когда нас накрыло оргазмом. И я знал, что будет крайне трудно объяснить, что именно на нас нашло под палящим солнцем этим днем на озере Эль–Мираж.
Глава 18.
Облом.
Самый вставляющий день, подумал я, а потом рассмеялся сам про себя. Никакого преднамеренного каламбура. Но когда я сел обратно на мягкую кожу сидений с прохладным воздухом, обдувающим мое лицо, и сексуальный мужчина сел рядом со мной за руль, мои мысли снова вернулись туда, где я трахал Эйса посреди пустыни, нагнув его над машиной, и под опаляющим мою шею солнцем.
Боже, разве может существовать еще более сексуальный вид, чем наблюдать, как мой член утопал в его упругой…
– О чем ты там думаешь? – голос Эйса выбил меня из мечтаний, а когда я открыл глаза, он ухмылялся мне. – Ты облизывал свои губы.
– Да? – переспросил я. – Просто думал о твоей заднице.
– Моей заднице? Что именно?
– Как трахаю ее. Дразню ее. Кусаю ее. Облизываю ее…
– Господи, Дилан, – сказал Эйс, опуская ладонь, чтоб погладить себя.
– Сам спросил. Но если хочешь подробностей, я просто скажу, что думал о том, как было сексуально воплощать твои фантазии. Думаю, тебе нужно рассказать мне еще одну из своего списка, чтобы мы смогли опробовать ее
– Хмм. Возможно, нам стоит сначала воплотить твою.
– Эм…это будет слишком невыполнимо сейчас, если только у тебя нет бурного желания воплотить ее перед кучей тех сталкеров с камерами. Думаю, что то, что мы только что сделали, можно квалифицировать, как секс на людях, так что давай просто сойдемся на том, что моя пересеклась с твоей в одно мгновение.
Взгляд Эйса прошелся по мне, и опаляющий огонь в них все еще не погас.
– Жаль, что я не могу поцеловать тебя прямо сейчас.
Я удерживал его взгляд, пока он не перевел его на дорогу и даже тогда я продолжил смотреть на него, когда спектр эмоций пересек его лицо, одна за другой. Счастье. Вина.
Сожаление. Смирение. Желание. Злость.
Это было странно…Я никогда не пойму, каково должно быть людям, которые скрывали, кем являлись от остальных. К счастью меня никогда не заботило, что кто–то обо мне подумает, и даже когда я познакомился со своей семьей, они были такими открытыми и принимающими, так что я никогда не имел дело с борьбой, как люди, подобные Эйсу,
проходили каждодневно. А сейчас мы настолько переплелись, что казалось, будто я тоже немного прятался в шкафу, и хотя я не представлял, как проживу свою жизнь подобным образом, я так же не мог представить ее без желания к этому мужчине, сидящему рядом со мной, каждой частичкой своей души.
Если он был готов поставить свою карьеру на одну линию со мной, я готов сделать все, что потребуется, чтобы остаться рядом с ним. И если бы мы все еще были в пустыне, я бы склонился над консолью и захватил бы его губы своими, но сейчас мы были в получасе езды от моей квартиры, и, несмотря на трафик, мы ехали неизменно, и все же было слишком много машин, слишком много возможно любопытных глаз. Я сидел на своих руках просто,
чтобы сдержать себя и не переплести наши пальцы, или еще чего похуже – пробежаться ладонью по его твердому бедру и поверх его члена.
– Когда я высажу тебя, ты все еще собираешься приехать ко мне на такси? – спросил
Эйс.
– Да, было бы идеально.
– Знаешь…
«Дилан! Тебе нужно немного Солнышка в твоей жизни!»
Эйс начал хохотать, пока мой телефон разрывался от звонка.
– Спасибо, блять, что это не произошло раньше, иначе это бы действительно разрушило момент.
– Ни черта подобного, – сказал я, выуживая свой телефон из кармана и нажимая на ответ. – Привет, Солнышко, ты на громкой связи.
– Ой, это означает, что ты с тем красивым молодым человеком, которого мы видели в прошлый раз?
Я ухмыльнулся Эйсу.
– С которым?
– Тебе же лучше, если он единственный, – ответил Эйс, практически зарычав.
– Привет, Геркулес, как мой мальчик обращается с тобой?
Бровь Эйса выгнулась.
– Геркулес?
– Каждому в этой семье необходимо имя достойное семьи Прескотов, хотя если бы я смогла сменить фамилию мужа, я бы и это сделала тоже. К тому же, со всеми этими мышцами… – сказала Солнышко.
– Значит, Геркулес, – согласился Эйс. – И Мечта оправдывает свое имя.
– Он такой милый мальчик, да ведь?
Эйс мельком оглядел меня, усмехнулся, а потом потянулся вниз, чтобы сжать себя.
– Абсолютно, самый милый.
Я закатил глаза.
– Вы все еще собираетесь в «Грин Филд» на кемпинг в эти выходные?
– Мы уезжаем через час. Но мне нужно поговорить кое о чем с тобой, до того как мы уедем, для чего ты, наверное, захочешь переключить меня с громкой связи, – произнесла она,
ее обычно бодрый голос превратился в осторожный.
– Эйс уже знает, что «Грин Филд» это нудистский лагерь.
– Нет…не об этом, – сказала Солнышко, будто аккуратно подбирала слова.
– Ну, чем бы это ни было, ты можешь сказать это при Эйсе.
Казалось, Солнышко замешкалась, что было не похоже на нее, а потом сказала.
– Вчера заезжала Бренда.
Моя улыбка потухла, когда до меня дошли ее слова, но мне показалось, что она не это сказала.
– Стой, повтори еще раз.
– Заезжала Бренда, и с ней была стопка журналов, со всей той рекламой, в которой ты давно снимался, и…
– Погоди, она вышла? Как она нашла вас? – спросил я, мой голос повышался, даже не смотря на то, что кто–то как будто перекрыл мне кислород, вынуждая сердце биться в два раза чаще в груди. Когда Солнышко начала отвечать, я быстро переключил телефон с громкой связи и поднес его к своему уху.
– Они освободили ее за прилежное поведение, ну, так она сказала. Но она нормально выглядела. Вся вычищенная и …
– Мне похрен, как она выглядела…
– Я знаю…
– Так что, она решила, что может сорваться и прилететь, чтобы поздороваться? – моя рука тряслась, и я ощущал обеспокоенный взгляд Эйса, но не мог думать ни о чем другом,
как о том, что женщина, которая украла мое детство, заявилась на порог дома моих родителей.
– Просто успокойся на секундочку, чтобы мы смогли обсудить это…
– Успокоиться? Какого хрена она хотела?
И тогда Солнышко произнесла четыре слова которых я боялся с того дня, как попал в приемную семью.
– Она хочет узнать тебя.
***
Я никогда прежде не видел Дилана таким напряженным и расстроенным, и от умоляющих звуков, которые я смутно слышал из телефона, его мать тоже. Он сжимал телефон до побелевших костяшек, а его челюсть сжалась настолько сильно, что я запереживал, как бы он не сломал зубы.
– Этого никогда не произойдет, – сказал он, а когда я положил свою руку на его бедро,
чтобы успокоить, он вздрогнул, и это вынудило меня отстраниться и предоставить ему немного пространства.
– …и она понятия не имеет, где ты, и никогда не узнает, пока ты не решишь иначе, –
сказала его мать, но по тому, как непреклонно затряс головой Дилан, не имело значения, что она говорила, потому что он закрылся.
– Я не могу сейчас разговаривать, – сказал он, а когда убрал трубку от своего уха, он уставился на него, будто никогда в жизни не видел ни одного, и произнес отрешенным голосом. – Приятного отдыха в лагере.
После, отключив полностью телефон, он затолкал его в карман штанов и повернулся лицом к окну.
Когда нас поглотила тишина, я не был уверен, что, черт возьми, сказать или лучше сохранять молчание. Но пока мужчина, сидящий рядом со мной, закипал, мое любопытство взяло верх, и я не мог воздержаться от расспросов.
– Дилан? – позвал я тихо, а когда он не обратил на меня внимания, я попытался снова.
– Эй, поговори со мной.
Он продолжал пристально вглядываться в окно, но слегка качнул головой.
– Кто такая Бренда и почему из–за нее ты, кажется, хочешь выпрыгнуть прямо из моей машины на дорогу? – спросил я.
Дилан протяжно выдохнул и провел ладонью по своему лицу.
– Она не имеет никакого значения.
– Херня. Любой, кто оказывает такое влияние на тебя, – имеет значение.
– Отстань, Эйс.
– И просто оставить тебя страдать в тишине? Поговори со мной.
– Я не хочу разговаривать об этом. Эта женщина никто для меня, что означает – она никто для тебя, что означает, я в порядке, – он снова отвернулся к окну и пробормотал. – Я в порядке.
Вздохнув, я щелкнул по сигналу поворота и свернул с дороги.
– Ты всегда говоришь мне, что я недостаточно открываюсь, и ты вытягиваешь из меня дерьмо силой, на что я никогда не пойду добровольно. Так почему это не может работать в двух направлениях, а?
– Потому что я не хочу разговаривать с тобой, – взорвался Дилан, его взгляд метал кинжалы. – Я не собираюсь обсуждать историю своей семьи с тобой, не сейчас, и возможно никогда. Прекрати, блять, давить на меня.
– Я не давлю на тебя…
– Нет давишь.
Да что, черт возьми, происходит с ним сейчас? Это полный поворот на сто восемьдесят градусов от человека, которого я узнал за прошедшие несколько недель. И хотя он не набрасывался на меня, за то, что я сделал что–то, было очевидно, что там до хрена боли, которая утекала куда–то глубоко. Рана, которая никогда не заживет, и чем бы это ни было, его реакция говорила мне, что там нет ничего хорошего. И это вызывало во мне еще больше отчаянного желания узнать, что это или кто был источником.
– Я рядом, если захочешь…или нужно будет поговорить…
Дилан положил свою голову на подставленный кулак и вздохнул.
– Просто отвези меня домой.
Я почувствовал резкую боль от его слов в своей груди, и мне подумалось тогда,
насколько мне небезразличен этот человек. Потому что если бы кто–то еще разговаривал со мной подобным образом или срывался на меня, я бы быстро отвернулся от них. Но Дилан, я чувствовал каждую унцию его расстройства, его боли, но и еще я чувствовал каждый удар,
который он производил на меня с такой сердечной болью, которую я никогда не испытывал.
Такими бывают отношения? Серии невероятных взлетов и сокрушительных падений,
иногда в течение нескольких часов? Напряжение между нами в машине было настолько плотным, что мне стало интересно, смог бы я вообще его пощупать.
Так что покорным взмахом руки, я щелкнул поворотником на съезд с автострады к дому Дилана, месту, где, как я понимал, он останется.
Глава 19.
Удиви меня.
Боже, никогда в жизни ночь не тянулась так чертовски медленно. Когда Эйс довез меня до дома, наши дороги разошлись только кивками, брошенными в сторону друг друга, и теперь я здесь, сижу на том же месте, куда рухнул, когда, наконец–то попал в квартиру и захлопнул пинком за собой дверь.
На мне все еще были джинсы и футболка, но куртка лежала кучей на полу, где она приземлилась, когда я швырнул ее в сторону кухонной столешницы. Голова пульсировала адской головной болью, и желудок рычал, не смотря на отсутствие желания есть.
В какой–то момент я понял, что мне нужно позвонить Эйсу и извиниться, но я пока не придумал, что, твою мать, сказать. В смысле, а что тут вообще сказать? Прости, что вел себя, как полный мудак вчера. Я знаю, что ты просто пытался помочь? Да, точно. Мне повезет, если он вообще еще раз заговорит со мной.
Я в жопе. Никаких сомнений. Я позволил всего лишь упоминанию о Бренде развалить меня и сорваться на человека, который меньше всего заслуживал этого. Только одно это заставляет меня ненавидеть эту суку еще больше, чем я уже ненавидел. Как она посмела решить войти в мою жизнь снова, спустя все это время, и связаться со мной. У нее есть какая–то долбанная смелость, это уж точно. Но ни за что я не позволю ей приблизиться ко мне, никогда больше. Мне удалось избавиться от этой зависимости давным–давно. Нет ни единого шанса, что она сможет снова заразить меня этим.
Я уставился на телефон, который бросил на диван рядом с собой, и задался вопросом,
что Эйс делал прямо сейчас? У нас были выходные, и мы обсуждали, что проведем их вместе.
Но это было до того, как я умудрился разрушить лучшие дни, которые у меня будут за всю жизнь.
Господи, прекращай вести себя так трусливо, говорил я себе и потянулся к телефону.
Просто позвони ему. Что самое худшее, что он сможет сделать? Не ответить? Ответить и бросить трубку? Ответить и накричать на меня? Эй, именно этого я и заслуживал.
Я подобрал телефон и уставился на номер Эйса чуточку дольше, чем следовало, а потом, наконец–то, заставил себя позвонить. За секунду звонок приняли, и когда голос Эйса послышался на линии, я выдохнул с облегчением.
– Дилан?
Беспокойство в его голосе разрывало меня, потому что я знал, что именно я поселил его туда. Я поселил его своей реакцией на звонок, хреновым ответом его попытке понять, и тем, как оставил все между нами в молчаливом недовольстве, когда покинул машину прошлым вечером.
– Даа…эмм..привет, – Боже мой, это прозвучало так глупо.
– Привет.
Блять. Ну, просто фантастика. Просто, скажи, для чего ты позвонил, и отпусти бедного парня. Я зажмурился и откинул голову на диван.
– Эйс…
– Я сомневался, что ты ответишь, если бы позвонил сам, именно поэтому я не стал.
Звонить в смысле, – ответил Эйс, прибавляя вины, которую я уже чувствовал после вчерашней, потрясающей демонстрации идиотизма.
– Да, насчет этого. Слушай, я…
– Дилан, ты не обязан…
– Эйс, – произнес я, требуя, чтобы он замолчал и дал мне избавиться от этого груза из своей груди, до того, как я струшу. У меня было это ужасное ощущение на дне желудка,
которое уничтожило весь прогресс, которого я добился с Эйсом недавно. В мгновение ока я уничтожил все доверие, которое у него было ко мне, потому что хранилище, в котором я держал все свое прошлое под замком, впервые за многие годы угрожало раскрыться. –
Пожалуйста, Эйс. Дай мне сказать это.
Секунду или две спустя, он произнес:
– Хорошо.
Я сглотнул и прикрыл предплечьем свои глаза, пока пытался сообразить, как достаточно ясно объяснить ему причину своей вчерашней истерики. Достаточно понятную причину, которая не включала бы в себя все то уродство, что лежало под красивым фасадом,
который видела остальная часть мира, когда смотрела на меня. Ха. Если бы они только узнали правду.
– Я сожалею о том, как вел себя вчера, – я замолчал и тщательно обдумал свои дальнейшие слова, прикидывая, сколько грязного белья хотел выставить. Вынудит ли мое прошлое Эйса сбежать? Вынудит ли оно его опасаться? Понятия не имею. Но если я не открою рот и поскорее не скажу что–то, он, скорее всего, закончит со всем. – Солнышко,
ну…она застала меня врасплох. И я понимаю, что не было причин для меня, чтобы обращаться с тобой подобным образом, как это сделал я, но есть кое–что обо мне…
Мои слова застряли в горле, а я старался вытолкать их, чтобы сказать что–то, хоть что–нибудь, что сможет оправдать то, что я натворил, но ничего не выходило.
– Дилан?
Я уронил руку на свое бедро и с силой вцепился в него.
– Да?
– Ты ничего не должен мне объяснять.
Я выпрямился на диване, моментально насторожившись от этих слов.
– Я понимаю, каково это, когда нужно личное пространство, чтобы справиться с эмоциями, особенно, когда ты настолько ошарашен чем–то, как ты вчера. Если на то пошло,
то я должен извиняться перед тобой.
А? Я не мог поверить в то, что слышал. Я тут стараюсь придумать лучший способ извиниться перед этим мужчиной, за то, что обращался с ним, как с полным дерьмом, а он занялся извинениями передо мной…за что? За беспокойство?
– Было очевидно, что Солнышко сказала тебе что–то, что расстроило тебя, а вместо того, чтобы дать тебе пространство, я повел себя, как долбанный журналист, пытающийся добыть сенсацию, – он невесело рассмеялся. – Иронично, не правда ли? Впервые я захотел узнать информацию о тебе, которую ты не хотел рассказывать, и я надавил. Я вел себя, как стервятник. Полагаю, я научился этому от окружения. Печально, что это единственный пример, из которого мне пришлось подчерпнуть.