Перед тем как Кате стало плохо, девушка успела сказать, что к ней в палату приходил тот, кого она накануне рисовала. Она четко сказала «это он», да и сама Надежда видела, что из палаты вышел мужчина в белом халате – значит, этих двух женщин на рисунках можно отбросить.
Оставались четыре мужчины.
Мрачный заурядный мужчина лет сорока, парень в бейсболке с логотипом интернет-магазина «Сезон», бритоголовый тип с худой жилистой шеей и маленькими злыми глазками, прячущимися в складках щек, и человек неопределенного возраста с каким-то ускользающим, неуловимым взглядом. Надежда машинально отметила, что во всех остальных портретах Катя сумела передать что-то главное, основное, уловить характер человека, его внутреннюю сущность – и только последний персонаж не дался ей, не раскрылся, спрятался от нее в своей раковине, в своем коконе…
Она еще раз осмотрела всех четверых мужчин, представила, как они выглядели бы в белом медицинском халате и шапочке.
К сожалению, она видела человека в больнице только со спины, а на портретах все были изображены спереди. И рост… вроде бы он был среднего роста, но в шапочке мог казаться выше… Мрачный мужчина тоже был непонятно какого роста, ведь Надежда видела его только сидящим. В общем, попробуй разберись… Вот если бы она смогла взглянуть на этих людей со спины…
Что же делать?
Надежда уставилась в стену перед собой, как будто на этой стене она надеялась найти ответ на свой вопрос.
И как ни странно, у нее появилась одна вполне «плодотворная дебютная идея».
Парень с логотипом «Сезона» явно курьер. Он доставлял покупку в тот самый дом, где жила Надежда. Значит, если она сделает заказ в этом интернет-магазине, довольно велик шанс, что заказ доставит тот же самый курьер. И уж тогда-то она сможет посмотреть на него и со спины, и в профиль, и в три четверти, да еще и поговорить с ним, чтобы выяснить, имеет ли он какое-то отношение к странным событиям в больнице. Кто-то же едва не отправил ни в чем не повинную Катю на тот свет!
Кроме того, если Надежда вызовет курьера, она сбережет время, и не придется объяснять мужу, куда и зачем она ездила. А это, что ни говори, большой плюс!
Теперь оставалось придумать, что бы такое заказать в магазине «Сезон». Проще всего, конечно, – какую-нибудь полезную книгу…
Надежда включила компьютер, открыла сайт «Сезона» и нашла там один очень удачный экземпляр. Прочитав название книги, Надежда улыбнулась: это, несомненно, понравится мужу, значит, она одним выстрелом убьет двух зайцев…
Сказано – сделано. Надежда набрала номер интернет-магазина «Сезон» и сказала, что хочет приобрести книгу «Психология домашних и диких кошек».
– Только мне эта книга нужна очень срочно! – добавила она.
Девушка-оператор предупредила, что срочная доставка будет стоить немного дороже, но книгу доставят уже завтра.
Сознание возвращалось к Кате медленно, частями. Сначала она услышала голоса разговаривающих где-то совсем рядом людей, мужчины и женщины. Голоса звучали удивительно гулко и звучно, как будто эти двое разговаривали внутри огромной железной бочки, но Катя отчетливо слышала каждое слово.
– Ей очень повезло, что у нее аллергия на хлоралгидрат. Если бы мы не заметили, что с ней происходит, и не приняли своевременные меры, она бы не проснулась.
– Но кто ввел хлоралгидрат в ее капельницу? – удивленно спросил женский голос – Ничего подобного в ее лекарственной прописи не было!
– Разумеется, не было. Такие сильнодействующие средства ни один врач в здравом уме не пропишет. Тем более в такой дозе, которая может усыпить слона.
– Кто же мог это сделать?
– Понятия не имею, и лучше нигде это не упоминать, а то неприятностей не оберешься…
Внезапно Катя поняла, что разговор идет о ней. На нее разом обрушились воспоминания…
Память всегда была ее счастьем и ее проклятием, она никогда ничего не забывала, помнила каждое лицо, которое видела хотя бы мельком, каждый пейзаж, промелькнувший в окне поезда. Это помогало ей как художнику, но вместе с тем перегружало ее мозг массой ненужных и бесполезных воспоминаний. Вот и теперь она отчетливо вспомнила, как стояла на переходе, как кто-то вдруг толкнул ее в спину, как она чудом выкатилась из-под колес мчащейся машины… Потом в памяти был провал, и затем она осознала себя уже в больнице. Она лежала в полутемной палате, на соседней койке тяжело, шумно дышала во сне пожилая женщина… Вдруг дверь палаты открылась, вошел человек в белом халате, внимательно, настороженно огляделся и направился к Катиной кровати.
И Катя мгновенно узнала его.
Этот человек сидел в метро напротив нее незадолго до того, как с ней произошел несчастный случай… Или вовсе не несчастный. Она рисовала этого человека. Сейчас он выглядел иначе – изменил внешность, надел парик, но Катю, с ее точным и профессиональным взглядом художника, непросто было обмануть.
Катя испугалась и закрыла глаза, притворившись спящей.
Мужчина подошел к девушке и, склонившись над ней, долго и внимательно смотрел на нее. Потом отошел в сторону, к стойке капельницы. Катя чуть приоткрыла глаза и увидела, как он воткнул в прозрачный пакет шприц, ввел розоватый раствор.
Катино сердце зашлось от страха, но она боялась выдать себя и не шевелилась, пока незнакомец не вышел из палаты.
А потом… потом ей стало так плохо, что она не могла пошевелиться. Она помнила только, что к ней в палату вошла женщина – ее лицо тоже было знакомо. Эта женщина что-то говорила, кого-то звала, но Кате было так плохо, что даже ее уникальная память дала сбой.
Вспомнив, как плохо ей тогда было, Катя невольно застонала.
– Смотрите-ка, она, кажется, приходит в себя!
Катя открыла глаза. Вслед за слухом к ней вернулось зрение.
Над ней действительно стояли двое – мужчина и женщина, врач и медсестра.
– Ну, и как мы себя чувствуем? – проговорил врач с фальшиво-приторной интонацией.
– Нормально, – отозвалась Катя хриплым, непрорезавшимся после дурноты голосом.
– Это замечательно. – Врач переглянулся с сестрой. – Ну, пока мы еще немножко полежим в реанимации, на всякий случай, а завтра, я думаю, вернемся в обычную палату.
– Что со мной было, доктор? – спросила Катя.
– Аллергия, – уверенно отозвался врач. – Почти у каждого человека в анамнезе есть аллергия на что-нибудь, и у вас – аллергия на некоторые успокаивающие лекарства. Поскольку вы поступили к нам по «Скорой», мы не знали этих особенностей…
«Ага, – подумала Катя, – сами только что говорили, что мне ввели в капельницу убойную дозу какого-то сильнодействующего препарата… К тому же я-то знаю, кто это сделал…»
– Ладно, мы вас покидаем, отдыхайте! – Врач неестественно улыбнулся и вместе с медсестрой покинул палату.
Катя расслабилась, прикрыла глаза и принялась думать о том что с ней происходит.
Сначала она едва не погибла под колесами машины. Причем это точно не был несчастный случай: она хорошо помнила, что стояла на краю тротуара, дожидаясь, пока загорится зеленый сигнал, – и вдруг кто-то толкнул ее прямо на мостовую.
И потом уже здесь, в больнице, тот человек пытался убить ее, введя в капельницу какую-то дрянь. Уж это точно нельзя списать на несчастный случай.
Кто-то определенно хочет убить ее – но почему? Кому она помешала?
Катя сама не заметила, как задремала.
Впрочем, ненадолго: дверь палаты снова распахнулась, в нее вкатили каталку, с которой свешивалась тяжелая морщинистая рука и доносилось хриплое, затрудненное дыхание.
На соседнюю кровать переложили дородную старуху, поставили ей капельницу, подключили какие-то приборы.
Катя сделала вид, что спит.
Дыхание старухи на соседней койке стало тише и ровнее. Медики, которые суетились вокруг нее, успокоились и ушли.
В палате наступила тишина.
И тут Катя осознала, что в полудреме она приняла окончательное и бесповоротное решение: она должна покинуть больницу, покинуть как можно быстрее. От этого может зависеть ее жизнь. Ведь рано или поздно тот человек, который приходил сюда, чтобы ее убить, узнает о своей неудаче и вернется, чтобы завершить начатое.
Уйти, уйти отсюда!
Правда, она не знала, где раздобыть одежду, не знала, как добраться до дома, но подумала, что вопросы будет решать по мере их поступления.
Она оторвала пластырь, который придерживал иглу капельницы, выдернула эту иглу, села на кровати. И сразу же поняла, что переоценила свои силы. Голова кружилась, перед глазами плыли радужные пятна, в ушах бухало, как будто неподалеку забивали сваи.
Катя зажмурила глаза, несколько раз глубоко вдохнула. Тошнота и головокружение отступили, она сжала зубы и встала.
Палата качнулась, как палуба корабля, стены поплыли. Катя ухватилась за спинку кровати, снова глубоко вдохнула.
Нет, поняла девушка, в таком состоянии она далеко не уйдет. Возможно, с трудом доплетется до двери, выберется в коридор, но там силы наверняка оставят ее. Нужно хотя бы немного отлежаться, собраться с силами…
И тут с соседней койки до нее донесся едва слышный свистящий шепот:
– Милая, подойди ко мне!
Катя повернулась, взглянула на свою соседку.
Старуха немного приподнялась, ее выпуклые, коричневые, как два каштана, глаза лихорадочно блестели. Она смотрела на Катю умоляющим и в то же время властным взглядом.
– Позвать врача? – спросила Катя, невольно понизив голос.
– Нет-нет, не нужно! – прошелестела старуха. – Подойди ко мне, я должна тебе что-то сказать!
– Мне? – переспросила девушка.
– Да-да, тебе! – закивала старуха. – Подойди, милая!..
Катя смотрела на свою соседку с испугом и в то же время с сочувствием: видно, ей совсем плохо, скорее всего, она уже неадекватно реагирует на окружающую действительность, принимает Катю за кого-то другого, возможно, за какую-то свою знакомую. Впрочем, почему не поговорить с ней? Может быть, этой старухе осталось совсем недолго, нужно облегчить ей последние минуты жизни…
Нетвердой походкой Катя подошла к соседней койке, села на ее край.
– Наклонись ко мне ближе… – прошептала старуха.
Катя опасливо наклонилась, почувствовала на щеке слабое, прерывистое дыхание, ощутила запах каких-то лекарств, запах старости, болезни, смерти.
– Милая, прости, что обращаюсь к тебе, – шептала старуха, – но больше просто не к кому. Я должна была завершить свое дело, должна была передать, но не успела. Теперь очень важно, чтобы это не попало в дурные руки… Главное, чтобы это не досталось ему…
«Старуха бредит, – отстраненно подумала Катя. – Несет какую-то ахинею… Ну ладно, потерплю несколько минут…»
– Возьми, возьми это! – Старуха протянула Кате тяжелую руку, покрытую гречкой старческих пигментных пятен, разжала пальцы.
Катя увидела смятую, сложенную в несколько раз бумажку.
– Возьми! – повторила старуха и силой вложила бумажку в Катину ладонь.
«Пихает мне какую-то дрянь, – промелькнуло в Катиной голове. – Неизвестно где побывала эта бумажка…»
– Я должна была передать, но мне не хватило времени… – лепетала старуха. – Времени и сил…
– Что это? – Катя попыталась отдернуть руку, но из этого ничего не получилось.
– Возьми! – повторила старуха неожиданно властным, сильным голосом. – Возьми скорее, возьми, пока не поздно. Я чувствую, что он скоро придет.
– Кто – он? – спросила Катя недоверчиво, словно не ожидая ответа на этот вопрос.
И старуха на него не ответила, вместо этого она жарко зашептала:
– Запомни – главное, чтобы это не досталось ему, а все остальное ты потом поймешь!
– Но почему я? – растерянно переспросила Катя.
– Потому что больше никого нет. А ты, мне кажется, сможешь… ты сумеешь… так хотят звезды… Меркурий в четвертом доме, Водолей переходит в третью фазу, это благоприятствует перетеканию сил и влияний…
«Бред какой-то!» – подумала Катя, но тут же почувствовала – как только мятая бумажка оказалась в ее кулаке, рука невольно сжалась.
Голос старухи снова стал слабеть, тускнеть, она без сил откинулась на подушки. На ее лице проступала смертельная слабость, но вместе с тем удовлетворение, как будто она выполнила последнюю в своей жизни и очень важную работу.
– Сохрани… это… – прошептала старуха, и ее глаза полузакрылись.
Катя поднялась с койки, шагнула в сторону.
Слабость снова накатила на нее, стены палаты покачнулись. Она схватилась за спинку стула, отдышалась, медленно побрела к своей кровати. Неожиданно она осознала, что все еще сжимает в руке бумажку, которую всучила ей старуха. На глаза попался хромированный цилиндр мусорного ведра. Может, выкинуть эту бумажку, и дело с концом?
Прежде чем так поступить, Катя воровато оглянулась на соседнюю кровать.
Коричневые глаза старухи снова были широко открыты. Она следила за девушкой пристально, в упор.
Катя невольно вздрогнула, ей показалось, что старуха читает ее мысли. Нечего было и думать выбросить эту чертову бумажку под властным, неотступным взглядом.
Она крепко сжала бумажку в кулаке, доплелась до своей кровати и легла, уставившись в потолок.
По потолку бежали, змеясь и переплетаясь, полосы света – отсветы огней, проникающих в палату с улицы.
Эти полосы бежали все быстрее и быстрее, сплетаясь в фантастическом танце. Из них образовывались какие-то удивительные узоры, выстраиваясь в картины рождающегося сна. Но внезапно этот сон прервался, не успев начаться.
Катя лежала на спине, сна не было ни в одном глазу, ее охватила непонятная, гнетущая тревога. Она прислушалась и поняла, что разбудило ее, что вызвало эту тревогу, – дверь палаты с негромким скрипом открывалась.
Катя приподнялась, бросила взгляд на свою соседку. На ту как раз упал отсвет из окна, и Катя увидела широко открытые коричневые глаза. Старуха смотрела на открывающуюся дверь – и в ее взгляде был страх, но в то же время странное торжество. Видимо, почувствовав Катин взгляд, она быстро взглянула на девушку и приложила палец к губам.
Катя пожала плечами, невольно следя за дверью.
Дверь открылась, и в палату проскользнула темная, гибкая тень.
При виде этой тени Катя почувствовала, как страх и тоска сжали ее сердце. Она вспомнила, как в детстве собирала ягоды и вдруг, наклонившись к очередному кустику, густо усыпанному матовыми ягодами черники, увидела совсем рядом треугольную голову змеи и ощутила на себе ее холодный, немигающий взгляд. Тогда ее охватил такой же тоскливый, мучительный страх. Она застыла, не в силах пошевелиться, не сводя глаз со змеи. Так она простояла очень долго – хотя, может быть, это длилось всего полминуты, – пока змея плавно не скользнула в траву и не исчезла. Только тогда маленькая Катя закричала, заплакала…
Но сейчас кричать было нельзя. Вспомнив жест старухи, она вытянулась на кровати, закрыла глаза. И сделала это очень вовремя: незнакомец, проникший в палату, подошел к ее кровати, остановился над ней.
Катя старалась ничем себя не выдать – она дышала ровно и спокойно, как спящая. Незнакомец стоял над ней, она слышала его тихое дыхание, чувствовала на своем лице внимательный взгляд. Для большей достоверности она вяло шевельнулась, сонно почмокала губами и снова замерла.
Незнакомец отошел от нее, поверив, что она спит, и двинулся к кровати ее соседки.
В палате было тихо, как в склепе, и Катя отчетливо слышала каждый звук, каждый шорох, разыгрывающейся на ее глазах драмы. Оба участника этой сцены говорили шепотом, несмотря на обуревавшие их эмоции.
– Игра закончена! – прошипел незнакомец. – Отдай мне это!
– Никогда! – жарким шепотом отозвалась старуха. – Ты никогда это не получишь!
– Получу, старая мегера! Тебе никуда от меня не деться, ты прекрасно знаешь, что я сильнее! Ты отдашь ее мне!
– Нет! – Старуха по-прежнему шептала, но в ее шепоте чувствовались сила и уверенность, удивительная для человека, одной ногой стоящего в могиле. – Нет! Ты, может быть, сильнее меня – немудрено быть сильнее умирающей старухи, но за мной стоят такие силы, с которыми ты не сможешь тягаться! Ты никогда ее не получишь – этого не допустит великая сила судьбы!