УВЧ — ультравысокочастотные дециметровые волны, частоты от 300 МГц до 3 ГГц, длина волны от десяти сантиметров до одного метра, а с использованием специальной дополнительной аппаратуры — до километра. Излучение проникает глубоко в ткани организма человека, активируя раковые клетки.
СВЧ — сверхчастотное излучение, сантиметровые волны, частоты 3 МГц. Направленное облучение СВЧ вызывает подергивание ног, жжение в подошвах, боль в ушах, резь в глазах, щелчки в «гудящей голове», тошноту и головную боль. При очень сильном СВЧ излучении жертва мгновенно поджаривается.
Ультразвук — длина волны около 0,017 м, частоты выше 30 КГц. Применяется для угнетения иммунной системы организма. При помощи ультразвука можно остановить сердце любого человека, а «прокалывание» отдельных участков головного мозга ультразвуком изымает из памяти необходимые сегменты воспоминаний.
Инфразвуковое излучение — длина волны около 17 м, частоты ниже 17 Гц. Самым опасным считается промежуток от 6 до 9 Гц. Человеку кажется, что его голова вот-вот взорвется. Звук данной интенсивности вызывает тошноту и звон в ушах, ухудшается зрение, на жертву внезапно обрушивается безотчетный животный страх.
Возможно, одно из этих излучений (или, быть может, их совокупность?), усиленное специальными экспериментальными установками, и привело к появлению апологетов?
Творимое суперанималами зло впервые в истории человечества сработало ему на благо.
Последний парадокс бесславной истории…
* * *
Наемник Фишер сидел на капоте красной легковушки «Дэу», уплетая дразняще пахнущую тушенку из блестящей металлической банки. Невдалеке от человека расположились несколько светло-рыжих маленьких зубастых существ. Время от времени наемник швырял им куски желтого жира.
Харон, бегущий по широкому шоссе Московского проспекта, остановился. Он ожидал погони, и погони скорой, но той все не было. Почему фашисты не послали за ним бронетранспортер? Или небольшой карательный отряд, на худой конец? Снова бойцы Жданова? Очередная диверсия в стане врага?
— А я вот тебя жду! — весело сообщил Фишер, облизывая ложку. — Пока тут сидел, все думал о глубине человеческой глупости.
Апологет подошел ближе; наемник удивлял при каждой новой встрече. Коварный и очень опасный союзник: постоянно себе на уме, правая рука главы Круга, опять же.
— По обеим сторонам проспекта аномальные зоны, — предупредил Харон, оправляя съехавшие набок светозащитные очки. — Зря ты снял респиратор, дружище.
— Завтрак важнее!
— Ну-ну…
— От кого бежишь?
— От людей.
— От тех, что хуже монстров?
— Кажется, ты что-то там говорил о глубине человеческой глупости?
— Точно! — подтвердил Фишер, зашвыривая пустую банку в ближайший сугроб. — Вот, скажем, известный миф о райском яблоке с Древа Познания, которое съела любопытная Ева. Ведь на самом деле нигде в Библии «плод» не был назван «яблоком». Конечно, при определенном стечении обстоятельств это могло быть и яблоко. В той же степени, что и манго, слива или груша. Однако позорное клеймо получило почему-то именно яблоко. Или вот совершенно идиотский миф о том, что французский император Наполеон был недомерком. Огромное количество высокоученых ослов твердо уверены, что непомерные амбиции Наполеона являются своего рода компенсацией за его небольшой рост. На самом же деле рост Бонапарта составлял пять футов и семь дюймов, по-нашему это метр шестьдесят восемь. Выше, чем у среднего француза тех лет.
— Зачем ты меня ждешь? — Харон присел рядом с наемником и, вытащив из рюкзака бинокль, принялся осматривать проспект. — Говори быстрее, мне нельзя здесь долго оставаться.
— Рейдеры пригнали на станцию Маршала Жукова партию свежих рабов, — ответил Фишер. — Среди них есть несколько мальчишек.
— Почему на Маршала Жукова?
— Там обитает «Племя», секта белых вудуистов.
— Зачем им дети?
— Да кто ж их знает? Рабы нужны всем. Ну а что касается детишек… может, для жертвоприношений? Хирург — это лидер сектантов, — совсем сумасшедший, однако, несмотря на это, Круг уважает. Можешь смело идти прямо к нему в подземное логово. Попросишь, чтобы устроил рандеву с детишками.
— Это все?
— Пока да.
— Может, проводишь меня до Маршала Жукова? Помощь мне сейчас не помешает.
— Прости. У меня дела.
— Да? И можно поинтересоваться, какие?
— Наши разведчики пропали. Пять человек. Как раз где-то в этом районе.
— В таком случае, прощай.
— До встречи, — улыбнулся Фишер.
Харон поспешил дальше сквозь лабиринт мертвых автомобилей. Через пару минут обернулся. Наемника у красной «Дэу» уже не было.
* * *
Невдалеке виднелся перекресток бульвара Богдана Хмельницкого. Апологет сбавил темп, и тут со стороны развалин спального района послышалась автоматная очередь. Харон снова припал к биноклю. Рядом с полукруглым зданием экспериментального центра по легкой атлетике шел бой. Четверо сталкеров отчаянно отстреливались от чего-то невидимого, став полукругом спина к спине. Неожиданно один из бойцов выронил автомат и, нелепо взмахнув руками, взмыл в воздух. Перекувырнувшись, тело человека с силой ударилось о землю. Такая же участь постигла еще одного сталкера. Невидимый противник легко подхватывал отчаянно отстреливающихся людей, швыряя их, словно тряпичные куклы.
Апологет навел резкость, заметив сгустившийся воздух рядом с оставшимися в живых сталкерами. Чем он мог им помочь?
Харон опустил бинокль.
Выстрелы стихли.
Помогать было уже некому.
Один из припаркованных на дальней стороне улицы автомобилей со скрежетом смялся, просев вниз. Веером выстрелили в стороны мелкие осколки лопнувшего лобового стекла. Секундой позже еще одна машина превратилась в бесформенную груду металла, будто кто-то огромный наступил на ржавую обледеневшую крышу.
Апологет побежал.
Невидимый враг выбрался на широкую проезжую часть. За спиной разлетались в стороны перегородившие проспект автомобили. Перекресток бульвара Богдана Хмельницкого был уже рядом.
«Успеть, обязательно успеть!» — мысленно уговаривал себя Харон, надеясь, что охотничьи угодья невидимого убийцы заканчиваются границей аномального пятна.
Внезапно все стихло.
Апологет обернулся.
След из раскуроченных машин обрывался в десяти метрах за его спиной. Загадочный преследователь растворился в воздухе. Харон огляделся по сторонам, сообразив, что успел пересечь перекресток.
Будь он проклят, если когда-нибудь еще раз сунется сюда!
* * *
Около станции Советской Армии располагался Двадцать седьмой форт. Высокие металлические ворота, крепкая кирпичная стена. Поселение включало территорию бывшего рынка и небольшого, восстановленного после Катастрофы здания торгового центра. Достав из потайного кармана запасной паспорт, Харон спокойно прошел местный блокпост, беспрепятственно проникнув за высокие ворота.
Его сразу же поразило количество солдат Торговой Конфедерации, снующих в бурлящей толпе. Темно-синяя форма, нашивки с изображением герба Харькова (на зеленом фоне серебряный кадуцей и желтый рог изобилия). Интересно, что эти ребята здесь делают? Может, решили тихой сапой присоединить местный форт к Конфедерации? Конфедерация — сила. Есть ли у них апологеты, Харон не знал, но наверняка есть.
Никто в здравом уме никогда не трогал конфедератов, потому что они — желудок, сердце и легкие разрушенного войной Харькова. Они реставрировали оружие, производили пищевые продукты, фильтры для респираторов, одежду и прочее, без чего люди давно бы уже погибли. Ходили слухи, что Конфедерация собирается расширяться. Быть может, как раз за счет маленьких независимых фортов. Впрочем, местные разборки Харона интересовали в последнюю очередь. Сейчас его главным образом занимало, как раздобыть холодное оружие и батарейки к CD-плееру. Мешочек с патронами, как и фотографию с семьей, фашисты при обыске не отобрали.
Местный рынок поражал разнообразием. Апологет сразу же нашел лоток с холодным оружием, приобретя у плутоватого вида кавказца тяжелый охотничий нож с отличной центровкой. Поиски батареек заняли чуть больше времени. Какие-то скользкие типы обещали их продать, но при этом пытались настойчиво увести покупателя в какой-нибудь отдаленный уголок. Харон, понятное дело, на этот примитивный развод не велся, пару раз хорошенько обложив слишком ретивых «помощников». Батарейки нужного типа — товар редкий и дорогостоящий. Если человек его ищет, значит, он при патронах. Наконец поиски увенчались успехом. В небольшой деревянной халупе, зовущейся «Комиссионный», апологет купил элементы питания для драгоценного плеера. Мешочек с патронами похудел больше чем наполовину.
Пообедав в местной забегаловке (грибной суп, жареная курица, вареные яйца), апологет, минуя очередной блокпост, покинул форт, направившись в сторону проспекта Маршала Жукова. На душе было мирно и спокойно. Безумно дорогой обед, которым он решил себя побаловать, сделал свое дело.
Впереди ждала станция таинственной сектантской группировки «Племя».
* * *
Развернув на капоте ближайшего автомобиля подробную сталкерскую карту, Харон рассматривал переплетение харьковских улиц. Справа от Московского проспекта шли железнодорожные пути, слева — полуразрушенные высотки района Новых Домов. Высотки на карте обведены красным, значит, туда лучше не соваться. На перекрестке с улицей Харьковских Дивизий стоял маленький значок — зеленый, перечерченный крест-накрест круг. Так сталкеры обозначали спуски в коллекторы, соединенные с метро. Пожалуй, стоило рискнуть. Второго шанса жизнь ему не предоставит. То, что он чудом спасся от невидимки, уничтожившего неизвестный отряд сталкеров, наверняка исчерпало годовой запас феноменального везения. Харон принял решение и, сложив карту, поспешил к следующему перекрестку. Все-таки для продолжительных рейдов по поверхности ему следовало одеться теплее. В левый бок впилась маленькая игла, тело болезненно реагировало на непривычную нагрузку. Дыхание с хрипом вырывалось из влажного респиратора, светозащитные очки запотели. Онемевшие от холода пальцы нащупали в кармане куртки коробочку с нитроглицерином. Слава богу, на месте. Если что, он примет очередной желатиновый шарик, но пока лучше повременить.
Добежав до перекрестка, Харон остановился и снова вытащил из рюкзака карту. Люк коллектора должен находиться рядом с безымянным памятником, от которого остался один лишь плоский постамент, заваленный каменным мусором. Чуть дальше, прямо посредине проспекта, в асфальте зияла огромная заснеженная воронка, делая дальнейший путь невозможным. На карте воронка обозначена не была; получается, образовалась сравнительно недавно. Теперь не оставалось иного выхода, кроме как лезть под землю. Идти через жилой массив — чистое самоубийство, о чем недвусмысленно намекала карта. Раз люк коллектора обозначен на карте, значит, сталкеры часто им пользуются. Апологет принялся внимательно изучать перекресток. На огромной глыбе вывороченного из земли бетонного монолита алел еще один сталкерский символ — напоминающий пропеллер самолета знак радиационного заражения. Толстая стрелка под знаком указывала вниз.
Поддеть широким лезвием ножа тяжелую рифленую крышку люка удалось лишь с третьего раза. Харон с трудом отвернул чугунный блин в сторону, с любопытством заглядывая в пахнущую сыростью тьму. Ржавые металлические скобы уходили в неизвестность. Апологет включил фонарь, приобретенный в двадцать седьмом форте вместе с батарейками к плееру. Дно недалеко, глубина коллектора метров семь, не больше, но если с такой высоты навернешься — наверняка сломаешь шею. Внизу едва слышно журчала вода.
Потуже затянув лямки рюкзака, Харон начал спуск.
* * *
Туннель от Советской Армии до Маршала Жукова не был освещен. Апологет добавил мощности тусклому свету дорогого диггерского фонаря. Окружающая тьма нехотя разошлась. Увитые кабелем тюбинги сочились влагой, потолок покрывал иней. Со стороны Маршала Жукова дул холодный сквозняк, неся странные, щекочущие ноздри запахи. Харон смог уловить сладковатый аромат разлагающейся плоти. Чего доброго наткнешься на какую-нибудь флуктуацию, хотя обостренные чувства говорили об обратном. Несмотря на кромешную тьму, туннель выглядел безопасным. И все-таки что-то ощущалось… что-то эфемерное, будто брошенный мельком из тьмы внимательный оценивающий взгляд. Апологет вспомнил жуткую байку о «блуждающем туннеле», которого нет ни на одной карте. Туннель сам выбирал одинокую жертву, играя с ней, как кошка с мышкой. Чаще он убивал человека, навеки проглатывая его, заставляя до потери последних сил блуждать по кругу в поисках несуществующего выхода к ближайшей станции, но иногда мог помочь срезать путь до желанной цели. В этом случае можно было за несколько минут попасть в совершенно противоположный конец метро, благополучно минуя все мыслимые опасности и ловушки. Харон однажды встречал такого человека. Человека, которому якобы удалось проделать страшный путь до конца. Седой старик утверждал, что ему двадцать лет. Туннель все-таки взял с него плату за проезд.
Быть может Харон уже в этом туннеле?
Как же определить, что ты в нем?
Одиночество и тьма — благодатная пища для сумасшествия. Так уж устроен человек: он не может быть долгое время один. Он — стадное животное, потому что стадо сулит безопасность. Даже в таком страшном месте, как харьковское метро. Потому что смерть может промахнуться, выхватив из толпы кого-то другого, но не тебя. А вот когда ты один, удар наносится с хирургической точностью. Промахнуться невозможно.
— Все, с меня хватит! — апологет присел на шпалы, положив фонарь у ног.
Затем извлек из-за пазухи плеер, осторожно вставив в паз новые батарейки. Харон надел наушники, касаясь заветной кнопки «play». Он выбрал «The Gathering» альбом «Mandylion», бесспорный шедевр, ставший законодателем звука для целого направления тяжелой готической музыки. Чарующий голос Аннеке, [8]казалось, летел сквозь непроницаемую тьму туннелей, пронзая мрак острым кинжалом безысходности, перенося в совсем другой мир, мир золотых песков и мистических откровений. Если волшебство где-то еще существовало, так это только в музыке, способной лечить израненную душу лучше любых лекарств.
Страх отступал, не в силах устоять под напором тяжелого плотного звука электрогитар. Тьма принимала правила навязанной игры, подстраиваясь под депрессивный саундтрек, лишающий надежды и одновременно дарующий ее.
* * *
Сумасшедшего вида старик, вооруженный старым обрезом, дежуривший на сторожевой заставе Маршала Жукова, даже не стал спрашивать документы, безразлично скользнув взглядом по вышедшему из туннеля незнакомцу. Харон выключил плеер и, спрятав наушники, поднялся на платформу.
— Ты чего документы не проверяешь, отец? — не удержавшись, спросил апологет.
— А мне оно надо? — удивленно ответил старик. — Вижу, что ты не мутант или тварь какая зубастая. Добрым людям вход на нашу станцию всегда открыт.
— А откуда ты знаешь, что я добрый человек?
— Тебя глаза выдают! — усмехнулся часовой.
Что и говорить, забавный дедушка, совсем не похож на полоумного маньяка. Как же они здесь выживают? Может, среди сектантов затаился неизвестный Кругу апологет?
Станция Маршала Жукова небольшая, рифленый потолочный свод поддерживают квадратные колонны, облицованные серым мрамором, стены выложены красивой розовой шестиугольной плиткой. В качестве освещения — многочисленные факелы, закрепленные в металлических скобах на стенах.
Раздавшийся удар колокола заставил Харона вздрогнуть. Апологет попытался определить, откуда исходит звук, заметив на ступеньках в дальнем конце освещенной факелами платформы высокого человека странной наружности: длинные черные волосы, обнаженный торс украшен замысловатыми татуировками. И как это ему не холодно? Из окружающей перрон тьмы выходили закутанные в невообразимые лохмотья люди.