Он ушел. А она долго еще молилась перед распятием; и так и не сомкнула глаз до утра...
- Герцог де Буажи сегодня великолепен, как никогда! Не правда ли, дорогая мадам Карлайл, он самый лучший рыцарь на этом ристалище?
Голос королевы вывел Эдель из мрачной задумчивости.
- Да, ваше величество, - промолвила она, тщетно стараясь улыбнуться в ответ на улыбку королевы.
- Буажи выиграет следующую схватку, ставлю на его победу трех своих лучших соколов, - крякнул король, осушив одним глотком огромную золотую чашу. - Да, он хорош! - Он обернулся к Эдель и подмигнул ей: - Вы не прогадаете, мадам, выбрав его. В постели он не хуже, чем в бою, ручаюсь.
- О, мой венценосный супруг! - рассмеялась его жена. - Право, вы ведете себя недостойно вашего высокого звания. Смотрите, вы вогнали нашу прелестную королеву турнира в краску!
- Ба! Она не невинная девица, чтоб стесняться таких слов, - весело возразил он.
Эдель отчетливо услышала, как сзади раздался скрип зубов. За ее креслом стоял Лайонел (едва ли сакса, да еще бастарда, пустили бы в королевскую ложу, - но, поскольку Эдель была сегодня объявлена королевой турнира, ей милостиво позволили взять с собою своего деверя), и ей было понятно, что ему эти шутки - как клинок в сердце.
Между тем, турнир двигался к развязке. Из пяти претендентов двое выбыли - Эпернон и Монасье, остались трое - Антраг, Турнель и Буажи.
Все рыцари должны были по одному разу биться друг с другом; выбывал лишь тот, кто получал тяжелые увечья или сам отказывался от дальнейшей борьбы. Тупое или заточенное оружие - или, выражаясь турнирным языком, «мирное» или «боевое», - выбирают противники, решалось перед каждым поединком и объявлялось судьям и зрителям.
Первым снял свою перчатку с шеста Эпернон. Монасье нанес ему удар тупым копьем такой силы, что выбил из руки щит и задел бок; а затем беднягу выбил из седла Антраг.
Сам Монасье был сражен первым же могучим ударом тупого копья Филиппа де Буажи. Рыцаря унесли с поля боя полуживым.
- Как я и предсказывала, мадам, остались трое, - промурлыкала довольная королева, обращаясь к Эдель. - Посмотрим, какие подвиги рыцарской доблести они совершат ради вас, и решатся ли, наконец, биться боевым оружием! Смотрите: сейчас будет схватка между Турнелем и Антрагом!.. Что? Опять тупые копья? Право, становится скучно... Но оба претендента все же неплохи, не так ли?
Эдель поспешно согласилась с ней. Она не любила кровавые зрелища и зажмуривалась всякий раз, как соперники приближались друг к другу. И сейчас поступила так же, и только вздрогнула, когда раздался треск сломанных копий.
- Ничья! - громко провозгласил главный герольдмейстер. Эдель вздохнула облегченно и открыла глаза. Рыцари отсалютовали друг другу, королевской ложе и зрителям обломками копий и разъехались к своим шатрам.
- На поединок вызываются герцог де Буажи и мессир д’Антраг! - выкрикнул герольдмейстер. - По обоюдному согласию сторон биться будут «боевым» оружием! И да поможет бог славным рыцарям!
- Ну, наконец-то начинается настоящее веселье! - захлопала в ладоши королева. - Гектор и Парис! Мужество против красоты!.. На кого вы ставите, государь?
- Конечно, на Гектора, черт побери, - хмыкнул король, вновь опрокидывая в рот добрую пинту и затем потрясая опустевшим кубком: - Вот эту золотую чашу - на победу Буажи!вслед за своим государем поспешили тоже сделать ставки на противников.
И вот трубы возвестили начало поединка, рыцари двинулись навстречу друг другу. Эдель зажмурилась... Топот коней; бряцанье доспехов; наконец, ужасный звук преломляемых копий... Зрители ахнули; она открыла глаза. Де Буажи был жив и невредим; обломился лишь конец его копья. А Антрага обезумевший от сшибки конь нес вдоль рядов зрителей. Рыцарь не мог остановить его, - он остался в седле, но откинулся на круп лошади, видимо, потеряв сознание.
- Ах, какое несчастье! - воскликнула королева, но отнюдь не расстроенным голосом. - Поймайте же эту лошадь и выясните, что с нашим бедным Клодом!
Пажи Антрага, наконец, остановили коня и, сняв с него бесчувственное тело воина, понесли его в шатер. Вскоре оттуда появился один из юношей и, подбежав к королевской ложе, сообщил, что раненый не сможет продолжать бой.
- Конец копья де Буажи вонзился прямо в щель забрала. Один глаз у мессира д’Антрага вытек, наконечник распорол щеку и рот. Страшная рана. Ее пытаются зашить.
- Бедный рыцарь! - сказала ее величество. - Надеюсь, ему спасут жизнь. Мы будем молиться за него. Но такому красавцу остаться без глаза, да еще и навсегда обезображенным... Он был так хорош собой!
Эдель отвернулась от нее, не в силах слышать эти лицемерные излияния. Она ни на миг не поверила в искренность королевы. Ей же было безмерно жаль молодого аквитанского рыцаря. Мысль о том, что он может умереть, а, если и останется в живых, то никогда уже не будет прежним - красивым и веселым, - и это ради нее, которая ничем не заслужила такой страшной жертвы, - леденила душу.
- Он попал в забрало нарочно, - послышался шепот прямо в ухо, и она вздрогнула. Это был Лайонел. Он склонился к ней, делая вид, что отряхивает свой сапог. - Он очень жесток, миледи. Если вы выберете его, то горько пожалеете об этом.
Эдель вздрогнула от этих слов. Нужно было необыкновенное мастерство владения копьем, чтоб нанести такой удар; скорее, это была все же роковая случайность. Однако ей тоже так показалось... Особенно, когда победитель снял шлем, поднял копье и отсалютовал королевской ложе. Его светлые глаза горели таким адским торжеством...
Перчатку несчастного д’Антрага сняли; и теперь на шестах посреди ристалища остались висеть лишь две перчатки - де Турнеля и де Буажи.
- Отлично! - радовалась королева. - Как мы и предполагали, финальный бой будет между нашим несравненным Филиппом и Турнелем! Сир, кто выиграет?
- Хм... - протянул король, впервые выразив сомнение в исходе поединка, - Буажи могуч и храбр. Но я и Антуана видел в сражениях, и не раз. Он менее силен, это верно, но совершенно лишен страха и неукротим в схватке. Он бросится в одиночку даже на полчище врагов и ни на миг не поколеблется.
По лицу его жены промелькнула тень досады.
- Значит, вы не уверены в победе Буажи?
- Положа руку на сердце - не уверен, - ответил король. - Но, драгоценная моя супруга, поставлю я, конечно, черт побери, на Филиппа. Что-то подсказывает мне, что нынче победа будет за ним. Моего лучшего коня - на герцога де Буажи!
- А вот я уверена в его победе, - довольная его решением, сказала его жена. - А что вы думаете, кто победит, мадам королева турнира? - Повернулась она к соседке.
- Я не знаю... - тихо промолвила та. - Я молюсь лишь, чтоб оба рыцаря остались живы и не покалечили друг друга.
- Если они выберут тупые копья, то в этом можно не сомневаться, - промолвила королева, скорчив едва заметную гримаску при слове «молюсь». - Но посмотрим, что они решат... Они никогда не встречались на турнирах, поэтому увидеть их бой особенно интересно.
- Да, удивительно, никогда не встречались! - подтвердил король, делая знак бутейе*, чтоб тот вновь наполнил его опустевший кубок. - Когда-то они были большими друзьями. Но затем вышла какая-то ссора, и они превратились в чуть ли не заклятых врагов. И, несмотря на это, ни разу не дрались друг с другом на ристалищах!
- Герцог де Буажи и граф де Турнель выбирают «боевое» оружие! - прогремел на все поле звучный голос герольдмейстера. - И да поможет достойным рыцарям господь бог!
Эдель сложила руки на груди. Ее судьба должна была решиться совсем скоро... Быть может, через несколько минут.
*Бутейе - кравчий
4. Выбор Эдель
Поразительно, но она не пропустила ни мгновения из этого, столь важного для нее, поединка. Она ни разу не закрыла глаз; страх исчез, уступив место какому-то болезненному возбуждению. Она никому из двух бойцов не желала победы; оба рыцаря были для нее теми же враждебными, жестокими чужаками, которыми она всегда считала норманнов. Но один из этих двух должен был стать ее избранником, ее супругом, ее повелителем... и отчимом Дика.
Эдель почувствовала, что судьба ее и ее сына вот-вот окончательно и бесповоротно решится, - и, как бывало с ней в моменты крайнего душевного волнения, обрела твердость духа, обычно ей несвойственную.
Первый бой де Турнеля и де Буажи закончился ничем; рыцари ловко уклонились от удара и разъехались, даже не задев друг друга. Вторая схватка оказалась более ожесточенной, но так же не привела к выявлению окончательного победителя: оба рыцаря попали в щиты соперника, причем у графа копье ударило по щиту де Буажи и сломалось, а герцог ударил с такой силой, что конец его копья пронзил насквозь все слои дерева и кожи и вышел с другой стороны щита противника. Де Турнель чудом избежал ранения, вовремя заметив опасность и успев отвести свое средство защиты в сторону.
- Черт побери, вот великолепные бойцы! - восклицал то и дело уже изрядно охмелевший король, похлопывая себя по объемистому животу. - Клянусь рогами Папы, они оба достойны нашей королевы турнира!
- И все же, согласитесь, государь, Филипп смотрится куда лучше, - вставила его жена.
Король ущипнул ее за подбородок:
- Любовь моя, вы правы как всегда.
- Я лишь ловлю на лету ваши мысли, супруг мой... О, погодите! Начинают.
Трубы возвестили, что рыцари готовы вновь съехаться, и противники помчались навстречу друг другу. Сердце Эдель забилось в такт неистовому топоту копыт двух бешено несущихся лошадей. Вот они сближаются... вот уже толстые копья взяты наизготовку... Сшибка. Скрежет, стук, звон... конское ржание, - вернее, визг... общий глубокий вздох, вырвавшийся из сотен глоток... затем - крики зрителей, которым мало что видно за клубами поднявшейся пыли...
- Они снова промахнулись, - с досадой проговорила королева. - Остались в седлах!
- Нет, мадам, черт побери, вы ошибаетесь! - возразил король, который, как и почти все присутствующие, вскочил со своего места, чтоб лучше видеть. - Оба их копья достигли цели! Вот только кто вышел из этой схватки победителем...
Он недоговорил. Де Турнель вдруг покачнулся и, вместе с седлом, начал падать с коня на землю. Король захлопал себя по ляжкам и заорал от радости. Королева подпрыгивала, как ребенок, вцепившись в балюстраду, ограждавшую помост.
Но, каким-то чудом, граф, несмотря на тяжелые доспехи, остался на ногах; и все увидели, что, если он и ранен, то легко, потому что он тут же выхватил меч и хрипло крикнул своему сопернику:
- Негодяй! Ты ответишь мне за эту подлость, как и за все прошлое! Слезай с коня и дерись со мной, иначе ты последний трус!
- О чем это он? - сказал в недоумении король.
- Мне кажется, миледи, - прошептал на ухо Эдель голос Лайонела, - я знаю, о чем. Удар Буажи не был столь силен. Дело в подпруге лошади графа. Ее, возможно, плохо затянули... или же перерезали.
Эдель, которая тоже стояла, с волнением глядя на турнирное поле, не оглянулась на своего деверя, но сердце ее забилось быстро-быстро. Она слышала, что иногда, чтобы выиграть турнир, рыцари идут на разные подлости по отношению к своим противникам. Но не могла поверить, что на таком блистательном ристалище, где присутствует вся знать и сам король с королевой, такое возможно. К тому же, герцог де Буажи был признан всеми как доблестный рыцарь и человек чести. И самый сильный, к тому же, - так к чему ему было рисковать своим именем, если он и так победил бы любого?
Между тем, Филипп де Буажи не торопился отвечать на вызов. Его конь остановился, и все увидели, что герцог тоже сползает с него.
- Черт побери, что это? Кажется, Буажи ранен! - воскликнул изумленно король.
- Филипп! - всплеснула руками королева, заметно бледнея.
Рыцарь с грохотом упал с лошади. Он, однако, тут же, хотя и не без труда, встал. Де Турнель приблизился к нему вплотную и, размахивая мечом, повторил:
- Дерись со мной, Буажи, иначе ты трус!
Но герцог не делал попыток выхватить свой клинок, он стоял, пошатываясь и как будто не слыша слов противника. Де Турнель занес меч...
- Он убьет Филиппа! Государь, велите немедленно прекратить поединок! - взвизгнула испуганно королева.
Но, прежде чем ее муж открыл рот, граф опустил оружие и оглянулся на пажей де Буажи, которые уже спешили через поле к своему господину.
- Помогите герцогу, он ранен, - сказал он и вложил меч в ножны.
- Не нужно мне помощи, я вовсе не ранен! - огрызнулся, однако, де Буажи, когда пажи подбежали к нему.
- Бой прекращен, - возвестил, по знаку короля, герольдмейстер. - Подойдите к королевской ложе, мессиры рыцари. Его величество король Англии решит, кто из вас стал победителем.
Оба воина приблизились к монаршей ложе и, сняв шлемы, опустились перед ней на одно колено, ожидая королевского решения. Протрубили трубы, требуя установить полную тишину.
- Хм, - проводя по бородке, пробормотал король. - Вот незадача. Они оба упали с коней... Кто же выиграл?
- Но, сир, де Турнель свалился первым, - медовым голоском промолвила его жена. - Значит, он и проиграл.
- Действительно, упал первым, - согласился с ней король и громогласно объявил: - Турнир выиграл герцог де Буажи! И да пребудет господь с победителем ристалища и со всеми рыцарями, столь достойно выступившими сегодня перед нами!
Зрители ответили на эти слова топотом ног, выкриками и свистом, выражавшими одобрение решением государя.
Красивое лицо Филиппа де Буажи осветилось радостью. Де Турнель же склонил голову, и Эдель не было видно выражение его лица, но вся поза проигравшего говорила о том, что он едва сдерживается от злости.
Король между тем поднял руку, и трубы протрубили вновь. Когда воцарилась тишина, его величество крикнул:
- А теперь прекрасная королева турнира вручит победителю свой приз! И да будет всем известно, что тот, кому она подарит рукав, завтра станет ее супругом!
Он подал руку Эдель, и она, трепеща, оперлась на нее и сошла с возвышения, на котором находилась ложа, и подошла к рыцарям, поднявшимся с колен. Де Буажи смотрел на приближающуюся молодую женщину своими светлыми, пронзительными, как у хищной птицы, глазами, словно пожирая ее. Он плотоядно улыбался, предвкушая свою награду. Де Турнель же по-прежнему стоял, опустив голову, но он был выше Эдель, и теперь она видела, каким темным от гнева было у него лицо.
«Я боюсь их обоих... Страшно боюсь. О, Боже, дай мне силы сделать правильный выбор!»
Она резким движением оторвала свой рукав и протянула его Антуану де Турнелю:
- Вы храбро бились сегодня на турнире, граф, и я награждаю вас. - Голос ее задыхался и дрожал, но был громок и слышен всем.
Сзади, из ложи, ахнула королева. Король пробормотал очередное «черт побери!» В толпе тоже произошло заметное волнение. Никто не ожидал такого ее выбора.
Граф де Турнель медленно поднял голову. Изумление, недоверие, радость, гордость, - все это попеременно отразилось в обычно замкнутых чертах его смуглого лица. Он снял перчатку, протянул руку и, взяв из дрожащих пальцев королевы турнира зеленый рукав, прижал его к груди. Де Буажи же побагровел и, казалось, его вот-вот хватит удар, - а шрам на его лбу, наоборот, стал белым.
Но это было еще не все, что хотела сказать Эдель. Она глубоко вздохнула, будто перед прыжком в ледяную воду, и все так же громко произнесла:
- Я прошу также его величество короля и мессира герольдмейстера, как главного распорядителя турнира, выяснить, не произошло ли что-нибудь во второй схватке с подпругой седла лошади графа де Турнеля!
Королева, кажется, снова взвизгнула. Король возмутился:
- Вы забываетесь, мадам! Ваши слова говорят о том, что вы выражаете сомнение в выигрыше герцога.
- Я далека от этого, ваше величество, - уже тише, но твердо сказала Эдель. - Однако, являясь королевой сегодняшнего турнира, я имею право потребовать, чтобы чистота победы герцога де Буажи была подтверждена.
- Черт побери! Отлично, мы займемся этим, обещаю вам, мадам. Но, когда это будет выполнено, и вы убедитесь в том, что ваши подозрения совершенно необоснованны, - вы измените свое решение? Ваша рука должна быть вручена победителю.