— Эрик…
— Да, — на выдохе произнес Леншерр, соглашаясь сразу на все. Он подплыл ближе и коснулся талии Чарльза, пока русал задумчиво улыбался. Эрик почти слышал, как гудят мысли в его голове, видел задумчивость во взгляде подводного жителя и боялся того, что он мог сказать дальше, потому что уже знал, о чем может пойти речь.
— Спасибо, что поплавал со мной. Спасибо за все…
— Не надо, — перебил его мужчина, желая, чтобы русал просто улыбнулся и вновь позвал его играть под водой. Но по глазам он видел, что этого не произойдет.
— Мне повезло тебя встретить… Но я не могу остаться…
— Я не прошу об этом. Но еще одну ночь ты мог бы отдохнуть у берега.
Чарльз ответил не сразу, опустил взгляд. Он оттягивал этот момент как мог, старался даже не думать о нем и не разговаривать об этом с Эриком… Но когда сегодня тот выпустил Чарльза в воду, и русал поплыл за подарками для своего человека, он встретил посыльную рыбку, которая вернулась от Рейвен. Короткое сообщение больше походило то ли на угрозу, то ли на мольбу: «Возвращайся как можно быстрее! Я не знаю, как долго еще Марко будет ждать. Он в гневе!». Чарльз старался не подавать виду, но Эрик сам заговорил о его семье, и теперь чувство вины и страха тянули его на дно. Он не мог больше оставаться, как сильно бы этого ни хотел. Это короткое плавание должно было стать его прощанием, и он старался подарить Эрику всего и как можно больше, чтобы у человека осталось хоть что-то в память о нем. Ведь сам Чарльз уже знал, что никогда не забудет своего нового друга. Как можно было забыть того, кто спас ему жизнь? Как можно забыть того, кто показал целый новый мир, и все это время был рядом, окружая заботой и вниманием? И эту улыбку, похожую на оскал, но при этом какую-то добрую и заразительную. Как забыть еду, что Эрик готовил для него, их шахматные партии и подводные заплывы. Тот страх, который окутывал сердце, когда Эрику не хватало воздуха. И даже то теплое и уютное чувство, которое рождалось в душе, когда он просто был рядом. Чарльз не знал, как все это назвать одним словом, но он не хотел от этого отказываться.
— Я должен вернуться, — тихо проговорил он, не поднимая взгляда, и ощутил, как Эрик сильнее сомкнул пальцы на его боку. — В моем мире есть свои правила. И у меня есть обязательства.
— Чарльз, — Эрик коснулся его подбородка, заставляя поднять голову, и русал грустно посмотрел на Леншерра, не зная, что еще сказать. А тот наклонился и прижался своими тонкими губами к губам Чарльза, приоткрывая их языком.
Русал напрягся и дернулся, не понимая, что происходит. Эрик все продолжал, притягивая его ближе к себе, удерживая крепче, и Чарльз сделал первое, что пришло ему в голову — он обхватил лицо Эрика руками и, глубоко вдохнув, что было сил, дунул в рот человека, притягивая его ближе. Он нервно забил хвостом в воде, а Эрик отстранился и закашлялся.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Чарльз, поддерживая человека на плаву и глядя на него взволнованно. — Ты же был на поверхности, почему ты стал задыхаться? — непонимающе спросил русал, прижимаясь к Эрику, боясь, что тот начнет тонуть. Но мужчина, казалось, быстро пришел в себя и теперь как-то странно смотрел на Чарльза.
— Я не тонул, — хрипло ответил он и покачал головой.
— Ты же просил воздуха, — не согласился Чарльз и, не смотря на протесты Эрика, поплыл к берегу вместе с ним.
— Я могу плыть сам.
— Не уверен, — строго произнес русал, крепче впиваясь в человека. — Я не знал, что людям бывает плохо, если они надолго остаются в воде.
— Чарльз, мне вовсе не плохо, — Эрик извернулся, и они на мгновение замерли в воде. Он снова попытался притянуть к себе русала, который все не мог понять, что же происходит с его сухопутным другом. — Со мной все в порядке, — серьезно сказал человек, касаясь лица русала.
— Ты задыхался, — поправил его Чарльз, словно человек сам не знал, о чем говорит, и ему приходилось все разъяснять, словно маленькому ребенку.
— Не совсем. В моем мире так показывают… свою симпатию, — Эрик подбирал слова и уже начинал жалеть о том, что поддался чувствам. И хуже всего было то, что Чарльз даже не понял этого. Видимо, их миры различались куда сильнее, чем он себе представлял.
— Симпатию?
— Да, — Эрик пожал плечами, уже начиная злиться на себя. И вновь это отвратительное и в то же время приятное чувство… Он снова представлял себя мальчишкой. Еще до того, как попал в детский дом… Старое и куда более глубоко запрятанное воспоминание. Ощущение, напоминавшее о тех днях, когда его сердце еще не сковал окровавленный металл, а чувства не были чужды. Эрик стиснул зубы, пытаясь скрыть смущение, и поплыл к пирсу, но русалу не составляло труда плыть рядом.
— Это когда тебе нравится быть с кем-то? — Чарльзу правда было любопытно, и он легко скользил в воде рядом с Эриком, почти даже не двигая хвостом.
— Да, — коротко ответил Леншерр, избегая смотреть на русала.
— И хочется, чтобы он был рядом?
— Возможно.
— Тот, по кому будешь скучать после расставания?
— Чарльз! — Эрик не выдержал и, лишь доплыв до пирса, повернулся к русалу почти гневно, чувствуя себя едва ли не отвергнутым. По крайней мере, на сердце было паршиво, а чертов стыд лишь раздражал и злил сильнее. — Мне казалось, я ясно выразился. Что тебе еще не понятно?
— Нет, я все понял, — русал пожал плечами и улыбнулся. И прежде чем Эрик успел махнуть на него рукой и взобраться на пирс, где все еще лежали ракушки и жемчуг, он ощутил холодные пальцы на своей груди. Русал легко подался вперед, приподнимаясь в воде, всплывая, словно поплавок, и не успел Эрик опомниться, как Чарльз прижался к его губам своими, опираясь на его плечи, чтобы не погрузиться обратно в воду.
Это едва ли можно было считать поцелуем. Легкое, недолгое прикосновение, но и его хватило, чтобы гнев словно волной смыло, а Эрик замер, чувствуя, как его кинуло в жар. Но стоило ему коснуться пальцами талии Чарльза, как тот уже сам отплыл от него, очень довольно улыбаясь. Русал нырнул под воду, и мгновение на поверхности был виден только его почти прозрачный хвостовой плавник, а затем он был уже рядом и довольно вытирал лицо.
— Мне нравится эта традиция людей. Она приятная.
— Да, — только и смог сказать Эрик и выдавил из себя улыбку, стараясь избавиться от разыгравшегося в теле возбуждения. И русал, плавающий так близко, совсем не помогал этому.
Солнечные лучи касались блестящей от влаги обнаженной кожи юноши, и рука сама потянулась, чтобы прикоснуться. Но Эрик сдержал себя и только облизнул губы, все еще чувствуя почти поцелуй, которым наградил его Чарльз. А какая-то темная сторона его души нашептывала, сладостно предлагая воспользоваться ситуацией и поучить Чарльза, выразить все свои чувства. Показать ему, какими могут быть поцелуи и как приятно может быть, когда кто-то прикусывает и посасывает его губы. Как жарко становится, когда сплетаются языки, и как тело пробивает дрожью, когда сквозь поцелуй чей-то язык скользит по нёбу или касается задней стороны зубов. Он мог бы показать ему это прямо сейчас, сжимая пряди его влажных волос, целуя его все более страстно, нашептывая, как сильно Чарльз ему нравится. Обучая его отвечать на эти чувства, вторить движениям губ, задыхаясь сквозь поцелуй, пока жар не станет невыносимым, и этого будет уже мало. Тогда Эрик мог бы продолжить. Он бы вылизывал его мокрую шею, прикусывая бледную кожу, ласкал бы талию и бедра русала. Интересно, как он стонет? Он казался столь невинным, но этот озорной блеск в его голубых глазах… Эрик мог представить его стоны. Несдержанные и манящие. Он почти чувствовал, как будет сжимать хвост Чарльза ниже спины, присматриваясь к нему, когда русал проплывал мимо. Пусть у него нет ног, но это место… оно казалось таким же округлым и упругим, как и человеческие ягодицы. И, наверняка, эта часть хвоста была весьма чувствительна. Эрик не знал точно, почти не имел понятия, что можно было бы сделать дальше… Да и можно ли вообще? Но в своем разыгравшемся воображении он уже вжимал Чарльза в пирс и безостановочно ласкал его, прикусывал и целовал, потираясь пульсирующим членом о невероятно нежный и упругий хвост в том месте, где могли бы расходиться ноги, будь они у этого невероятного существа.
— Эрик?
— М-м? — Леншерр встряхнул головой и сглотнул вязкую слюну, чувствуя, что солнце уже неслабо напекло ему голову. Он начал дышать неровно лишь от одних фантазий, которые не смог сдержать.
— Я рад нашему знакомству.
— Я тоже. И это не должно быть прощанием, — последнее слетело с языка против воли и прозвучало слишком жалко, и Эрик нервно сглотнул, понимая, что мысль запереть Чарльза в своей ванной начинает казаться не самой плохой. Если сравнивать с перспективой потерять его прямо сейчас…
— Мы никогда не задерживаемся на одном месте слишком долго, — виновато произнес русал и отвел взгляд, а Эрику показалось, что от его слов все тело обратилось в камень, и он вот-вот пойдет ко дну.
— У тебя еще есть время? — уцепился мужчина за призрачную надежду.
— Да, — Чарльз улыбнулся ему, но не подплывал ближе, словно не хотел давать Эрику возможность вновь прикоснуться к себе. — Я бы мог…
— Да. В любое время, — выпалил Эрик, но почти сразу же почувствовал вину за свою радость и это предложение. — Только если будешь уверен, что это безопасно для тебя. Я не прощу себе, если тебя поймают в сети.
— Я не так глуп, чтобы попасться в какие-то сети, — фыркнул Чарльз и тихо рассмеялся, поправил мокрые волосы, и, глядя на него, Эрик понял, что совсем не был готов к прощанию. Он был уверен, что у него есть еще несколько дней… хотя бы несколько часов.
— Я… буду рад тебе, — слегка неловко произнес Леншерр, чувствуя, как истинная правда застревает в горле от вида чуть слезящихся глаз Чарльза.
— Я вернусь, — пообещал русал и молниеносно оказался рядом лишь для того, чтобы нырнуть под воду, оставив на губах Эрика теплое ощущение почти поцелуя на прощание.
Еще какое-то время он просто сидел на пирсе и смотрел в воду, чувствуя внутри холодную пустоту, к которой не был готов, но теперь… когда круги на воде исчезли, а тишину пронзал лишь крик чаек и шум океана, Эрику вдруг начало казаться, что он пробыл с Чарльзом вовсе не пару дней, а всю лучшую часть своей жизни. И теперь она исчезла в воде вместе с его русалом. А та жизнь, что прежде казалась привычной и нормальной, теперь тяжелым грузом легла ему на плечи и камнем тянула на дно. Эрик смотрел на океан, надеясь только, что с Чарльзом все будет в порядке, и он сможет вернуться после того, как повидается с семьей. И тогда… он сделает все, чтобы Чарльз решил остаться.
***
Сердце быстро колотилось в груди, и Чарльз не мог его унять, даже проплыв мили и мили прочь от берега, стараясь держаться ближе ко дну, подальше от рыбаков и охотников на русалок, которые то и дело пытались нырять на глубину. Глаза щипало, а жабры с трудом пропускали воздух. Эта боль на сердце, тяжесть на душе… он не чувствовал такого прежде. Но прежде он никогда и не бывал в мире людей, не встречал никого, похожего на Эрика. И, будь его воля, он бы остался. Вот только совесть ему этого не позволила. То был не его мир, он оказался лишь гостем в нем. И за эти несколько дней он слишком пропитался духом этой незнакомой жизни, почти поверил, что она и его тоже. Чуть не забыл о том, что реально для него.
Он плыл быстро лишь вначале, боясь, что не сдержится и захочет вернуться, сбавил темп только когда боль в хвосте стала тягучей, пульсирующей, а свет уже с трудом пробивался сквозь толщу воды. С каждым движением пелена забытья спадала, он вновь отвыкал от яркого света и теплых солнечных лучей, от воздуха, ласкающего кожу. Он чувствовал течение воды, неспешно проплывал мимо косяков рыб, почти не обращал внимания на плавающих вдали небольших акул и прочую живность, которой был наполнен океан. Он плыл вдоль изломанной линии дна, на которой высились вздымающиеся к поверхности, похожие на клыки невиданного монстра, тонкие и высокие скалы, которые погубили не один корабль.
Их останки виднелись еще издали. Огромные и покосившиеся, разлагающиеся тела творений человеческой мысли. Одинокие мачты с остатками флагов, которые плавно развивались в слабом течении, словно на ветру, создавая призрачный образ жизни на давно затонувших кораблях. Чарльз замер, не спеша подплывать к своему временному дому, уже сомневаясь, что возвращаться было такой уж хорошей идеей. Он невольно вспомнил, как прежде, когда они жили в затонувших кораблях, Рейвен вечно рассказывала байки про призраков моряков, которые до сих пор бродили по палубам, защищая свои судна. Жуткое место. Но только теперь Чарльз осознал это в полной мере.
Раньше ему все было любопытно. Каждый предмет из мира людей манил его, заставляя светиться от радости и строить догадки о том, зачем нужна та или иная вещь. Теперь же, после того, как он пожил в доме Эрика, в настоящем человеческом доме, не тронутом водой, глядя на корабли и вспоминая то, как выглядят они изнутри, он больше не видел в них ничего интересного для изучения… Он видел настоящее кладбище вещей, потускневших, проржавевших, разложившихся, поросших мхом и водорослями… И сами русалки были как призраки, снующие по пустым каютам, где когда-то кипела настоящая жизнь.
Чарльз нервно сглотнул и проводил взглядом стайку серебристых рыбок, проплывших где-то в стороне от него. Слишком далеко, чтобы можно было разглядеть их отчетливо, но все же достаточно, чтобы различить отблеск на их чешуйках. Они поплыли к одному из кораблей, но резко изменили направление, и Чарльз успел заметить вспышки в проломе корабля.
Марко, должно быть, в ярости.
Сердце сжалось до боли, и тело пробило холодом, но Чарльз заставил себя поплыть к кораблям. Вспышки стали более редкими, и, еще до того, как Чарльз различил силуэт Марко или смог бы увидеть его лицо, он ощутил на себе его пронизывающий гневный взгляд, от которого все инстинкты русала враз закричали о том, что нужно плыть отсюда так быстро, как он только может! Но Чарльз остался на месте.
Марко казался размытой черной тенью, которую то и дело освещали тонкие всполохи молний, и Чарльз заставил себя выпрямиться и не показывать страха, даже когда отчим едва не врезался в него и, разъяренно шипя, впился в его плечо, царапая кожу короткими когтями.
— Вернулся? — Марко хищно оскалился, сильнее сжимая Чарльза. Его кожа едва заметно искрилась, и юноша поморщился от пока еще легких разрядов энергии. — Неужели нашему блудному мальку не понравилось в просторах океана одному? — с издевкой спросил Марко, не отводя взгляда от приемного сына. Он посмотрел на его хвост, покрытый следами недавних ран, и довольно хмыкнул. — Успел попасть в передрягу? И это наш Ксавьер? Малыш, что слышит голос океана, но не может почувствовать приближающийся шторм?
— Я не сбегал и с самого начала планировал вернуться.
— Ну конечно, — Марко зашипел и рассмеялся, а затем встряхнул Ксавьера. — Думаешь, я не знаю, что ты только и мечтаешь о том, как сбежать, глупый малек? Русалы не живут вне стаи! Тебя могли убить. Ты подумал об этом, проклятый эгоист? Как долго, по-твоему, я один смогу защищать твою мать и сестру?
— Я не собирался сбегать!
— Чарльз! — Рейвен выплыла из проломанного бока корабля и бросилась к брату, ее извилистый хвост с короткими плавниками сменил цвет от серого до почти прозрачно-белого всего за несколько мгновений. — Марко, отпусти его!
— Чтобы он снова уплыл?
— Я вернулся по своей воле, — крикнул Чарльз, враждебно глядя на Марко, и впился в его руку, чтобы ослабить хватку.
— Вернулся? И это все? Ты думаешь, пара дней твоих страдальческих скитаний что-то изменила?
— Марко, прошу, дай ему хотя бы отдохнуть! Он вернулся, и все хорошо. Верно, Чарльз? — Рейвен попыталась оказаться между отчимом и названым братом, и только после того, как она мягко коснулась когтистой руки Курта, тот отпустил Чарльза. Но в воде показались тонкие росчерки крови, и русал зажал раненое плечо ладонью.
— С возвращением домой, — ехидно прошипел Марко, гневно глядя на приемного сына, и грубо подтолкнул его в сторону затонувшего корабля, из которого сам недавно выплыл. Чарльз не сказал ни слова, покорно поплыл внутрь, стараясь не двигаться слишком уж быстро, чтобы не казалось, что он пытается сбежать от отчима. Он лишь тихо шепнул, что все в порядке, когда к нему навстречу выплыла перепуганная и бледная Шерон. Она хотела обнять сына, но, ощутив на себе злобный взгляд главы стаи, просто погладила Чарльза по плечу.