биржи – Бёрсен, увенчанное необычным шпилем в виде сплетенных хвостов четырех драконов.
– Нам осталось определиться лишь по нескольким вопросам, – сказала Карина и, помолчав, продолжила нерешительно: – При желании вы можете назначить себе другого личного секретаря. Не беспокойтесь обо мне. Администрация подыщет…
– Вы знаете, что где здесь находится? – спросил Бук, все еще зачарованный портретами на стене, сцепившимися драконами, запахом своего нового рабочего места.
– Я провела на этой должности три года.
– В таком случае вот мое первое решение на новом посту: вы остаетесь. Если вы не против, конечно…
У нее было округлое очаровательное лицо, очень красивое, особенно когда она улыбалась.
– А все это… – Бук шлепнул ладонью по стопке бумаг на письменном столе, – принадлежит Монбергу, надо думать?
– Нет. – В кабинет вошел высокий мужчина лет пятидесяти, с короткими темными волосами с проседью и в очках в черной строгой оправе. – Это документация по переговорам о принятии антитеррористического законопроекта. Карстен Плоуг, первый заместитель.
Твердое рукопожатие. Бук отметил про себя, что Плоуг, пожалуй, идеальное воплощение всех чиновников, встреченных им до сих пор. Бесцветный до невидимости, вежливый, в любую секунду готовый улыбнуться и вновь принять деловой вид, подстраиваясь под настроение собеседника.
– На какой стадии сейчас переговоры? – спросил Бук.
– Нам предстоит заключить соглашение с Краббе и Народной партией. Оппозиция отказалась сотрудничать. Вы можете сами прочитать обо всем.
– Прочитаю, – сказал ему Бук. – Только сначала вы должны узнать мою точку зрения. Мы находимся в состоянии войны. Нравится нам это или нет, но мы должны объединиться. И с Краббе, и с прогрессистами. Я намерен работать над созданием широкого, всеобъемлющего соглашения. Война не время для межпартийных разборок.
Плоуг вздохнул:
– Прекрасная позиция. Монберг разделял ее. К сожалению…
– Я не Монберг.
Бук перелистывал бумаги, приготовленные для него Плоугом, и вдруг замер. В одной из папок лежало несколько фотографий, таких кровавых и жестоких, что Буку показалось, что его день из сновидения превратился в кошмар.
Женщина в голубом халате, привязанная к столбу, покрытая кровью, на шее и на груди ужасные раны. Крупным планом бледное лицо, мертвое, но все еще полное боли и страха.
Плоуг шагнул к нему, сконфуженно приложив руку ко рту.
– Простите. Я не проверил содержимое папок, собирая документы.
– Это та женщина из Минделундена? – спросил Бук, припомнив газетные заголовки.
– Монберг проявлял к делу особый интерес и просил держать его в курсе всех подробностей.
– Я не знала об этом, – сказала Карина. – Он не говорил…
– Он просил держать его в курсе, – повторил Плоуг довольно сердито.
– Если нужно было знать Монбергу, то, значит, нужно знать и мне, – сказал ему Бук.
Вид крови его не шокировал. В душе он оставался фермером, практичным человеком, и не сторонился суровой действительности.
– Чуть позже, – пообещал Плоуг и, подойдя к столу, сложил фотографии обратно в папку.
Рабен провел день в тюремной мастерской, сколачивая птичьи кормушки для парков. Одной и той же формы, снова и снова. У него стало хорошо получаться. Может, настолько хорошо, что ему удастся устроиться где-нибудь плотником.
Ему обещали, что во второй половине дня будет получен ответ на его последнюю просьбу об освобождении. Он ждал до четырех, а потом, измученный скукой однообразного труда и ожиданием, выскользнул из боковой двери, прошел к проволочному забору, что отделял тюрьму от больницы.
По другую сторону забора по дорожке в направлении автомобильной парковки шагала директор тюремной больницы Тофт – бледная светловолосая женщина, красивая, как снежная королева, и знающая это.
Рабен встал у забора, просунул пальцы в проволочную сетку и дождался, когда она остановится около него. Один из охранников заметил это, заорал, чтобы Рабен отошел от забора. Тофт улыбнулась, сказала охране, что все в порядке. У Рабена упало сердце. Обычно такая любезность сопровождала плохие новости.
– Как вы думаете, что они решили? – спросил он, когда охранник удалился.
– Я не могу говорить с вами об этом. Вам следует спросить у своего адвоката.
– Адвокат придет только на следующей неделе.
Она пожала плечами:
– Придется подождать.
И Тофт снова направилась к машинам.
– Я же не для себя! – вскричал он, двигаясь за ней вдоль забора. – Моя жена очень волнуется. Она ждет моего звонка. Я не знаю, что ей сказать.
– Скажите правду: вам еще не сообщили.
– Я смогу найти работу через клуб ветеранов-афганцев. Мне помогут с жильем.
– Жаль, что вы не сказали мне об этом чуть раньше.
– Если новости плохие, ради бога, скажите сразу.
Тофт остановилась. Рабен изо всех сил старался сдержать свою вспыльчивость.
Эта женщина наслаждалась властью над заключенными и с удовольствием демонстрировала ее им.
– Медицинская комиссия дала положительное заключение. Но это только начало. Окончательное решение будет принимать служба пробации и Управление тюрем.
– А если они скажут нет?
– Тогда вы подождете шесть месяцев и попробуете снова…
Рабен пытался пробить ледяную синеву ее глаз, хотел достучаться до живого человека, до сердца.
– Через шесть месяцев у меня не будет жены и сына. Они уйдут от меня.
– Учитесь терпению, Рабен.
– Я здесь уже два года. Я в норме. Вы сами так говорили.
Тофт улыбнулась и пошла прочь.
Охранник снова закричал на Рабена, приказывая вернуться в мастерскую.
– Я в норме! – крикнул Рабен через забор вслед женщине, шагающей к больничной парковке.
– Рабен! – Охранник не злился. – К вам посетитель. Вернитесь внутрь.
Он сунул руки в карманы, пошел к двери.
– Моя жена?
– Нет. Говорит, что ваш армейский товарищ. Мюг Поульсен. Вы хотите его видеть или нет?
Рабен смотрел, как Тофт садится в свою яркую спортивную машину и выезжает за ворота.
Аллан Мюг Поульсен. Тощий, невысокий, храбрый человек. Рабен не мог вспомнить, что произошло в том пыльном холодном доме в Гильменде. В памяти остались только разрывы снарядов, крики, стоны умирающих, запах крови.
Но Мюг был там. Он тоже один из покалеченных, но выживших.
– Я встречусь с ним, – сказал он.
Материалы дела Лунд прочитала, сидя в управлении, а потом, ближе к вечеру, Странге отвез ее в дом погибшей женщины. Анна Драгсхольм жила в уединенном коттедже на тупиковой улочке в десяти минутах от Минделундена, если ехать на машине.
Лунд обходила дом, держа в руках пачку документов и сверяясь с ними.
– Значит, муж говорит, что приехал домой, увидел повсюду кровь… а потом испугался и уехал?
В доме, отрезанном от внешнего мира заградительной полицейской лентой, было холодно, повсюду виднелись знакомые отметки, оставленные командой криминалистов. Прошло два года с тех пор, как она в последний раз видела место убийства. А кажется, только вчера.
– Я рад, что вы передумали, – сказал Странге. – Честно, рад. Вы же у нас теперь что-то вроде… – Он не сразу подобрал нужное слово. – Вроде легенды.
Он был застенчив, чуть ли не робок, как ребенок. Совсем не похож на Яна Майера.
– Вот как теперь это называется? – Она поддерживала разговор, желая разобраться в его характере.
– Просто я старался быть вежливым.
– Не стоит беспокоиться. И кстати – я не передумала. Я с самого начала собиралась приехать. Нам не нужно дождаться Брикса?
– Он задерживается и просил, чтобы я сам показал вам все.
Он натянул пару латексных перчаток, вторую вручил ей. Она как будто влезла в старую форму.
– Они оформляли развод, – сказал Странге. – У мужа был роман с секретаршей. Жена выгнала его месяц назад. Отказывалась общаться с ним. Не отвечала на его звонки.
Она проследовала за ним в холл. На стене висела фотография – свадебный портрет. Красивая женщина с длинными светлыми волосами. С ней под руку – сияющий мужчина в элегантном костюме. У обоих улыбки юристов, нацеленные точно в объектив. Чуть дальше – еще один снимок, более поздний: та же пара, уже с маленьким ребенком.
– Где находился ребенок?
– Это девочка. Она была у бабушки с дедушкой.
Узкая кухня. Стены, увешанные детскими рисунками. На плите грязная сковорода. Немытая тарелка на столе, вокруг нее круг, обведенный фломастером.
– В девятнадцать сорок одну она вышла в Интернет со своего ноутбука, здесь, на кухне, – продолжал Странге. – Открыла бутылку вина, просмотрела несколько сайтов по недвижимости, пошла в ванную.
Лунд перелистывала привезенные с собой папки, то и дело возвращаясь к отчету по результатам вскрытия.
– Это был ее обычный вечер? Она всегда приходила домой поздно, принимала ванну? Ужинала в одиночестве?
– Откуда нам знать?
– Можно было спросить у мужа.
– Он мало что говорит. В тот вечер она не успела поесть. На нее напали вот здесь. Потом он отвел ее в столовую.
Они тоже переместились туда. Окна высотой почти от пола до потолка выходили на заросли низких деревьев, едва различимые теперь в свете далеких фонарей. На залитом кровью ковре лежало опрокинутое офисное кресло. Рядом подставка для ног, обтянутая той же кожей, что и кресло; сбоку стоял высокий светильник.
– Ей нанесли двадцать один удар, – рассказывал Странге, постукивая пальцем по отчетам. – Один пришелся в сердце и стал смертельным. Мы не знаем, какое оружие было у преступника.
– Нож? – спросила Лунд.
– Скорее, какой-то острый рабочий инструмент.
Он подошел к высокой лампе возле окна, ногой нажал на выключатель в основании. Стали видны детали: покосившаяся картина на стене, осколки то ли посуды, то ли сувениров на деревянном полу.
Странге обошел мебель и встал у окна.
– Ее насильно усадили в кресло. На это указывает количество крови.
Лунд смотрела на фотографии из дела. Рядом с телом женщины была найдена маленькая целлофановая упаковка.
– Он курил? Нашли пепел или окурки?
– Этот пакет не от сигаретной пачки. Мы не знаем, от чего он.
– От жвачки, может быть?
– Мы не знаем, – повторил он. – Муж говорит, что он приехал около полуночи. Хотел поговорить о продаже дома. Сказал нам, что выпил перед этим. Судя по анализу крови, выпил он прилично.
– То есть был пьян?
– В стельку.
– Где он был до этого?
– Со своей подружкой. Но у него все равно было достаточно времени.
– Что он рассказывает?
– Она не открыла дверь на его звонок. Он увидел, что окно в подвал распахнуто. Забеспокоился, влез в дом.
– У него не было ключей?
– Несколько недель назад она поменяла замки. И установила новую сигнализацию.
Лунд тоже подошла к окну, включила наружное освещение. Садовый участок упирался в лес. Где-то неподалеку проехал поезд. Возможно, по той же линии, что проходила мимо Минделундена.
Стук двери у них за спиной – прибыл Брикс.
– Должно быть, Драгсхольм по-настоящему боялась его, – сказал он. – Она расторгла контракт со своей прежней охранной фирмой, наняла вместо нее новую – очень дорогую. Заказала новые датчики движения для сада.
Лунд кивнула:
– Что-то ее пугало.
– Рад вас видеть, – добавил Брикс. – Простите, днем в управлении не нашлось времени сказать это.
Он сделал глубокий вдох, как человек, перед которым стоит трудный выбор.
– Если здесь вы уже все осмотрели, то, пожалуй, можно съездить туда, где мы ее нашли.
Они не знали, как именно убийца пронес тело Анны Драгсхольм в Минделунден. Мемориальный парк на ночь закрывался, но не слишком надежно. К тому же близость к центру города давала возможность кому угодно проникнуть на неохраняемую территорию с любой стороны.
Странге включил мощный полицейский фонарик, и они двинулись по упругой траве старого полигона к трем бронзовым столбам, вырастающим из земли перед насыпью.
Брикс казался подавленным, не похожим на себя.
– Анна Драгсхольм должна была получить половину денег мужа и половину фирмы, которой они владели, – сообщил Странге.
– Она как-то связана с этим местом? – спросила Лунд.
Брикс нарушил свое молчание:
– Мы ничего такого не нашли. Совершенно очевидно, что преступник взломал деревянную калитку служебного входа и втащил тело сюда. Почему…
Лунд вновь открыла папку с отчетами криминалистов, попросила Странге посветить на страницы.