Вот странное дело: если я думаю так сам – все нормально, а когда слышу такое от Кэрри, мне становится почему-то обидно.
– Ладно, пошли.
– Пошли? И это все, что ты можешь мне сказать?!
Стоп: она знает что-то, чего не знаю я. Лучше помолчать пока.
Кажется, она рада сменить тему.
– Что делала вчера? – спрашивает она.
В памяти мелькают образы Рианнон. Я пытаюсь загнать поглубже эти воспоминания, но это сделать не так-то просто. Когда испытываешь такие сильные чувства, любимые черты видятся повсюду, куда бы ты ни смотрел, и говорить хочется только о предмете своей любви.
– Ничего такого, – быстро отвечаю я, не утруждая себя проверкой памяти Лесли. Ответ на все случаи жизни, независимо от того, какой был вопрос. – А ты?
– Разве ты не получила мое сообщение?
Я что-то бормочу о сдохшем телефоне.
– Так вот почему ты еще не спросила! Прикинь! Кори написал мне в IM-чате! Мы болтали чуть ли не целый час!
– Да ну!
– Круто, да? – Она вздыхает с довольным видом. – И это после такого перерыва! Я и не думала, что он знает мой никнейм. Это ведь не ты ему сообщила?
Так. Залезем в память поглубже. Отвечая на вопросы вроде этого, легко попасться на вранье. Может, и не сразу, а через какое-то время. Допустим, Лесли заявляет, что это не она просветила Кори, а Кэрри потом проверит и узнает, что это была она. Или Лесли признается, а потом окажется, что она врет.
Кори – это Кори Хэндлман, парень, в которого Кэрри втрескалась недели три назад. Лесли знает его не очень хорошо и не помнит, чтобы давала ему чей-нибудь никнейм. Решаю, что первый вариант безопаснее.
– Нет, – отрицательно качаю головой. – Это не я.
– Хм, значит, ему пришлось изрядно потрудиться, – говорит она. (Или, думаю я, он просто увидел его на твоем профиле в Фейсбуке.)
Мне немедленно становится стыдно за свои недостойные мысли. У тесной дружбы есть одно правило, которое мне не очень нравится, – подразумевается, что друзьям нужно верить на слово. А я никому не хочу верить на слово. Даже лучшим друзьям.
Кэрри очень взволнована из-за своего Кори, и я тоже старательно изображаю волнение на лице. И только после того, как мы расходимся по разным классам, у меня вдруг появляется чувство, которое, как мне казалось, я держу под полным контролем: ревность. Хотя для себя я и не формулирую так многословно, мысль ясна: вот у Кэрри есть ее Кори, а у меня нет и никогда не будет Рианнон.
Это просто смешно, ругаю я себя, ты становишься смешным.
При такой жизни, которую веду я, чувство ревности противопоказано. Иначе останется только пойти и удавиться.
Третьим уроком у нас оркестр. Я говорю учителю, что забыла дома свой кларнет, хотя на самом деле он лежит в ее шкафчике. Лесли снизили оценку за урок и отправили заниматься самостоятельно, но мне все равно.
Ведь я не умею играть на кларнете.
Новости о Кэрри и Кори быстро распространяются. Все наши друзья их обсуждают, и главным образом все за них рады. Не могу сказать, правда, то ли они считают их идеальной парой, то ли надеются, что Кэрри наконец перестанет постоянно об этом болтать.
Я встречаю Кори в перерыве. Меня удивляет, что выглядит он совсем обыкновенно. Люди редко бывают такими же привлекательными на самом деле, какими выглядят в глазах тех, кто их любит. Я считаю, что так и должно быть. Вдохновленный своими чувствами, ты находишь что-то важное и значимое в чертах предмета своей любви, то, что не видно окружающим, и это делает его особенным. Нельзя сказать, что большинство людей – уроды. В принципе, все выглядят довольно прилично. Вот потому-то они и обыкновенные. Конечно, только не для тех, кто их любит.
Кори подходит к нам, просто чтобы поздороваться, он не остается на обед, хотя мы и заняли для него место. Кажется, Кэрри этого даже не замечает; она просто рада, что он заскочил на минутку, что вся их болтовня в чате ей не приснилась, что она может развиться в нечто более значительное… и кто знает, что произойдет потом? Как я подозреваю, Лесли не ходит в веселые компании. Подобные девицы не думают о сексе, они любят целоваться. Их это заводит.
Я хочу сбежать, как вчера, чтобы пропустить вторую половину дня.
Но без нее это как-то неправильно.
Мне кажется, я зря трачу время. То есть заполняю его бессмысленными событиями. Вся моя жизнь по большому счету бессмысленна. Каждый день, за исключением вчерашнего, был пустой тратой времени. Вчерашний день – это совсем другой мир. Я хочу вернуться туда.
В самом начале шестого урока, сразу после обеда, моего брата вызывают к директору.
Поначалу я думаю, что не расслышал. Но потом замечаю, что все в классе смотрят на меня, а Кэрри еще и с состраданием. Из этого я заключаю, что понял все правильно.
Я не чувствую тревоги. Думаю, если бы дело было в чем-то действительно серьезном, нас вызвали бы вдвоем. Никто из моей семьи не умер. Наш дом не сгорел. Это касается только Оуэна, не меня.
Кэрри посылает мне записку: «Что случилось?»
Я пожимаю плечами. Почем я знаю?
Я только надеюсь, что мне не придется идти домой пешком.
Заканчивается шестой урок. Я собираю книжки и иду на английский. Сегодня у нас «Беовульф», так что Лесли, считай, полностью готова. Эту тему я проходил множество раз.
Не успеваю отойти и десяти шагов, как кто-то хватает меня за плечо.
Оборачиваюсь – это Оуэн.
У него идет кровь.
– Ш-ш-ш, – шипит он. – Просто пойдем за мной.
– Что случилось? – спрашиваю.
– Ш-ш-ш, о’кей?
Он озирается с таким видом, будто за ним гонятся. Решаю пойти с ним.
В конце концов, это веселее, чем «Беовульф».
Мы подходим к кладовке. Он показывает, что нам туда.
– Ты что, шутишь? – говорю я.
– Лесли!
Спорить бесполезно. Заходим; я легко нахожу выключатель.
Он тяжело дышит. Какое-то время мы стоим молча.
– Не хочешь объяснить, что все это значит? – спрашиваю я.
– Кажется, у меня неприятности.
– Тоже мне новость! Я слышала, тебя вызывали к директору. Почему ты не пошел?
– Я был у него. Точнее, я приходил к директору до того, как объявили, что меня вызывают. Но я… ушел.
– Ты удрал из кабинета директора?
– Ну да. То есть из приемной. Они пошли проверять мой шкафчик. Уверен.
Царапина у него под бровью кровоточит.
– Кто тебе заехал в глаз? – спрашиваю я.
– Неважно. Просто заткнись и слушай, понятно?
– Я слушаю, но ты же ничего не говоришь!
Думаю, Лесли нечасто дерзит своему старшему брату. Но мне на это наплевать. Он же не обращает внимания.
– Они собираются позвонить домой, ясно тебе? Прикроешь меня. – Он передает ключи. – Просто поезжай домой после школы и разведай обстановку. Потом созвонимся.
К счастью, я умею водить. Остается проверить, носит ли Лесли с собой права. Я не пытаюсь спорить, и Оуэн принимает это за знак согласия.
– Спасибо, – говорит он.
– Ты сейчас к директору? – спрашиваю я.
Он уходит, не говоря ни слова.
К концу дня Кэрри сообщает мне новости. Насколько они правдивы, на самом деле для нее ничего не значит. Это слухи, которые ходят по школе, и она горит желанием мне их вывалить.
– Во время обеда твой брат подрался с Джошем Вульфом на футбольном поле. Говорят, что дело было связано с наркотой, а твой брат – дилер или что-то вроде этого. Я имею в виду, я знала, что он покуривает травку и все такое, но и представить себе не могла, что он ее реально толкает. Их с Джошем потащили в кабинет к директору, а Оуэн взял да и сбежал. Можешь себе представить? Они вызывали его по школьному радио, чтобы он вернулся. Но не думаю, что это сработало.
– Кто тебе все это рассказал? – спрашиваю я.
Ее просто трясет от возбуждения.
– Кори! Его там не было, но пара ребят из тех, с кем он тусуется, видели эту драку и все остальное.
Теперь-то я вижу, что самое главное в ее новостях – это то, что она узнала их от Кори. Она не настолько эгоистична, чтобы ожидать от меня поздравлений, с моими-то неприятностями, но по ней ясно видно, какие у нее приоритеты.
– Мне нужно ехать домой, – говорю я. На седьмом уроке я покопался в сумке Лесли и нашел там права, чему был очень рад.
– Ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой? – спрашивает Кэрри. – Мне не нравится, что тебе придется идти туда одной.
Я чуть не поддаюсь искушению. Но стоит мне представить, как она дает Кори подробнейший отчет о происходящем (даже если на самом деле она и не будет ему рассказывать), – и у меня пропадает всякое желание брать ее с собой.
– Да все нормально, – говорю я. – Если уж на то пошло, я реально буду выглядеть примерной дочерью.
Кэрри смеется, но не над шуткой, а скорее чтобы меня поддержать.
– Передавай Кори от меня привет, – запирая шкафчик, весело говорю я.
Она снова смеется. На этот раз от счастья.
– Где он?
Не успеваю я войти в кухню, как начинается допрос.
Вся семья Лесли в сборе – и мать, и отец, и бабушка, – и у меня даже нет необходимости сканировать ее память, чтобы сообразить: для трех часов дня – это совершенно исключительное событие.
– Не знаю, – бормочу я, радуясь, что он не сказал, куда пойдет; таким образом, мне не придется врать.
– Что значит – не знаю? – спрашивает отец. В этой семье он главный специалист по допросам.
– А то и значит. Он дал мне ключи от машины, но не пожелал объяснить, что происходит.
– И ты спокойно дала ему уйти?
– Я не заметила, чтобы за ним гналась полиция, – говорю я. И тут же начинаю сомневаться: а может, она действительно за ним гналась?
Бабушка раздраженно фыркает.
– Ты всегда на его стороне, – угрюмо бурчит отец. – Но на этот раз у тебя ничего не выйдет. Сегодня ты расскажешь нам все.
Он не понимает, что очень мне сейчас помог. Теперь я знаю, что Лесли всегда на стороне Оуэна. Значит, интуиция меня не подвела.
– Видимо, вы знаете больше меня, – говорю я.
– С чего бы твоему брату драться с Джошем Вульфом? – искренне удивляется мать. – Они же такие друзья!
Я вызываю в памяти образ этого Джоша Вульфа. На вид ему лет десять, что приводит меня к однозначному выводу: может, они и были хорошими друзьями, но в прошлом.
– Садись, – приказывает отец, указывая на стул.
Я повинуюсь.
– Отвечай: где он?
– Я и в самом деле не знаю.
– Она говорит правду, – подтверждает мои слова мать. – Я всегда знаю, когда она врет.
У меня был опыт пребывания в телах наркоманов, так что я сполна испытал все прелести их жизни. Но даже несмотря на этот крайне печальный опыт, я начинаю понимать, почему Оуэна так тянет обкуриться до одурения.
– Ну а теперь позволь один вопрос, – продолжает отец. – Твой брат – наркодилер?
Ну очень хороший вопрос! Моя интуиция подсказывает ответ нет. Однако многое зависит от того, что произошло у них с Джошем Вульфом на футбольном поле.
Так что я не отвечаю на вопрос. Просто сижу и смотрю на них.
– Джош Вульф говорит, что наркотики, которые нашли в его куртке, ему продал твой брат, – напирает отец. – Скажешь, он этого не делал?
– Они нашли что-нибудь у Оуэна? – спрашиваю я.
– Нет, не нашли, – отвечает моя мать.
– А в шкафчике? Разве они не обыскивали его шкафчик?
Мать утвердительно кивает.
– А в его комнате? Нашли вы что-нибудь в его комнате?
Мать выглядит удивленной.
– Я знаю, что его комнату осматривали, – говорю я.
– Мы ничего не нашли, – отвечает отец. – Пока что. Нужно осмотреть и машину. Так что, если ты не против, передай мне, пожалуйста, ключи…
Есть надежда, что у Оуэна хватило смекалки подчистить в машине. Если же нет – не моя вина. Я отдаю ключи.
Невероятно, но они обыскали и мою комнату.
– Извини. – Мать со слезами на глазах заглядывает из коридора. – Он думал, что твой брат мог спрятать их здесь. Не спросив у тебя.
– Вот и чудесно, – говорю я, больше для того, чтобы вытеснить ее из комнаты, чем по какой-либо иной причине. – Вот и приберусь теперь.
Но я не успеваю. Звонит телефон. Я держу его таким образом, чтобы мать не смогла увидеть на дисплее имя позвонившего – Оуэна.
– Кэрри, привет, – произношу я.
Оуэну, по крайней мере, хватает соображения говорить так тихо, чтобы его нельзя было подслушать.
– Бесятся? – шепчет он.
Мне хочется рассмеяться:
– А ты как думаешь?
– Все так плохо?
– Они перевернули вверх дном его комнату, но не нашли ничего. А прямо сейчас обыскивают его машину!
– Не говори ей! – выкрикивает мать. – Выключи телефон!
– Извини, тут рядом мама, и ей не нравится, что я тебе об этом рассказываю. А ты где? Не дома? Можно перезвонить?
– Я не знаю, что делать.
– Ну да, ему действительно в конце концов придется вернуться домой, разве нет?
– Слушай… давай встретимся через полчасика на спортплощадке, договорились?
– Мне и в самом деле надо идти. И – да, я так и сделаю.
Я отключаюсь. Мать все еще наблюдает за мной.
– Тебе нужно сердиться не на меня! – резонно замечаю я.
Бедной Лесли придется завтра утром хорошенько потрудиться в своей комнате, наводя порядок: нет никакой необходимости раздумывать над общей ситуацией. У меня нет времени долго копаться в голове Лесли, главное сейчас – побыстрее сообразить, какую такую спортплощадку имеет в виду Оуэн. Может, ту, что возле начальной школы, в четырех кварталах отсюда? Да, скорее всего, речь шла о ней.
Незаметно ускользнуть из дома оказывается не так-то легко. Я дожидаюсь момента, когда родители вернутся в комнату Оуэна, чтобы довершить разгром, а затем прокрадываюсь наружу через заднюю дверь. Понимаю, что это рискованно: как только они обнаружат, что Лесли смылась, разразится грандиозный скандал. Но если она вернется с Оуэном, все будет тут же забыто.
Понимаю, что мне нужно сосредоточиться на насущных проблемах, но не могу прекратить думать о Рианнон. Уроки у нее тоже на сегодня закончились. Она, наверное, сейчас гуляет с Джастином. Если это так, хорошо ли он с ней обращается? Осталось ли в его в памяти хоть что-нибудь от вчерашнего дня?
Надеюсь.
Оуэна нигде не видно, я подхожу к качелям и начинаю раскачиваться. Наконец он появляется на боковой дорожке и направляется прямиком ко мне.
– Ты всегда садишься на эти качели, – говорит он и занимает соседние.
– В самом деле? – спрашиваю я.
– Ну да.
Я жду, не скажет ли он еще что-нибудь. Молчит.
– Оуэн, да говори же, – не выдерживаю наконец я. – Что случилось?
Он трясет головой; рассказывать ничего не собирается.
Я перестаю раскачиваться и упираюсь ногами в землю.
– Не глупи, Оуэн. У тебя пять секунд: или ты вводишь меня в курс дела, или я сейчас же иду домой, а ты сам разбирайся со своими проблемами.
Оуэн удивлен. Ну а я считаю, что ярость Лесли в данных обстоятельствах вполне оправданна.
– Что ты хочешь от меня услышать? Ну, Джош Вульф принес мне обычную порцию травки. Сегодня мы поругались: он говорил, что я ему задолжал, хотя мы были в расчете. Он начал меня запугивать, а я его толкнул. Ну, мы и сцепились. У него нашли травку, а он сказал, что это я ему только что продал. Шустрый он парень. Я возразил, что все было совсем не так, но ведь он отличник, ходит на эти подготовительные курсы и все такое; ну и кому, ты думаешь, они скорее поверят?
Он определенно сумел убедить себя в своей правоте. Но правда это или нет, не возьмусь сказать.
– Ну ладно, – говорю я, – тебе надо идти домой. Отец перевернул вверх дном твою комнату, но они не нашли никаких наркотиков. В твоем шкафчике – тоже ничего, догадываюсь, что и в машине тоже пусто, иначе я бы услышала об этом. Так что пока все в порядке.
– Говорю тебе, нет у меня никаких наркотиков. Этим утром я скурил последний косяк. Вот почему мне был нужен Джош.