Женщина лет сорока или около того, в окровавленном халате, обвисла на веревках, которыми была привязана к центральному столбу. В таком священном месте это выглядело кощунством.
– А муж совсем не дурак, – сказал Странге, указывая на снимки. – Он намеренно пытался сбить нас с толку. Хотел представить это делом рук сумасшедшего. А как еще…
Не дослушав, Лунд направилась вперед, обошла вокруг столбов несколько раз. Брикс ходил за ней, приложив к щеке палец в перчатке.
– О чем вы думаете? – спросил он.
Она внимательно посмотрела на него, озадаченная странным выражением его глаз.
– Я думаю, что все это напрасно. Я трачу ваше время. Вы сами знаете, что делать. Зачем позвали меня?
– Затем, что у вас может быть свое мнение.
– Нет, – сказала она, возвращая ему папки с бумагами. – У меня его нет.
– Не спешите. Утро вечера мудренее, тогда и поговорим.
– У меня нет никаких идей.
– Может, появятся.
– Нет.
– Позвоните мне, если все же что-то придет в голову. Если нет, тоже хорошо. Ситуация такова, что завтра мне придется отпустить мужа из-под стражи. У нас нет достаточно доказательств для обвинения.
– Понятно. – Лунд посмотрела на часы. – Мне пора ехать. Кто-нибудь подбросит меня до Эстербро? Это недалеко.
Брикс кивнул:
– Конечно. Но сначала я бы хотел познакомить вас кое с кем.
Томасу Буку достаточно было увидеть, как Эрлинг Краббе и Биргитта Аггер усаживаются за большой стол, чтобы понять: его первые переговоры на посту министра юстиции не будут простыми.
Ситуация в парламенте напомнила ему драконов на шпиле Бёрсена: партии так же сплетены воедино и так же находятся в постоянном конфликте, скаля друг на друга зубы.
Высокий и худой, Краббе выглядел так, словно проводил слишком много времени в спортивном зале. Его дед в годы Второй мировой был знаменитым партизаном, которому посчастливилось выжить и не стать еще одной строкой на стенах Минделундена. Краббе возглавлял националистов Народной партии, которых сами левые иногда сравнивали с нацистами. Бук считал это сравнение несправедливым. Сторонники Краббе были против иммиграции, подозрительно относились к иностранной культуре, отличались нетерпимостью и отсутствием гибкости, имели склонность к саркастичным и едким заявлениям. Но потому-то они и не преуспели. Та небольшая власть, которой они обладали, являлась следствием коалиционной политики. Правительство в фолькетинге много десятилетий не оказывалось в руках какой-то одной партии. И для решения любого мало-мальски сложного вопроса требовалось идти на уступки.
Биргитта Аггер отнюдь не походила на представителя партийного меньшинства, подбирающего крошки со стола власть имущих. В пятьдесят два года она сделала карьеру профессионального политика, пробившись в лидеры прогрессистов благодаря собственному уму и целеустремленности. Надежда левых, она была элегантным, тщательно наманикюренным хамелеоном, который менял убеждения в зависимости от настроений в обществе.
Судя по опросам, Аггер шла ноздря в ноздрю с Грю-Эриксеном. Она видела себя следующим премьер-министром. Бук прекрасно понимал, что любые переговоры по антитеррористическому законопроекту будут вестись в контексте ее честолюбивых устремлений.
И вновь его взор невольно обращался на драконов, разинувших пасти на крыше старой биржи.
Правительство сейчас разрывалось между Краббе и Аггер, первый из которых упрекал Грю-Эриксена в слабости, а другая – в подрыве гражданских прав. Различные аспекты законопроекта – усиление пограничного контроля, дополнительное финансирование службы безопасности, увеличение срока заключения под стражу без предъявления обвинения для подозреваемых в терроризме – стали для двух этих политиков полем боя, на котором каждый из них жаждал победы только за счет поражения противника.
– Новые экстремистские группировки исламистов появляются чуть ли не каждую минуту… – Речь Краббе против того, что он называл проникновением зарубежных влияний в датское общество, была в полном разгаре. – Они хотят сбросить нашу демократию и заменить ее шариатом…
– У нас уже есть законы против пропаганды насилия, – терпеливо заметил Бук.
– Их недостаточно. – В голубой рубашке и синем галстуке, с аккуратной короткой стрижкой Краббе выглядел безупречно. Он напоминал повзрослевшего бойскаута, жаждущего новых испытаний. – Эти люди хотят вернуть нас в Средневековье.
– Все это просто смешно. – Аггер собрала свои бумаги, готовясь уйти. – Если Народная партия хочет, чтобы мы начали сажать людей в тюрьму за убеждения, то это ее проблемы. Мы все знаем, почему мы здесь. Все из-за этой ужасной войны. Если бы не она…
– Война всегда ужасна, – сказал Бук. – Я согласен. У меня есть серьезная причина ненавидеть ее.
Его собеседники умолкли. Йеппе… Не следует слишком часто прибегать к этому приему, укорил себя Бук.
– Но тем не менее война идет, и нам приходится действовать именно с этой позиции, нравится нам это или нет. Очевидно, что на границе необходимо усилить контроль. Очевидно, что полиции и разведке недостаточно средств для эффективной работы в нынешних условиях.
– И надо ввести запрет на этих проклятых исламистов, – вставил Краббе.
– Вот видите? – Она встала, похлопала Бука по плечу. – Удачи вам. Старик подсунул вам непростую задачку. Когда я видела Монберга в последний раз, он был близок к отчаянию. Вам велели найти квадратуру круга, а это невыполнимо. Передайте Грю-Эриксену: пусть скажет НАТО, чтобы они убирались отсюда ко всем чертям.
– Как только будет можно, мы так и сделаем, – сказал Бук. – Но не сейчас. Если бы вы сидели в его кабинете, то принимали бы точно такие же решения.
Она рассмеялась:
– Посмотрим! До свидания, Краббе. Возвращайтесь к своим фантазиям о маленькой Дании, которой никогда не было и не будет.
И Аггер ушла.
Эрлинг Краббе налил себе еще кофе из термоса.
– Простите, если я был слишком резок. Просто невозможно молчать. Мы обязаны защитить себя. Вспомните Нью-Йорк. Вспомните Лондон и Мадрид.
– Вспомните Осло и остров Утёйа, – ответил Бук. – Тогда ведь все бросились обвинять мусульман? А убийцей оказался псих по имени Андерс Брейвик, рожденный и воспитанный в Норвегии. Один из…
Он успел оборвать фразу. «Один из ваших» – это было бы в корне неправильно. При всех своих порой нелепых убеждениях и глубоко укоренившихся предрассудках Краббе был парламентарием до мозга костей.
– Один из кого? – спросил он.
– Один из нас.
Бук встал из-за стола, готовясь сделать последнюю попытку. Он ознакомился с заключением службы безопасности и по совместительству разведки, в чьи задачи входило также и обеспечение внутренней безопасности.
– Если бы они хотели принять те меры, которые предлагаете вы, то они бы просили о них. И я бы немедленно согласился. Но они этих мер не требуют, а они – эксперты. Я могу попросить их предоставить для вас необходимые разъяснения, если пожелаете.
Краббе только отмахнулся:
– Я и без разъяснений прекрасно знаю, почему они этого не сделали. Мы все слишком боимся этих людей. Боимся, что если мы дадим им отпор, то они тут же поднимут крик о шовинизме. Мой дед сражался с нацистами ради этой страны, рисковал своей жизнью…
– Кампания запугивания не причинит вам особого вреда, ведь рейтинг и без того довольно низкий. Я правильно понимаю?
Бук просто не мог не сказать этого. Напыщенность Краббе зашкаливала.
Краббе подскочил, надел свой дорогой пиджак, одернул рукава.
– Аггер не поддержит вас ни при каких обстоятельствах. И это значит, что большинство вы получите только вместе со мной. Считайте голоса. Я, например, сосчитал.
– Эрлинг…
– Я буду ждать ответа к семи вечера. Посоветуйтесь с премьер-министром. Он понимает ситуацию, – он поднял пустую чашку, словно говорил тост, – даже если вы пока не разобрались.
Краббе оглядел кабинет, улыбнулся портретам на стене, смерил Томаса Бука взглядом с головы до ног, отчего новый министр юстиции остро почувствовал себя не в своей тарелке.
– Спасибо за кофе, Бук. Хорошего дня.
Вернувшись в управление, Лунд вновь оказалась под градом неприязненных взглядов – и тех, кто ее знал, и тех, кто только что услышал о ней. Мимо, с папками в руках, быстро шел Свендсен – невысокий широкоплечий оперативник, которому она когда-то угрожала оружием. Он посмотрел на нее особенно холодно. Лунд улыбнулась ему, кивнула:
– Привет!
Затем Брикс увел ее в комнату для допросов. Там за столом сидела миниатюрная женщина в деловом костюме и говорила по телефону. Она была немногим старше Лунд, но все в ее внешности и манерах говорило о ее высоком положении: дорогая одежда, уверенная улыбка, красиво уложенные на затылке темные волосы, идеально отглаженная белая блузка. И духи.
Лунд почувствовала себя неловко в зимней куртке, джинсах и красном свитере.
– Прошу любить и жаловать, это заместитель комиссара Рут Хедебю, – сказал Брикс, подводя Лунд к стулу. – Она хотела познакомиться с вами.
Хедебю пожала ей руку:
– Наслышана о вас.
– Могу себе представить.
– Парк Минделунден – памятник национального значения. Я хочу, чтобы это дело было раскрыто как можно скорее. Прошло десять дней, а мы по-прежнему теряемся в догадках.
– Тогда выдвигайте обвинение против мужа.
– У нас недостаточно доказательств. – Хедебю сложила руки на груди. – А у вас есть какие-то соображения?
– Я не вижу упущений в ходе расследования. Данные экспертов выглядят убедительно…
– Это все так. Но что вы думаете?
Лунд глянула на Брикса. Он тоже ждал, что она ответит на этот вопрос.
– Я думаю, что это не муж.
Хедебю на мгновение закрыла глаза и вздохнула. Это был не тот ответ, которого она ждала.
– Я могу ошибаться, – добавила Лунд. – Но вряд ли.
Хедебю покрутила на пальце обручальное кольцо, потом спросила:
– Почему вы так считаете?
Лунд перевернула несколько страниц заключений и отчетов, лежащих перед ней.
– Тут говорится, что преступник действовал в приступе ярости. Но тело вытащили из дома, перевезли в Минделунден…
– Чтобы запутать следствие, – вставила Хедебю. – Чтобы мы подумали, будто убийца – безумец. Криминалисты утверждают, что на его одежде была ее кровь. Как…
– Давайте послушаем, что скажет Лунд, – предложил Брикс и в ответ на недовольный взгляд Хедебю добавил: – Если вы не возражаете.
Лунд смотрела на них и пыталась разобраться в иерархии их взаимоотношений. Если судить только по должности, то выше стоит Хедебю. Но Брикс всегда был силен друзьями и связями, так было с момента его появления здесь, в разгар следствия по делу Бирк-Ларсен. Похоже, решила Лунд, своих связей он не утратил.
– Анна Драгсхольм боялась убийцы, – сказала Лунд. – Причем уже в течение некоторого времени. У мужа был мотив, но никаких проявлений насилия у него раньше не зафиксировано. Она никогда не жаловалась на него. Я думаю…
Лунд немного нервничала под напряженным, холодным взглядом Хедебю.
– Я думаю, что убийца хотел что-то заявить, оставляя тело у столба в Минделундене. Слишком заметное место. Слишком значимое, чтобы проигнорировать такой поступок. Слишком… ужасное. Непохоже, чтобы пьяный человек, поссорившийся с бывшей женой, импульсивно принял такое решение.
Рут Хедебю поджала губы:
– Итак, убийца хотел что-то сказать?
– Да.
– Но, как видно, у него не получилось? А иначе нам не пришлось бы ломать над этим голову?
– Верно. – Лунд закрыла досье и отодвинула его от себя. – Если только настоящий убийца не дожидается определенного часа.
– Зачем ему это?
– Я не знаю. Чем занималась эта женщина до замужества?
– Много чем. – Брикс раскрыл свою папку. – Анне Драгсхольм было тридцать девять лет. Училась в Соединенных Штатах. Работала в благотворительных и некоммерческих организациях в Африке и в Азии. Оказывала кое-какие юридические услуги «Международной амнистии» и датской армии. Нигде долго не задерживалась.
– Что именно она делала для военных?
– Консультировала по правовым вопросам. Ее посылали на Балканы, в Ирак, на Кипр. Последняя поездка была в Афганистан.
– У нее остались связи в армии?
Брикс листал бумаги.
– Похоже что нет. Если не считать того, что она ежемесячно жертвовала одному ветеранскому клубу тысячу крон. Это весьма щедро.
В дверь постучали. Брикс вышел, оставив Лунд наедине с Хедебю, которая раздраженно постукивала по столу безукоризненно накрашенными ногтями.
– Это всего лишь мои догадки, – сказала Лунд.
– Догадки – ваш стиль, как я слышала.
Лунд задели ее слова.
– Если я права, значит вы что-то упустили. Нужно вернуться – в дом, в парк, в те места, где бывала Драгсхольм. Нужно как следует поискать…
Хедебю смотрела на нее изучающим взглядом.
– Вы так думаете?
– Я же говорю – это всего лишь мои догадки.
– И вы думаете, что если бы вы работали здесь, то расследование велось бы по-другому?
– Я этого не говорила. И вообще приехала сюда только по просьбе Брикса. Простите, если разочаровала вас…
В комнату вернулся Брикс, держа руки в карманах.
– Муж только что признался. И в убийстве, и в том, что отвез тело в парк.
– Он объяснил, почему решил отвезти ее в Минделунден? – спросила Лунд.
– Он признался! – отрезала Хедебю и стукнула ладонью по столу. – Долго же мы этого от него добивались.
– Поздравляю. – Лунд взялась за свою сумку.
Хедебю уже встала, заговорила об адвокатах, обвинениях, судебных слушаниях.
– Вовремя, однако. Я уже начинала беспокоиться, – сказала она напоследок, бросила на Лунд цепкий взгляд и ушла.
Брикс сел за стол.
– Спасибо, что приехали. Как я уже говорил, вам заплатят за этот день.
– Не стоит. Всего несколько часов. Я ничего не сделала. И мне действительно пора. Сегодня у сына день рождения. Поймаю такси, не волнуйтесь.
Он не двигался.
– Поздравляю, – повторила она.
– Признание получил Свендсен. Вам он никогда не нравился.
– Он не умел слушать. Не делал того, что я просила. А еще он подонок.
Леннарт Брикс поднялся, пожал ей руку, затем распахнул перед ней дверь.
– Все равно большое спасибо, – сказал он.
Мюг Поульсен ждал Рабена в той же комнате, где он встречался с женой. Диван-кровать стоял теперь немного по-другому – с тех пор другой заключенный принимал посетителей, в помещении пахло потом и торопливым сексом.
Поульсен был тщедушным человеком с печальным лицом. От своих ранений он практически оправился, осталась лишь небольшая хромота. Одет он был в армейский камуфляжный костюм. Когда Рабен вошел, Поульсен обнял его, засмеялся.
– Прости, что не прихожу чаще. – Говоря это, он не смотрел Рабену в глаза. – Много дел в клубе. Да и вообще… – Его слабый голос растаял в тишине.
– Луиза говорила, что ты мог бы помочь мне с работой.
– Сделаю что смогу. – Поульсен вытащил из кармана вырванный из блокнота листок. – Не знаю, пригодится тебе это или нет. Они ищут плотника. Их шеф тоже раньше служил. Может, ради своих немного нарушит правила. – Он передал листок с фамилией и номером телефона Рабену. – Он сержант в отставке. Ну и наслушался я военных историй, пока договаривался. В общем, через пару месяцев там будет работа.
– Он в курсе, где я?
– Да, в курсе. Он уже и раньше помогал нам. Пусть Луиза свяжется с ним, и он пришлет необходимые бумаги. – Поульсен помолчал, будто собираясь с духом перед тем, как задать трудный вопрос. – Ты теперь готов, Йенс? Тебе, кажется, лучше.
Рабен убрал листок в карман.
– Мне лучше.
– Мы должны помогать друг другу. В клубе ветеранов вам подскажут, где найти жилье. Я оставлю Луизе номера телефонов до отъезда.
Он искоса поглядывал на Рабена и нервно ерзал – точно так же, как перед отправкой на задание.
– Куда ты уезжаешь? – спросил Рабен своим сержантским голосом, ослушаться которого невозможно.