— Не рано ли? Мы выдвигаемся только через пару дней, — с улыбкой ответил Майкл, щурясь от теплых солнечных лучей, пробивающихся через щели сарая.
— Я знаю. И ты… мог бы на это время остаться здесь, — все так же тихо сказал голубоглазый юноша и, словно кот, прикрыл глаза, пока Майкл ласково поглаживал его по щеке, медленно проводил рукой по его мягким темным волосам, в которых запуталась солома.
— Если они узнают…
— Не узнают, — успокоил его Майкл, и юноша снова улыбнулся, заставляя сердце мужчины сорваться на бешеный стук. Его губы были сладкие и мягкие. От них не хотелось отрываться, но Майкл и не собирался, поглаживая обнаженное тело юноши, пока тот, все еще улыбаясь сквозь поцелуй, развел ноги шире и поерзал под обнаженным мужчиной, потираясь о него, крепко обхватывая его руками и не позволяя отстраниться.
В белесой дымке исчез странный сон, и его заменил образ Джеймса, лежащего на алых простынях. Его лукавый взгляд. Манящая улыбка. Прикосновения его рук. И на мгновение Майклу показалось, что он увидел золотистую нить соломы в его растрепанных волосах.
***
До прихода врача Джеймс успел привести себя в порядок, пусть в ванной он все же заснул, едва не задохнувшись, когда соскользнул под воду, но это помогло развеять сон, хотя юноша продолжал чувствовать вялость во всем теле, да и головокружение не проходило, пусть и стало не таким сильным. Очень хотелось пить, и Джеймс смог справиться с двумя чайничками Эрл Грэя, прежде чем доел свою яичницу с беконом, заботливо приготовленную Сюзи, чья улыбка, несмотря на шрамы, все еще была очень милой.
Джеймс улыбнулся ей в ответ и хотел заговорить, но девушка взволнованно напряглась и, тихо извинившись, едва ли не выбежала из кухни, видимо, боясь, что вновь прогневает хозяйку, если слишком много времени проведет с ее любовником.
Юноша лишь проводил ее взглядом и тяжело вздохнул. Со стула совсем не хотелось вставать, после еды и чая было очень тепло и уютно, а мысли не покидал Майкл. Джеймс то и дело косился на часы, словно его взволнованный взгляд мог бы ускорить бег времени и приблизить ночь, вновь сделать их встречу реальной. Но стрелки издевательски медленно ползли по циферблату.
Этой ночью нужно будет поговорить с ним.
Такое странное чувство в груди, куда больше простого вожделения. Он хотел узнать этого таинственного клиента и сам желал открыться человеку, с которым он впервые был самим собой. Ведь в его объятиях на душе воцарялся покой, а от его поцелуев замирало сердце.
И на губах чувствовался приятный холод его кожи…
— Мистер МакЭвой? — раздался скрипучий голос, и юноша резко открыл глаза, смущенно понимая, что едва не уснул прямо за обеденным столом.
— Да, это Джеймс, — вместо него ответила Мэри-Энн. — А это доктор Биштейн. Он буквально только что прибыл, а ты все еще на кухне, — последнее хозяйка произнесла с легким укором, и Джеймс покорно поднялся на ноги, чувствуя раздражение, и уже даже не старался наигранно улыбнуться Мэри-Энн. — Пройдемте в комнату, — пригласила женщина доктора, а сама хотела взять юношу под руку, но Джеймс ускользнул от нее и пошел рядом с врачом.
В комнате он молча выполнял все простые указания немолодого, худого, словно шпала, мистера Биштейна, позволяя ему касаться своего тела, слушать и проверять все его рефлексы, пока Мэри-Энн за всем этим пристально наблюдала, взволнованно сжимая в руках кружевной белый платок.
— Вы чувствуете слабость? Головокружение? — сухо поинтересовался доктор, продолжая осмотр, и приподнял голову Джеймса, чтобы проверить его зрачки.
— Да, — неохотно произнес юноша, сжимая руками колени. — Но я просто утомился…
— Нет, это не переутомление, — прервал его доктор и укоризненно посмотрел на своего пациента, словно говоря «я тут ставлю диагноз, а Вы только отвечаете на вопросы, и без выкрутасов, молодой человек».
— Другие жалобы?
— Ну, разве что жажда.
— В последнее время Вы получали повреждения, о которых мне нужно знать?
— Что? — Джеймс нахмурился и посмотрел в желтоватое морщинистое лицо врача, но тот только поправил свои круглые очки и промолчал, ожидая ответа. Мэри-Энн взволнованно вздохнула. — Нет, — уверенно сказал юноша. — Я в полном порядке. Самое серьезное из моих повреждений за последнее время — порез бумагой.
— Он, должно быть, был серьезным, — странно хмыкнул врач и холодно, оценивающе посмотрел на бледного юношу, — у Вас серьезная кровопотеря, я бы сказал, в районе четырехсот миллилитров. Вы будете в порядке, организм восстановится, но я все же пропишу Вам таблетки, которые помогут ускорить процесс…
— Что? Джеймс, что с тобой произошло? — строго и обеспокоено спросила Мэри-Энн, посмотрев на юношу так, словно он был причиной своего же недуга.
— Я не знаю, — искренне ответил Джеймс и развел руками. — Клянусь тебе, я нигде не ранился и уж точно бы заметил, если бы истекал кровью.
— А провалов в памяти у Вас не было? — деловито спросил доктор, убирая инструменты в свой чемоданчик.
— Нет, — уверенно и почти оскорбленно ответил шотландец.
— Но при этом Вы утверждаете, что не помните момента кровопотери. И отрицаете провалы в памяти. Не могло же это произойти столь незаметно, господин МакЭвой!
— Вы хотите сказать, что я лгу? — напрямую спросил юноша, уже готовый выставить этого шарлатана за дверь. Нашелся специалист! Какая, к черту, кровопотеря? Ясно же, что это обычное переутомление и ничего более. А в своем психическом состоянии Джеймс не сомневался.
— Нет, я лишь говорю, что Вы можете не помнить этот момент, только и всего.
— Я уже говорил и повторю опять: у меня не было провалов в памяти.
— Достаточно, — прервала их Мэри-Энн. — Доктор Биштейн, мы благодарны за Вашу помощь, и я немедленно пошлю Сюзи за лекарством по Вашему рецепту.
— Не нужны мне никакие лекарства! — Джеймс резко поднялся на ноги и едва не рухнул от сильного головокружения, но только схватился за спинку кровати и продолжил упрямо стоять, не желая признавать, что с ним и вправду что-то не так.
— Как скажете, молодой человек, — не стал спорить доктор, но в его глазах читались презрительные нотки, и, если бы он уже не собирался выходить, то Джеймс бы сам вышвырнул его за порог.
— Ты был слишком груб с ним, — строго произнесла Мэри-Энн, стоило ей только проводить врача. — Джеймс, ты что собираешься делать? — она холодно смотрела, как юноша надевает легкое пальто.
— Хочу прогуляться, — фыркнул раздраженный шотландец.
— Ты с ума сошел?! — женщина мертвой хваткой впилась в его руку и зашипела на непокорного любовника. — Тебе нужно отдыхать и набираться сил, а не тратить их на глупые прогулки. А что, если ты потеряешь сознание? Потом искать тебя по всему городу!
— Я в порядке! — не выдержал Джеймс и убрал от себя руку Мэри-Энн, злобно посмотрев на женщину, которую так и не научился любить. — И мне нужен свежий воздух. Все будет хорошо. И не смей отправлять за мной своих громил, — Джеймс направился к двери, не обращая внимания на следующую за ним по пятам женщину.
— Вернись немедленно!
— Мне что, уже и выйти из этого дома без твоего разрешения нельзя?! Иногда мне кажется, что это место ничем не лучше тюрьмы, из которой ты меня вытащила, — сорвался юноша. Мысли путались, и не было сил выдавливать из себя любезности и фальшивые улыбки. Сейчас он больше всего на свете хотел быть как можно дальше от этого места, и неважно, что ноги были словно ватные, а каждое движение он делал как сквозь водную толщу. Прочь отсюда! Куда угодно, лишь бы в тишине. Немного подышать воздухом вдали от этого проклятого места.
— Тюрьма?! Неблагодарный эгоист, я тебя не от решетки, а от чертовой виселицы спасла! — уже вдогонку юноше крикнула женщина, но он даже не обернулся, не обратив внимания и на злобный рык Мэри-Энн, и на ее проклятья. Главное — она не бросилась за ним. Слишком зла, чтобы делать подобное, слишком горда, чтобы просить, но достаточно самоуверенна, чтобы угрожать.
— Чертов туман, — только и фыркнул юноша, скрываясь за поворотом улочки, и посмотрел на серое холодное небо, готовое разорваться очередным по-осеннему холодным дождем. Такие дни с трудом можно было отличить от сумерек, но даже это лучше душной спальни, в которую его так отчаянно пыталась затащить Мэри-Энн.
— Неблагодарный идиот, — прошипела хозяйка борделя, с трудом заставив себя успокоиться. Ничего. Изредка, но подобное бывает. Слишком юн и горяч. Одумается и вернется. Куда он денется? Идти ему все равно некуда. Мэри-Энн победно хмыкнула, практически ощущая власть над сбежавшим юношей, и вернулась в дом. Все еще нужно было послать кого-нибудь из девочек в аптеку. Джеймсу понадобится лекарство, когда он остынет и вернется домой.
***
Злость придавала сил, но этого было недостаточно, чтобы уйти так далеко, как хотелось бы, а ноги по памяти несли Джеймса в портовую часть города. И вот уже в воздухе чувствовался едкий запах соли и свежей рыбы.
Почти три года он здесь не был, но помнил каждый закоулок, каждую улочку этого злачного района, и повыше поднял ворот пальто, чувствуя на себе оценивающие взгляды. Дорогая одежда привлекала слишком много внимания, но пока еще никто не решался напасть на пришлого гостя, хотя из-за тумана казалось, что на улицы уже давно опустились сумерки, которые всегда придавали уверенности мелким бандитам и воришкам.
Джеймс это прекрасно знал. Сам долгое время был одним из них. А теперь… Теперь он чертова сучка хозяйки лучших шлюх в округе. Сомнительное удовольствие.
Юноша замер и оперся рукой о каменную неровную стену, чувствуя, что у него вот-вот подкосятся ноги. Приступ головокружения настиг его слишком резко, он едва не рухнул на влажную грязную мостовую, и это не укрылось от взоров местных жителей. В густой тени одного из домов, за пузатыми деревянными бочками, показалось движение, и одна из теней двинулась в сторону Джеймса, но, прежде чем юноша приготовился к неминуемой драке, кто-то ловко подхватил его под локоть и помог встать ровнее.
— Ты в порядке, приятель? — раздался скрипучий голос. Джеймс поднял взгляд и увидел худого угловатого мужчину с волосами, словно обсыпанными мелом, он заметно горбился, из-за чего казался лишь немногим выше самого юноши. Одет он был в старомодный черный костюм, поверх которого было надето серое шерстяное пальто в катышках, явно видавшее времена и получше. От мужчины резко пахло каким-то парфюмом, с которым тот явно переборщил, и запах слишком резал нос. Он осторожно, словно через силу, похлопал Джеймса по спине, подошел ближе и попал в свет уличного фонаря. Джеймс взволнованно вздохнул, увидев призрачно-белое лицо мужчины и бледные, будто хрустальные голубые глаза, придававшие ему какой-то безумный и опасный вид. — Не следует такому достопочтенному господину проводить вечер в подобном месте. Не желаете ли выпить чаю где-нибудь в центре? Или, возможно, вина? Где угодно подальше от этих крыс? — он кивнул в темный угол, в котором уже не было никакого движения, — местные притихли и вновь затаились, вот только юноша не был уверен, хорошо это для него или нет, раз он оказался в руках незнакомца, которого почему-то испугалась даже целая компания портовых грабителей.
— Нет, это не лучшая идея… — попытался как можно вежливее отказаться Джеймс, но понял, что мужчина не намерен от него отходить или отпускать. И вот теперь становилось жутко. — Отпустите меня, — с угрозой произнес юноша, пытаясь не выдавать своего страха.
— Спокойно, — видимо, незнакомец понял все по лицу юноши и сразу же разомкнул тонкие бледные пальцы, отпустив его руку, но был готов в любой момент подхватить Джеймса, если он снова не сможет устоять на ногах. — Если Вам нужна какая-то помощь, господин, — с легким поклоном сказал альбинос.
— Я в порядке, — в который раз за день произнес Джеймс, пытаясь убедить в этом самого себя. — И мне не нужна помощь, — уже жестче добавил он, враждебно глядя на незнакомца, который неподвижно стоял рядом и внимательно разглядывал его, совершенно не пытаясь этого скрыть.
— Возможно, господин, — не стал спорить мужчина, пожав худыми плечами. — Но мой хозяин приказал проследить за Вами. На всякий случай. После встречи с ним… — мужчина задумался и странно хмыкнул, — люди бывают ослабленными. Правда, прежде он не просил за кем-то приглядывать. Видимо, Вы произвели на него впечатление. Он перестарался, — мужчина хищно и как-то неумело улыбнулся, обнажая слегка заостренные зубы, после чего вновь поклонился бледному, словно полотно, юноше, который уже мог спокойно стоять прямо, и снова хмыкнул, протянув узкую мозолистую ладонь. — Я Рэнфилд. Господин Фассбендер просил присмотреть за Вами.
— Фассбендер?! — Джеймс невольно улыбнулся, чувствуя, как быстрее забилось сердце. Мужчина, который казался ему еще мгновение назад опасным психом, вдруг стал выглядеть гораздо дружелюбнее, и юноша крепко пожал его руку. — Я Джеймс.
— Я знаю, — хмыкнул Рэнфилд, вновь жутко улыбаясь. — Так Вы не желаете выпить в более подобающем для фаворита моего господина месте?
— Фаворит?
— Именно. Господин редко беспокоится о чьем-то благополучии. Но о Вас беспокоится.
— Интересно, — произнес Джеймс, чтобы не молчать, и снова почувствовал на себе взгляды из темноты. — И, да, конечно, я бы не отказался от выпивки, — юноша широко улыбнулся, разглядывая слугу Майкла, который по-прежнему казался ему жутким. — Тут недалеко есть неплохой бар…
— Давайте не в этом месте. Господин просил за Вами приглядывать, а не травить в местных трактирах.
— С чего он вообще взял, что за мной нужно приглядывать? — спросил Джеймс, хотя не чувствовал обиды. Наоборот, ему было приятно, что Майкл помнил о нем и после своего ухода. И не просто помнил, но и слугу послал.
— Как Ваше самочувствие? — вместо ответа спросил Рэнфилд, но уже знал, что юноша не захочет отвечать на этот вопрос. — Слабость и головная боль. Мой господин сожалеет об этом. Потому и попросил меня приглядеть за Вами. Считайте, что это его способ извиниться.
— В моей слабости нет его вины, — не согласился Джеймс, прогуливаясь рядом с Рэнфилдом. — Я просто переутомился, — добавил шотландец, понимая, что одной их ночи с Майклом явно было недостаточно для того, чтобы он чувствовал себя таким вялым практически весь день.
— Не стыдитесь этого. Это от Вас не зависит. Просто особенность моего хозяина, — с едва слышными нотками обожания произнес Рэнфилд и громко свистнул, останавливая проезжавший мимо свободный экипаж, запряженный парой пегих лошадей.
Он назвал адрес бара и, пропустив Джеймса внутрь, сел напротив юноши, погружаясь в уютный полумрак повозки.
— Что? — спросил Джеймс, спустя пару минул легкой качки в тишине под тихий цокот копыт по мостовой. Рэнфилд слишком пристально его разглядывал, и это заставляло шотландца чувствовать себя неуютно.
— Да нет. Просто… Вы — юноша. Я прежде не знал, что у господина такие наклонности. Но могу его понять.
— Даже не начинай, — с тихой угрозой произнес Джеймс, понимая, что если Рэнфилд сейчас назовет его «смазливой мордашкой», то он врежет ему.
— Прошу простить меня, — снова с поклоном произнес мужчина. — Тогда позвольте спросить, что Вы вообще забыли в портовой части города, господин? — сменил он тему.
— Я… — начал было Джеймс, но задумался на несколько секунд. — Не знаю. Хотел, наверное, вспомнить прежнюю жизнь.
— Сомнительной же она была, раз прошла в подобном месте.
— Да нет. Было… Довольно весело, — улыбнулся юноша, наслаждаясь возможностью просто поговорить об этом.
— Тогда как же Вы оказались в публичном доме? — поинтересовался Рэнфилд, и его бледные глаза странно блеснули в темноте. Джеймс удивленно приподнял бровь. — Хозяин упоминал о том, где нашел Вас.
— Я там не работаю, — жестко предупредил Джеймс, чтобы этот странный мужчина не думал и дальше так оценивающе его рассматривать. — Я просто живу там.
— Значит, хозяин просто Вам понравился?
— Что-то вроде того, — Джеймс скрестил руки на груди и перевел взгляд в окно. Туман казался еще более густым, чем час назад, и вдалеке уже сверкали первые вспышки молний. — Может, отложим наш поход в бар? — задумчиво предложил Джеймс, глядя на неспокойное небо.