'Блин! А мне эти недоучившиеся историки толковали, что знать в средние века ‑ это было все! Писец всем! А тут даже элементарного уважения нет! Вон та немытая харя так прямо волком на меня смотрит!'.
Я не знал, что после битв при Креси и Пуатье, где английские лучники повергли наземь надменное рыцарство Франции, простые люди поняли, что не только рыцари являются силой, стоящей на охране английского королевства, но и простой народ. Английские йомены и валлийские копейщики завоевали такую же военную славу, на которую до сих пор претендовали только рыцари. Народ почувствовал свою силу. Когда все это поняли, то возник вопрос: почему они, а не мы? Почему они живут в замках, а не мы?! Почему не мы, а они проводят время на турнирах, пируя и охотясь в свое удовольствие?! В данный момент я не знал всего этого, поэтому был в достаточной мере удивлен, насколько велика разница от описанной в книгах истории и живой реальности, представшей перед моими глазами.
Вообще‑то начало путешествия мне нравилось, да и поведение путников временами было настолько необычное, что временами казалось, люди разыгрывают сценки из спектакля, который можно было назвать 'Жизнь в Средневековье'. Взять, например, нищенствующего монаха в черной рясе, встреченного нами по дороге. Стоя на коленях, на обочине дороге, он что‑то бормотал себе под нос, пока мы не приблизились, после чего он жалобно начинает призывать к милосердию. Смысл его речи заключался в следующем: только помогая ближнему своему, можно предстать перед воротами царства небесного. В данном случае ‑ помочь ему. В ответ на его проповедь с противоположной стороны дороги раздался насмешливый голос, одного из двух, идущих рядом, ремесленников: ‑ Эй ты, святоша! Что ты нас пугаешь грехами! Когда они накопятся, я пойду и куплю в церкви индульгенцию на их отпущение! Вот тогда посмотрим, кто из нас будет стоять у святых врат Царства Божьего!
Монах тут же вскинулся, потрясая сжатыми над головой кулаками: ‑ Душа твоя, грешник, что черствая и заплесневелая корка хлеба!
Не успел он так сказать, как в разговор вступил, судя по виду, крестьянин. Бесформенная шапка, куртка из недубленой овечьей шкуры, некогда белые, а теперь в пятнах разноцветных заплат, штаны, доходящие до пяток. Он как раз в это время проходил мимо монаха, но, услышав эти слова, неожиданно остановился и сунул под нос ошеломленному, таким поворотом, монаху, тяжелые, натруженные руки с черными ободками грязи под ногтями:
‑ Не тебе, святоша, говорить о хлебе! Посмотри на эти руки! Это они выращивают хлеб, о котором ты говоришь! Видишь их! Теперь покажи свои! Посмотрите, люди, какие они у него гладкие да белые!! Что ты ими делаешь?! Ничего!! Только деньги у народа вымогаешь!! Люди, посмотрите на него, это же, самый настоящий клещ, пьющий нашу кровь!!
'Ну, ты посмотри! И тут революционеры! Даже в четырнадцатом веке нет от них спасения!'.
Мы уже отъехали с полсотни метров, когда шум неожиданно перерос в громкие крики и вопли. Мы, все трое, дружно оглянулись. Увидев убегающего монаха, за которым несся крестьянин с палкой в руке, я только удивился подобному повороту дела, хотя мои люди уже дружно ржали во весь голос. Небольшая толпа, собравшаяся на обочине, дружным хохотом, гиканьем и криками подбадривала крестьянина. Монах бежал, так забавно подпрыгивая и размахивая руками, что я не удержался и рассмеялся вместе со всеми.
Вскоре мы снова съехали с тракта на узкую лесную дорогу. Она тянулась через густой лес, где ветки дубов и буков образовали поистине настоящую зеленую стену по обе стороны, а иной раз смыкались прямо над головой, образовывая крышу. Этой дорогой, как видно, пользовались так редко, что местами трава закрывала даже наезженные полосы колес крестьянских телег. Здесь, в глубине леса, было очень тихо. Безмолвие нарушалось лишь легким шелестом веток, да воркованием диких голубей, и только раз я услышал где‑то далеко в стороне охотничий рог и резкий лай собак.
ГЛАВА 4
НАЕМНЫЙ УБИЙЦА
Дорога вывела нас к зеленой луговине, где, разомлев на солнце, лежало с десяток коров и свободно бродили черные свиньи. За ней, в окружении полей, лежала деревня в три десятка домов и прилепленных к ним пристроек для скота и птицы. Синие дымки поднимались над отверстиями в соломенных крышах. Проехав мимо, мы достигли границы лесов, за которыми простирались однообразные заросли вереска. Их розовые пятна перемежались с большими площадями зеленого мха. Слева по‑прежнему тянулся лес, но дорога уходила от него в сторону и шла уже по открытым местам. Солнце на западе стояло низко, зависнув прямо над лиловой тучей. Его жгучие лучи пекли немилосердно. Если до этого наш путь проходил в тени деревьев, то сейчас нас ждало открытое пространство, залитое ярким полуденным июньским солнцем. Не проехали и мили, как дорога привела к обмелевшей речке, по руслу которой вместо потока воды бежал быстрый и шумный ручей с коричневатой от глины водой. Берега оврага были покрыты густой щетиной вереска и папоротника. На берегу ручья, в тени, сидела старуха и жадно ела размоченный в воде кусок горбушки. Услышав цоканье копыт, настороженно замерла, уставившись на нас подслеповатыми глазами. Иссеченное морщинами лицо, беззубый провал рта, трясущиеся руки сразу озадачили меня, но не своим видом, а вопросом: что эта древняя бабка делает в такой глуши. Не удержавшись, спросил:
‑ Мать, что ты делаешь в такой глуши?!
‑ Благородный рыцарь, я иду издалека. Из Линдхерста. Три дня в пути, а за все это время съела лишь миску супа из отрубей, которую подали мне добрые люди, да эта сухая горбушка, которую я выпросила, прося милостыню по дороге. Я иду…
‑ Поедемте, господин, ‑ прервал ее Джеффри. ‑ Нам еще надо проехать не менее пятнадцати миль, пока мы доберемся до Гриптшира. А ты, старая, держи пенни. Хью, отрежь ей сыра и дай ломоть хлеба.
Мы уже выбрались из оврага, как вслед нам донеслись произнесенные дрожащим, надтреснутым голосом, благословления. Автоматически повернул голову на ее голос, я неожиданно, краем глаза, зацепил движение в кустах вереска. В первую секунду не придал этому никакого значения, но в следующую секунду понял, что нет ни малейшего дуновения воздуха, не говоря уже о ветерке. Зверь или… разбойники? За время, проведенное в средневековье, я уже наслушался о беззакониях, творившихся на дорогах и о шайках разбойников всех мастей. Бросил взгляд на телохранителя, но тот ехал с невозмутимой физиономией, а про Хью и говорить было нечего, тот, сейчас за моей спиной, хрипловатым голосом напевал фривольную песенку. Я уже было решил, что мне это почудилось, как на дороге показалась, скачущая нам навстречу, в клубах пыли, группа всадников. Сзади тотчас оборвалась песня, а рука телохранителя переместилась на эфес меча. Я сделал то же самое, в душе надеясь, что это простые путники, а не местные разбойники. Некоторое время мы сближались, потом Джеффри чуть приподнялся в стременах, вгляделся, а затем облегченно выдохнул воздух.
'Похоже, пронесло, ‑ с не меньшим облегчением подумал я и теперь сам попытался понять, что это за люди. ‑ Так. Кто тут у нас? Шесть вооруженных людей. Нет. Семь. А впереди? Нет, не рыцарь. Золотой цепи нет, шпор нет'.
‑ Это местный бейлиф, господин, ‑ негромко сказал мой телохранитель. Похоже, он уже полностью освоился в роли гида, если не дожидается моего вопроса. ‑ Представляет королевский закон в здешних местах. Не церемоньтесь с ним, мой господин. Капельку внимания, не больше.
Прошло еще несколько минут, как группа всадников остановилась, перекрыв нам дорогу. Возглавлял ее крепкий, плечистый мужчина с квадратным лицом, обрамленным густым черным волосом, состоящим из густой шевелюры, широких баков и окладистой бороды, напоминающей по форме лопату. Берет с пером. Лиловый камзол. На руках печатки из оленьей кожи. На поясе меч и кинжал. За его спиной выстроились шестеро солдат в коричневых куртках из бычьей кожи. За плечами у каждого длинный лук, а на поясе ‑ короткий меч. Лица у всех суровые, грубые, обветренные.
‑ Рад приветствовать вас, сэр.
Вслед за рукой, приложенной к груди, последовал поклон.
‑ И я рад вас видеть, мой друг, ‑ к словам я добавил короткий кивок головой. ‑ Что за дела привели вас в эти места?
‑ Ищем банду разбойников, сэр, убивших и ограбивших купца на Нотервильской дороге, так же они подозреваются в убийстве лесника. Вроде, их четверо, но внешность главаря хорошо сумел запомнить приказчик купца, которому посчастливилось сбежать в тот раз. Он его и описал. Чернявый. Широкое лицо. Длинный нос с горбинкой. Шрам на щеке и кольцо в ухе. Судя по кольцу в ухе, можно предположить, что это бывший матрос, сбежавший с корабля. Пока ехали, милорд, вы ничего не видели подозрительного?
‑ Подозрительного ‑ не видел, но я бы на вашем месте обшарил вон те… кусты вереска, ‑ тут я показал рукой на густой кустарник, где я заметил движение в кустах. В ту же секунду на мне скрестились недоуменные взгляды моего телохранителя и представителя закона. Да я бы и сам с удивлением посмотрел на себя в тот миг, если бы мог это сделать, так как сам сейчас не понимал, почему это сказал. Но бейлиф, не потребовав объяснений, к моему облегчению, принял мои слова, как приказ к действию. Кинул за спину:
‑ Пит, Джеймс! ‑ и повелительно махнул рукой в сторону кустов.
Двое лучников, развернув коней, сорвались с места и понеслись в направлении кустов. Я уже начал думать, что буду говорить в свое оправдание, если там ничего не найдут, как неожиданно раздались крики. Все тут же повернули в ту сторону головы.
‑ Сэр!! Разбойники!! Они тут!!
Вслед за криками стражников из зарослей выскочило несколько людей, которые тут же, сломя голову, помчались в сторону ручья. Их можно было понять: обрывистый берег высохшей реки, да и кусты там погуще, а если пересечь ручей, то за ним в сотне метров начинался лес. Только сорвалась с места оставшаяся четверка солдат, как за моей спиной раздался просительный голос Хью:
‑ Мой господин, можно мне…
Толком, не поняв, что он хочет сказать, я небрежно махнул рукой и тут же, нахлестывая коня, он пронесся мимо меня в след ускакавшим стражникам. Бейлиф проводил их взглядом, а затем обратился ко мне:
‑ Сэр, охота может затянуться, поэтому давайте переедем в тень, ближе к ручью.
Некоторое время, пока мы ехали, я наблюдал за охотой на людей. Разбойники сначала бежали плотной массой, но при приближении стражников, в панике, рассыпались в разные стороны. Не успели мы с бейлифом оказаться во влажной тени, как увидели в метрах сорока от нас переправляющегося через ручей одного из разбойников. Спрыгнув с обрыва, он одним прыжком перемахнул через ручей, но тут же поскользнувшись на мокрой глине, упал, что спасло ему жизнь. Стрела, пущенная стражником, ушла почти на половину в глинистую вязкую почву, пронизав воздух в том месте, где разбойник только что стоял. Ему бы броситься вдоль ручья, по засохшему руслу, но видно страх забрал остатки здравого смысла. Вместо этого он вскочил на ноги и хватаясь за гибкие стебли кустарника, начал карабкаться вверх. Добравшись до края обрыва, он ухватился за куст, растущий на самом краю оврага, подтянулся и только хотел рывком забросить свое тело наверх, как ему в спину вонзилась стрела. Вздрогнув всем телом, он упал, но не скатился в обрыв, а рухнул всем телом в кусты, тут же пропав из виду. Раздосадованный лучник, подскакавший к краю обрыва, разразился громкими проклятьями. Некоторое время мы наблюдали, что кусты в том месте, где исчез разбойник, колышутся. Бейлиф вопросительно посмотрел на меня, я, в свою очередь, повернул голову в сторону Джеффри за прояснением ситуации, но тот уже разворачивал коня с криком:
‑ Будет исполнено, мой господин!
'Похоже, охота на людей ‑ любимый вид спорта местного населения. И впрямь, чем еще им заниматься?! Телевизора нет, вот они…!'.
Тут мои мысли перебил неожиданный вопрос бейлифа:
‑ Милорд, извините мое любопытство, но судя по вашему гербу, вы, похоже, откуда‑то с севера?!
‑ Извините, не представился. Томас Фовершэм, эсквайр и сын барона Джона Фовершэма!
‑ Это я был невежлив, милорд. Охота так быстро началась… Уильям Депп, к вашим услугам!
Чего я не желал, так это подобных разговоров. Будучи слаб в местном этикете, не говоря уже о геральдике и знании основных фамильных родов Англии, в дальнейшем разговоре я вполне мог сойти в глазах бейлифа за ненормального человека, когда тот поймет, что эсквайр не знает элементарных вещей. А главное, как воспримет это? Не объяснять же мне каждому встречному ‑ поперечному, что лишился памяти, а поэтому, чтобы не дать развития подобным темам, спросил сам:
‑ А много разбойников в ваших краях, бейлиф?
Слуга правосудия, обрадованный вниманием гербового дворянина к своей особе, тут же принялся рассказывать о суровых буднях человека, представлявшего в этих краях закон. Будучи неплохим рассказчиком, он настолько привлек мое внимание, что я с некоторым неудовольствием воспринял возвращение солдат. Сначала прискакали два стражника бейлифа и Хью. Все трое азартно ругались, правда, без злобы, из‑за какой‑то монеты. Нетрудно было догадаться, что разговор идет о деньгах, выуженных из кошелька одного из убитых разбойников. Следом явился Джеффри, усердно вытирающий свой меч о гриву лошади. Приблизившись, с коротким стуком вложив меч в ножны, он коротко доложил:
‑ Труп разбойника лежит чуть выше по оврагу.
Затем подскакали оставшиеся лучники. Один из них волок на веревке, захлебывающегося истошным криком, главаря банды. Остановив лошадь, старший стражник тут же отрапортовал:
‑ Одного разбойника убили, а главаря, привезли с собой.
‑ Видел я, как вы его везли, ‑ усмехнулся в усы бейлиф. ‑ Теперь поднимите его на ноги!
Двое стражников тут же соскочили с лошадей и отвязали веревку, после чего попробовали поставить разбойника на ноги, но те его, похоже, не держали, так как он снова повалился лицом в траву. Руки, лицо, одежда ‑ все было покрыто порезами, глубокими царапинами и залито кровью, а на его лохмотья, бывшие еще недавно хорошей одеждой, сейчас не позарился бы и последний нищий. Снова подняв и поставив главаря только теперь уже на колени, стражники резко задрали лицо главаря вверх.