На прямых улицах застыли в неподвижности коричневые тела, похожие на засохшие корни деревьев, выдернутых из земли. Сотни, тысячи тел…
В Центре Управления Лазарета Татьяна Викторовна, слепо глядя в пустоту, невольно подняла руку и сжала горло, чтобы не закричать.
…Раздутые члены, опухшие лица, уже сочащиеся влагой разложения. Тела… Трупы, трупы, трупы… Большие и… маленькие.
Словно совершив гигантский прыжок с башни, Татьяна оказалась на одной из улиц. Прямо под ногами лежала — судя по панцирному переднику, доходящему почти до колен, — молодая сатиана, прижимавшая к себе маленького сатианета, чей панцирь еще не затвердел и потому был цвета топлёных сливок. Тёмные руки пытались спрятать светлый мягкий комочек, вжать в собственное тело, укрыть от неведомой опасности. Но вместо спасения мать — вместилище жизни, стала саркофагом для собственного ребенка. На разлагающемся лице сатианы уже ничего нельзя было прочесть, лишь чернота развёрстого в немом крике ротового отверстия навеки проклинала тех, кто принёс смерть.
Татьяна медленно шла вдоль улицы, переступая через тела, обходя неведомые механизмы. Глаза оставались сухими, губы стянуло, и звуки застряли в горле, хотя душа выла. Будь Татьяна Викторовна повнимательнее, заметила бы, что в небесах висят не два солнца, как на Сатиане, а одно. Поняла бы — это не головная планета, а какая-то колония. Но сейчас ей не было никакой разницы — как и смерти, опустившейся с неба тончайшей ядовитой вуалью и в считанные минуты уничтожившей пятисоттысячное население.
На космополе, где Татьяна оказалась в следующее мгновение, не находилось ни одного военного корабля, лишь ряды застывших тракаров, МОД, кораблей-георазведчиков. И сломанные фигурки сатианетов расчеркивающие почти ровный круг поля.
Отчего-то она знала и про общее количество погибших, и про мирную деятельность всех местных поселений, и даже про то, что планета не находилась ни в одном из тех секторов, где велись военные действия. Сознание скачками перемещалось между мёртвыми населёнными пунктами, остановившимися производствами. Бесконечный счетчик крутился в пустоте, добавляя и добавляя цифры к тем, кого уже посчитали, учли и объявили погибшим.
Скоро Татьяна перестала осознавать происходящее. Она не плакала, не ужасалась и не скорбела — лишь смотрела, смотрела, смотрела сухими глазами на тела, выхватывая отдельные картинки, части, куски и кусочки общей чудовищной мозаики. И не могла отвести взгляд.
Словно милосердная рука надавила на веки, позволив им опуститься. В наступившей темноте Татьяна Викторовна сжалась в комочек, дыша рвано и коротко, как дышат пациенты в состоянии шока, и Бим взволнованно заскулил, ощутив её тоску и боль.
— Смерть, разрушение… — чётко произнес низкий голос. — Цивилизации создаются волею высшего провидения. Так какое право они имеют уничтожать друг друга? Вопрос настолько же не функционален, доктор, насколько и вечен!
Татьяна обхватила себя за плечи, ощущая страшный холод. Будто выморозило из Центра Управления не только тепло, но и свет, и звуки, и краски. Повинуясь её мыслям, Э включил освещение. Татьяна снова была на любимой станции, и Бим толкал головой, и заглядывал в глаза, отчаянно скуля — пес тоже ощущал стылую пустоту, повеявшую, как из незакрытой форточки, от картин чужого, мёртвого теперь мира.
Она медленно обернулась. Такай стоял, привалившись спиной к стене и скрестив на груди руки. Взгляд маленьких глаз был тёмен и страшен.
— Кто прислал вам это? — поинтересовался он.
— Один из пациентов Лазарета.
— Он прислал не простой вижн, — заметил такай, — а полноценный сенсорер, который невозможно отправить с обычного корабля: мощности передатчика не хватит. Кто этот заботливый друг?
Татьяна поморщилась. Боль запульсировала в висках, начался озноб, и грудь сдавило тяжёлой, не дающей вдохнуть тоской — это оживал организм, оттаивал после увиденного. Артем называл такое состояние «откат».
— Броненоссер Тсалит.
— Интересные друзья у Стражей порога, — фыркнул такай. — А с какой целью устроена демонстрация?
— Не знаю! — воскликнула Татьяна. Голос сорвался.
Уиффуи мгновенно оказался рядом. Больно уцепился за плечо, заставил встать. И неожиданно мягко спросил:
— Чем я могу помочь, Лу-Танни? Как успокоить представителя земной расы?
Она виновато улыбнулась в ответ.
— Холодно, Уиффуи. Давайте чаю выпьем.
Такай, для верности обвив хвостом её предплечье, потащил за собой на кухню, усадил на сиреневый стул, принялся шарить по кухонным секторам. Потом прислушался к чему-то, стал действовать спокойнее и увереннее — видно, Э решил помочь.
Татьяна Викторовна ничего не замечала. Изображения неподвижных тел, «кадры» погубленного мира словно налипли на сетчатке глаз, прокручиваясь в сознании вновь и вновь. Зачем сатианет прислал подобное сообщение? В продолжение бесконечного спора о войне? Такай назвал Тсалита её другом, но являлся ли им броненоссер? Догадывался ли, что её, неподготовленную, увиденное повергнет в глубокий шок? Ведь она была человеком, у которого, если война и осталась, то лишь в генетической памяти или в ощущениях от фильмов и книг.
Уиффуи налил ей дымящийся напиток, а себе просто горячей воды, сел напротив. Она вдруг обратила внимание на то, что такай, совсем по-человечески, обнимает ладонями чашку, но, в отличие от людей, придерживает ещё и снизу — хвостом. Дождавшись, пока Татьяна без особого удовольствия вольёт в себя половину чашки чая, Уиффуи заговорил, как ни в чём не бывало.
— Ваш биоморфор можно только выкинуть, Лу-Танни, ибо починить не удастся. В какой-то из моментов своего существования аппарат подвергся воздействию высокой температуры. Часть деталей выгорела и была впоследствии заменена, так же, как и корпус. А вот нерокадель, видимо, протестировали и сочли не поврежденным, поскольку простейшие реакции у него до сих пор находятся в пределах нормы. Проблема, однако, заключается в том, что глубинные трассы нерокаделя оказались спаяны, и впоследствии вросли друг в друга. Отсюда нехарактерное использование и смешение информации, порционная нестабильность продукта на выходе. Чем выше клеточный уровень воспроизводства, тем больше отступлений от классических матриц продукта в сторону усложнения. Проще говоря, заказывая кусок мяса, вы получаете ту часть тела, где может располагаться мышца подходящего размера и мягкости.
— Эмм… — протянула Татьяна, немного приходя в себя от его слов. — В вашем объяснении я поняла только последнюю часть, Уиффуи. Несмотря на моё ворчание, не хотелось бы выкидывать Лепилу. Он помогает мне, предоставляя материал для реальных операций. Что ж, если сделать ничего нельзя, значит, буду и дальше аннигилировать орухов кусками.
Механик лукаво улыбнулся.
— Я могу подключить к биоморфору ментальное реле, которое позволит вам включать и выключать его, когда будет необходимо.
Татьяна даже привстала с места.
— Да это просто предел мечтаний! — воскликнула она. — Больше ничего и не нужно!
— Вы снова функциональны, Лу-Танни! — глазки Уиффуи довольно сощурились. — Но чтобы поддержать систему в норме после пережитого потрясения, ей следует дать отдых. Идите спать, доктор. А я ещё повожусь с вашим Лепилой!
Татьяна послушалась и отправилась в свой сектор. Когда пес и тамп заняли свои места и затихли, свет медленно угас. В наступившей темноте, скрючившись и обхватив себя за плечи, Татьяна безрезультатно пыталась уснуть. Гнал сновидения безмолвный вопрос — как? Как остановить этот ужас, широким шагом пересекавший галактику? На миг подумалось — что увидела бы она, если бы сенсорер прислал Гру-Хак, а не Тсалит. Ответ был очевиден — развороченные планеты, мёртвые небесные тела. Даже сейчас в прах превращаются тысячи живых существ, обладающие устремлениями, мечтами, желаниями. Разве может она, «существо в мягкой коже, одиноко живущее на задворках вселенной» — по словам Гру-Хака — прекратить бойню, смысл которой утерян в омуте времён? Если бы могла! Ведь и собственной жизни не жалко, лишь бы… лишь бы потемнел и в положенный срок затвердел похожий на светлую замшу панцирь маленького сатианета…
Глядя в стену неспящими глазами, она снова и снова вопрошала: «Зачем, ну зачем вы показали мне это, Тсалит? Что пытались сказать?». И вдруг подумала — несгибаемый броненоссер вовсе не хотел доказывать свою правоту в их споре о войне; не желал перетянуть Татьяну Викторовну на сторону сатианетов, представив гоков чудовищами и убийцами. Он пытался оправдаться перед ней. Пока только оправдаться. Но и это вселяло надежду.
* * *
«Вы покидаете станцию надолго, Лу-Танни!»…
Татьяна вздрогнула и проснулась. Чей шёпот разбудил её? Плеснуло лазоревым, словно чёрные веки приоткрылись, выпустив лукавый взгляд. Чреше!
Она решительно поднялась. Пожалуй, сегодня попробует подключиться к ментатронным архивам памяти Лу-Тана и узнать побольше про своего метафизического гостя.
— Я уйду на нижние уровни станции, — за завтраком сказал Уиффуи. — Потому не ищите меня — допуска туда у вас нет. Сегодня установлю оборудование, которое вы заказывали. Вечером появлюсь и доделаю биоморфор. Подумайте, доктор, могу ли я ещё чем-то помочь вам?
— Благодарю, — улыбнулась Татьяна. — Возможно, мне понадобится ответ на вопрос. Чуть позже.
Такай радостно потер короткопалые ручки.
— Это я умею, не сомневайтесь, Лу-Танни.
Слова Ту-Ропа о «чёрных такаях» не шли у неё из головы. Она искала информацию о них, но не нашла. Потому решила поинтересоваться у Уиффуи. Почему-то спросить у Ларрила Татьяна не решалась. Возможно, догадывалась, что ответом будет молчание или вежливый ответ со смыслом «Не лезь не в своё дело».
Быстро расправившись с завтраком, механик исчез в коридорах станции. К удивлению Татьяны Викторовны, Шуня последовал за ним, и такай не стал возражать. Наверное, догадывался, что любопытный тамп пробирается везде, где позволяет Управляющий Разум.
Бим проводил Хозяйку до порога операционной и улегся у дверей — он всегда ждал здесь во время виртуальных операций, если Шуня не завладевал его вниманием и не заставлял гоняться за собой.
Татьяна переместилась внутрь Икринки, устроилась поудобнее, закрыла глаза.
— Э, открывай ментатронные архивы. Для начала меня интересует… последняя встреча Лу-Тана и Чреше.
Под закрытыми веками сформировалась мерцающая пелена, которая постепенно светлела. Будто легкий укол в мозг — зрение сместилось, меняя угол, спектр, воспринимаемые пропорции. К удивлению Татьяны Викторовны в фигуре, появившейся перед глазами, словно стоящей совсем близко, она узнала… СиАйЛиона. Выходец из звёздной системы Ориона, или, как их называли в галактике сирионы, стоял совсем рядом с Лу-Таном. Именно глазами последнего Татьяна видела странную продолговатую комнату со множеством разных выступов непонятного назначения, торчащих из стен.
— Коллапсирующая цивилизация, — воскликнул СиАйЛион, нервно передвигаясь вдоль помещения.
Его движения воспринимались, как плавный полёт над полом — ног под чёрными полами длинного одеяния видно не было, и потому казалось, что сирион скользит по воздуху в нескольких сантиметрах от поверхности.
— Непостижимо уму — мгновенная цепная реакция и звёздной системы просто нет! Как и двух триллионов обитателей.
— Каковы сведения от диаспор? — послышался знакомый глуховатый голос.
— Таинственная пандемия, предшествовавшая распаду Дарка, повсеместно прекратилась. По подсчетам Ассоциации во всей галактике осталось не более нескольких десятков тысяч стайев. Выжили те, которые не общались с представителями своей расы, более того, находились друг от друга на расстоянии не менее нескольких парсек. Вы связывались со своим другом?
— С Чреше? Пытался. Если то, что вы говорите про выживших, правда — надежда остаётся. В последнем разговоре он сообщил, что направляется в Криз-зон три. Насколько я знаю, там поблизости нет ни одного стайи.
— Там поблизости, — явно передразнил СиАйЛион, — вообще никого нет! После инцидента с экипажем ганногана «Джи-Кар» доступ в зону закрыли даже научным судам. Думаете, вашему другу удалось обойти охранный периметр Ассоциации?
Лу-Тан шевельнулся, словно пожал плечами.
— Если бы они задержали его — мы бы уже знали об этом. Почему вы не любите Чреше, мой друг?
Сирион остановился прямо напротив крелла. Если при первой встрече Татьяне не удалось разглядеть его хорошенько, то сейчас она ясно видела тонкую кожу, блеском напоминавшую слюдяные пластинки, большие, чуть раскосые глаза, которым позавидовала бы любая персидская гурия, жёсткие волосы, смазанные каким-то маслянистым раствором и оттого блестевшие, которые были стянуты в тугой «фигурный» пучок на остром конце яйцеобразно вытянутого черепа.
— Я ваш друг, Лу-Тан, — жёстко сказал СиАйЛион, но в его тёмных блестящих глазах Татьяне почудилась печаль. — И я скажу вам правду — Чреше заигрался своими запретными идолами и тайными культами. Есть вещи, которые лучше не тревожить в тишине времён, есть память о событиях, которой лучше не быть вечной.
— Вы не слышали его и продолжаете не слышать! — голос старого крелла звучал сердито. Татьяна догадывалась, что спор не нов. — Именно Чреше перевёл попавшую к нему часть Кваллабры Чёрных такаев на межгалактический код и сделал доступной для нас информацию о…
СиАйЛион резко вскинул длиннопалые руки, прерывая его.
— Прошу вас, доктор! Кваллабра — миф. Чёрные такаи — почти миф. То, о чем вы хотите поведать миру — больше похоже на страшную сказку, чем на научное открытие.
Лу-Тан вздохнул.
— Я видел его часть Кваллабры и знаю, что в нашем мире такой вещи не место, Си-Айлион. Я держал её и… Чистая вода! Мне не передать вам ощущения её ментального следа. Не верите Чреше, поверьте мне — Кваллабра не из нашего мира, не из нашего времени.
— Ну, хорошо, — СиАйЛион вновь начал свое бесцельное скольжение по помещению, — предположим, вам я верю. Но можем ли мы использовать часть информации вне контекста её целого? Мне ли говорить вам, как порой бывают запутаны сакральные тексты, смысл которых, воспринимаемый без малейшего кусочка, оказывается утерянным или даже полностью противоположным первоначальному?
Крелл молчал. Татьяна буквально кожей ощущала, что Учитель сомневается в необходимости своих следующих слов.
— Чреше видел всю Кваллабру, СиАйЛион, — наконец, с крайней неохотой признался он. — И успел зарисовать символы до того, как её расчленили и растащили по галактике такаи-отступники.
— Он знал о Логове? — вскричал сирион, резко поворачиваясь к креллу. — Знал, и не поставил Ассоциацию в известность?
— Он… — попытался успокоить его Лу-Тан, но был остановлен.
Уже знакомая Татьяне клубящаяся тьма окутала одну из стен помещения, формируя туманный тоннель, на фоне которого проявилась чёткая и яркая фигура с кристалиновыми глазами.
— Не спорьте, друзья мои! — воскликнул гость, улыбаясь.
От его улыбки становилось как-то не по себе. Будто сквозняк задул из полуоткрытого окна, прошёлся по обнажённой коже, вздымая волоски и вызывая мурашки вдоль позвоночника. Собеседники потрясённо уставились на пришельца.
— У меня мало времени, — быстро заговорил Чреше, резко скрывая улыбку под чёрными губами. — Я пришёл проститься, ибо какое-то время назад покинул галактику и… вообще всё, что можно покинуть. Мне жаль, что другие члены Совета Стражей не услышат моих слов, но я надеюсь, вы двое донесете до них всю серьезность сказанного. Угроза существует. Прошу, СиАйЛион, услышь меня и поверь — мне больше нет причины врать или набивать себе цену. Я успел расшифровать Кваллабру до того, как попал в Криз-зон три, и отправил данные с Посланником, сочтя существующие системы связи небезопасными. Но, судя по вашему спору, Посланник не достиг никого из Стражей. Был ли он перехвачен или уничтожен, увлечён потоком астероидов или попал в сладж — сказать невозможно. Передать всю глобальность и чудовищность грядущего катаклизма за время, отведенное мне — тоже. Поэтому я скажу главное, а остальное вы додумаете сами. В нашей галактике существует ещё шесть зон перехода, подобных Криз-зон три. Структура пространства внутри них такова, что позволяет мгновенно переместиться в центр сектора А, откуда открывается доступ в любые уголки пространственно-временного континуума вселенной. Все, созданные Неназываемым народом Врата будут открыты в назначенный час. И в этот час придет конец установленному миропорядку — так говорится в Кваллабре. В той её части, что попала ко мне в руки, рассказывалось, как собрать ключ и открыть врата отсюда, чтобы попасть туда. Не знаю, кто может решиться на это! Не знаю, для чего это нужно! Возможно, Чёрные такаи мечтали не просто вернуть своих богов, но вернуться к ним!