— На эту ночь? — я закрываю глаза и представляю себе, как скольжу руками вверх по её сочным бёдрам, пока они не встречаются на стыке её ног. Я фантазирую о том, что стягиваю вниз её шорты до тех пор, пока всё, что на ней надето, — пара крошечных трусиков, пропитанных её желанием.
Легонько толкнул бы носом пропитанную ткань в сторону, после чего провёл бы языком по её влажной, горячей киске. Я бы поглощал её, пока нежное прикосновение Аделаиды не превратилось бы в дикое. Я бы сосал, лизал и покусывал её до тех пор, пока ногти девушки не впились бы в мою плоть, и Аделаида не распугала бы всех птиц своими криками.
— Да, на эту ночь. Я пошла с Пэтом Самсоном, потому что я здесь уже три года и ни разу не ходила в поход, чтобы провести время на открытом воздухе. Я подумала… —прерывается она.
— О чём ты подумала? — мой голос звучит так, будто горло мне тщательно обработали самой грубейшей наждачкой.
Аделаида напрягается против меня и затем вздыхает.
— Я подумала, может, ты увидишь во мне нечто большее, чем балующую себя принцессу.
— Я вижу тебя, — говорю я тихо. — Ты всё, что я вижу.
— Тогда почему? — кричит она. — Почему ты меня сегодня целовал, а потом сбежал?
Глубоко вздохнув, я откидываюсь назад на корточки и свешиваю руки у себя между ног. Боль в её голосе призывает дать более честный ответ, чем я был готов.
— С тех пор как ты приехала в этот город, я ни разу не взглянул на другую женщину.
— Правда?
Я весьма жалко киваю головой. Это делает меня менее мужественным в её глазах? Возможно, Аделаида верит, что настоящий мужчина похож на Самсона, трахающего каждое жаждущее тело, которое повертит перед ним хвостом.
— Это же замечательно, но зачем держаться на расстоянии? Я… я тоже хочу тебя.
Её наполненные мёдом слова подобны афродизиаку. Я подавляю стон желания.
— Потому что я слишком большой для тебя. Ты только взгляни на эти руки.
Я поднимаю между нами свои большие грубые ладони.
— Ох, поверь, я вижу, — её щеки покрывает румянец, и я знаю, что это не из-за воздействия солнца. На этот раз мой рык слишком громкий, чтобы его не расслышать, и он вгоняет Аделаиду в краску. Ещё сильнее. Она опускается на колени передо мной и кладёт свою маленькую ладошку в мою. Требуется весь мой контроль, до последней капли, чтобы грубо не подмять девушку под себя прямо здесь и сейчас.
— Неужели потому, что ты боишься всё вокруг разгромить? — Аделаида проводит руками по обнажённым из-за слишком коротких рукавов предплечьям. — Осмотрись-ка вокруг. Здесь много места, и если мы разобьём палатку, это станет отличной историей. Здесь нет ничего, что можно разгромить.
Мой член — одна сплошная пульсирующая масса. Я мог бы кончить, если бы она просто ласково провела по моей чёртовой ладони.
— Не вещи я боюсь разгромить, — говорю я смиренно. На этот раз жар опаляет мои щёки. Увидь меня сейчас Лео, он бы до конца моих дней это припоминал. Раскраснелся, как какой-то молокосос, у-которого-ещё-молоко-на-губах-не-обсохло! — А тебя.
Глава 6
Коул
— Меня? — найдя это совершенно невероятным, она заливается смехом. — Коул, я ведь не хрупкий цветочек. Я… девушка с мяском. Мои бёдра и задница, — она хватает их рукой, похлопывая по этим шикарным частям тела, — наверняка достаточно большие, чтобы их можно было засечь со спутника.
Я вынуждаю себя смотреть вниз на собственные руки, а не заглядывать через её плечо. Её роскошная задница — одно из моих самых любимых местечек, достойное внимания. Я никогда не отхожу от окна, когда Аделаида идёт по улице.
— Ты очень красивая, Аделаида, — я неловко провожу рукой по затылку. — Слишком красивая для такого зверя, как я.
— Звучит как очень удобный предлог, чтобы вежливо мне отказать.
— Чёрт возьми, Аделаида, ты настолько красива, что не могу допустить даже прикосновения к тебе!
Боль исказила черты её прекрасного лица.
Я не могу придумать для неё подходящего ответа, потому что всё именно так, как я сказал, вот только она мне не верит. Она решила, что я пускаю пыль ей в глаза фальшивыми отговорками.
Аделаида встаёт и наклоняется, чтобы поднять свой рюкзак, и её рубашка распахивается, открывая глубокую тень её декольте.
Клетчатая рубашка никогда раньше не выглядела сексуальной — а сейчас? Всякий раз, подходя к своему шкафу, я точно буду думать о том, как этот простой узор обвивал великолепное тело Аделаиды, и у меня тут же встанет. Хотелось бы забрать домой её клетчатую рубашку, положить её на подушку и представлять себе, что Аделаида рядом со мной. Это было бы самым большим из того, как я могу иметь Аделаиду в моей постели.
Я тоже встаю на ноги и пытаюсь запихнуть свой член в сторону, чтобы он неприлично не тыкал в направлении девушки. Она всё равно не обращает на меня внимания.
— Как далеко мы от дороги? — прищуриваясь, она разглядывает безлюдную тропу. Солнце уже садится, и здесь, под сенью деревьев, не так много света.
— Наверное, где-то полчаса, — предполагаю я. Сам я мог бы преодолеть это расстояние за десять минут, но у человека это займёт вдвое больше времени. — И вряд ли ты обрадуешься, но Самсон сбежал.
— С чего ты это взял? — она поворачивается обратно ко мне.
— Я его видел.
— Ты его видел? — повторяет она. — Ты видел, как он уехал в своей машине, и всего за несколько минут добрался до этой тропы, которая расположена в получасе отсюда?
— Я двигаюсь очень быстро, — утверждаю я неубедительно.
Аделаида сужает глаза. Я мог бы легко вывести её из леса. Моё ночное зрение чертовски хорошее, однако, мне вроде как нравится быть здесь, наедине с Аделаидой, даже если она злится на меня.
— Эта твоя палатка? — Самсон проделал более-менее приличную работу по установке лагеря. Под палаткой имелся непромокаемый кусок парусины, и колья были вбиты неплохо и глубоко.
Я отбрасываю одну откидную створку в сторону и кривлю губы, когда вижу обстановку. Воздушный матрас королевского размера, покрытый двумя спальными мешками. Может быть, я неправильно истолковал ситуацию между ней и Самсоном? Может быть, она хотела быть тут с ним наедине?
— Да. Пэт взял с собой только одну. Я думала, что у каждого из нас будет палатка или я разделю её с кем-то из девушек, но этим вечером здесь больше никого не было, — Аделаида присоединяется ко мне и всматривается внутрь палатки. — Вот ублюдок! — выплевывает она, увидев матрас. — Неудивительно, что он отправил меня собирать дрова. Он был занят подготовкой всего этого, — с отвращением шипит она.
— Так значит, ты не хотела этого? — спрашиваю я с вновь появившейся надеждой, будто мне больше не о чем думать.
— Не то, чтобы это было твоим делом, но нет. Я хотела пожить в палатках, — вздыхает она. — Проклятье! Этот день скатился в дерьмо. Уже три года я пытаюсь показать тебе, что я здесь, свободна для отношений, но ты просто игнорируешь все мои намёки, вплоть до сегодняшнего утра. Ну а после того, как ты меня целуешь, то просто сбегаешь. Наконец-то мы остались наедине в этом потрясающем месте, а ты не хочешь прикасаться ко мне, потому что я слишком красивая или по ещё какой-то идиотской причине, но знаешь что?
Я мотаю головой, потому не знаю ничего. Я очарован огнём в её глазах. Какое у неё лицо, когда она в тисках страсти? Во время оргазма её глаза горят пламенем? Чёрт, быть сожжённым ею — было бы величайшим достижением моей жалкой жизни.
— Я буду в палатке. Можешь делать всё, что хочешь, но этой ночью я сплю в этой дурацкой палатке, а завтра, когда проснусь, я собираюсь подыскать себе место, где открыть SPA-центр, и подальше от пустоголовых мужчин. И это место станет супер популярным, потому что, как видно, есть миллионы женщин — таких же, как я, — которые устали от вас и ваших тупых игр.
Аделаида заходит внутрь палатки и резко закрывает откидную створку, шлепнув меня по лицу нейлоновым материалом. Сразу же возникает мысль: «А что, если показать ей, насколько сильно я хочу её, насколько истинны мои чувства к ней, может быть, она поймёт и простит меня?»
— Аделаида, — рычу я. Слова срываются с моих губ более зловеще, чем я бы того хотел. Я прочищаю горло и пробую ещё раз. — Аделаида, могу я войти?
— Зачем?
— Чтобы извинится.
— Можешь извиниться и оттуда.
— Я не могу не сделать всё как следует, — «я должен находиться перед тобой, Аделаида, встать на колени, чтобы я мог абсолютно точно показать тебе, как сильно я сожалею».
— Ладно, — заявляет она раздражённо. — Что ж, тогда заходи. У тебя пять минут.
Я открываю откидную створку и делаю один шаг внутрь прежде, чем падаю на колени.
— Что ты делаешь? — спрашивает она с подозрением.
— Показываю тебе, какой красивой я тебя считаю. Как сильно хочу тебя. Каждую ночь я провожу, мечтая о тебе. Ни один день не является полностью завершённым до тех пор, пока не увижу тебя, хоть одним глазком.
Я кладу свои грубые ладони на задние части её голеней и скольжу руками вниз до верхушек её носков. Медленными осознанными движениями я расшнуровываю её ботинки, предоставляя девушке все шансы вышвырнуть меня вон. А она стоит, как вкопанная, совершенно безмолвная. Я поднимаю глаза и вижу, что её лицо излучает робкую надежду.
Я стаскиваю один ботинок, а потом другой. Ставлю ботинки в углу палатки. Следующие — её носки. Аделаида скручивает свои милые пальчики ног на полу палатки, и я слышу надо мной глубокие вдохи. Тем не менее, она продолжает выжидать.
Я наклоняюсь и целую верхушки её ступней, а затем впадинки позади каждой косточки лодыжки. Резкий вздох срывается с её губ. Там она очень чувствительная. Я высовываю язык и облизываю эти впадинки. В следующий момент я чувствую, что её изящные руки опускаются на мои плечи. Я готовлюсь к отказу, но, когда она меня не отталкивает, я пробую снова, поцелуями прокладывая путь к её голеням.
С каждым новым участком кожи, на который я налетаю, хватка на моих плечах становится всё сильнее и намного увереннее. Аделаида не намерена меня отвергать. Когда я достигаю самой мягкой части её ножек — деликатной части, расположенной лишь в нескольких дюймах от её медового стыка, — я делаю глубокий вдох, позволяя своим лёгким заполниться её возбуждением.
Мои дрожащие руки окружают её талию, и я решаюсь испытать судьбу и посмотреть наверх. Голубые глаза Аделаиды прямо пылают от предвкушения. Я облизываю губы, словно уже ощущаю её вкус.
— Ты пахнешь восхитительно, — говорю я ей.
— Спреем от комаров и потом? — подшучивает она.
Я наклоняюсь вперёд и утыкаюсь носом прямо между её ног.
— Грёбаным раем.
Лицо девушки расцветает прелестным румянцем. От запаха её возбуждения я становлюсь опьянённым похотью. Я вожусь с пуговицей на её шортах, но всё же умудряюсь протолкнуть эту чертову штуковину сквозь петлицу. Аделаида втягивает воздух, когда я расстёгиваю молнию.
— Ни хрена себе, — выдыхаю я, когда раскрывается тонкое кружево её светло-голубых трусиков. — Проклятье.
Я позволяю её шортам упасть на пол и благоговейно охватываю ладонями её соблазнительные бёдра.
— Ты чертовски красивая. Если бы я управлял спутником, его камера у меня точно была бы нацелена на твою задницу.
Аделаида заливается громким смехом.
— Это правда? — спрашивает она кокетливо.
Глядя вверх на неё, я улыбаюсь. Гнев и разочарование, отражавшиеся ранее на её лице, вытеснили желание и что-то вроде эйфорического восторга. К тому времени, когда я закончу, я намерен вызвать на нём выражение чистого экстаза.
— Даже не сомневайся, — сжимаю я её ягодицы. — Вот это — произведение искусства. Никогда больше не отзывайся плохо о своём теле. Оно офигенно потрясающее.
— Я рада, что ты так считаешь. Но что-то не особо верится, никто и никогда ещё не говорил такое в отношении моей задницы.
— Тогда все они всего лишь кучка дебильных ублюдков, — бормочу я. — Детка, насколько сильно тебе нравятся эти трусики?
— Это моя любимая пара, а что?
— Где ты их достала?
— В интернет-магазине. Я заказала их… — она издаёт визг, когда, зацепив за бока, я разрезаю трусики на части. Мои когти практически мгновенно втягиваются обратно.
— Я куплю тебе дюжину новых пар, — обещаю я, после чего рывком тяну девушку вперёд. Я прижимаю ладони к её ягодицам, чтобы удерживать её неподвижно, пока упиваюсь соками, покрывающими её опухшие половые губки. Тело Аделаиды уже созрело и готово.
Как только я касаюсь её, мои вкусовые рецепторы взрываются. Я хочу ещё, ещё, ещё!
— О, Боже! — кричит она. Её коленки начинают трястись за секунду до того, как она говорит мне: — Для этого мне нужно принять горизонтальное положение.
Она резко падает назад на воздушный матрас. Её бедра открываются, и, несмотря на темноту в палатке, медвежье ночное видение позволяет мне разглядеть, как блестит её мягкая плоть. Я подтягиваю Аделаиду к себе, пока её задница не оказывается прямо на краю матраса.
— Мне просто необходимо сейчас же испробовать тебя на вкус, — я становлюсь на колени между её ножек и раздвигаю их. Вынуждаю себя замедлиться и не поглотить её сразу же. Я должен доставить Аделаиде удовольствие.
Я дую на её разгорячённую плоть, и Аделаида содрогается. Её пальцы впиваются в матрас, а сама она приподнимает бёдра ко мне. Я охватываю её клитор губами, обводя языком вокруг этого напряжённого бутона.
Скольжу одним пальцем внутрь её тугого, горячего канала и улыбаюсь, когда слышу, как она задыхается, а потом её мышцы сжимаются вокруг меня. К первому пальцу следует второй, а затем, слегка подтолкнув, вписывается и третий палец. Аделаида трётся о мой рот, яростно качая бёдрами напротив меня. Я вытягиваю из неё ощущения, играя своими пальцами с её нежной, чувствительной внутренней плотью.
Я люблю это. Я чертовски сильно люблю её.
Люблю уже так долго. Она — несносная нахалка, но в тоже время успешная и великолепная. Хрипло выкрикивая стоны и извиваясь подо мной, Аделаида произносит моё имя и призывает о большем, воплощая все имевшиеся у меня сокровенные фантазии. Я никогда и подумать не мог, что моим грубым и грязным рукам когда-либо будет позволено прикоснуться к чему-то столь совершенному, как она.
— Коул, прошу тебя, дай мне… мне нужно… пожалуйста, — говорит она, задыхаясь.
Неослабевающим ритмом я продолжаю врезаться в неё своими пальцами. Её тело подо мной сводит в конвульсиях, но я не останавливаюсь. Я хочу подтолкнуть Аделаиду к краю и заставить её взлететь.
Она извивается и выгибается подо мной как дикое животное, едва не сбрасывая меня с себя в своей физической нужде в ещё больших прикосновениях, в более настоятельных требованиях, в более основательных ощущениях. Такое впечатление, будто она занимается стремительным сексом, и её тело пытается компенсировать все те потерянные выходные, которые приходилось проводить в одиночестве перед телевизором, изнывая от желания, чтобы кого-нибудь овладел ею. «Чёрт, да это ж я!»
Именно я — тот, кто вечно один-одинёшенек. Я тосковал по ней. Проводил каждую свободную минуту, задаваясь вопросом, каковы были бы ощущения с ней, какова она на вкус. Но сейчас я здесь, хоть я и понимаю, что ни малейшая из моих фантазий, никогда не сможет сравниться с реальностью.
Ощущение такое, будто Аделаида само волшебство — влажная и горячая, и туго сжимается вокруг моих погруженных в неё пальцев. На вкус она, как изысканный мёд, сладкий и острый. Я мог бы заниматься этим часами, днями, неделями или так долго, сколько она позволяла бы мне стоять на коленях между её бедер и трахать её своим языком и пальцами.
Зверь внутри меня ревёт от удовольствия. Он рвётся наружу. Он хочет насытиться её желанием, но я заталкиваю его обратно. Сейчас я не могу потерять контроль, даже не смотря на то, что мой член просверливает дыру в полу палатки.
Под моими движущимися пальцами, под моим ненасытным ртом, Аделаиду бросает всё ближе и ближе к наивысшему пику наслаждения. Она захватывает в кулаки мои волосы, а её бедра дрожат, когда она начинает балансировать на краю.
— Давай же, детка. Кончи для меня, — призываю я. — Прямо сейчас.