- Он всегда побеждает, Ретт. Всегда.
На короткое мгновение он выглядел напуганным, его глаза наполнились страхом, но это было только мгновение, пока не исчез полностью, сменившись решимостью.
- Не в этот раз, - сказал он. И я захотела поверить ему. Я хотела думать, что ад, который стал моим домом, наконец-то закончится. Но это никогда не закончится. Тейлор вернется за мной. Это был только вопрос времени.
3.
Ретт.
Почему я согласился на это?
Слова воспроизводились в моей голове, когда я подходил к окружной тюрьме Далласа.
- Нахрен это. Я не стану этого делать.
- Подожди, - Кейден приложил свои руки к моей груди, останавливая меня. – Это необходимо сделать. Он угрожает подать иск, если ты не захочешь встретиться с ним, по поводу представительства в суде.
Я усмехнулся.
- Мне насрать.
Кейден убрал свои руки и кивнул. Он был приблизительно моего возраста, но выглядел моложе. Новый партнер в нашей фирме. Он был одним из тех симпатичных мальчиков, которого я никогда бы не согласился нанять на работу, не говоря уже о том, что он вовсе не был хорош, когда дело касалось юриспруденции, но его папочка владел фирмой, и у меня не было выбора, кроме как принять его присутствие.
Я избегал то, что должен был сделать почти неделю. Фей была дома уже четыре дня, и это был первый раз, когда я уехал от нее. Я делал все на дому, и когда я куда-то ходил, она шла со мной, не то чтобы я делал что-то интересное.
Я не хотел встречаться со своим отцом. Я не мог вынести этого. Мысли о нем, только образ в моей голове охрененно злил меня, от чего я хотел сломать что-нибудь. И я ломал. Я сломал множество ручек, щелкая ими между пальцев, когда я должен был писать ими. Я разбил один из любимых китайских кувшинов Сары, когда был на кухне. Я собирался приготовить нам чай однажды вечером, но когда я потянулся за ним, все что я мог видеть – мой отец. Его тело над Фей. Этого было достаточно. Я развернулся и швырнул дорогой кувшин в стену. Он взорвался на сотни осколков, которые рассыпались повсюду.
Сара подпрыгнула, чтобы помочь, паника в ее глазах и голосе, пока она порхала вокруг меня, подбирая крупные осколки и доставая метлу. Только не Фей. Она даже не двинулась с места, на котором сидела на диване. По телевизору шло шоу, но она его не смотрела. Она смотрела на меня. Я представил, что она видела. Видела ли она моего отца, когда смотрела на меня? Я не был похож на него, даже маленечко, но это то, что поедало меня больше всего. Это не имело значения, я буду всегда тем человеком, который не спас ее. Порождение этого куска дерьма. И она всегда будет это видеть.
- Это важно, даже Роджер сказал, что это было кое-чем, что ты должен сделать.
Я взглянул на Кейдена. Мы стояли перед дверью, которая привела бы нас к зоне посещений. Его руки был в карманах и выглядел он немного напуганным. Это заставило меня представить, что я делал и говорил, пока потерялся в своих мыслях, думая о том, как хреново все стало.
- Я знаю, это то, что я должен сделать, - я сделал шаг вперед, мои ноги двигались по собственной воле прямо к двери. – Просто не могу пообещать, что это будет приятно.
***
Я сжимал руки на своих коленях, мои большие пальцы ерзали, пока я ждал. Другие заключенные уже двинулись шеренгой, садясь напротив своих близких. Их оранжевые комбинезоны были яркими в сравнении с затхлой, серой комнатой.
Если бы кто-нибудь посмотрел на меня, они могли бы подумать, что я близкий родственник, пришел навестить несчастного человека в тюрьме. Никто из них не знал о ярости, гниющей во мне. Кейден не пошел со мной, и я был больше обеспокоен этим, чем чем-либо другим. С каждой проходящей секундой ненависть, злость бурлили и закипали во мне, размножаясь, пока не вышли из-под контроля. Мои ноги подпрыгивали.
А потом появился он, в сопровождении. Он выглядел также. Спокойным. Собранным. Хотя его волосы не были такими гладкими, и он выглядел по-идиотски в оранжевом. Удовлетворение извивалось во мне от очевидно заживающих черных глаз, кровоподтек под которыми был от фиолетового до отвратительно желтого цвета вокруг его носа. Даже с травмой, он все еще носил высокомерное выражение на лице, от чего мои ноги подпрыгивали быстрее.
Тюремный охранник застегнул его наручники на столе, когда тот сел, металлический стул скрипнул по бетонному полу.
- У вас двадцать минут, - сказал он, покидая нас. Я не смотрел, как уходит охранник. Я не мог оторвать взгляд от него, моего отца.
- Ты пришел, - его голубые глаза вонзились в меня, казалось, пробиваясь под мой череп. Я представил, как работал его мозг, как он выкручивал свою ложь, чтобы убедить меня, что он не виноват. Он был хорош в этом, в обмане.
- Я не знаю почему ты хочешь, чтобы я представлял тебя. Мы оба знаем, что ты виновен.
Я ожидал, что он накричит на меня. Подскочит и поставит меня на место. Он всегда так делал, когда я говорил что-то, что ему не нравилось. Он был человеком, который делал все по своему и только по своему. Не было места ни для чьих больше желаний и потребностей. Только его. Он контролировал все в своем мире.
Но он не накричал на меня. Он удерживал взгляд на мне, его взгляд жестокий, губы сжаты в тонкую линию.
- Она хотела этого.
Мое сердце колотилось в груди.
- Пошел ты.
- Она хотела, сынок, - он наклонился ко мне, его глаза уверенные, впивались в меня. – Она всегда хотела этого.
Мои ноги подпрыгивали бесконтрольно, а руки вцепились так крепко в мои колени, что их начало покалывать.
- Она хотела этого? Когда ей было девять лет?
Он наклонился ближе, и я мог ощутить запах пота на его коже.
- Она любит меня, - он казался таким уверенным, не сомневающимся в своих словах, как будто никогда не говорил ничего более правдивого. И тогда это ударило по мне. Он верит в это.
- Ты на самом деле так думаешь?
- Она любит.
- Если она любит тебя, тогда почему ты причиняешь ей боль?- я ненавидел, что мой голос дрогнул. Тогда я оказался здесь, полностью в этом долбанутом месте, мое сердце у меня в горле, умоляя своего отца, отчаянно желая узнать, почему он насиловал мою младшую сестренку.
- Она причинила боль мне, - он ужалил словами, как будто они были ядом. Его глаза теперь были красными, слезы наполнили их. – Она разбила мое сердце.
Я покачал головой, реальность топила меня, действительно топила.
- Ты больной. Ты не причиняешь боль людям, которых любишь. Не так. Не тем способом, которым ты причинял боль Фей. Она рассказала мне о ребенке.
Глаза отца расширились, и он откинулся назад.
- Моем ребенке.
- Ее ребенке, - я обнаружил, что я в одной лодке с Фей, любые мысли о том, что ребенок принадлежит ему, прожигали мою кожу. Это то, о чем я думал, когда ложился в кровать каждую ночь. Как я уехал в тот день, когда она предложила мне. Все, что происходило с ней месяцами, после этого события. Как я не имел понятия. Как я оставил ее там с ним, чтобы уничтожить, разрушить ее. Я позволил этому произойти.
- Она разбила мое сердце. А я взамен причинил ей боль. Вот и все. Ей нравилось это. Даже, когда я делал ей больно. Ей нравилось это.
- Хватит, - я поднял свою руку вверх. Я не хотел больше ничего слышать. Думаю, я больше не мог этого выдержать. – Я не сделаю этого. Я не буду представлять тебя в суде, - я посмотрел на него, прямо в его в его глаза. – Я сделаю все, что смогу, чтобы засадить тебя. Я уже работаю рука об руку с прокуратурой.
Он хмыкнул, красная окантовка слез на его глазах исчезла, как будто ее и не было. Это был тот отвратительный звук, который он издал в туалете.
- Итак, ты собираешься засадить меня за решетку, ага? За избиение знакомой проститутки в туалете. Я выверну все так, скажу, что она была в боли и дерьме. Уверен, что смогу предоставить кого-то, ко засвидетельствует кем она является. Я сделаю несколько фальшивых обвинений и выберусь отсюда, - он наклонился вперед, жестокая ухмылка растянулась по его лицу. – И она вернется ко мне. Она всегда возвращается. Всегда.
Он всегда побеждает, Ретт. Всегда.
Слова Фей прозвенели в моей голове. Я сжал кулаки крепче, понимая, что если не сделаю этого, то размахнусь ими в него. Я буду избивать его лицо, пока не останется ничего. Пока он не превратиться в кровавую массу.
- Ты хочешь ударить меня, не так ли? – он ухмыльнулся.
Я сильнее покачал головой, втягивая с силой воздух.
- Тебе так не повезет, старик, - я встал. – Я закончил здесь, - я кивнул охраннику. – Я не стану представлять тебя в суде, а также никто из моей фирмы.
- Плевать. Я просто хотел увидеть, заботишься ли ты о ней настолько, насколько я думал. Я просто хотел увидеть это на твоем лице.
Я остановился на полуобороте и посмотрел на него.
- И это хорошо. Ты можешь иметь ее, пока я здесь. Но когда я выберусь из этой сраной дыры, ты покойник, а она моя.
Я вжался ладонями в стол и наклонился, оставляя между нашими лицами всего дюйм, мое дыхание затруднено, мой пулсь зашкаливал, мои руки дрожали, в отчаянии разорвать его на части. Но вместо этого, я сделал глубокий вдох и посмотрел прямо ему в глаза.
- Ты никогда не выберешься отсюда. Я знаю насколько запачканы твои руки. И вскоре мир узнает об этом. Обо всем.
Он знал, что я имел ввиду, на что ссылался, и на мгновение, маленькое, крошечное мгновение, я увидел это. Неуверенность в его глазах, панику и страх, которые мои слова разожгли. Что-то темное поднялось во мне и рассмеялось. Взгляд исчез через минуту, перекрываясь этим самоуверенным высокомерием, к которому я привык, но это не имело значения. Я знал, глубоко внутри Тейлор Хейл был напуган, чертовски напуган тем, что я знал, что я мог раскрыть. Что я найду, когда нырну поглубже в его теневую жизнь, которой он жил все эти годы. Если он мог трахать маленькую девочку, он мог сделать все что угодно. И я докажу это. Я, блять, докажу это. Я сожру его живьем.
И когда я отвернулся от него, я улыбался и был уверен, то это была самая зловещая улыбка, которая когда-либо пересекала мое лицо.
4.
Фей.
Как кто-то может собрать себя по кусочкам? С чего они начинают? Я не знаю ответы на эти вопросы. Но мне было это интересно с тех пор, как я вернулась из больницы три недели назад. Мне стало лучше, физически. Синяки практически исчезли, а моя щека заживала просто прекрасно.
Но в этот раз было по-другому. Когда я вернулась домой, в квартиру Сары и Ретта, я не питала надежд, что у меня есть будущее, что что-то яркое и светлое ждет меня впереди. Я хорошо знала, что такое надеяться на что-то подобное. Не имело значения, что Тейлор в тюрьме. Ничего из этого не имело значения, потому что он найдет способ выйти оттуда. Он найдет дорогу обратно ко мне. Он всегда так делал. Не имело значения сколько времени пройдет, он всегда приходит за мной. Это просто выжидательная тактика.
Я принадлежу Тейлору. Я всегда принадлежала и всегда буду.
Не важно, что Ретт знал правду, что мир знал правду. От этого все стало только хуже. Теперь каждый раз, когда я смотрю на Ретта я вижу это. Жалость, которая отражается на мне. Печаль. Мне это отвратительно. Это то, к чему пришла моя жизнь? Не думала, что смогу почувствовать себя хуже, но я была не права. Эта жалость в его глазах, в глазах каждого, но особенно в его. Это превратило меня во что-то большее. Я не была просто испорченная сводная сестренка, наркоманка, проститутка, которую он хотел трахнуть. Я была девушкой, которую трахал ее папочка, с девяти лет. Я была девушкой, которую насиловали. Не имело значения, сколько мужчин переспали со мной, или сколько дорожек кокаина я употребила, потому что я навсегда буду ассоциироваться со всем, что сделал со мной Тейлор.
Это потрошило меня, уничтожало меня все эти недели. Видеть это в их глазах. Глазах Ретта. Сары. Жалость. Они не винили меня, но сейчас я была разрушена. Я была ничем большим, чем жертвой. И я ненавидела это больше, чем что-либо еще.
- Уже достаточно поздно, может остановишься и придешь посмотреть с нами телевизор, - голос Сары был добрым и она просила, похлопывая Ретта по плечу. Я наблюдала открытое взаимодействие. Мне не нравилось, когда она касалась его. Это было по-идиотски и безрассудно, но я все еще не могла вносить этого. От ее рук на нем, моя кожа начинала зудеть.
Меня не должно это волновать. Я не должна вообще об этом думать. Они пара. Они могут прикасаться друг к другу. Я вмешалась в их жизнь. Я была тем человеком, который пришел и изменил все.
Но мне плевать.
- Нет, я не закончила.
Какая-то дрожь выстрелила во мне, когда он вывернулся из-под прикосновения Сары. Еще больше дрожи, когда я увидела боль на ее лице.
Она была открытой книгой. Она все еще плакала. Иногда просто глядя на меня, она плакала.
Боль расцвела в моей груди, когда ее взгляд встретился с моим. В нем была печаль, она разрывала меня. Я не хотела причинить боль Саре. Она не плохой человек, если уж на то пошло, то она была воплощением идеального человека. Конечно, она была немного эмоциональной, но сильно любила и много заботилась. Кто-то такой же, как она должен был бы ненавидеть меня, за то что я вошла в их жизнь и перевернула все вверх тормашками, но она не сделала этого. Каким-то образом она любила меня. Я бы не подумала об этом, если бы не увидела это в ее глазах. Она была там с этой ненавистной жалостью. Она любила меня и хотела, чтобы я поправилась.
Это вынудило меня презирать саму себя еще больше. Потому что сейчас я хотела Ретта, больше, чем когда-либо. Я не думала, что это возможно – что я способна желать его еще больше. В своей голове я знала, что он никогда больше не захочет меня в сексуальном плане снова, не после того, что он сделал со мной. Не после того, как он узнал, кто побывал во мне. И может быть поэтому, - потому что я знала, что он никогда не будет моим.
Но то, что я от него хотела, не было только сексом. Мои рукам не хватало ощущения его рук. Меня все еще мучили ночные кошмары, и он приходил и разговаривал со мной, но никогда больше не прикасался ко мне. Ни к моему животу, ни к чему. Он сидел у меня в ногах и слушал, пока я рассказывала ему обо всех ужасах моего сна, и когда он возвращался в свою кровать, а я спала, как убитая.
- Х-хорошо, - голос Сары дрогнул, пока она спешила к их спальне, вскоре последовали тихие всхлипы. Я уставилась на закрытую дверь. Это была простая, белая дверь, но я таращилась на нее множество раз, зная, что Ретт и Сара были по ту сторону двери….
…мысли о том, чем они занимались там, поедали меня.
Я ожидала, что он поднимется и последует за ней, Успокоить ее. Но он не стал. Он все еще сидел за кухонным столом, уставившись в большое количество бумаг, разложенных перед ним. На его лбу была морщинка от концентрации. Кроме тех раз, когда он приходил ко мне в спальню после кошмаров, это было единственное место, где я видела его. Сгорбленного над своей работой, полностью сосредоточенного. Он работал дома. Несколько парней с его работы приходили помочь, когда у них было время. Я знала, что они работали над делом Тейлора, помогая прокуратуре засадить его. Я слышала, как они говорили об этом, но я никогда не задавала вопросов.
Что я вообще должна спросить?
Они не выиграют. Он выиграет. Так все и будет.
- Тебе нужна какая-то помощь? – слова вырвались из моего рта прежде, чем я осознала, что встала с дивана и направилась прямо к столу.
- Что? – он понял взгляд на меня. Я заметила темные круги под его глазами.
- Ты устал, - сказала я прежде, чем успела подумать об этом.
- Нет, - он покачал головой, но я не упустила жалости в его глазах, прежде чем он отвел взгляд. Это сжигало меня.
- Я хочу помочь, - я выдвинула стул напротив него и села.
- Ты ничем не сможешь помочь, - его взгляд сосредоточился на документах перед ним.
- Но я хочу, - я не могла объяснить эту необходимость помочь ему, прожигающую мои внутренности. Этого не было раньше. Но внезапно это забурлило во мне, как в знойной преисподней. Может быть, от того факта, что он настолько меня жалел, я хотела доказать ему, что я была большим, чем это. Заслуживаю больше, чем просто жалость.