Данила с трепетом разглядывал громадные неподвижные головы, освещаемые фонарями конвоиров. Поначалу ему показалось, что это огромные статуи, но, присмотревшись, он понял: «статуи» на самом деле живые. Бледно-молочная чешуйчатая кожа, покрытая коричневыми пятнами. Тупой нос с трепещущими ноздрями, жадно вдыхающими и выдыхающими воздух. Желтые водянистые глаза с темно-вишневыми зрачками — каждый размером с голову взрослого человека.
Взоры чудищ гипнотизировали, лишая одурманенных наркотическим пойлом людей последних проблесков собственной воли. Обреченные на смерть шаг за шагом приближались к последнему рубежу, за которым их ждала страшная и мучительная смерть во имя Матери Мира и ее архангела. Змеиные языки полоскались уже всего в нескольких метрах от добычи.
Внезапно один из конвоируемых мужчин резко развернулся и, схватив за ствол направленный на него автомат, резко дернул оружие на себя. Охранник, не ожидавший нападения, опешил, выпуская «калаш» из рук, за что тут же и поплатился, получив очередь в грудь. Содрогнувшись, он негромко охнул и осел на землю. Его товарищи ошеломленно уставились на агонизирующее тело. И пропустили атаку других «увенчанных», гурьбой бросившихся на палачей.
Почему дурманящий сознание напиток не сработал на этот раз?
Может, глава церемонии что-то напутал с ингредиентами?
Выяснять, что произошло, уже не было времени.
Началась свалка. В общем-то, силы оказались неравными. Один автомат на десяток ослабленных недоеданием («покаянным постом», как выражался Навуфей) людей против пяти «Калашниковых» и стольких же здоровых бугаев — это неравный и заведомо проигрышный расклад. В другое время стычка закончилась бы, едва начавшись. Но, наверное, напиток, поднесенный Данькой, после его манипуляций с «червями» подействовал как-то не так, превратив людей не в покорных овец, безмолвно идущих на заклание, а в кровожадных монстров, алчущих новых и новых смертей.
Удар трофейного приклада — и череп одного из конвоиров проломлен. Щелканье оскаленных зубов, и горло упавшего охранника фонтанирует струей крови. Трое оставшихся «архистратигов» пробуют отбиться.
Очереди, перекрещиваясь, пронзают податливую человеческую плоть. Одна из пуль, срикошетив от стены, больно жалит Даньку в плечо. Ребенок с пронзительным криком хватается за рану и оседает на пол.
Пули впиваются в блестящие глаза чудища, и жуткие морды окрашиваются в темно-пурпурный цвет. Еще две очереди, каждая аккурат в отверстые пасти, дробят зубы и забивают раздвоенные языки прямо в черную глотку.
Оставив в тылу недобитое, но уже издыхающее чудище и трупы конвоиров и соратников (одна женщина и двое мужчин), а также раненого мальчика, потерявшие человеческий вид взбесившиеся «увенчанные» вырываются на платформу.
Завидев их, старец Навуфей дико визжит и, забыв о благообразии, бросается к остальной пастве — под защиту оружия верных апостолов и архистратигов. Шальная пуля разит пастыря в ногу. Он валится на пол и воет, как побитый пес. Однако падение спасает ему жизнь.
Архистратиги, не решавшиеся стрелять из-за боязни случайно задеть святого отца, открывают шквальный огонь. На сей раз божественный свет Фохат оказался не на стороне мучеников. Вскоре все они полегли, дорого продав жизни и обелив кровью одежды братии.
Не скоро еще оправится Белое Братство после кровавой купели, устроенной предназначенным в жертву Агнцем!
Однако Даньке до того уже не было никакого дела.
Воспользовавшись тем, что внимание всех отвлеклось на перестрелку, мальчик сполз в туннель и заковылял по рельсам, убираясь подальше от всех этих людей и нелюдей.
Он шел долго, терзаемый мучительной болью, с каждым шагом теряя силы, пока, наконец, споткнувшись, не упал и не потерял сознание…
* * *
Несмотря на поздний час, на улицу высыпало много народу. Все хотели посмотреть на последствия случившейся заварушки. Какие-то доброхоты уже отливали водой контуженого близнеца.
Без особых приключений Макнейли отконвоировал Корда к своему офису. Слева от стола шерифа располагалась неприметная дверь. Макнейли открыл ее, подталкивая арестованного. Джейк вошел, оказавшись в коротком коридоре, по обеим сторонам которого темнело несколько каморок, забранных решетками. Шериф отпер одну из них. Пустынный Лис покорно зашел вовнутрь.
Макнейли запер дверь-решетку, смерив пленника тяжелым взглядом:
— Скажи, зачем ты его убил?
— Мне он не понравился! — спокойно ответил Джейк.
— Теперь ты понимаешь, как я был прав, когда хотел отобрать у тебя оружие?
— Я бы все равно бы его убил, голыми руками.
— Что ж… — шериф выглядел слегка разочарованным, — теперь тебя повесят. Завтра я вызову судью. Полагаю, ему не придется долго с тобой возиться.
— Не я начал первым.
— Это не имеет значения. У парня не было огнестрельного оружия, так что твой поступок будет расценен как хладнокровное убийство.
— Может быть… — кивнул Корд. — Но не раньше, чем завтра утром, ты выпустишь меня и вернешь оружие.
— Что?!!
— А ты еще не понял?
— А что я должен понять?
— Только я могу справиться со зверем, больше никто.
Макнейли испытывающе посмотрел на пленника.
— Через пару дней тебя повесят!
Затем он развернулся и демонстративно покинул тюремный блок.
Пожав плечами, Пустынный Лис улегся на неудобную койку. Судя по всему, ложе конструировали для каких-то убогих карликов.
Джейк знал — зверь снова выходит на охоту.
У шерифа оставалось все меньше времени.
* * *
Утром Макнейли собирался посетить телеграф, чтобы вызвать судебного исполнителя. Настроение у шерифа было скверным, потому что целых два года в городе не происходило убийств. И вот снова началось. Сперва непонятный зверь, теперь вот этот ганфайтер. [7] Ну почему он силой не отобрал у него оружие?
Макнейли знал ответ, хотя и всячески избегал его. Шериф попросту испугался, потому что был уверен: попытайся он разоружить Корда силой, тот убьет его так же просто и хладнокровно, как сделал это с одним из братьев Каванах. На своем веку Макнейли редко встречал таких людей, а когда все-таки встречал, то старался обходить стороной. То были настоящие волки среди овец, мнящих себя волками.
У дома доктора шериф остановился. Ему показалось, что из приоткрытого окна выскользнула тень.
— Эй, там! — Макнейли выхватил револьвер, всматриваясь в освещенный светом луны переулок.
У стены соседнего дома стоял человек. Шериф сразу понял, с ним что-то не так. Человек часто дышал, темные капли, срывающиеся с его рук, пятнали дощатый настил мостовой.
— А ну стой на месте!
Незнакомец метнулся в сторону.
Макнейли выстрелил, но пуля ушла в пустоту — в переулке никого не было.
— Куда же он делся? — вслух спросил шериф.
Пройдя несколько шагов, Макнейли присел на корточки, чтобы рассмотреть странные пятна на мостовой. Шериф коснулся деревянного настила, затем поднес руку к лицу. Кровь.
— Фрэнки!!! — Вскочив на ноги, Макнейли бросился к дому доктора.
Дверь слетела с петель от одного могучего удара. Тяжелые сапоги, звеня разболтавшимися шпорами, гулко застучали по узкой лестнице, ведущей на второй этаж.
— Фрэнк… Фрэнк, черт тебя побери…
Дверь в спальню распахнута настежь.
В дорожке лунного света, словно разорванные куклы, лежали тела доктора и его жены.
— О господи… — шериф отвернулся, закрывая рот рукой, давя пытающийся вырваться крик.
На улице ему полегчало. Макнейли по-прежнему сжимал в правой руке бесполезный сейчас револьвер. Сунув оружие в кобуру, шериф побежал к церкви.
Сонный священник открыл содрогающуюся дверь не сразу, но удары кулаков Макнейли могли разбудить даже мертвого.
— Шериф? Что случилось? Сейчас второй час ночи, и…
— Святой отец, созывайте общий сбор!
— Общий сбор, но почему?
— Беда пришла.
— Но я…
— Делайте, что говорю, и, пожалуйста, не задавайте лишних вопросов. Я все объясню, но потом…
Внезапно зазвонивший церковный колокол прозвучал, словно гром среди ясного неба, и в души просыпающихся людей заполз липкий холодный страх.
* * *
Ополчение вышло небольшим, всего двадцать взрослых мужчин и два старика. Вооружились кто чем, в основном — охотничьими ружьями.
— Ричардсон, твоя группа прочешет северную часть города, — быстро распорядился шериф, — я же с остальными буду идти навстречу к тебе с противоположного конца.
В свете пылающих факелов ополченцы выглядели словно ночные призраки, вставшие из могил заброшенного кладбища.
— Кого мы ищем, шериф?
— Да объясни же нам толком, что происходит?
— Доктор и его жена мертвы… Задраны неведомым хищником, — коротко ответил Макнейли. — Это уже третий случай. Несколько дней назад старатели нашли растерзанного бродягу в горах у реки, затем семья Барретов, живших на отшибе… Теперь эта тварь добралась и до нашего города.
Ополченцы подавленно молчали.
— Значит, мы должны искать животное? — нервно спросил кто-то.
— Нет, мы ищем человека, — шериф вглядывался в каждое изумленное лицо. — Повторяю, человека. Он странно выглядит, весь в изорванной одежде и в крови. Заметившим — стрелять на поражение.
— Но, шериф…
— Если что, всю ответственность беру на себя.
И ополченцы, разбившись на две группы, принялись обыскивать город.
* * *
Джейк не спал, кляня себя за то, что сорвался тогда в баре. Последствия глупой ошибки — три человеческих жизни. В три раза больше, чем он вообще мог себе позволить.
— Что со мной? — тихо спрашивал себя Корд. — Что сделало со мной это ненавистное место? Как же сильно я изменился за все эти годы! И не заметил, как сам стал чудовищем, живя среди таки же жестоких чудовищ. Наверное, именно поэтому и хочу добраться до проклятого золота и сбежать, потому что бегу не из чужой враждебной земли, а от себя.
Он разговаривал сам с собой, а это первые симптомы прогрессирующей шизофрении. А еще — признак одиночества, тяжкое бремя которого способен нести не каждый.
Зверь снова убил. Пустынный Лис чувствовал отчаянный ужас жертв, каким-то чудом успевших за долю секунды до смерти осознать, что происходит; порочное наслаждение творящего зло; победоносный рев убийцы. О да, ему знакомы эти чувства, ведь он и сам недавно переживал нечто подобное. Не так сильно, но все же. Почти то же самое он почувствовал, когда стрелял в того тупого и опасного парня, по глупости нарвавшегося на противника, не способного прощать. Рано или поздно он все равно бы напоролся на пулю, и Джейк лишь ускорил его неизбежный конец. От судьбы и впрямь не уйдешь.
Собрав местных овец, возомнивших себя охотниками, шериф пытался выследить зверя. Глупец, он все еще не понял, что выследить неуловимого убийцу может только Корд. Сколько еще смертей потребуется, чтобы Макнейли, наконец, осознал ошибку? Ведь Пустынный Лис обманул его, не желая сеять в городке излишнюю панику. На самом деле жертв будет куда больше десяти.
Лежа на неудобной койке и слегка прикрыв глаза, Корд расслабленно дремал, чувствуя нарастающую опасность. В этом городе жили смекалистые ребята. Кое-кто решил воспользоваться вынужденным отсутствием шерифа и свести кое с кем счеты.
Славная выдавалась ночка, скучать уж точно не придется…
* * *
С гулким грохотом слетела с петель дверь в офис шерифа. Пустынный Лис открыл глаза, добродушно усмехаясь темноте. В смежном помещении послышались возбужденные голоса.
В тюремный коридор с масляной лампой в руке ворвался Боб Каванах в сопровождении четырех решительно настроенных парней, вооруженных карабинами.
— Вот он, ублюдок! — блондин с ненавистью посмотрел на Джейка. — Что, не спится этой ночкой, а, засранец?
— Ребята, а вы в курсе, что нарушаете закон? — весело поинтересовался Пустынный Лис.
— Нет, мы оказываем закону услугу, — презрительно скривился Боб. — Страна сэкономит на веревке, да и судебному исполнителю не придется к нам приезжать, потому что мы прикончим тебя прямо сейчас.
— А по зубам ли вам такое дело?
— Готовься сдохнуть, пес!
Каванах вытащил из кобуры «Скофилд» сорок пятого калибра и несколько раз выстрелил в замок камеры. От порохового дыма у людей в тесном помещении защипало глаза.
Джейка грубо выволокли наружу, и тут же несколько ружейных прикладов хорошенько прошлось по его спине и ребрам.
— А это тебе за брата! — прорычал блондин, со всего размаха ударяя Корда тяжелой рукоятью револьвера в лицо.
Затем Пустынного Лиса вывели на улицу и быстро погнали куда-то вглубь темных переулков.
— Где мы его грохнем, Бобби? — спросил один из парней, нервно озираясь по сторонам. — Нужно поспешить, пока не вернулся Макнейли…
— На заднем дворе гостиницы, — ответил Каванах. — Там сейчас никого, только старый Хейли, а он глух как тетерев, да и наверняка снова напился, так что о лишних свидетелях можно не беспокоиться.
Обмякшего Корда без особых проблем дотащили до гостиницы, где бросили в пыль на заднем дворе.
— Ну, что скажешь напоследок, засранец? — спросил Боб, демонстративно поигрывая револьвером. — Сейчас мы немного покормим тебя свинцом.
— Да что вам сказать… — улыбнулся окровавленными губами Джейк. — Если честно, то мне совсем не жаль твоего брата. Он был законченным выродком и, возможно, пристрелив его, я спас кому-то в будущем жизнь.
Ненависть перекосила лицо убийцы. Каванах надавил на спусковой крючок, разряжая в судорожно дергающуюся жертву барабан револьвера. Все шесть пуль попали Корду в грудь. Хлопчатобумажная рубашка почернела. Огромное кровавое пятно росло на глазах.
Пустынный Лис не двигался.
Остекленевшие глаза безразлично разглядывали луну.
Торжествующе улыбнувшись, Боб оглянулся на притихших напарников, а затем для верности несколько раз пихнул Корда ногой.
— Ну как? Что скажете, парни? Это оказалось намного проще, чем мы думали. Этот кусок дерьма не такой уж и крутой, а?
Парни прятали глаза.
— Нужно поскорее убираться отсюда, Бобби, — сказал один из них. — Наверняка выстрелы слышали в городе.
Каванах быстро кивнул, и через минуту на заднем дворе гостиницы уже не было никого, кроме окровавленного трупа жертвы жестокой расправы…
Глава 7
ЖНЕЦ
Мир стал другим не только по вине радиации. В прошедшей войне использовались новые засекреченные виды оружия, игравшие с человеческим геномом, словно злобный пес с растерзанным котенком. Никто не знал, что это за оружие, но именно из-за него после Катастрофы стали появляться смертельно опасные твари — новые обитатели нового мира. А еще излучение. Оно не исчезло после окончания войны. Излучение продолжало влиять на людей, и если оно их и не убивало, то делало «другими».
КВЧ — крайне высокочастотные миллиметровые волны, частоты от 30 ГГц и до 300 ГГц. Они могут скрытно на расстоянии поражать определенные центры головного мозга, провоцировать отказ какой-нибудь важной системы жизнедеятельности.