Плащ оказался легкий и теплый, бархатный, подбитый каким-то шелковистым пушистым мехом — Лила никогда ещё не держала в руках такую вещь. Отказываться не стала, но набросила на плечи не без внутренней дрожи. Плащ оказался ей точно по росту. Интересно, а они хоть немного похожи, она и её как бы бабушка?..
Когда добрались до выхода на стену, Артур, став бесформенным облачком, нырнул в бутыль. Стена, к счастью, была широкой, и луна так кстати выглянула из-за облака — бродить тут в кромешной тьме точно не хотелось бы. С одной стороны — никакого ограждения, падать, надо полагать, будет высоко. Ветер разгулялся сильный, норовил сбросить с головы капюшон плаща, трепал подол. Она так и дошла до высокой темной башни — осторожно, мелкими шажками. Толкнула железную дверь, та открылась легко, и сразу зажглись несколько магических светильников, таких же, как в кабинете…
Какое странное место, совсем заброшенное! Ветер остался за стенами, но тут, внутри, стоял какой-то гул, не сплошной, монотонный, а переливающийся разными тональностями. Лила и без пояснений догадалась, почему башня поющая, по сути это был огромный музыкальный инструмент, на котором играл ветер. Поставленная стоймя каменная труба, сужающаяся кверху. Обычно башни состоят из нескольких этажей-ярусов, между этажами всегда есть лестницы, чаще винтовые — как же без них. А тут ни перекрытий, ни лестниц, точнее, их явно когда-то сломали, так что Лила, запрокинув голову, видела самый верх башни. И окна без стёкол, прикрытые ставнями, на разной высоте — окна, до которых невозможно добраться. Они тоже красноречиво говорили о том, что когда-то здесь были и этажи, и лестницы. Заброшенное место, но чисто и нет пыли — конечно, дело в какой-нибудь постоянной колдовской уборке.
Лорд Артур облаком вытек из бутылки, принял свой обычный вид, махнул Лиле рукой и медленно взлетел вверх. Она смотрела, как он не спеша передвигался вдоль стен, водил по ним руками, чего-то касался, иногда рядом с ним вспыхивали разноцветные огоньки — интересно и непонятно. Лила справедливо надеялась на дальнейшие объяснения, не сейчас, конечно, а потом, в кабинете.
Наконец он спустился. На полу лежала деревянная лестница, не слишком длинная, такие в деревнях ставят возле лаза на чердак. Артур показал пальцем на лестницу, потом — куда её поставить. Когда Лила не без труда примостила на место шаткую лестницу, он сделал ей знак залезть. Хлипкие перекладины похрустывали под её ногами, и вообще, эту штуковину следовало сжечь и заказать плотнику новую. Но она не пожалела, потому что ничего подобного никак не ожидала увидеть: на стене, на узкой каменной полке росли цветы. Цветы?!
Растения, но каменные, прекрасные и хрупкие с виду, вырезанные сумасшедшим и невероятно искусным камнерезом, похожие и одновременно не похожие на настоящие, некоторые очень странные. Разве бывают такие крупные ярко-зелёные цветы с синими листьями и густо-красными прожилками? О, и серединки цветков тоже красные. Но красиво!
Лорд Артур с явным удовольствием наблюдал за её восторгом и опоздал с предостерегающим жестом, когда она осторожно коснулась зелёного с красными прожилками бутона. Бутончик тут же отвалился, как переспевший плод, и полетел вниз. Лила растерялась, а у Артура стало такое лицо, что, кажется, он зарычал бы, если бы не был призраком.
— Извини, — Лила чуть не расплакалась, — мне жаль, правда. Я не ожидала, что он такой хрупкий.
Артур сделал ей знак спускаться, а когда она оказалась внизу — тоже знаком велел найти упавший бутон. Лила нашла бутончик легко, повертела в пальцах, рассматривая. Камень как камень, обточенный, гладенький, блестел в свете волшебного светильника. На вид — такой драгоценный, внутри его блестела и перекатывалась восьмиконечная звезда, как в дорогом матушкином перстне. Зачем он в старой башне? Зачем тут вообще эти цветы? И ведь красота невероятная, на такое только любоваться, не дыша. А она вздумала трогать!
Дорога обратно, в кабинет леди Эльянтины, получилась быстрой. Правда, однажды Лиле показалось, что впереди мелькнула тень и быстро протопали чьи-то ноги. А может, просто показалось.
К тому времени, как его светлость появился в зеркале, он уже успокоился.
— Ничего, Мышка, это я виноват, — со вздохом признал он. — Надо было заранее всё объяснить. Просто мне действительно очень жаль, бутоны появляются так редко. За последние десять лет всего три появилось.
— Появилось?! — Лила ушам своим не верила. — Вы шутите, милорд? Ведь это каменные цветы! Кто их сделал?
Он улыбался и смотрел на неё, как на неразумное дитя.
— Они живые. Они растут. В том всё и дело. Живые цветы из самоцветов, понимаешь? Некоторым уже по пятьсот лет, некоторым по две сотни, я сам первые сделал лет тридцать назад. Эту оранжерею заложили мои прадеды. Цветы растут медленно, и можно влиять, изменять, создавать нечто невероятное. Это увлекательно. А ты что думала, будущая колдунья, колдовство только для зелий годится?
— Так я не думала, но про цветы из камней даже предположить не могла. А наверху… тоже?
— О, наверху у меня лучшие. Самые потрясающие. Кстати, королева Дагомера носит драгоценное ожерелье из каменных цветов, её свекрови моим отцом. Оно считается бесценным. Никто не верит, что сапфиры могут так выглядеть. Они бы и не могли, такое нельзя сделать резцом, но эти цветы росли. Не веришь?
Лила покачала головой, но сказала:
— Верю. Покажешь, что у тебя наверху? Какие цветы там?
— Как показать? Ты не умеешь летать. Лестниц там нет, помнишь? И вообще, никто из людей не может заходить в поющие башни. Вообще никто и никогда, кроме колдуна-хозяина. Чтобы не мешать цветам. Это тонкое колдовство. Нельзя вмешиваться.
— Но я же зашла?
— Ты мне помогала. И то…
— И то испортила. Да, я понимаю, — она покосилась на лежащий на столе камень-бутон. — Раньше тебе помогала леди Эльянтина? А ещё кто?
— Да, Эльянтина. Ещё Тамирия может, — он поморщился, — принцесса Альмагера, но она редко тут бывает. Больше всего не люблю просить Риту, хотя иногда приходится. Они не заходят дальше двери. Вот что, ты мне поможешь? Могу и сам, но придётся ползти сквозь камень внутри стены, это и долго и неприятно. Не люблю. А ветер до зимы не стихнет.
— Я поняла, Артур, — сказала Лила. — Буду провожать тебя в башни, сколько захочешь.
— Спасибо, — он благодарно улыбнулся. — Скоро надо будет туда наведаться, я оставил амулеты у верхних растений, их важно вовремя убрать. Иначе опадут бутоны.
— Конечно. Может, ты всё-таки сумеешь мне показать эти самые удивительные цветы.
— Я постараюсь, Мышка. Понимаешь, голодный дорожит лишь куском хлеба. Но как только он получит вдоволь хлеба, сразу начинает ценить не то, что важно, а то, что по-настоящему нравится, чего хочется, понимаешь? Да, просто цветы. Безделица. Приготовь бумагу, я буду диктовать формулы. Буду рисовать на зеркале, ты перерисовывай. Заклинания так записываются, формулы колдовских плетений. Этому вас будет учить Монтерай на своих занятиях.
— Хорошо, конечно. Но, Артур, почему ты совсем не занимаешься тем, чтобы исправить… то есть, избавиться от… стать обычным человеком? — спросила Лила с искренним недоумением. — Ты ведь колдун, и говорят, что одарённый. Я слышала про цену. Но ведь раз ты сделал это, обратное действие тоже должно быть возможно! Так почему бы не использовать твои знания и способности для этого?
Он, слушая, хмурился.
— О, ты и про цену знаешь. Молодец. Только цена всегда есть, как плата за глупость. Я потратил на эту задачку лет двадцать своей призрачной жизни, и довольно. К тому же у призрака не те возможности. Это когда я был совершенно живым, мог использовать дар, а теперь лишь занимаюсь теорией. А для цветов нужны готовые амулеты и эфиры, которые Эльянтина заготовила с большим запасом, только пользуйся. И без помощников я ни на что не способен.
— Я поняла, Артур. Прости.
— Этой задачей увлекалась Эльянтина, — добавил светлость уже с улыбкой, — моим расколдованием, я имею в виду. Она даже была уверена, что получится. К тому же королевское семейство тоже очень этого жаждет. Сулило ей золотые горы и вообще всё, что угодно.
— Королевская семья? Но почему? — заинтересовалась Лила.
— Может, и расскажу тебе об этом. Если будешь прилежна в истории. Приготовилась? Тогда приступай.
Он принялся чертить в воздухе знаки, которые появлялись на поверхности стекла словно написанные черной краской. Странные знаки, непонятные — палочки, черточки, круги, разнообразные волнистые линии.
— Погоди, — не сразу спохватился он, — ты ведь видишь в зеркальном отражении, надо повернуть, — он взмахом руки стер написанное и стал писать те же знаки, уже повернутые в другую сторону, а Лила начала перерисовывать заново…
На следующий день, незадолго до обеда, в Эбессан прибыла ещё одна школьная карета, доставившая учениц второй ступени. Олетта им шумно обрадовалась, девушки обнимались, разговаривали, делились впечатлениями, ведь каждая побывала дома. Девушек было двенадцать — как оказалось, восемь «второступенниц» учились с Олеттой в прошлом году, а четыре перевелись из других колдовских школ, причем одна приехала из Грета, и одна — из Кандрии. Куратором второй ступени были эсса Тальяна, и она, когда все собрались в столовой, не стала читать по списку и даже не велела построиться, а просто предложила подопечным назваться самостоятельно. Девушки назывались, кланяясь, эсса Тальяна перебивала, шутила, расспрашивала, как каждая провела каникулы, то и дело звучал смех, не было гранметрессы и никакой чопорностью даже не пахло. Вообще, преподавательница прикладного колдовства не была ярой поборницей порядка и строгости, да и сам её предмет считался в школе легким и несерьезным, зато в её присутствии никому не хотелось вытянуться по струнке. Было весело, и никто не заметил, как в столовой появилась красивая молодая женщина в темном платье из плотного хрустящего шёлка. Она, конечно, просто вошла в дверь, но сначала это не привлекло внимания. Потом эсса Тальяна взглянула на гостью и чуть не подпрыгнула:
— О, ваше высочество! Альмагера!
Это, ни много ни мало, была принцесса, старшая дочь королевской четы, которая тоже в свое время отучилась в Эбессане. Та самая, на балу в честь дня рождения которой все ученицы-колдуньи так мечтали побывать.
Лила уже знала, что ни в одном королевстве Побережья ни одна принцесса не была посвящённой колдуньей, это считалось моветоном, но Альмагера всё равно соблюдала неписанное правило — колдуньи не одеваются в яркое. И она была очень хорошенькой — белокожая, с ямочками на щеках, с чёрными кудрявыми волосами, собранными в узел на затылке. Её простую причёску украшал единственный, но роскошный сияющий камень размером с перепелиное яйцо, и камень поменьше был приколот у ворота платья. Лила стояла чуть в стороне и оказалась к ней ближе всех, так что могла хорошо рассмотреть.
Принцесса Альмагера, улыбаясь, поклонилась, сгибая колено, причём лишь немного более небрежно, чем это делали остальные девушки — не только вежливость, но и дань уважения школе. Она быстро огляделась, заметила Лилу и поманила её к себе, протянула кожаный футляр для бумаг.
— Милочка, отнесите это к покоям принцессы Гизелы, оставьте где-нибудь у входа.
— Хорошо, ваше высочество, — ответила Лила, понимая, что её снова приняли за прислугу, хоть она и не в форменном платье горничной.
Впрочем, принцесса к кому угодно могла обратиться с просьбой, и услужить ей был готов всякий. Какая разница, милочка так милочка.
— Ваше высочество, какая радостная встреча, — к ним уже спешила, переваливаясь, грузная леди Тамирия, гранметресса и начальница, оповещённая о визите важной особы. — Что привело вас? Соскучились?
— Ну конечно. И хотелось обсудить кое-что с его светлостью, — принцесса с улыбкой показала на лорда Артура, который не подходил, стоял на своём обычном месте у лестницы.
— Ах, с его светлостью, обсудить, — кисло улыбнулась гранметресса, — разумеется, сколько угодно. Помню-помню, у вас всегда были секреты с этим пройдохой, то есть, гм… светлостью, конечно. Вы хорошо на него влияете, повлияйте и теперь, у него чем дальше, тем всё больше портится характер!
— Конечно, леди Тамирия, я приложу все усилия, — задорно улыбнулась Альмагера. — Ещё я хотела сообщить, что моя сестра Гизела задержится и приступит к занятиям позднее. Отец и матушка желают, чтобы она сопровождала меня в Кандрию. Так что я, как видите, тут в качестве посыльного, раз уж всё равно по пути. Я еду в Каленсан.
— Конечно, ваше высочество, раз так желают их величества. И потом, можно подумать, что принцессе Гизеле так уж нужен диплом и ей потом придется, как некоторым, искать место с жалованьем! — гранметресса дробно захихикала, принцесса тоже улыбнулась.
— Вот бы меня угостили обедом тут, в столовой, леди Тамирия. Хочу вспомнить старые времена!
— О конечно, ваше высочество, моя дорогая! Видеть вас за нашим столом — большая радость!
Лила была ошарашена словами гранметрессы. Нет, не тем, как та рассыпалась перед принцессой, а её высказыванием насчёт лорда Артура. Пройдоха, у которого портится характер? Да ничего он не портится, его характер! И говорить это вот так, напоказ, практически ему в лицо!
Лорд Артур холодно улыбался, и, кажется, то, что он ответил бы сейчас Тамирии, как раз и поведало бы всем об его испорченном характере.
Однако — просьба принцессы! И Лила тихонько ушла из столовой. Она уже знала, где находится «крыло принцесс», это было довольно далеко — длинный коридор, несколько дверей в нём и ряд стульев вдоль одной из стен. На стул возле двери принцессы Гизелы, младшей сестры Альмагеры, Лила и положила футляр. Следующая дверь — покои дочери герцога, которой тоже не требовалось место с жалованьем, поэтому и она появлялась в школе, когда было угодно её родителям. Дверь напротив и чуть дальше — покои виконтессы Фаро. А может, следующая дверь, их там несколько. Но всё же, настолько выделять эту девушку, ставить её практически вровень с принцессами — как странно. Хотя, Лиле ведь неизвестно её происхождение. Всё равно странно. Сама Лила точно не захотела бы обитать в этих отдельных апартаментах так далеко от остальных. Виконтессе Фаро тоже не слишком нужен диплом? А писать её опекунам можно только письма с завитушками. Смех, да и только!
Спохватившись, что слишком задержалась, Лила поспешила обратно. Обед в столовой уже начался. Принцесса Альмагера, удивительное дело, села не с преподавателями, а за столом учениц, и подали ей то же самое, что всем. Она вела себя непринуждённо, то и дело разговаривала с кем-нибудь, расспрашивала девушек и ещё переглядывалась с лордом Артуром. Это, надо сказать, вошло гвоздём в душу Лилы. Последнее время, если лорд Артур был поблизости, Лила ощущала на себе его взгляд, а теперь он смотрел лишь на принцессу Альмагеру.
Ревность, да? Она вот такая? Смешно. Ревнуют тех, кого любят, а Лиле просто понравились дружба и внимание. Правда, это дружба и внимание мужчины. Хотя нет, не мужчины, а призрака, который по возрасту и положению — её дедушка.
Смешно ведь?..
Принцесса встала из-за стола первой, громко поблагодарила и заявила:
— А теперь мы с его светлостью пройдём в покои Гизелы и вдоволь наговоримся!
— Разумеется, дорогая принцесса, всё к вашим услугам, — радушно откликнулась гранметресса Тамирия.
Принцесса ушла, рядом с ней неслышно плыл его призрачная светлость. На Лилу он даже не оглянулся.
— Она замечательная, да? Старшая принцесса, — Олетта толкнула Лилу локтем. — А вообще, какие у тебя планы, Ли?
— Буду шить, и никаких больше планов, — ответила она, — работы много, ты знаешь. Хорошо, что учиться почти не нужно.
— Сегодня почта. Вдруг получишь письмо, а может, и деньги, — вздохнула Олетта. — Ну ладно. К сожалению, помочь тебе с шитьём я не способна. Эсса Татьяна позвала девочек играть в фанты в саду. Знаешь, где беседка между двух кленовых аллей? Присоединяйся, если надумаешь.
— Обязательно, — пообещала Лила, точно зная, что не пойдёт играть в фанты.
У неё — не только шитье. Ещё приходилось возиться с «зеркальным» заклятьем, и это была та ещё задачка. Зато, если она станет превращать обычные зеркала в волшебные, при этом не имея дара — о, это будет такой восторг!