— Ничего, ничего, все хорошо, милый, — заверила его женщина, пылко целуя, и повалила Джеймса на смятые простыни. — Ты только от врача. Тебе нечего стыдиться, — ласково заверила она его, касаясь губами шеи и ключицы своего любовника, который безучастно смотрел в потолок, словно не замечая ее ласок и страсти. — Я понимаю, тебе нужно еще немного времени и тогда…
— Да, — не дослушав ее, кивнул Джеймс и, проведя рукой по бледному лицу, наклонился, поцеловав любовницу в макушку, а затем осторожно высвободился из ее тонких рук, встав с постели, и принялся одеваться. Он надеялся, что она воспримет его бегство как признак скромности или стыдливости за неудачу в постели, а не как признак того, что он просто хочет побыстрее покинуть их постель, их спальню и этот дом.
— Это необязательно, — серьезно сказала Мэри-Энн, подперев голову рукой и наблюдая за тем, как одевается МакЭвой. Она с вожделением смотрела на его стройное тело, на то, как торопливо юноша надевает брюки и…
Ее взгляд зацепился за темное пятно на его бедре. Всего одно мгновение, прежде чем Джеймс застегнул брюки и принялся возиться с рубашкой, но этого хватило, чтобы гнев ревности разгорелся в душе женщины, которая с легкостью могла отличить синяк от засоса. И она почти сорвалась.
— Куда ты собрался? — как ни в чем не бывало спросила она, но ее взгляд уже не был таким ласковым.
— Хочу прогуляться по площади, — пожал плечами Джеймс, — и зайду к врачу…
— Я уже купила таблетки, они в комоде. Я говорила об этом.
— Ах, ну, тогда просто прогуляюсь, — ничуть не смутился Джеймс, улыбнулся, порывисто подойдя к Мэри-Энн, и наклонился, чтобы поцеловать ее.
— Хмм, — протянула женщина и села в кровати. — Может, тебе лучше отлежаться?
— Я вернусь скоро. Обязательно отдохну, — МакЭвой подошел к комоду и, достав стеклянную баночку с бордовыми пилюлями, пробежался глазами по рецепту, высыпал на ладонь парочку таблеток и торопливо проглотил их.
— Тебе так резко захотелось «прогуляться»? — с небрежной насмешкой и едва заметным сомнением спросила Мэри-Энн, и Джеймс замер, поправляя свою рубашку и не глядя застегивая пуговицы.
Да. Словно что-то пронизывало все его внутренности насквозь, цепляясь острым крюком за живую плоть, и тянуло его прочь из дома. Влекло и манило, и, попытавшись провести утро в объятиях женщины, которую когда-то любил, Джеймс только острее почувствовал желание сбежать. Так сильно, как никогда прежде, хотя ему не раз и не два казалось прежде, что контроль Мэри-Энн и стены ее дома душили и подавляли его. Но сегодня это ощущение достигло своего предела, когда уже не только сознание, но и его тело отказывались функционировать под крышей этого дома.
— Разумно ли тебе, больному и ослабшему, прогуливаться одному в такую погоду? — Джеймс пропустил слова о немощности мимо ушей, хоть и почувствовал внезапный приступ злости, и, едва не оторвав последнюю аккуратную пуговицу, прикусил губу, торопливо набросив на себя жилет и пиджак.
— А что не так с погодой? Это же Лондон, — небрежно пожал плечами Джеймс. — Если что, я возьму зонт, — он намеренно не смотрел на Мэри-Энн, которая уже успела подняться с кровати и накинуть легкий шелковый халат. Женщина продолжала стоять у окна и цепко наблюдала за каждым движением своего молодого любовника, сжимая руки в кулаки так сильно, что острые ногти до боли ранили ладони; но лицо ее все еще было спокойным.
— Возьми обязательно, там явно скоро будет дождь, а то мне будто твоего внезапного малокровия мало, чтобы еще лечить тебя ото всех простуд.
— Словно ты будешь этим заниматься, — бросил Джеймс, не оглядываясь, и, прежде чем разговор перешел бы за грань спора, коротко попрощался, обещав вернуться к вечеру. Широким шагом он вырвался из спальни и торопливо сбежал по деревянной лестнице, устланной темно-зеленым ковром, в прихожую. Пальто, перчатки, цилиндр, сапоги. Про зонт он все же забыл — слишком спешил переступить порог дома, который будто бы изо всех сил выталкивал его на серую холодную улицу.
Голова противно болела, но Джеймс продолжал идти по холодной улице, чувствуя, как хищный ветер с тихим завыванием пронизывал ткань его пальто, стараясь дотянуться до тела и выпить из него живительное тепло. Шорох оставшейся листвы казался оглушительным, а людей на улице было слишком много. Они раздражали, из-за них хотелось кричать, расталкивать их в стороны и бежать по мостовой все дальше и быстрее. И Джеймс знал, куда он хочет бежать и куда именно его так сильно манит. Эти странные, слишком живые сны, от одного воспоминания о которых сердце начинало биться быстрее. Слишком реально. Запахи, чувства, обстановка. Даже момент собственной смерти Джеймс помнил так отчетливо, словно это произошло всего пару минут назад, а затем от боли и холода он потерял сознание, и вот уже очнулся на улицах Лондона, до которого так и не добрался, сколько бы ни мечтал вырваться из своей деревеньки.
И Майкл казался еще более реальным.
Как могут сны быть такими?
Хотелось схватить Фассбендера за лацканы его пиджака, хорошенько встряхнуть и потребовать объяснений. Он знает. Он должен, черт возьми, это знать, ведь это он был в его сне.
Джеймс засунул руки в карманы своего пальто и нервно хихикнул, словно со стороны услышав собственные мысли.
Предъявлять какие-то претензии человеку только потому, что он ему приснился. Это отличный план. Просто гениальный! В лучшем случае его снова сочтут больным или переутомившимся. Слишком живое воображение, слишком серая жизнь. И Майкл, который был словно росчерком алого пламени среди этого холодного однообразия. Да. Он тот глоток необходимой жизни, о которой Джеймс так долго мечтал. Богатый клиент, за которым он следил и о котором все еще знал слишком мало. Клиент, с которым у него завязался роман.
Не будет же ничего плохого, если он и этим днем придет к нему, ведь ждать до ночи нет сил, иначе, кажется, сердце просто разорвется от непонятной гнетущей тяжести, окутывающей его, подобно густому туману, накрывшему улочки вечно промозглого города.
Он выше поднял ворот пальто, пытаясь спрятаться от холодных игл ветра, и, пожалев, что не взял с собой хоть какой-нибудь шарф, быстрее зашагал по улочке, свистнул проезжавшему по каменной дороге пустому экипажу. Извозчик натянул поводья и остановился, дожидаясь клиента, но Джеймс не дошел до него буквально пару шагов — чья-то сильная рука коснулась его плеча, и юноша, вздрогнув от неожиданности, обернулся так резко, что напугал незнакомца еще больше, чем он его. Повезло, что Джеймс вовремя успел убрать в карман маленький складной ножик, сделанный на заказ, — простая привычка для того, кто с детства был знаком с самыми темными улочками города, пусть и начал забывать о них в последние годы.
— Прошу прощения, я напугал Вас, — с легким поклоном сказал мужчина в дорожном, доходящем до самых щиколоток потертом коричневом плаще.
— Что Вам нужно? — недружелюбно спросил юноша, окинув незнакомца оценивающим взглядом, но не заметил в нем ничего примечательного. Обычный приезжий, каких в городе полно.
— Я лишь хотел предупредить Вас…
— Не нужно, — тут же отмахнулся Джеймс, решив, что к нему прицепился попрошайка или какой-то аферист. Конечно, чего он не знает о таких трюках? Нагнать жути, всяких предупреждений, наговорить о порче, а потом требовать денег за какой-нибудь сушеный корень. МакЭвой решительно пошел к повозке, но мужчина не отставал и положил руку на дверцу, преграждая путь. — Хотите, чтобы я позвал полицию? — как можно спокойнее спросил Джеймс, но его предупреждение не смутило мужчину.
— Не ходите к тому мужчине. Это пока Вы отделались лишь легкой кровопотерей, а в следующий раз можете оказаться очередным бледным трупом в подворотне, — холодно и тихо произнес мужчина и, быстро сорвавшись с места, проворно скрылся в толпе.
— Что?.. — только и успел выдохнуть Джеймс. Он хотел бы сделать вид, что слова незнакомца для него пустой звук, но внутренности противно скрутило тревожным страхом, а сердце сжалось от неприятного предчувствия.
— Вы садитесь, господин? — нетерпеливо спросил извозчик, глядя на побледневшего юношу.
Джеймс ответил не сразу, вцепившись в дверцу экипажа и пытаясь убедить себя, что это просто бред. Может, ему вовсе это послышалось. Такая глупость…
— Да, — кивнул шотландец и забрался на сидение, назвав адрес дома Майкла, надеясь, что стоит ему только увидеть его, как весь этот странный бредовый кошмар развеется.
***
— Какого черта, — прорычал Хьюго, прожигая взглядом своего помощника. — Зачем ты ходил к нему?
— Прости, но я не хочу рисковать жизнью этого юноши, — решительно сказал священник.
— Он может привести нас к его логову.
— Он и так приведет. Но хотя бы будет предупрежден.
— Да, и расскажет твари о нас. Ты просто гений, — прохрипел охотник, едва сдерживаясь, чтобы не врезать священнику, будучи уже почти готовым взять на душу этот грех.
— Мы знаем его имя, внешность и место кормежки, — рассудительно заметил священник, словно не заметив вспышки гнева своего друга. — Мне этого достаточно. Не считаю, что следует оставлять как приманку этого юношу, тем более, когда есть та бедная девушка из борделя.
— Она сама сказала, что эта тварь прогоняла ее, чтобы остаться с юношей. Если он выбрал себе новую жертву, то может уже и не вернуться к старой. А если парня напугает твое предупреждение, то нам придется прочесать весь город в поисках нечисти, — Хьюго поправил край своей шляпы и посмотрел на хмурое небо, в котором облака перекатывались, подобно клубам наркотического едкого дыма, заслоняя собой дневной свет. Они уже успели проследить за экипажем, но вместо высокого темноволосого мужчины с хищным лицом и холодными глазами Джеймса встретил какой-то сутулый и бледный, словно мел, мужчина в черной одежде, который явно не подходил под описание твари, за которой они охотились.
— Это все еще может быть нужный дом, это мог быть его слуга. Вампир бы не вышел днем.
— И без тебя знаю, — фыркнул Хьюго и, достав из глубокого внутреннего кармана плаща сигару, неспешно закурил, пытаясь успокоиться.
— Проверим дом сегодня? — спросил священник, словно забыв о недавнем споре.
— Да, — кивнул охотник. — Вот только твари здесь нет, — уверенно добавил мужчина, а священник только усмехнулся.
— Что? Очередное твое предчувствие?
— Именно, — серьезно кивнул Хьюго. — Но мы найдем его. Мальчишка нам в этом поможет.
— Я против того, чтобы использовать его как приманку.
— Ник, твои принципы вредят нашему делу. Это будет мой грех. Тебе нужно лишь подготовить почву для будущего сражения.
— Ты ведь уже выбрал место. Разве там мало святости и без моих молитв?
— Они все равно не помешают. Не хочу, чтобы у этой твари был хоть шанс.
***
— Его… нет? — Джеймс чувствовал, как от одних этих слов в груди словно образовалась огромная полость, заполняемая темным тревожным дымом, давящим на ребра и мешающим нормально дышать.
В доме было все так же пусто и мрачно, и слуга Фассбендера как никогда вписывался в такой интерьер, словно он всегда был частью этого холодного темного дома. Без Майкла здесь совсем не хотелось находиться.
— Да, господин, — с поклоном сказал Рэнфилд и поднял на Джеймса свои бледные глаза, оскалившись жуткой улыбкой, совсем не похожей на теплую, пусть и хищную ухмылку Фассбенера. — У хозяина дела в городе, и он покинул дом.
— Но… Он не говорил мне об этом, — Джеймс чувствовал, как жгучая обида сдавливает горло и хочется кричать, чтобы избавится от этого омерзительного чувства.
— Возможно, хозяин счел, что это не столь важно. Он вернется к закату, и, смею Вас заверить, он бы не покинул города, не сообщив Вам об этом, — последнее слуга сказал с каким-то странным холодным презрением, которое он пытался скрыть за вежливым тоном. — Вы дороги ему.
— Тогда я хотел бы увидеться с ним, — не терял надежды Джеймс, ведь возвращаться к Мэри-Энн было последним из его желаний сейчас. Лучше продрогнуть на улице или отсидеться в пабе, дожидаясь Майкла. Да даже провести день здесь в компании странного Рэнфилда было бы лучше, чем вернуться в дом за борделем.
— С закатом господин должен вернуться, и я уверен, что он будет рад посвятить все свое время только Вам, — и снова этот странный тон со скрытым недовольством. Джеймс тихо фыркнул, а затем улыбнулся внезапной мысли. Он порывисто подошел к столику в прихожей, на котором лежал блокнот в дорогом кожаном переплете и простой карандаш, и, торопливо записав адрес, вырвал страницу.
— Вы что-то решили, юный господин?
— Да, Рэнфилд, — улыбнулся Джеймс и передал альбиносу записку. — Отдай это Майклу и скажи, что я жду его там. В этом доме без него мне делать нечего, — и, дождавшись обещания Рэнфилда обязательно исполнить просьбу, Джеймс вышел из дома и уже намного бодрее пошел по улице, надеясь, что хотя бы завершение этого дня сможет доставить ему удовольствие и разогнать тревожность.
***
Темнота окутывала этот и без того невзрачный мир. Вокруг один за другим загорались золотистые огни ночных фонарей, но их свет едва касался земли, тускнел и умирал в густом покрывале молочного тумана. Чужая кровь струилась по телу. Наконец-то ее было достаточно много, чтобы ощутить жизнь сполна. Жизни глупой женщины — всей ее крови — и отдыха ему хватит на то, чтобы целую ночь чувствовать себя горячим и живым, и даже мертвое сердце сможет биться снова. Забытое приятное чувство собственной жизни — один день ценою в чью-то душу.
Майкл поправлял новенький костюм и старался довести до совершенства свой и без того безупречный образ. Он волнуется? Это было бы глупо. За столько лет жизни он позабыл это чувство, но его призрак просочился в душу, и Фассбендер вновь бросил взгляд льдисто-серых глаз на смятый листок бумаги, который все еще хранил в себе запах теплой кожи Джеймса вперемешку с чернилами. Всего лишь адрес и короткая приписка. «Жду тебя». А он уже в волнительном предвкушении. Джеймс больше не желал проводить ночь с Майклом в легком нервном напряжении из-за близости своей «надзирательницы» и нашел в себе силы сбежать из-под ее присмотра. Этот адрес был Майклу смутно знаком, но Рэнфилд знал город лучше и охотно рассказал, что это приличная гостиница. Место, где они будут только вдвоем, вдали от всех внутренних страхов и запретов Джеймса.
— Они опасны? — Майкл с трудом отвлекся от мыслей о Джеймсе и вернулся к их разговору с Рэнфилдом.
— Думаю, да, — обеспокоено сказал слуга. — Они следили за молодым господином до Вашего дома. Хорошо, что этим днем Вы перебрались в поместье. Если бы они полезли в дом, я бы остановил их, но охотников может быть больше.
— Они следили за тобой?
— Да, но я смог оторваться, пришлось сделать крюк, а затем…
— Неважно, — отмахнулся Майкл, хоть это и было проблемой. Черт. Охотники. Здесь. В такое время. — Займись ими. Отвлеки. Убей, если потребуется.
— А как же Вы?
— Этой ночью я буду с Джеймсом. А затем… — Майкл поправил ворот белоснежной рубашки и едва заметно усмехнулся. — Отвлеки охотников лишь на эту ночь, и завтра они уже будут нам не опасны.
— Вы сами их убьете?
— Если они последуют за мной, то да, — кивнул Фассбендер. — Но обычно от них несложно оторваться.
— Убить безопаснее, — не согласился альбинос.
Майкл задумчиво замер. В словах его слуги была логика. И отнять жизнь для Майкла не было особой проблемой, больше вопросом безопасности и спокойной жизни, если можно было это так назвать. И раньше он бы легко ускользнул от охотников и покинул город, не беспокоясь о погоне, возможно, втайне даже надеясь, что кому-то из особо ретивых охотников удастся упокоить его душу на веки. Но теперь…
— Ты прав, — тихо произнес Фассбендер и поднял взгляд холодных глаз на своего слугу. — Так будет безопаснее. И нам с Джеймсом не нужно будет оглядываться на этот город, если только их пропажа не приведет к нам новых охотников.
— Я позабочусь о телах, — тут же вызвался Рэнфилд и нервно облизнул тонкие бескровные губы, а его глаза заблестели фанатичным блеском.