— Вы уверены? — тихим, похожим на змеиное шипение голосом спросил Рэнфилд. — Вам не повредит немного развеяться, тем более… — он снова странно усмехнулся. — Господин придет к Вам только после заката. Если Вы, конечно, не хотите встретить его в поместье.
— У него? — с сомнением уточнил Джеймс и посмотрел на слугу Фассбендера. На мгновение он готов был согласиться. Ох, он слишком этого хотел. Но… — Нет. Благодарю. Я дождусь его у нас. И мне, вообще-то, следует вернуться. Мэри-Энн, наверное, с ума сходит.
— Кто?
— Женщина, которой я обязан жизнью, — не вдаваясь в подробности, ответил Джеймс. Нет, Рэнфилд все же не казался ему тем человеком, которому он хотел бы это рассказать. Он и сам не любил вспоминать об этом, но запах рыбы все еще чувствовался, словно впитавшись в одежду, навевая воспоминания.
Всего одна неудача. Залез в карман не к тому человеку. Он помнил, как его поймали за руку, как вызвали полицию. Помнил свои отчаянные попытки вырваться из наручников. Помнил камеру в участке и гневный голос того самого богатея, который оказался сыном судьи. И все. Вот уже руки сжимают прочную холодную решетку, а вонь тюремной камеры временного заключения отравляет сознание. Какого-то бродягу стошнило в углу уже несколько дней назад, но убираться в камере никто не спешил.
— И у меня даже не будет права на последнюю просьбу?! — в отчаянии крикнул Джеймс, повиснув на решетке и прожигая взглядом своего надзирателя, который развалился за своим письменным столом.
— Сиди, обезьянка. Тебе никто слова не давал. С таким-то приговором мог бы не вякать.
— Да я ничего не сделал!
— А на бумаге написано другое, — безразлично пожал плечами полицейский.
— И это вы называете правосудием? — Джеймс, нервно хихикнув, увидел проходящую в холле женщину в дорогом платье глубокого изумрудного цвета. Она шла рядом с одним из полицейских и о чем-то с ним беседовала, но Джеймсу было все равно. — Леди, леди! Не рассудите нас? — крикнул он сквозь решетку и помахал блондинке, которая повернулась в его сторону, оборвав свою беседу. — Как Вы считаете, это нормально, когда ни в чем не повинного человека осуждают на смерть просто потому, что его лицо не понравилось сыну судьи?
— При чем тут твоя рожа? Нечего было по карманам лазить, — поморщился надзиратель, но вот женщина, вопреки ожиданиям юноши, не прошла мимо, а улыбнулась и подошла ближе — достаточно близко, чтобы не задохнуться от вони, царившей в камере временного заключения. Она пристально посмотрела на запачканное и помятое лицо заключенного.
— И как такое очаровательное личико могло кому-то не понравиться? — нежно спросила она у заключенного.
— Госпожа, он не стоит Вашего внимания, — послышался зычный бас мужчины, с которым вела беседу женщина, и, услышав этот голос, дежурный полицейский подскочил так, словно его резко обожгло пламенем.
— Доброго вечера, сэр! — выкрикнул он, отдавая честь начальнику участка.
Она спасла его, но тогда Джеймс и не думал, что просто сменит тюрьму и надзирателя. И, если бы она не была женщиной, возможно, он бы заглушил свой голос совести, который напоминал снова и снова о том, как после освобождения Джеймс клялся в любви Мэри-Энн, поддавшись странному окрыляющему чувству свободы и внезапного спасения. А теперь вынужден был держать слово, веря, что в нем еще осталась хоть какая-то часть достоинства, не позволяющая предать женщину, которой он обязан был каждым днем своей жизни, обещанной ей за свое спасение.
========== Глава 4: Врожденная болезнь ==========
Майкл очнулся, едва последние лучи солнца скрылись за горизонтом, позволяя ночи вступить в свои права. Видение, заменявшее ему сон, развеялось, словно его и не было, но мужчина помнил его так отчетливо, будто только что пережил каждое мгновение увиденного. И первой мыслью, пронзившей его сознание, был Джеймс.
Тело распалось, растворяясь в воздухе, исчезло, подобно дыму, и улицы замелькали перед глазами. Главное — помнить конечную цель, и вот он уже чувствовал, как покалывает кожу от слишком быстрого перемещения, а перед глазами еще были видны размазанные полосы света от уличных фонарей. Майкл поправил волосы и одернул свой костюм, уверенным шагом направившись к борделю.
Он вновь прошел мимо обезображенной девушки, не обращая внимания на охрану, и зашел в полное запахов дорогое помещение.
— Приветствуем Вас, господин, — хором произнесли близняшки и глубоко поклонились, выставляя на обозрение вырезы своих платьев. Их кожа источала цитрусовый аромат, а в венках так и билась кровь. Стучала, пульсировала, горела под кожей…
Майкл едва заметно встряхнул головой, подавляя хищные порывы и не понимая, почему инстинкты вдруг так резко обострились. Он давно привык к своему неутолимому голоду и научился его контролировать, привык сосуществовать с ним, но сейчас тот рвался наружу, требуя крови…
Нет. Не этой ночью.
— Господин Фассбендер, рада снова видеть Вас так скоро, — приветливо произнесла хозяйка борделя, плавно и неспешно вышедшая встречать дорогого гостя.
— Я не смог устоять перед искушением еще раз насладиться Вашей красотой и гостеприимством этого дома, — произнес Майкл и едва заметно усмехнулся.
— Вы снова хотите Эмили? — с улыбкой уточнила Мэри-Энн, и рядом с ней тут же встала бледная девушка с синяками под глазами, которые были умело скрыты косметикой и приглушенным освещением. Девушка кокетливо улыбнулась, и Майкл кивнул ей в знак приветствия.
— Да, я предпочел бы ее, — согласился мужчина, понимая, что даже если голод возьмет над ним верх, то ни в коем случае нельзя срываться на бедной девочке. Большей кровопотери она может не пережить. Но и вновь наслаждаться кровью Джеймса этой ночью было бы недопустимо. Люди… Такие хрупкие и нежные. Стоит лишь раз потерять контроль, и вот они уже падают без сознания и лишаются жизни, даже когда их тела все еще полны горячей крови.
— Ваша комната свободна. Как долго Вы планируете у нас оставаться?
— Всю ночь, — спокойно ответил Майкл, и Мэри-Энн одобрительно улыбнулась, пригласив его и Эмили пройти наверх. Но стоило мужчине только дойти до темного коридора, за закрытыми дверями которого отчетливо слышались стоны и пошлые разговорчики, как он развернулся к девушке, едва не врезавшейся в своего клиента.
— Ох, простите, господ…
— Ш-ш-ш, — на выдохе произнес Майкл, глядя в ее покрасневшие глаза. — Тебе нужен отдых. Сейчас ты свободна. Отдохни в одной из пустых комнат, запрись, как следует. Наутро скажешь, что всю ночь мы провели вместе, — распорядился мужчина и передал девушке плату, чтобы больше не заботиться об этой мелочи.
— Да, господин.
— Прекрасно, — Майкл бережно провел кончиками пальцев по ее пухлым губам, и только после этого отпустил девушку, а сам бесшумно прошел в просторную комнату с мягким приглушенным светом и запер за собой дверь.
Мужчина, едва заметно улыбнувшись, осторожно ступал по мягкому ковру, приближаясь к кровати. Он так спешил сюда, вырывался из плена дня так быстро, как только мог, но все равно не успел вовремя.
Джеймс мирно спал на чистой кровати, на этот раз устланной золотистым постельным бельем. Юноша едва слышно сопел, приоткрыв розовые губы, и казался таким умиротворенным, что разбудить его сейчас и требовать страсти казалось кощунством. Майкл мягко сел на край кровати, внимательно разглядывая спящего Джеймса, и на мгновение ему показалось, что под ним не мягкая ткань, а золотистые прутья соломы, накрытые потертым дорожным плащом. Этот образ не покидал его сознания, и от него на душе становилось светлее. Подобное чувство было так непривычно в этой жизни, скованной мраком. Но этот юноша сумел… Майкл сам не понимал, что в нем такого особенного и какими чарами обладает этот мальчишка. Вот только рядом с ним Фассбендер снова чувствовал, что живет. Холодное, мертвое сердце переполнялось странным тягучим чувством.
Тот образ, возникший в его сознании, и Джеймс, спящий на кровати, так идеально дополняли друг друга, соединяясь в единое целое.
Холодные пальцы бережно заскользили по мягким темным волосам юноши, и Майкл наклонился к нему ближе.
— Кто же ты? — тихо спросил Майкл, касаясь бледной щеки юноши. Он старался прикасаться к нему невесомо, почти неощутимо, но даже этого оказалось достаточно, чтобы разбудить Джеймса, и он уже сонно приоткрыл свои слезящиеся ярко-голубые глаза. — Ш-ш-ш, — с неожиданной для себя заботой произнес Майкл, прикасаясь к Джеймсу смелее.
— Ты пришел, — вяло улыбнулся юноша и приподнялся на локтях, медленно пытаясь сесть в постели. У него был очень болезненный вид: под глазами залегли тени, а кожа стала бледной, как истончившаяся бумага, и от этого Майкл виновато напрягся. Рука инстинктивно дернулась, первой мыслью было прокусить собственное запястье и дать Джеймсу несколько капель живительной крови, но Майкл вовремя остановился, понимая, что Джеймс понятия не имел о том, кто он, все еще видя только простого ночного клиента борделя. — Я ждал тебя и… Черт, прости, я даже не заметил, как уснул, — виновато пробормотал Джеймс, растирая красное пятно на щеке, которую он успел отлежать. Вид при этом у растрепанного юноши был просто обворожительный. Сама невинность в этом порочном, грязном месте. Он просто не мог существовать в такой реальности.
— Все хорошо. Если тебе нужен отдых, я не стану возражать, — заверил его Майкл, чувствуя непонятную потребность оберегать Джеймса от всех напастей, включая самого себя, если потребуется.
— Я… нет, нет! — быстро возмутился Джеймс, усаживаясь в кровати, и встряхнул головой, взволновано прикусив бледно-розовую губу. — Я хочу этого! — выпалил юноша, глядя в глаза Майкла, но стоило признанию сорваться с его языка, как он замер, щеки вспыхнули румянцем, а яркие глаза переполнились смущением.
Прекрасен…
Джеймс только было приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не смог этого сделать — Майкл легко коснулся его подбородка и прижался к его губам, не удержавшись, позволил себе украсть поцелуй у смущенного юноши, все отчетливее вспоминая его вкус, словно уже чувствовал его однажды, когда-то давно. Словно он уже жил только ради этого ощущения, ради взгляда этих ярких глаз и искренней улыбки нежного мальчишки.
— У нас впереди вся ночь, незачем спешить, — промурчал мужчина притихшему Джеймсу на ухо, бесшумно поднялся с кровати и направился к винному шкафу, попутно снимая пиджак и расстегивая рубашку.
Джеймс, не сводя с него внимательного взгляда, осторожно коснулся своих бледных губ, все еще ощущая прохладу поцелуя.
— Ты всегда такой холодный, — задумчиво заметил юноша.
— Тебе это неприятно? — спокойно спросил Майкл, умело скрывая свое волнение, и откупорил бутылку красного вина, заботливо приготовленного прислугой. Хотя прежде Фассбендер не интересовался выпивкой и шоколадом с фруктами, которые всегда были в самых дорогих номерах борделя, но сейчас у него был повод выпить.
— Вовсе нет, просто это… необычно и немного странно, — пожал плечами Джеймс, глядя, как Майкл разливает бордовое вино по бокалам.
— Верно, — тихо согласился Фассбендер, чувствуя спиной любопытный пылкий взгляд, и усмехнулся, взяв нож для фруктов. — Мое тело всегда холодно, — объяснил он, проводя лезвием по своей ладони, разрезая белую кожу. Он наклонил руку, наблюдая за тем, как темные, практические черные капли густой крови упали в бокал с вином, растворяясь в напитке, пока порез затягивался, полностью стирая следы легкого ранения. Оставалось только вытереть остатки крови с руки.
— Всегда? Почему? — с любопытством спросил Джеймс, стягивая с себя ботинки и даже не заметив того, что Майкл проделал с напитками.
— Это врожденное, — привычно пояснил Майкл. — Но не волнуйся. Это заболевание не заразно и не мешает мне жить. Лишь добавляет парочку… неудобств. Обычно с расспросами о нем, — он повернулся к Джеймсу и едва смог сдержать усмешку, глядя, как юноша бойко стягивает узкие брюки.
— Что? — смущенно фыркнул шотландец, чувствуя себя еще более неловко. В прошлый раз все произошло так тихо и быстро, а сейчас он чувствовал себя чертовым девственником в свой первый раз, и соответствующе волновался. А оттого начинал вести себя как полный идиот, буквально ощущая, как теряет остатки привлекательности в глазах Майкла.
— Позволь помочь, — мягко предложил Фассбендер и протянул Джеймсу бокал вина, а сам опустился перед ним на колени, тихо усмехнувшись, и принялся стягивать ткань по ногам юноши, который так и не притронулся к предложенному вину.
— Я и сам могу, — предупредил Джеймс, чувствуя, как возбуждение загорается в теле от прикосновения ласковых холодных рук, благо Майкл не спешил раздевать юношу и позволял себе совершенно бессовестно оглаживать его ноги, наблюдая за тем, как от его простых ласк напрягается член Джеймса, скрытый тканью нижнего белья.
— Ты такой чувствительный, — завороженно отметил мужчина, услышав возбужденный вздох юноши. А его сердце! Как оно билось в груди, рвалось и пульсировало, отбивая неровный взволнованный ритм, и Майкл мог видеть, как растекалась кровь под бледной кожей Джеймса, ощущал ее ритм, ее тепло и запах, то, как она манила и притягивала, наполняясь возбуждением чарующего юноши…
— Ты, кажется, тоже, — с наглой усмешкой на губах заметил Джеймс, не сводя взгляда с паха мужчины. Ткань его черных брюк казалось была готова разорваться от напряжения и сквозь нее отчетливо был виден контур твердого члена. Но Майкл никогда не смущался своего возбуждения и лишь поднял на юношу хищный взгляд, обещающий, что этой ночью он не ограничится одними лишь ласками, как в их прошлый раз.
Джеймс залпом осушил свой бокал, взволнованно отшвырнул его, не обращая внимания на звон разбившегося стекла; порывисто наклонился, обхватив руками лицо Майкла, и страстно поцеловал, желая разделить с ним привкус вина, оставшийся у него на языке.
Пылкий и теплый. Его касания были подобны ласковому солнечному свету, который грел, но не обжигал, не причинял боли. Майкл невольно закрыл глаза и подался вперед, повалив Джеймса на кровать, а юноша окончательно скинул брюки и изогнулся, помогая мужчине снять с себя и белье, теперь отчаянно желая избавиться и от рубашки с жилетом, но это могло подождать. Джеймс с наслаждением плавился от ощущения тяжести тела Майкла, не отпуская его и целуя отчаянно, внезапно почувствовав, что от былой слабости уже не осталось и следа.
Теплые руки Джеймса гладили шею и плечи Майкла, комкали и стягивали с него рубашку.
Так невероятно знакомо и волнительно. Но нет, такого Фассбендер точно не чувствовал в своей новой жизни. Не в этой жизни…
От него пахло свежескошенной травой и парным молоком. Он был пылким и жарким, но нежным в его руках. Майкл стоял к нему слишком близко, прижимаясь к его спине, и должен был что-то говорить, но вместо этого замирал, вдыхая приятный аромат и едва сдерживаясь, чтобы не припасть губами к открытой шее юноши…
Майкл вжал Джеймса в кровать, рывком расправился с застежками на его жилете и рубашке, запустив руку под смятую дорогую ткань, и принялся оглаживать податливое тело, не отрываясь от мягких губ, чувствуя, как Джеймс крепче прижимается пахом к его бедру, медленно потираясь о него уже твердым членом, оставляя на ткани брюк влажный след.
— Такой нетерпеливый, — усмехнулся Фассбендер, свободной рукой поглаживая лицо Джеймса и растирая холодными пальцами нежный сосок, чувствуя, как розовая кожа твердеет от его прикосновений.
Зрачки, расширенные до предела, заполняли чернотой холодную серую радужку и клыки становились острее, готовые впиться в нежное тело, дорвавшись до пульсирующей крови.
Но он только тихо порыкивал от нетерпения и стягивал оставшуюся одежду с юноши, изгибался, помогая ему стянуть свою рубашку, и вновь наслаждался прикосновением его теплых рук, которые жадно скользили по спине и бокам. Джеймс опередил Майкла всего на мгновение, первым подавшись вперед, принялся целовать его ключицу и шею, прикусывая и посасывая чувствительную кожу прямо над веной, где когда-то пульсировала кровь. От жара его рта тело пробила дрожь и Майкл застонал, подставляясь под ласки разгоряченного юноши. Его кожа больше не была такой бледной, расцвела румянцем, и синяки под глазами полностью исчезли. Джеймс казался настолько полным жизни, насколько это только возможно, пылая в чужих руках, задыхаясь от прикосновений, крепче прижимаясь к Майклу и впиваясь в него зубами и руками, словно желая прорваться под кожу. Фассбендер повалил юношу на кровать и застонал в золотистые простыни, ощущая, как Джеймс бесстыдно обхватил его бедра ногами, практически повиснув на нем, подставляясь и требуя большей близости, заставляя холодное тело пылать в ледяном пламени возбуждения.