- Вроде Савелий, - шепчет Федор, распознав гвардейца.
Тот, обогнув телегу с мертвецами, удаляется к противоположной стороне дома, где должны находиться князь и Алексашка. Вскоре оттуда выбегают две фигуры, одна долговязая, другая коренастая в мохнатой шапке, и прытко следуют к строению с искрящейся трубой.
Обогнув высокое крыльцо, подбегает Савелий и сообщает, что Светлейший ждет нас в том домишке. Прислушавшись напоследок к доносящемуся через ближайшее окно гомону, быстро пересекаем двор и заходим в строение, примыкающее к частоколу рядом с большими воротами, запертыми на огромный тесаный брус, поднять который, пожалуй, одному будет трудновато.
Жаркий воздух протопленного помещения вытесняет холод из промерзшей одежды внутрь, ближе к телу, и меня пробирает озноб. Расстегиваю дубленку и распахиваю полы, чтобы впустить тепло. Оглядываюсь. Скорчившийся в луже крови труп не вызывает никаких эмоций. Еще один бандит со связанными за спиной руками лежит под стеной. Над ним стоит второй гвардеец. Светлейший уже сидит за столом с таким видом, будто находится в собственном кабинете и как минимум несколько часов к ряду принимает посетителей. За его спиной весело потрескивает дровами огромная, почти в половину комнаты, печка. Из-за занавески, отгораживающей помещение за печкой, выходит Меньшиков.
- Располагайтесь, - приглашает нас князь. - Обождем здесь, пока там угомонятся да спать улягутся. Заодно порасспросим человечка - что да как. Подними-ка его, Степан.
Гвардеец хватает за шкирку связанного бандита и, поставив на ноги, подталкивает к столу.
- Что с боярином? - задает вопрос Петр Алексеевич.
- З яким боярином? - не понимает мужик и тут же сгибается пополам от Алексашкиного удара.
- С хозяином усадьбы, - поясняет бородач.
- Вин наших хлопцив троих порубав, - хрипит согнувшийся пленник.
- Что с ним? - повторяет вопрос князя Алексашка, отвешивая очередную оплеуху.
- Его Мыкола Недранец бочонком с возка сбыв. Тот шею и свернул.
В комнате повисает тишина.
- Что с его дочкой? - первым задаю очередной вопрос, думая, что если и дочку убили, то самым простым выходом будет подпереть двери до подпалить дом вместе с разбойниками.
- Дивчина с нянькою в светелке. Панас велел не трогать ее, пока пан Чинига не объявится. Воны с Мыколой чуток не подрались из-за ций дивчины.
- Сколько человек в доме? - снова спрашивает князь.
- Дык, десятка два осталось...
Светлейший кивает Алексашке, и тот вгоняет клинок под лопатку бандиту.
- Если того мужика хватятся, то нас быстро обнаружат, - обращаюсь к Федору.
- О чем это ты, Дмитрий Станиславович? - интересуется князь.
- Дмитрий Станиславович своим посохом уже упокоил одного лихоимца, - поясняет за меня Федор и кратко, но красочно рассказывает о моей шаолиньской выходке.
- Экий ты прыткий, - произносит в мою сторону князь, то ли одобрительно, то ли с укором. - Но прибрать мертвяка надо, дабы не хватились раньше времени. Раз набедокурил, то тебе и прибирать. Возьми с собой Савелия. Да поосторожнее там.
Тяжело вздыхаю от необходимости снова идти в морозную темноту. Прежде чем выйти, снимаю с плеча ружье - все равно оно мне только мешается, и использовать его в качестве дубины, когда есть шест, глупо. Глубоко вдыхаю прогретый воздух и, задержав дыхание, шагаю сквозь ворвавшийся морозный пар в открытую дверь.
Пробегаем через двор за стену дома. Труп лежит как и лежал, и вполне возможно, что мог бы так и пролежать необнаруженным до рассвета. Однако раз пришли, нужно прибрать.
- Может, в хлев его, боярин? - предлагает Савелий.
- Где прячут лист? - выдаю вдруг возникшую мысль.
- Ась? - не понимает гвардеец.
- На телегу его, - говорю без лишних объяснений. Лишь мотивирую коротко: - Туда ближе.
Хватаю мертвяка за ноги, Савелий подхватывает подмышки.
- Погоди, - подхватываю валяющийся тут же серый кафтан, бросаю на труп и, зажав посох подмышкой, снова берусь за ноги.
Подтаскиваем к телеге и, размахнувшись, словно мешок забрасываем поверх груды тел.
Подумав, сдергиваю с трупа сапоги, чтобы не отличался от остальных, и забрасываю их под телегу. Снова подбираю слетевший на снег кафтан, и в этот момент раздается скрип открывающейся двери. Савелий шустро прячется за телегой. Я успеваю только отвернуться и набросить поверх дубленки кафтан, понимая, что капюшон на голове все равно вызовет подозрение.
- Мыкола, ты, чи ни? Тоби Панас кличет.
- Ни, це не он, - отзываюсь, берясь за прислоненный к телеге посох. - Вин у сарайке нужду справляет.
- Це хто? - звучит непонимание в голосе, и порожки начинают скрипеть под грузными шагами. - Кирьян, ты, чи ни? Ты шо там робишь с мертвяками?
- Лешко, бисов сын, чого хату видчинил? - кричит еще кто-то и следом слышится стук захлопнувшейся двери, отсекший гомон голосов из дома.
А снег под ногами Лешки скрипит уже в паре метрах за моей спиной.
- Чи не Кирьян? - снова вопрошает он. - Це хто?
- Це некрофил, - произношу утробным голосом и с разворота бью любопытного мужика посохом по голове.
Попадаю чуть ниже уха. И по звуку, и по отсушенным ладоням ощущение такое, будто врезал по бетонному столбу. Однако жердина выдержала, не переломилась. Голова бандита, похоже, тоже.
Передо мной стоит практически квадратный бугай с лысой головой, растущей прямо из плеч, без малейших признаков шеи. Он застыл с вытаращенными рыбьими глазами и открытым ртом.
Отступаю и упираюсь спиной в телегу, вернее в свисающую через край чью-то руку. Быстро скашиваю глаза направо и налево, соображая в какую сторону убегать, когда этот боров ринется на меня. Снова бить его этой жалкой палочкой не возникает даже и мысли.
И тут nbsp; С благодарностью принимаю саблю и с сомнением беру ружье, которое снимает с плеча гвардеец.
глаза здоровяка закатываются, и он, словно опрокинутый шкаф, падает навзничь. Внутри меня будто ослабляется какая-то пружина - руки и ноги слабеют и начинают мелко дрожать.
- Савелий, - хриплым полушепотом зову гвардейца, не узнавая собственного голоса.
- Здесь я, боярин, - он и правда уже стоит рядом с оголенной саблей в руке. Не сводя взгляда с поверженного, кивает на телегу: - Этого туда же?
- Нет. Этот будет слишком заметен, - отклоняю предложение, думая на самом деле о том, nbsp; Костерок горит прямо посреди сарая. Дым поднимается вверх и выходnbsp;
&ит через дыру в разворошенной соломенной крыше. Через эту же дыру видно звездное небо. Значит снаружи уже стемнело. Когда только крышу успели разворотить? Днем-то этой дыры не было, иначе было бы светло.
что вряд ли смогу закинуть наверх такую тушу. - Хватай его за ноги и волоки за вон тот сарай.
Проследив, как Савелий тащит здоровяка в темноту, на все еще дрожащих ногах направляюсь к строению у ворот. И в это время из дома раздается истошный женский крик, хорошо слышимый даже через закрытые двери и окна. Кричит явно молодая женщина. Наверняка дочь погибшего хозяина усадьбы.
Не задумываясь назвал бы идиотом любого, кто поступил бы так же, как далее поступил я сам.
Сбрасываю полушубок, поднимаю и напяливаю серый кафтан. После полусекундного раздумья цепляю ножны с саблей. Беру ставшую родной жеnbsp;
&рдину и решительным шагом направляюсь к крыльцу.
И снова женский крик и мужская ругань. Определяю, что кричат в правой половине дома.
- Боярин, - останавливает меня окрик Савелия, когда, уже поднявшись на крыльцо, соnbsp;бираюсь открыть дверь. - Ты куда?
Действительно, куда это я? Однако гвардейцу говорю:
- Беги к Светлейшему. Доложи, что в доме сильно кричит дочка боярина. Если хотят застать ее живой и непорочной, то пусть поспешат.
Не обращая больше на Савелия внимания, открываю дверь и переступаю порог. Попадаю в просторное помещение, освещенное масляными светильниками. Бросаю взгляд вправо, откуда, как мне показалось, доносились крики. Но в той стороне глухая бревенчатая стена, у которой стоит длинный стол. На лавках сидят несколько человек. Кое-кто уже поворачивается в мою сторону. Пригибаю голову, надеясь, что так бандитам будет труднее меня разглядеть, и направляюсь к противоположной стене. Передо мной сразу несколько дверей, ведущие невесть в какие помещения. Логика подсказывает, что мне в крайнюю правую. Буквально ощущаю пристальные взгляды из-за стола. Тяну за массивную ручку на себя и быстро скрываюсь за отворившуюся дверь. Притворяю ее за собой и оказываюсь в кромешной темноте. Куда это я попал?
Грохот и ругань справа, значит мне туда. Вот и щель вокруг закрытой двери светится. Ни на что не наткнувшись в темноте, прохожу на свет.
- На кой Чиниге ция дивчина? - доносится из-за дверей злой голос. - Вин с паном генералом утек уже мабуть и нас туточки бросил. Видцепись, Панас. Дай хлопцам позабавиться. Може, завтра полягем уси як один. Видцепись, не доводы до греха.
Бесшумно открываю дверь и вижу троих бандитов, стоящих ко мне спиной. Перед ними невысокий мужичок с грозным выражением на морщинистом лице. Черные с проседью волосы всклокочены, в глазах недобрый блеск. За его спиной кровать, на которой поправляет многочисленные одежки заплаканная девчонка, на вид лет шестнадцати-восемнадцати. Толстая рыжая коса наполовину распущена, не рассыпалась совсем лишь благодаря вплетенной голубой ленточке, завязанной на конце маленьким бантиком. В больших зеленых глазах смешались ужас и непонимание случившегося, словно девушка не верит в происходящий с ней кошмар.
- Где Недранец? - завидев меня, зло орет заслоняющий девушку мужик.
Но я уже смотрю на распростертую на полу пожилую женщину. Седые пряди волос залиты кровью. Рот слегка приоткрыт, в открытых глазах словно бы застыла мольба о благоразумии.
Снова перевожу взгляд на бандитов. Трое уже поворачивают головы в мою сторону. Трое... Как три столба у дядьки на дачи. Три ненавистных столба, о которые я не единожды отсушивал руки, не понимая, зачем мне это надо, но не решаясь перечить родственнику.
Перехватываю шест так, будто держу флагшток, и поднимаю, заводя правую руку за правое ухо. Шагаю вперед и следом наношу удар в вершину среднего столба. Конец шеста врезается в висок повернувшего голову бандита. Намеренно неглубоко вкопанный столб падает, и я встаю на его место, перехватив шест так, словно иду в штыковую атаку.
Будь в моей жердине положенные два метра, сейчас предстояло бы развернуть корпус влево и следом крутануть шест, нанося одновременный удар противоположными концами по столбам. Но вовремя соображаю, что полутораметровой палкой обоих противников не достать. Благо они еще не успели сообразить, что происходит, и с недоумением смотрят на меня.
Делаю шаг вправо. Правую ладонь перемещаю к левой, опираю центр шеста на правый локоть, поворачиваю корпус влево, двигаю следом локоть, придавая ускорение шесту и бью под основание черепа ближайшего врага. Он уже летит головой в кровать, а я, толкнув локтем шест дальше, перехватываю его словно двуручный меч, с размаху наношу удар по третьему " столбу". Однако тот успевает присесть и пропустить жердину над головой, одновременно хватаясь за рукоять сабли.
Ослабляю правую ладонь и продергиваю через нее шест, уменьшая крутящуюся лопасть, гася тем самым ускорение. Шагаю навстречу замахивающемуся саблей противнику и, резко протолкнув шест через расслабленную правую ладонь, наношу удар в плавающие ребра. Достаю врага только почти полностью вытолкнув жердину, потому удар получается не очень сильным. Но, похоже, я поймал его на вдохе при замахе саблей, и этого хватило, чтобы парализовать работу легких. Без жалости добиваю ударом по темечку.
Поворачиваюсь к мужику, который, как мне казалось, защищал бедную девушку, и еле успеваю заслониться жердиной от удара саблей. Сделав изрядную зарубку в центре моего боевого шеста, бандит снова вскидывает клинок. Отскакиваю назад, заставляя сделать его шаг следом, и выбрасываю навстречу шест. Однако шустрый мужик уворачивается, хватает левой рукой за конец жердины, а я еле успеваю отдернуть руку. На том месте, где только что была моя ладонь, появляется новая зарубка. Не отводя руку для следующего удара, бандит пытается полоснуть лезвием по моей второй руке, а когда я окончательно отпускаю шест, бросается вперед, целя саблей в горло. Отстраняюсь и падаю, споткнувшись о тело одного из поверженных ранее бандитов. Ухожу кувырком назад, больно ударившись бедром об угол какой-то низенькой табуретки. Этой же табуреткой запускаю противнику в голову. Чернявый опять успевает увернуться, но у меня появляется возможность подняться и перемахнуть через массивный стол.
Все-таки хорошо, что сменил полушубок на более легкий кафтан - в дубленке так не покрутился бы.
Хватаюсь за длинную лавку, намереваясь ею прихлопнуть таки надоевшего мужика. Однако, приподняв ее, понимаю поспешность решения. Сил хватает только на то, чтобы взвалить тяжелую лавку на стол. Противник по ту сторону стола с удивлением смотрит на мои действия, не понимая, для чего я горожу эту баррикаду. Воспользовавшись его удивленим, падаю и, перекатившись под столом, дергаю мужика за обе ноги, стараясь задрать их как можно выше. Оторвавшись от пола, он взмахивает руками, и сабля улетает к противоположной стене. Но далее отмечаю, что падает бандит умело - поджав подбородок к груди и амортизируя ладошками раскинутых в стороны рук.
Продолжая крепко удерживать его ноги, чтобы не дать подняться, лихорадочно соображаю, как выпутаться из сложившейся ситуации.
Неожиданно противник резко поджимает колени к животу. Не удержавшись, падаю на него и, получив удар ступнями в грудь, отлетаю назад под стол. Чернявый, перевернувшись со спины на четвереньки, бросается к отлетевшей сабле. Я ныряю к своей жердине, которая лежит возле мертвой старушки в луже крови, натекшей из пробитой головы. Не сразу решаюсь схватить шест, но, видя, что противник уже поднял саблю, берусь за липкое от крови дерево и поднимаюсь ему навстречу.
- Мамочки, - доносится с кровать слабый голосок.
Мой взгляд останавливается на девушке, жмущейся к бревенчатой стене. Она смотрит на меня полными ужаса глазами, закрыв ладошками рот. Мелькает мысль о том, что непонятно зачем люди в шоковых ситуациях закрывают рот ладошками, словно боятся чего-то неконтролируемого и многоэтажного.
Боковым зрением отмечаю, что чернявый бросается в атаку, заведя глинок для удара со спины, лишая меня возможности своевременно защититься.
Продолжая смотреть в большие зеленые глаза, развожу руки в стороны по жердине, размазывая по ней кровь. Ощутив правой ладонью торец, с силой проталкиваю шест сквозь левую ладонь, определяя направление периферийным зрением.
- Мамочки, - снова произносит сквозь ладошки девушка, когда сабля, выпавшая из безвольной руки, отскакивает от моего предплечья и падает на пол, а бандит с перебитой гортанью заваливается навзничь.
Капелька пота стекает с брови, попадает в глаз и начинает щипаться. Машинально провожу по вспотевшему лицу правой ладошкой, поздно сообразив, что она густо измазана кровью.
- Мамочки, - в очередной раз слышу полный ужаса возглас, когда отнимаю ладошку от лица.
- С тобой все в порядке? - спрашиваю зеленоглазку, понимая абсурдность своего вопроса. Какое тут нафиг "в порядке", когда зарубили отца, проломили голову няньке, а саму чуть не изнасиловали? А тут еще какой-то перепачканный кровью псих с палкой задает дурацкие вопросы... М-да...
- Ты меня не бойся, - снова обращаюсь к девушке. - Я пришел тебя освободить.
За дверью что-то падает, слышатся крики и топот. Поздно соображаю, что можно было запереть дверь, задвинув массивный кованный шпингалет. Однако двое вломившихся спинами вперед хлопцев исправляют мое упущение. Заперев дверь, они затравленно озираются. От вида валяющихся бездыханных тел и меня в кровавой маске нижние челюсти бандитов синхронно опускаются вниз, а брови задираются кверху. Эти двое напоминают персонажей из некогда популярных "Маски-шоу".
- Вы по какому вопросу, хлопцы?
- Мы?
- Вы-вы. А ну, предъявите документы! - грозно бью окровавленным посохом об пол.
- Мамочки, - снова слышу писк за спиной.
- Яки документы? - подозрительно вопрошает один из мужиков, сжимающий в руках окровавленную саблю.
Это ж кого он порубать успел? Кого-то из наших? Или они меж собой собачатся? Второй безоружен. Значит этого с саблей нужно уделать первым.