Как удалось усмирить толпу, собравшуюся у Кремля, толком выяснить у Алексашки не удалось. Ясно было что к этому делу опять же был причастен Петр Алексеевич, а также тайная служба Остапа Басманова.
В общем, в столице пока все стихло. Расследование гибели императорской семьи если и проводилось, то тайно, и никаких официальных заявлений не делалось. Да и не знал об этом толком мой собеседник, ибо убыл из столицы вместе с князем.
Русская армия под командованием Светлейшего Князя наваляла туркам как следует, разогнам попутно и крымчаков. Взяли в осаду Азов и, развивая успех, собирались было двинуться в Крым. Но тут случились какие-то новые обострения с Европой, грозившие разразиться новой войной. Опять же пришли нехорошие вести от Чемоданова о вновь затевающейся смуте. А тут еще при посредничестве Английской Короны начались переговоры с турецким султаном.
В итоге большая часть армии была переброшена к западной границе, а оставшиеся войска отошли к прежним рубежам и простояли там до зимы.
И вот по прошествии целого года Светлейший Князь с боярским обозом возвращались в столицу. Тем более, что Степан Чемоданов многократно уже звал его прибыть в Кремль, опасаясь нового заговора против юной императрицы.
Почти все фамилии, названные денщиком князя, были мне знакомы. Вот только кем были владельцы этих фамилий в привычной мне истории, я вспомнить не мог, ибо и не забывал по причине незнания. Однако чувство какой-то неправильности не покидало. Если принять все как есть, то получалось, что я попал не просто в прошлое, а еще и в прошлое совершенно другого параллельного мира, со своей параллельной историей. Если так, то может мое незнание истории и к лучшему. А то ляпнул бы что-нибудь по поводу реалий моего мира и попал бы впросак.
Решив, что для первого раза информации хватит, прекращаю доставать Алексашку расспросами. Оглядываюсь назад и вижу, что обоз растянулся почти до горизонта. Некоторое время едем молча. Убаюканный мерным ходом саней, клюю носом. Так и выпасть можно. Вот смеху-то будет. Может перебраться в зад да вздремнуть часок-другой на свежем воздухе? От того же свежего морозного воздуха захотелось есть. Сейчас бы шашлычок сварганить... Интересно, тех гигантских пирожков, которыми потчевали в деревянном отеле, с собой в дорогу не прихватили?
- У нас в санях ничего пожевать не найдется? - спрашиваю Алексашку.
- Пожевать? - удивленно переспрашивает тот.
- Жрать чего-то захотелось, - поясняю ему.
- А-а, - протягивает парень. - Дык, в Курск приедем, там и потрапезничаем.
- В Курск? И скоро мы там будем?
- К вечеру должны быть, - невозмутимо поясняет собеседник и, оглянувшись назад, притормаживает лошадей, чтобы не слишком отрываться от княжеской кареты и остального обоза.
Вот те на! Я то думал, что рановато захотел есть - мы всего-то часа два ехали, и до полудня, когда по моему разумению должен был быть обед, было еще далеко. А оказалось, что не просто рановато, а даже слишком рановато.
- Это что ж мы обедать не будем? - высказываю свое недоумение.
- Светлейший Князь в столицу спешит, - получаю короткий ответ.
И что теперь, с голоду загибаться. Не пешком же спешим, а в санях. Можно было бы и на ходу пожевать чего-нибудь. Однако удерживаюсь от желания высказать это соображение Алексашке. Мало ли, вдруг у них тут еда на ходу воспринимается так же, как, к примеру, мочиться в штаны. Кстати, а если по нужде захочется, тоже до вечера терпеть, или прямо с саней...
- А куда ночных чертей дели? - спрашиваю, вспомнив об абреках, которые пытались меня зарезать самыми настоящими ножиками.
- Каких чертей? - снова не понимает меня собеседник.
- Ну, киллеров этих, что на князя покушались.
- Киллеров? - удивляется тот незнакомому слову, однако соображает о ком идет речь и кивает назад, в сторону тянущегося за нами обоза. - Везут в столицу для более пристрастного допроса. Ты почему их так назвал-то?
- Так в ученых книгах называют наемных убийц, - сходу придумываю объяснение.
Алексашка качает головой и ничего не говорит.
До нас доносится свист. Оборачиваемся и видим машущего нам бородача, сидящего на козлах рядом с кучером княжеской кареты. Наши сани замедляют ход и останавливаются.
Из подъехавшей кареты выходит князь. Щурясь от искрящегося на солнце снега, он потягивается, раскинув в стороны руки.
- В санях, пожалуй, спать лучше было бы, - заявляет он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Подъезжает Федор и, спрыгнув с лошади, подходит к Петру Алексеевичу.
- Ну, чего там усмотрели твои орлы? - спрашивает его князь.
- Какие-то люди следуют за обозом, Петр Алексеевич.
- Что за люди? Почему не спросили, кто таковы?
- Непонятно, - пожимает плечами боярин. - То с одной стороны мелькнут за склоном овражка, то с другой. Я посылал гвардейцев догнать, да куда там по такому снегу - чуть от тракта, и лошадям по грудь.
- Как же тогда те людишки по такому снегу двигаются? - удивляется Петр Алексеевич.
- Непонятно, - снова говорит Федор. - Но добрые люди так скрытничать не будут. Отстал бы ты, Светлейший Князь, в середину обоза. Да и дозор вперед выслать не помешает.
- Ополоумел! - возмутился князь. - Это что ж мне, на родной земле теперь врагов опасаться? Может, мне еще и в постель с собой по бокам гвардейцев ложить для безопасности?
- Судя по прошлой ночи, не помешало бы, - вылез с замечанием мой язык, который я тут же постарался прикусить.
Князь с боярином посмотрели на меня, как на какое-то недоразумение, типа заговорившей лошади. Однако неожиданно меня поддержал Алексашка.
- Оно и правда, Петр Алексеич, поосторожничали бы вы, покуда в столицу не приедем. Дорога тут безлюдная. Мало ли...
- Что, мало ли?! - князь зло пнул ногою снег. - Чего я могу бояться на родной стороне, сопровождаемый десятком бояр, да сотней гвардейцев?
Меньшиков виновато потупился, явно сожалея, что влез с советом. Федор тоже молчал. Глядя на их растерянность, я вновь не уследил за своим языком.
- Ваши гвардейцы, Петр Алексеич, может и хороши в открытом бою, но вот против диверсантов ночью сплоховали. Троих зарезали, как безропотных овечек.
- Так то ж ночью, - к моему удивлению попытался оправдаться князь.
- То-то и оно, что ночью, когда каждый шорох слышен, и когда все чувства обострены. А днем, да еще и в спокойном месте, где никто не ждет беды, гораздо легче совершить какую-нибудь пакость. Вот помню, когда начались все эти теракты... - оп-па! О чем это я опять?
- Что началось? - спрашивает Федор, и взгляды остальных подтверждают общую заинтересованность.
- Да то долгая история, - делаю попытку уйти от ответа. - Если я ее сейчас буду рассказывать, то мы в Курск к ночи точно не успеем.
- А ничего. Ты, Дмитрий, свою историю по дороге расскажешь. Залазь в карету, - пресекает мою попытку князь и, прежде чем залезть самому, говорит Федору: - Воля твоя, пускай дозор вперед.
Карета внутри оказывается довольно просторной - пожалуй, слегка поболее вагонного купе, разве что потолок ниже. Не знаю, отчего князю не понравилось здесь спать, но я бы с удовольствием растянулся на одном из мягких диванов, расположенных друг против друга. Меж диванов, как положено, столик. Ух ты, а что в этой корзине под столиком? Уверен, там под полотенцем какая-то снедь. Как бы раскрутить Светлейшего на угощение? И чего это меня на еду так пробило?
За окошком промчался отряд всадников. Вслед за ними трогаемся и мы.
- Так значит, Дмитрий Станиславович, говоришь, забыл все подчистую? - начинает Петр Алексеевич.
- Почему подчистую? Я же вспомнил кто я и откуда. Сейчас вот еще про теракты вспомнил. Значит, не подействовал вимпацетин как положено. Думаю, недруги впопыхах не соблюли точную пропорцию компонентов, а это в фармацевтике очень важно.
- Складно говоришь, однако. Потому, хочется верить. Но, смотри... - не закончив мысль, князь вперивает в меня пристальный взгляд, от которого мне становится как-то не по себе.
Пытаюсь выдержать его взгляд, не отвести глаза. А он ведь немногим старше меня. Если сбрить эту дурацкую бороденку, то может и вовсе юношей окажется. Но вот же, уже Светлейший Князь. Оно понятно, что княжеский титул по наследству достался. У нас дети олигархов тоже сразу олигархами рождаются. Однако Алексашка говорил, что титул Светлейшего ему за какие-то военные заслуги присвоили. Да и при императорском дворе, как я понял, этот юноша авторитетом пользуется. Взгляд-то такой, будто насквозь человека видит, и понимает - правду тот говорит, или лжет. Но моя-то правда почище любой лжи будет.
- Чего уставился на меня, как на чудо какое?
- Да задумался я, Петр Алексеич. Больно уж воспоминания мои странные. Не знаю, как вам о них и поведать. Я бы сам в такое не поверил, наверное.
- А ты рассказывай, что вспомнил, а я уже сам думать буду, во что верить, во что нет. Расскажи для начала, что в вашем монастыре началось такое, о чем ты только что обмолвился?
- Про теракты что ли? Так то давно было. Я тогда совсем еще мальцом был. Стали тогда в наш монастырь проникать террористы..
- Кто?
- Это такие диверсанты, которые закладывают взрывчатку в местах большого скопления людей и подрывают. Например на базаре, или в храме во время службы.
- Это зачем же народ-то гробить? - удивляется князь.
- Чтобы дестабилизировать обстановку в стране, или в конкретном регионе. То есть, создать панику, внушить народу чувство незащищенности и поколебать его веру в ныне действующую власть.
- Эко подло-то как!
- А то. Вот представьте, Светлейший, что было бы, ежели взорвали бы бомбы в толпе, которая собралась, когда императора с семьей отравили?
- Может, вырвать тебе язык, Дмитрий Станиславович, чтобы ты более никому о такой подлости поведать не смог? - Петр Алексеевич задумчиво теребит бородку, затем , прищурив глаза, спрашивает: - Откуда тебе известно про бунт, коли ты ранее говорил, что всю жизнь за монастырскими стенами провел и ничего о внешнем мире не знаешь?
- Так я ж Александра пораспрашивал, пока мы с ним ехали. Неловко мне совсем дремучим-то выглядеть. Вот и расспросил я его о кое-каких реалиях. Теперь хоть что-то знаю.
- Алексашка тот потрепаться любит, - успокаивается собеседник.
- Как-то не заметил за ним такое. Каждое слово клещами вытягивать приходилось.
- Клещами? Ты говоришь, как пыточных дел мастер. Не сподручен ли ты и к этому делу?
- Боже упаси. Просто к слову пришлось. Честно говоря, я даже и не задумывался об истинном значении этого выражения. Так, значит, о терактах, поспешно возвращаюсь к изначальной теме разговора. - Когда начались взрывы на территории монастыря, особо грамотные додумались дежурить поочередно по ночам. Составили графики дежурств и торчали ночами у подъездов.
- У подъездов к чему?
- Ну, у крыльца, в смысле. Так у нас в монастыре крыльцо в многоэтажную келью называется.
По тому, как князь хмыкает, понимаю, что мой ответ лишь породил у него другие вопросы. Однако он промолчал, давая мне возможность продолжить.
- Так вот, я хоть и маленький тогда был совсем, но понимал, что вся эта возня с гражданскими патрулями - полная нелепица.
- Это почему же?
- А вот вы, Петр Алексеич, представьте себя на месте террориста...
- Это как же я могу себя паскудой эдаким представить! - грохает тот по столу кулаком. - Ты говори, да не заговаривайся, Дмитрий Станиславович!
- Не помню кто, но кто-то мудрый говорил, мол, для того, чтобы обыграть врага, надо представить себя на его месте и понять, как он будет действовать, - говорю несколько раздраженно, ибо эти запугивания уже начали надоедать. Я все-таки не холоп какой-нибудь доисторический, а гражданин демократической(мать ее, эту демократию) страны(где она, эта страна?).
Светлейший Князь думает не менее минуты и, наконец, говорит:
- Умно сказано, и мне эта мудрость известна. Но до сих пор я сию науку только на бранном поле применял. Не думал, что и с ворами так можно.
- Так вот представьте, что вам нужно заложить и взорвать бомбу в людном месте, - продолжаю поучительным тоном, вдохновившись признанием моей правоты.
- Ну?
- У вас есть два варианта. Первый - красться ночью по безлюдным улицам, которые патрулируют наряды монастырской милиции. Второй - спокойно прийти днем, когда кругом полно народу и никто ни на кого не обращает внимания. Какой выбираете?
- Днем, понятно.
- Вот и получается, что все эти ночные дежурства бессмысленны были. Проще днем сумку с бомбой невзначай "забыть" где надо и уйти восвояси.
- Это как же уйти? А фитиль поджигать кто будет?
Вот же дотошный князь. Фитиль ему, видите ли, поджечь надо.
- Есть такие взрывные механизмы, которые без фитиля в нужный момент воспламеняют заряд, - и предупреждая вопрос князя, поспешно добавляю: - Но я эту систему не знаю. Хотя, если поговорить с ученым-химиком, то возможно смогу натолкнуть его на мысль о принципе действия такого взрывателя.
- Будет тебе химик по приезду в столицу, - заверяет собеседник таким тоном, как будто собирается меня в чем-то уличить, и, вспомнив об изначальном разговоре, спрашивает: - Значит, ты клонишь к тому, что караулы ночью выставлять не нужно? Глупость это!
- Да нет же, Петр Алексеич. Наверное, я недостаточно четко выразил свою мысль. Разговор-то начался с того, что днем диверсии можно не опасаться. Вот я и объяснил ошибочность этой точки зрения. Вот - только не подумайте чего - я бы, на месте этих ночных убивцев спокойно выспался бы ночью, а утром переоделся бы в форму вашего гвардейца, да в суматохе, которая царила при отъезде, воткнул бы вам ножик под лопатку. Э-э, Петр Алексеич! Я же чисто теоретически!
Вмиг покрасневший князь опускается обратно на диван и долго буравит меня взглядом.
- А ведь и получилось бы у тебя, - выдавливает он наконец.
- Поэтому не стоит пренебрегать мерами предосторожности, о которых заботится боярин Федор, - задумываюсь, надо ли добавлять к имени боярина отчество, но вспоминаю, что он называет меня только по имени и решаю - обойдется.
Какое-то время едем молча. Светлейший зыркает на меня из-под насупленных бровей и теребит бороденку. Хоттабыч, блин. Вырвал бы, что ли, волосинку, вякнул бы что-нибудь типа, "трах-тибидох", и оказался бы я в своем мире, в своей постели...
Пряча улыбку, опускаю взгляд на корзину и понимаю, что есть уже расхотелось. Сперва слева, потом и справа к дороге подступает лес. Обращаю внимание на густой подлесок. У нас вдоль дорог подлесок регулярно вырезается, дабы не стать причиной пожара. Здесь же таким делом не озабочены. Да оно и понятно - некому здесь кидать непотушенные бычки из окон автомобилей. Разве что непотушенную трубку кто из окна кореты выбросит. Кстати, а здесь вообще-то курят? Или табак еще не попал в Россию. И картохи на столе не было. Вот те на! Это что ж получается? Это я больше никогда не отведаю жареной картошечки? И кофе не попью?!
За окном слышатся встревоженные крики, мелькают всадники. Карета останавливается.
- Петр Алексеевич! - встревожено зовет подъехавший Федор.
Князь открывает дверь, и мы видим обеспокоенные лица боярина и находящегося тут же Алексашки. Вокруг с ружьями наготове суетятся гвардейцы.
- Что? - коротко спрашивает хозяин кареты.
- Дозор побили, - говорит Федор с таким выражением собственной вины, с каким обычно ребенок сообщает маме о разбитой вазе.
- Кто?
В ответ лишь виноватое пожатие плечами.
Князь делает попытку вылезти из кареты, но этому припятствуют подступившие к дверям боярин с княжеским денщиком. nbsp; - Ополоумел! - возмутился князь. - Это что ж мне, на родной земле теперь врагов опасаться? Может, мне еще и в постель с собой по бокам гвардейцев ложить для безопасности?