шихся к обороне по линии Одер — Нейсе. Я просил Гитлера предоставить в мое распоряжение несколько танковых дивизий, с помощью которых считал возможным вновь овладеть Силезским промышленным районом. Гитлер мне в этом отказал, заявив, что в настоящее время все свободные танковые резервы должны быть сконцентрированы в районе Будапешта в связи с громадным военно-экономическим значением венгерского плацдарма.
Я также просил Гитлера разрешить сдать крепость Бреслау, но и в этом мне было отказано.
Гитлер указал, что необходимо сопротивляться до тех пор, пока не будет достигнут политически благоприятный выход из войны.
Я слышал тогда в ставке Гитлера от Гудериана и его заместителя генерала Кребса, что имеются предпосылки для заключения сепаратного мира с Англией, и что в этом направлении уже якобы ведутся переговоры в Испании, Швейцарии и Швеции.
Кроме того, посредничество в этом вопросе было обещано папой римским. В ставке мне сообщили, что еще в 1943 или 1944 году заместитель Риббентропа Вей-цзекер, он же германский посланник при Ватикане, по поручению Гитлера имел беседы с папой по данному вопросу. Папа дал согласие быть посредником в переговорах между немцами и англо-американцами. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что вскоре после этого Гитлер издал приказ о взятии имущества Ватикана в Германии и оккупированных ею странах под особую охрану.
В середине марта 1945 года я был вторично вызван в ставку Гитлера в связи с наметившимися к тому времени подготовительными мероприятиями советского командования к большому наступлению на Берлин и на северный фланг Центральной армейской группировки. Мне удалось тогда добиться от Гитлера получения дополнительных сил и вооружения, необходимых для сдерживания возможного русского наступления.
Благодаря этому я в марте 1945 года отбил у русских город Лаубен в Силезии. Тогда же ко мне на фронт приезжал Геббельс и выступал с большой пропагандистской речью перед военнослужащими группы войск и населением города Герлиц.
5 апреля 1945 года я снова вылетел в ставку Гитлера, где мне было объявлено о присвоении звания генерал-фельдмаршала.
На этот раз я принял участие в обсуждении планов обороны Берлина. Гитлер тогда выразил уверенность, что с помощью вновь сформированных дивизий из молодежи нам удастся не только сдержать наступление русских, но и осуществить большое контрнаступление против советских войск.
В присутствии Гудериана, Кребса и своего адъютанта Бургдорфа Гитлер поставил меня в известность, что в Альпах создается серьезная зона сопротивления, так называемая «Альпийская крепость», и приказал мне направлять туда из Чехословакии вооружение и продовольствие.
Я установил, что в ставке Гитлера к этому времени надежда на сепаратный мир возросла. Характерно, что Гиммлера в эти дни в ставке не было. Мне сообщили, что он где-то ведет переговоры с англичанами и американцами о сепаратном мире.
В воскресенье, 22 апреля 1945 года я вновь неожиданно был вызван Гитлером в его ставку в Берлин, и это была моя последняя встреча с ним. В этот же день я последний раз встретился с Геббельсом.
Вопрос: Воспроизведите ваши разговоры с Гитлером во время последней встречи с ним 22 апреля.
Ответ: Эта моя последняя встреча с фюрером состоялась в имперской канцелярии в присутствии вновь назначенного начальника генерального штаба Кребса и личного адъютанта Гитлера Бургдорфа.
Во время этой встречи Гитлер произвел на меня тяжелое впечатление своим внешним обликом совершенно больного и подавленного событиями человека. Лицо было бледное и распухшее, голос слабый. Беседу начал с того, что спросил меня, как я оцениваю создавшееся положение.
Я доложил мои опасения в отношении внешних флангов моих армий — южнее Брно и в районе Коттбус и предложил отвести войска с выступа Брно — Моравска Острава, а также снова просил разрешить сдать Бреслау. Я сказал, что положение моей армейской группировки становится с каждым днем все более угрожающим, дух войск упал и они не выдержат больше при наметившейся опасности окружения.
В ответ на это Гитлер категорически заявил мне, что фронт должен устоять. Удержание Чехословакии, говорил он, с ее промышленным и экономическим потенциалом является и остается решающим. Материальная база Чехословакии крайне необходима для сопротивления в районе Альп, ибо одних вывезенных туда складов оружия и продовольствия недостаточно. Кроме того, Чехословакия является форпостом, защищающим подступы к «Альпийской крепости».
Бреслау, говорил фюрер, также должен держаться, иначе освободятся связанные там русские силы и будут представлять дополнительную угрозу.
В этой беседе Гитлер впервые заявил, что он не видит возможности для выхода из войны военными средствами, однако он питает надежды на политические возможности. Он считал необходимым продолжать военные действия так долго, пока не будет достигнута выгодная для Германии политическая ситуация для выхода из создавшегося положения.
На мой вопрос, имеется ли гарантия или какие-либо определенные признаки того, что у нас есть возможность выхода из войны, Гитлер ответил, что если мы сумеем затормозить русский натиск, то по имеющимся признакам вполне возможно прийти к частичному политическому соглашению с противниками на Западе, и прежде всего с англичанами. Однако эта возможность, продолжал он, представится нам лишь в том случае, если мы будем вести переговоры, имея достаточно сильные вооруженные силы.
Далее Гитлер сообщил, что им принято решение об отводе всех немецких войск с запада на восток с целью перенести весь центр тяжести против русских, а Кребс добавил, что об этом уже дано распоряжение командующим 9 и 12 германских армий на англо-американском фронте генералам Бусе и Венку. Гитлер заявил, что пассивное поведение западных противников, особенно их авиации, наблюдавшееся в последнее время, оправдает этот риск. Он выразил уверенность, что в результате проведения таких мероприятий стабилизируется положение в районе Берлина и усилится наше сопротивление на юге.
Тогда же Гитлер мне прямо сказал, что он намерен в надлежащий момент покончить с собою, чтобы не являться помехой в переговорах о сепаратном мире с одним из противников Германии.
Я пытался убедить Гитлера в необходимости выехать из Берлина в район Зальцбурга, мотивируя свое предложение тем, что с его смертью невозможно какое-либо действительное продолжение борьбы. Я говорил ему, что успешное сопротивление в зоне Альп требует его личного присутствия и что его смерть будет означать конец Германии. Тогда и каждый из нас должен решить, остаться ли ему или же покончить с собой.
Гитлер мое предложение категорически отклонил и заявил буквально следующее: «Нет, ни в коем случае. Со мной обстоит дело иначе. Вы должны это понять. Полководцы должны остаться. Выехать из Берлина я не могу. Я взял обязательство перед войсками, что Берлин останется немецким. Падет Берлин, тогда я не останусь в живых. Я являюсь также главным препятствием на пути к дипломатическим переговорам. Пусть Геринг, Гиммлер или кто-либо другой договорится с англичанами...».
Затем Гитлер поставил меня в известность о том, что им составлено политическое завещание, которое он мне наряду с другими указаниями намерен в ближайшие дни направить со специальным курьером. О содержании этого документа он мне тогда не сказал, заявив только, что в нем, в частности, указаны мои задачи по организации и руководству сопротивлением в Альпах.
Вопрос: Как вы реагировали на эти последние заявления Гитлера?
Ответ: Последние заявления и внешний облик Гитлера меня глубоко потрясли. Мне было ясно, что в военном отношении мы стояли перед катастрофой и что фюрер принял решение лишить себя жизни.
Единственной надеждой была возможность заключить соглашение с Англией и Америкой; их бездеятельное поведение на фронте подтверждало эту возможность. Высказывание Гитлера, что эта надежда имеется, если мы будем вести переговоры с оружием в руках, казалось мне убедительным. Поэтому я принял решение, согласно приказу фюрера, любой ценой удержать фронт.
Вопрос: Когда вы получили завещание Гитлера?
Ответ: Завещание Гитлера ко мне не поступило. 24 или 25 апреля 1945 года телеграфно или по телефону было сообщено мне в армейскую группу генералом Кребсом о том, что подполковнику генштаба Иоганмейеру поручено вручить мне завещание фюрера и что его нужно забрать на самолет «Физелер-шторх» с командного пункта в Берлине.
Я дал приказ отправить несколько самолетов «Шторх». Мой приказ был выполнен, но ни один из посланных самолетов не возвратился. Причина осталась для меня неизвестной. Полагаю, что подполковник Иоганмейер погиб в пути.
Таким образом, содержание этого документа мне осталось неизвестным.
Вопрос: Направляя вам текст политического завещания, Гитлер этим актом назначил вас исполнителем его последней воли. Какое место предназначалось вам Гитлером в руководстве Германией?
Ответ: Повторяю, что текст завещания Гитлера мне остался неизвестным. Могу лишь сказать, что 22 апреля 1945 года, когда я был в ставке Гитлера, личный его адъютант генерал Бургдорф объявил мне, что я намечен Гитлером на пост главнокомандующего всеми сухопутными силами Германии. Сам фюрер мне об этом ничего не сказал.
Вопрос: О чем был ваш последний разговор с Геббельсом?
Ответ: Геббельс ожидал меня в помещении рядом с блиндажом фюрера. После того как я вышел от Гитлера, у него находились государственный секретарь доктор На-уман, доктор Морелль, рейхсляйтер Борман и генерал Бургдорф, который меня сопровождал.
По просьбе Геббельса я коротко изложил ему доклад, который только что сделал фюреру, затем перешел к вопросам общего военного порядка, особенно остановившись на борьбе за Берлин. В основном это были те же вопросы, о которых докладывал Гитлеру.
Я воспользовался моментом для того, чтобы узнать от Геббельса его мнение о внешнеполитическом положении. Об этом Геббельс мне заявил следующее: «Я могу только подтвердить то, что вам сказал фюрер. Для возможных переговоров с западными державами нам нужен устойчивый фронт на востоке, по крайней мере на некоторое время, чтобы иметь мощный фактор, с которым пришлось бы им считаться... Вы единственный человек, который вырос для выполнения этой задачи и на которого мы можем положиться. Вы можете быть уверены, что мы, со своей стороны, сделаем все, чтобы эти новые жертвы были принесены не напрасно... Вам может показаться, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, но я вас заверяю, что ваша задача огромной важности. Она нам позволит не упустить последнюю возможность».
По поводу принятого фюрером решения остаться в Берлине и покончить с собой, Геббельс мне сказал: «Я точно такого же мнения, как и вы, я испробовал все возможное для сохранения его жизни и пытаюсь сделать это еще. Но вы знаете фюрера, и я не надеюсь на успех. В худшем случае я позабочусь о том, чтобы неприятелю в качестве трофеев не досталось тело фюрера».
Затем я по совету Бургдорфа предложил Геббельсу отправить на моем самолете из Берлина по крайней мере его детей, если он сам твердо решил не уходить из Берлина. На это мне Геббельс ответил так: «Ни я, ни моя семья не переживем фюрера. Если падет фюрер, падет национал-социалистское государство, и тогда не будет существовать и фамилия Геббельс».
У меня создалось впечатление, что в эти дни Геббельс был самой энергичной личностью в окружении Гитлера. Он предусмотрел и подготовился ко всем возможным случайностям. О завещании Гитлера Геббельс мне ничего не сказал.
После этого разговора с Геббельсом я от Кребса хотел узнать подробности об оборонительной зоне в Альпах. Он сказал мне, что все приводится в соответствующий порядок и что о подробностях он меня еще проинформирует. Однако я этой информации не дождался.
Затем я хотел переговорить с Риббентропом, чтобы узнать от него о политических возможностях выхода из войны, о результатах переговоров с англичанами и американцами, но его не дождался. Я должен был в связи с предстоящим тяжелым ночным полетом ехать в Штакен к своему самолету.
Вопрос: Получали ли вы какие-либо указания от Гитлера после 22 апреля 1945 года?
Ответ: После встречи 22 апреля 1945 года я никаких указаний принципиального порядка больше от Гитлера не получал.
Вернувшись в штаб армейской группировки, я по своей инициативе направил фюреру радиограмму, в которой от имени солдат и офицеров Центральной армейской группировки и от себя лично просил Гитлера изменить свое решение и сохранить себя, как главу государства, для продолжения войны.
В этой же телеграмме я заверял Гитлера в своей безусловной преданности и решимости продолжать войну до последнего дыхания. Одновременно я указал, что подчиненные мне войска вполне боеспособны и готовы выполнить любое приказание Гитлера. Текст этой телеграммы был мною согласован с моим начальником штаба генерал-лейтенантом фон Нацмером и командующими армиями моей группы войск: 1 танковой — генералом танковых войск Нерингом, 4 танковой — генералом от инфантерии Глезером, 7 пехотной — генералом фон Обстфельдером и 17 пехотной — генералом от инфантерии фон Гассе.
В своей ответной радиограмме Гитлер сообщил, что он не намерен менять принятого им решения, и призвал мои войска к участию в битве за Берлин. Одновременно он выразил мне благодарность за проявление чувства верности и преданности.
Вопрос: Вы приняли участие в битве за Берлин, согласно приказу Гитлера?
Ответ: Армейская группировка «Центр» должна была принять непосредственное участие в боях за Берлин, и в связи с этим все лишние силы должны были двигаться к Берлину по маршруту Герлиц— Бауцен — Кенигсбрюк, одновременно связывая вражеские войска. Однако сложившаяся к тому времени обстановка на участке моей армейской группировки не позволила мне принять участие в этой битве.
Вопрос: Почему?
Ответ: В последние дни апреля 1945 года сильно обострилось положение на моем правом фланге (1 танковая и частично 17 пехотная армии) и создалась опасность разрушения его целостности, что угрожало потерей важного промышленного района Брно. Стало необходимым изменить боевую задачу. Соответствующие предложения мной были направлены в ОКХ, причем они не отличались от тех, которые я лично докладывал Гитлеру в середине апреля 1945 года, а именно: планомерное отступление, по крайней мере из восточного выступа Брно — Моравска Острава, и, таким образом, значительное укорочение фронта, согласованное с передвижением армейской группы «Юг». Кроме того, я требовал свободы рук в отношении Бреслау.
Моим стратегическим замыслом было, сдерживая стремительный натиск советских войск, отвести свои войска на территорию Германии, чтобы там продолжать борьбу в составе германских вооруженных сил, предназначавшихся для обороны так называемой внутренней германской крепости. Основываясь на моем мнении об общем положении, я разослал в свои армии приказы со схемами, предусматривавшие общее отступление на запад. Как реагировало на эти мои действия верховное командование, я подтверждения со стороны ОКХ не получил.
2 мая 1945 года события в районе Моравска Острава — Троппа, где некоторые части не смогли устоять перед непрерывными русскими атаками, заставили меня немедленно очистить восточный выступ. Я приказал 49-му горно-егерскому корпусу быстро отступать. В результате — весь этот отрезок фронта пришел в движение.
Тогда же, согласно приказу ОКХ, началось контрнаступление 4 танковой армии на север к Берлину, однако это контрнаступление добилось лишь местных успехов. 7 армия, стоявшая против американцев, не удерживала фронт севернее Дрезден — Хемниц.
2 мая 1945 года, после того как было объявлено о смерти Гитлера, положение резко изменилось в еще худшую сторону. Если до сих пор на фронте и в тылу была сильно поколеблена боеспособность малоподготовленных частей, то с этого момента был сломлен дух проверенных опытных войск.