— На столицу движутся враги…
Нет, парень, не пройдешь.
— Благодарю, тофин! Вы свободны.
Парень поклонился и пошел к выходу.
— Тофин Григ!..
— На столицу движутся враги…
— Благодарю. Свободны.
Относительно хорошо произнес текст лишь тот, который держался уверенно. Наверное, актер. И одет лучше других.
— Подождите! — режиссер указала ему на стул. — У нас еще претендент. Тофин Влад!
Подхожу к столу.
— Почему вы хотите воевать?
Пауза. Брови Кеи ползут вверх. Претендент забыл текст? Нет, тофу! Я не буду говорить эту херню.
— Моя мать с сестрой погибли в сражении у границы. Я их очень любил… (Пауза). А теперь курумцы идут сюда. Хотят сделать нас рабами. (Теперь с яростью). Да я их грызть буду! На куски рвать! Не возьмете, проберусь к ним в лагерь. Подкрадусь ночью и убью! У меня нож есть. Вот… — лезу карман. — Острый. Я прошу вас: возьмите! Ну, пожалуйста!..
Опускаюсь на колени. В комнате тишина. Слышно, как потрескивает осветитель. Поднимаю взгляд. Глаза у Кеи по пятаку, у Реи — и того больше. Оператор открыл рот и забыл про камеру. Встаю. По лицу Кеи бежит тень.
— Почему изменил текст?
— Он плохой.
— Твой, значит, лучше?
— Живее.
— А тот мертвый?
— Слишком правильный. Так не говорят.
— Понимаешь в текстах?
— Работал журналистом.
— Где?
— На Дальнем континенте.
— Как попал к нам?
Кея в изумлении. Другие — тоже.
— Слишком долгая история. У меня есть разрешение на проживание и работу. Можно навести справки в социальном центре или проверить чип.
Кея машет рукой. Чип ее не интересует.
— Говорил, ранее не снимался. А играешь, как профессионал.
— Работал на телевидении.
— Хорошо, — вздохнула она. — Беру. Тофин Криг, благодарю за сотрудничество.
Актер с каменным лицом идет к выходу. Кажется, у меня появился враг.
— Съемки завтра. Начало в десять часов. Тебе дадут текст сцены.
— Я могу вносить в него исправления?
— Да, — сказала Кея после паузы. — Но сначала покажи мне.
— Благодарю, тофу!
— Вот ведь взялся на мою голову! — пробормотала она и встала. — Что про деньги не спросил?
— Сколько будете платить?
— Двадцать нулов в день.
Ничего так…
* * *
На студию я приехал пораньше — Кея попросила. Позвонила сама. Я обзавелся клачем. Продавец сняла данные с моего чипа и внесла их в базу. Привязала аппарат. Теперь лишь я могу им пользоваться. Для начала я позвонил Рее и продиктовал номер. Сообщил адрес почты, по которому следует выслать текст. После этого зашел в банк и открыл счет. Положил на него деньги — неудобно таскать пачку с собой. И нужды нет. Банкоматы здесь на каждом углу. Никаких карт не нужно, их заменяет чип. Банкомат тебя опознаёт, набираешь код — и снимай деньги.
В социальном центре мне выдали продуктовые карточки. Без них можно есть в ресторанах, но там дорого. Карточки представляли собой листок с клеточками. В каждой — название продуктов. Крупа, овощи, мясо, хлеб. Остальное продавалось свободно. Клеточка — дневная норма. Карточки можно отоварить сразу за месяц. Любопытства ради я зашел в городскую столовую. Кассир-мужчина выстриг по половинке из трех клеточек. Я получил суп, кашу и кусок хлеба. Сок шел без карточек. Заплатил 50 терри. Еда мне понравилась. Вкусно готовят и обстановка душевная. Повар стоял на раздаче и улыбался посетителям.
Дома я уведомил Вильгу о переменах. Она покачала головой, но ничего не сказала. Вечером ко мне заглянула Нейя. Выслушала и вздохнула.
— Не ожидала, что ты станешь актером.
— Неизвестно, как выйдет, — сказал я.
— Кея не ошибается в людях.
— Вы знакомы с ней? — удивился я.
— Ее все знают, — улыбнулась Нейя. — У нас маленькая страна, Влад. Да и Мей небольшой город.
В самом деле. Население Сахья — двенадцать миллионов человек. Из них в столице живет более миллиона. Страна вроде Беларуси, только территория больше.
— Станешь знаменитостью, не забывай нас! — попросила Нейя.
Это еще нужно стать… Но я пообещал.
Вечером я исправил текст. В основном — диалоги. Отослал Рее. Утром позвонила Кея и попросила придти раньше.
— Что ты знаешь о войне? — спросила в студии.
— Читал учебник.
— Тогда ясно, — вздохнула режиссер. — Наш фильм — национальный проект. Для начала объявили конкурс сценариев. Победил мой. Знаешь, почему?
Я покачал головой.
— В нем нет вымышленных героев, все реальные лица. Я сидела в архивах, изучала документы. Тысячи людей. Большинство из них погибли. Рассказать обо всех невозможно, приходилось выбирать. Под столицей в бой вступили два десятка рельсотронов. Расчет каждого — четыре человека. Командир, наводчик, заряжающий и подносчик снарядов. Всего восемьдесят мужчин. Кого было предпочесть? Я выбрала расчет номер пять. Знаешь почему? В нем трое были пожилыми. Четвертый — мальчик-сирота, двадцати лет от роду. Он рос в детдоме. Звали его Дин Рут. Его ты будешь играть.
Она включила планшет и стала листать пальцем картинки.
— Вот он!
На меня смотрело миловидное, юное лицо. Симпатичный парень.
— Из-за внешности его дразнили «Милашкой». Дин не обижался. Что заставило его пойти на войну? Ему не было кого защищать. Ни семьи, ни женщины. Но он очень горячо просил, и его взяли, — она помолчала. — Он погиб вместе с остальными. Теперь понимаешь, почему твои поправки не годятся?
Я покрутил головой. Кея посмотрела удивленно.
— У Дина была мать, — сказал я.
— Но он не знал ее. Я хочу тебе кое-что сказать, Влад. Ты приехал издалека, и многое знаешь. В годы диктатуры матери нередко отказывались от сыновей. Отдавали их в детские дома, а там было не сладко. Скудное питание, воспитатели из военных. Они били мальчиков. Обучали их читать и писать, и ничему более. Дин был чернорабочим. На войне стал подносчиком снарядов. Он не мог говорить о матери и сестре, его бы тут же разоблачили. Ты согласен?
— Нет.
— Почему?
— Сирота мечтает о родителях, порой, придумывает их. Мол, они служат где-то далеко, потому и сдали ребенка в детдом. Но они за ним обязательно приедут. Дин хотел в это верить. Потому говорит о матери и сестре. Ведь они у него могли быть! Остальным понятно, что он врет, но они не решаются возразить. Потому что виноваты перед пареньком. Это с их молчаливого согласия мальчиков отдавали в детские дома, где держали впроголодь и били. Теперь им стыдно. Потому что паренек, которому изуродовали судьбу, идет защищать Родину.
— Я хотела об этом сказать, — пробурчала Кея. — Потому и выбрала этот расчет. Но твои слова жгут сердце.
— Вы снимаете фильм-урок, напоминание о совместной победе?
Она кивнула.
— Пусть традиционалы задумаются. Они называют нас грязными и вонючими, не считают за людей. Пусть посмотрят на этого паренька. После всех издевательств пошел воевать за них. И погиб, чтоб они жили.
— Забери меня Темнота! — вскричала она. — Как ты все повернул! Рос в детдоме?
— Нет, тофу.
Зато жил без родителей. И мечтал, что они меня заберут.
— Принимаю, — сказала Кея.
— А еще Дину следует дать девушку.
— Что?!
— Пусть он встретит ее среди ополченцев. Она отвергнет его, потому что аристократка. У нее буква «й» в имени. Зовут ее Клейга. Для нее этот парень никто. Только Дин будет ее любить. В свой последний час, когда погибнут товарищи, он встанет к рельсотрону. Будет стрелять и кричать: «Это вам за мать и сестру! За Клейгу!» Он видел, как упал ее бронеход и решил, что она погибла. Но Клейга уцелеет. Много лет спустя она придет к мемориалу павших бойцов. Принесет к его подножию цветы. По ее щеке побежит слеза, и она тихо скажет: «Прости, Дин…»
— Замолчи! — крикнула Кея. — Я сейчас зарыдаю.
— Надо сделать так, чтоб рыдали зрители.
— Ладно, правь! — согласилась Кея. — Посмотрю, что получится.
А потом были съемки… Выжигающий глаза свет, ползущий от жары грим, недовольный голос режиссера. Дубли, дубли… К концу съемочного дня я уже не хотел денег. Мелькнула мысль отказаться от роли. Только я ее отверг. Подписался — не скрипи!
Спустя время, я втянулся, и в студию ехал с удовольствием. У меня сложились душевные отношения с партнерами. В перерывах они рассказывали о себе. В годы диктатуры актеров изгоняли из театров. Пьесы ставили без мужских ролей. Изгнанники отправились на заводы и создали там самодеятельные театры. Постановки их пользовались успехом. Зрителей приходило больше, чем в театры. Хунта попыталась самодеятельность запретить, но владельцы предприятий не подчинились. Самодеятельность сплачивала коллектив, и из-за этого он работал эффективней.
В войну актеры попросились на фронт. Кое-кто успел повоевать. Для них этот фильм не был чем-то отвлеченным — они в нем жили.
— Повезло тебе, Влад, этого не видеть, — говорили они, и я соглашался.
Ко мне они относились, как к сыну — мужикам-то под пятьдесят. Для них я пацан.
Играли они замечательно. Во взглядах, обращенных на меня, сквозила снисходительность и вина. Их герои понимали, что погибнут, и жалели, что вместе с ними умрет замечательный парень. Но спасти его не могли. Вечерами мы просматривали отснятый материал, и я замечал влажные глаза Кеи. И не только у нее.
С партнершей у меня отношения не задались. На роль Клейги режиссер пригласила местную звезду. Уличив момент, та прошипела:
— Не смей приближаться ко мне, мурим! Я вонючек не теплю.
От такого я охренел и пожаловался Кее. В ответ она улыбнулась:
— Я все знаю, Влад. Но так нужно.
Я понял, просмотрев материал. Актриса смотрела на меня с брезгливостью. Из-за этого любовь Милашки выглядела особенно безнадежной, и от этого щемило в груди.
* * *
— Здравствуй, Сайя!
— Рада слышать тебя, тетя.
— У меня новость: Влад ушел от нас. Перебрался в социальное общежитие.
— Почему?
— Говорит, что хочет жить самостоятельно. Нашел работу на киностудии, снимается в фильме.
— Он актер?
— Говорит, что нет. Но его взяли. Хорошо платят.
— Это ненадолго. Съемки завершатся, и он останется без работы.
— У него есть деньги. Кай заплатил ему за сведения.
— Знаю. Брат звонил. Очень злился.
— Почему?
— Потому что сам не догадался. У нас крупнейший в стране завод по переработке нефти. Мы извлекаем из нее смазки, остальное продаем на теплоэлектростанции. Отдаем почти даром, потому что спрос малый. Но если использовать эти отходы для сжигания в моторах, открываются невероятные перспективы. Автомобиль с таким двигателем может вести любой. Он не привязан к источнику энергии. Заправочные станции не требуют электрической линии — достаточно раскинуть уловители света, а топливо можно возить с собой. Удлинятся линии грузовых перевозок, что важно для Сахья с ее протяженными пространствами. Инженеры Кая сейчас создают двигатель. Если у них выйдет, завод придется расширять или строить новый, поскольку спрос ожидается невероятный. Возрастет производство автомобилей, в первую очередь — грузовых. Выпуск легких фракций нефти станет приносить прибыль. На внешний рынок пойдет невиданная ранее продукция: легковые автомобили и грузовики с тепловыми двигателями. Они будут стоить дешевле электрических. Кай мне много чего наговорил. Я все одобрила.
— Значит, Влад принес пользу?
— Да, тетя. Благодарю тебя.
— Это Кай.
— Он тоже. Но ты сумела расположить чужака к Дому.
— Скорее, он нас. Удивительный мальчик. Очень упорный и работящий, легко располагает к себе. Вильга от него в восторге. Даже учила его драться.
— Он и так это умеет. Разбил нос охраннице.
— Что дальше?
— Ничего. Пусть живет, как ему хочется. Он принес Дому несомненную пользу. Оправдал затраченные время и деньги.
— А если знает еще что?
— Вряд ли. Он не инженер. Я читала его записки. Общие сведения и идеи. Кай загорелся ими, поскольку пришлись к месту — ему не хватает заказов. У Влада нет инженерного образования. А что знает журналист? Только то, о чем ему рассказали. Кто станет делиться с ним тайнами? Бесполезная профессия.
— Ты сурово судишь.
— Такова жизнь, тетя.
— До свидания, девочка…
* * *
После павильонных съемок мы выехали в поле. Жили в палатках. Подходящая местность нашлась в отдалении от столицы. На месте настоящих боев снимать было нельзя — здесь располагался мемориал. Кроме нас на съемки прибыла группа бронеходов. В батальных сценах они изображали противоборствующие стороны. Свой лагерь военные разбили неподалеку. По утрам молодые женщины вставали по сигналу, совершали пробежку, а затем шли купаться к реке. Я подключился к ним. В строй, ясное дело, не вставал, но держался неподалеку. Интересно было наблюдать местных воительниц. Они тоже посматривали, и в их взглядах читалось любопытство. После завтрака женщины влезали в бронеходы и изображали бой. Посмотреть на это собиралась незадействованные в сцене актеры. Зрелище впечатляло. Бронированные волны шли навстречу друг другу, и от их поступи дрожала земля. Из манипуляторов вылетали молнии, после чего некоторые машины валились на землю. Победители перепрыгивали их и шли дальше. Мне это напоминало фантастические фильмы. Впечатление усиливали бронеходы — угловатые корпуса на шагающих опорах. «Голов» у них не имелось. По бокам бронегондол — «руки»-манипуляторы.
С батальными сценами почему-то не выходило. Кея ругалась и заставляла повторять. Они о чем-то жарко спорили с командиршей бронеходчиков. А те, пользуясь моментом, вылезали из машин и растягивались на траве.
Еду нам возили из недалекого города. Из кузова выволакивали термосы, корзины с хлебом, фляги с соком или компотом. Кормили сытно и бесплатно, карточек не просили. В съемках есть своя прелесть.
Бронеходчицы ели с нами. Мы сидели на лавках за общим столом. Как-то ко мне подошла девушка. Невысокая, крепкая, с простоватым лицом.
— Можно? — спросила, указав место рядом со мной.
— Запросто! — сказал я и подвинулся.
Она села и поставила на стол миску с кашей. Некоторое время мы сосредоточенно работали ложками. Девушка ела аккуратно, отламывая от хлеба небольшие кусочки.
— Вкусно! — сказала, опустошив тарелку. — И мяса в кашу кладут много. Тебе принести церг?
— Если не трудно, — кивнул я.
Она забрала мою миску, отнесла ее вместе со своей к раздаче и вернулась с двумя кружками. Мы сидели, блаженно потягивая горячий напиток. По вкусу церг походил на чай. Его делают из травы, которую растят на полях. На мой вкус церг слишком душист, но здесь любят такой.
— Хорошо! — сказала соседка, отставив кружку. — Нам тут нравится. Кормят, поят и не надо ходить строем. Сниматься интересно. А тебе?
Я кивнул.
— Меня зовут Сая. Ты Милашка?
— Это прозвище моего героя. Меня зовут Влад.
— Я смотрела, как ты играешь. Мне понравилось. Обязательно посмотрю фильм.
Я кивнул вновь.
— Почему ты бегаешь с нами?
— Вместе интереснее. Привык в армии.
Е брови поползли вверх.
— Ты служил?
— Я приехал с Дальнего Континента. Там мужчин берут в армию.
— Чем ты занимался?
— Водил танк. Это бронированная машина, которая едет на гусеницах — по стальным лентам, которые тянут катки. Словно поезд по рельсам.
— Никогда не слышала о таком.
— А я не видел бронеходов. Не покажешь?
— Сейчас!
Она встала и осмотрелась.
— Командир ушла в палатку, — сообщила спустя минуту. — Она любит после обеда поспать. Идем!
Я отнес кружки, и мы отправились за холм. Там стояли бронеходы. Дверцы на спинах открыты.
— Это мой, — Сая указала на черную машину. — Курумский «Архан». Захвачен после битвы за Мей. Большинство их пустили на переплавку, но несколько штук уцелело, и теперь мы изображаем врагов, — она хихикнула. — Бронеход старый, конечно, но еще ничего. У курумцев хорошие машины.
— Можно? — указал я на дверцу.
— Лезь! — разрешила она. — Все равно ничего не увидишь. Экран включится, если внутри живая батарея. Причем, сильная. Не любая женщина может водить бронеход. Что говорить о мужчинах, — он снисходительно улыбнулась.