— И кто-нибудь видел?..
— Видел? Ну, ты даешь! Ха. Сейчас, как же. Исчез тихо, как мышь. Ни когда, ни на чем — никто ничего не знает. Ну и, само собой, никуда не прибыл. Говорят, что около года назад он ухитрился списать с флота новенький «Файр Флай». Некисло, да? Вот так взять и списать целый фрегат. Ну — друзья, друзья…
— Хорошие друзья…
— Ну, я думаю. Мы тут пока дряхлый «Боу Рейдер» списали, так с нас семь потов сошло, а этот — на тебе. Правда, линкор, конечно, есть линкор, но зато мы чин чином, весь металлолом в Генеральную Службу вооружений сунули — как положено. А потом трахались с ним в доках почти полгода — то одно не работает, то другое отказывает. Ну, правда, теперь с этими делами будет попроще.
— С ремонтом, вы имеете в виду?
— Ну да. Ты же помнишь все эти мучения. Что такое корабль, по документам на данный момент не существующий, и с чем это едят. Точнее, с какими суммами. А теперь… Доки на Ахероне будут готовы к концу года.
— Давненько я там не был.
— Побываешь, не волнуйся. На Ахероне я лично чувствую себя лучше, чем дома. По крайней мере, в полной безопасности. Единственное место в Галактике, где все в доску свои. И нет необходимости дедать морду кирпичом.
— Н-да… Меня, честно сказать, в этом отношении порядком достала Метрополия. По-моему, ни один колониальный аристократ не опутан так всеми этими нормами приличия, как самый последний спиногрыз Метрополии. Доходит до того, что у себя дома в сортир идешь по струнке и с приклеенной улыбочкой.
— Вот поэтому я и не появляюсь в Метрополии. В своем особняке в Стокстоне я уже больше года не был — с тех пор, как забрал оттуда кой-какое барахло. Надо его вообще продать. Не желаешь приобрести? Задешево отдам.
— Во-первых, мне еще рановато жить в таком квартале, а во-вторых, после свадьбы я большую часть времени намереваюсь пройодить на Кассандане. Если удастся, конечно.
— А почему, собственно, не удастся? Рейсовый ходит дважды в сутки… а со временем прикупишь себе ях-точку. Трасса спокойная, конвой там не нужен. Ты, я так понял, всерьез решил жениться?
— Вероятно, да. Она сделала мне предложение… грех было отказываться. Титул как-никак.
— Титул не титул, а любовь такой женщины нужно ценить — она стоит десяти титулов. Я этого раньше сам не понимал… путался со всякими идиотками. Смешно, но надо было прожить жизнь, чтобы, встретив Ильмен, понять, что к чему, на самом деле. Знаешь, та рыжая бедняжка на Рогнаре…
— Тин?
— Да, Тин… она хоть и любила тебя, но счастливым бы тебя не сделала. Рано или поздно, но мы перестаем быть мальчишками, и тогда уже нужно нечто другое… причем, знаешь, все эти дела — погоны, нашивки и даже сотни поединков за плечами — это все ерунда, можно быть крутейшим воителем своего времени и все равно оставаться мальчишкой. А вот когда приходит грусть… когда зимним утром стоишь у окна и смотришь, как падает снег… и уже не важны ни победы, ни поражения. С тобой, по-моему, это произошло довольно рано.
— Довольно давно — если точнее. Да… просто долгое время я искал смысл, у меня было достаточно времени… экий каламбур. А потом я сказал себе: смысла нет, как нет ни правых, ни виноватых. У боли не может быть смысла. Просто есть путь. А в пути нет места переживаниям. И я попытался закрыть свой ад и выбросить ключ.
— Удалось? — иронично изогнулась бровь Дете-ринга.
— А что, кому-то удавалось?
— Да как тебе сказать. Если максимализировать вопрос — то нет. Ты же знаешь закон коромысла: счастлив тот, кто носит в себе свой рай, но все пути закрыты для него, ибо зачем пути слепому? Дорога — она для тех, кто готов пройти через собственный ад, ибо дорога есть удел зрячего и сильного.
— И ни слепому, ни слабому не выдержать поединка с громом… воитель Яар, по-моему.
— Ага. Только в то время уже не воитель, а настоятель. Давненько это было. На Земле еще в пещерах жили, а на Россе уже стояли замки. О Даттор седой! Рвутся в небо клинки твоих башен, в вечном споре своем с облаками… По-моему, лучше Олдмена никто не сумел перевести классические саги, а?
— Ну, Олдмен прожил там жизнь…
— Да, и был лучшим мечником среди хомо. Как я им восхищался в молодости! Завидовал. Ну, потом Дори-доттир мне вкрутил мозги, и я…
— Радарная, полковнику Детерингу! — перебил его интерком.
— Да! Что у вас?
— Характер пульсации изменился.
— Что значит изменился?
— Ну… трудно определить… мы не сталкивались с таким типом кораблей.
— Черт вас всех подери! Дайте информацию в ходовую! Жано! Разверни дисплей, живо!
Детеринг метнулся к необъятному пульту управления. Проснувшийся пилот уже активировал ходовой дисплей системы боевого поиска. На небольшом экране быстро вращалась красно-синяя синусоида.
— Понятно, — прошептал Детеринг, — запустили компрессоры. А, ч-черт!.. Штурман! Сброс коррекции, ручное управление, экипаж — к бою! Бортовым батареям развернуться в ось, приготовиться к залпу вместе с носовой «кухней». Жано, возьмешь на себя носовую батарею… Прочь руки со штурвала, болван! Увижу на твоем штурвале хоть один палец, пришибу!..
«Газель» ощутимо дернулась, изображение на экранах поплыло в сторону. Придерживая штурвал левой рукой, Детеринг не глядя отработал смещение; правая его рука плясала на сенсорах панели наведения носовой батареи.
— Сколько ему нужно времени, чтобы от холодной тяги выйти на старт? — спросил я.
— Да чтоб я так знал… откуда ж я знаю, какая у него серия? С нашей позиции действительно не увидишь. Минут двадцать, пока компрессоры не поднимут давление, да плюс еще… Моторы у него штатные, это уже ясно. Но на всех сериях — разные чашки и разная интенсивность потока, так что черт его знает.
В рубке появилась Маринина. Лицо у нее было встревоженное, во рту уже находился любимый палец. Не произнеся ни слова, она подошла к правому пилотскому креслу и встала за спиной Детеринга.
— Что ты? — спросил он. — Прекрати трястись, дядя Танк тебя в обиду не даст. Нам около пяти часов осталось. А может, если мальчики поднажмут, то и того меньше.
Синусоида на радарном дисплее задергалась более интенсивно, цвет ее из красно-синего медленно перетек в насыщенно-алый.
— Экипаж — к атаке! — рявкнул Детеринг. — Слушать только меня, предельное внимание… крепи, Господи, руку мою!..
Гулко рыкнули маршевые двигатели. Субрейдер двинулся вперед, и двинулся на немалой скорости — Детеринг спешил как можно скорее вырваться из потока астероидов на оперативный простор. Через несколько минут последняя лениво вращающаяся скала исчезла с экранов, и моему взору предстала величественная картина красноватой — в свете одной из звезд — пыльной бездны, в которой неподвижно висели тысячи бледно-голубых глыб льда, растянувшись в пространстве на огромное расстояние. Звезд не было видно, пустота была до краев налита мрачным темно-красным светом, и кругом висела пыль. Видимо, когда-то здесь развалилась целая планета, что нередко случается в двойных системах. Из голубоватого сияния льда неторопливо выползала свинцово-серая сигарообразная туша росского тяжелого охотника, легко узнаваемая по характерным, далеко разнесенным в стороны острым гондолам марш-моторов. Огромный, тяжеловооруженный и хорошо защищенный охотник был смертельно опасным противником, несмотря на свой почтенный возраст. Конечно, в поединке с современным фрегатом он продержался бы недолго, просто не успел бы сманеврировать, уходя от атаки стремительного стального дракона, — но крошечный субрейдер был ему не опаснее, чем мышь великану. И все же Детеринг смело шел в атаку на престарелого монстра, не проявляя при этом и малейших признаков сомнения в собственной неуязвимости.
Охотник, уже целиком вышедший из пределов ледового поля, вдруг замедлил ход… осторожно мигнули огоньки носовых тормозных дюз.
— Заметили, — обреченно констатировала Маринина.
— Заткнись, — посоветовал ей Детеринг, внимательно разглядывая на экране компьютерное изображение противника. — Это ж надо, чтоб так повезло… третья серия, хе! Внимание! — Его вдруг окрепший голос бичом ожег нервы. — Бортовые батареи! Видите четыре черных пятна, там, где у него начинаются пилоны марш-моторов?
— Да, видим. Видим отчетливо.
— На самом деле это не пятна — это дырки размером с футбольное поле каждая. Это — его смерть. Сейчас мы прицелимся в ближайшую к нам дырку и все хором туда засадим. Целеуказание…
— Есть целеуказание.
— Готовность…
Пальцы Жано легли на сенсоры управления носовой батареей. На центральном экране уже полыхало пронзительно яркое перекрестие условного прицела. В центре его, меж четырех помаргивающих нитей, лениво заканчивал маневр тяжелый охотник. Он не спешил, его пилоты, смеясь, выбирали наиболее удобную позицию. Наиболее удобную для того, чтобы одним выстрелом превратить в кипящий прах невесть как попавшего сюда имперского разведчика. Боеприпасы нынче дороги… особенно такая экзотика, как заряд для главного калибра росского ТО третьей серии. Детеринг это отлично понимал…
— Есть готовность, командир.
— Огонь!
«Газель» дернуло так, что я едва не вылетел из своего кресла. Ариану, стоявшую за спиной Детеринга, унесло в угол рубки. Под полом жалобно заныли эскалаторы, поспешно перезаряжающие опустевшую носовую батарею… Меня они не волновали. Я во все глаза смотрел на обзорные экраны. Автоматика боевой коррекции молниеносно вернула изображение на ранее занимаемое им место, прицел погас… пока. А в боку охотника творилось что-то неладное. Из-под основания гигантского левого пилона, несущего на себе острый конус двигателя, вовсю хлестали струи какого-то газа — то ли хладагента, то ли просто воздуха, — и временами поблескивало пламя. Охотник застопорил ход маневра…
— Следующая! — приказал Детеринг.
— Есть ЦУ…
— Внимательно…
— Есть готовность.
— Мать… огонь!
Выстрел! И тотчас заревели дюзы тормозных моторов. Первая секция экранов уже была переключена на обзор задней полусферы… стремительными и точными рывками Детеринг загонял «Газель» обратно в каменную реку, где ей не страшны были грозные пушки подранка. В те секунды, что он еще оставался в зоне прямой видимости, я успел разглядеть порядком распоротый борт и потоки искр, летящие из-под пилона.
В переднем обзоре вновь крутились булыжники. Детеринг управлял кораблем с уверенностью заправского драйвера, тщательно притирающего свою тяжко груженную фуру в узком коридоре заставленного контейнерами склада. Мягко ухнули маршевые, попищали индикаторами эволюционники, и «Газель» встала.
— Обзорный зонд к старту! — приказал Детеринг.
— Есть обзорный зонд! — ответила штурманская рубка. — Куда?
— Куда-куда, на границу потока, конечно! И фиксировать.
— Есть, зонд пошел.
Под полом рубки мокро чавкнуло, корабль чуть качнулся.
— Штурмана, дайте коррекцию в секвентальном режиме, чтоб можно было сразу сорвать.
— Есть секвентальный, командир… зонд готов.
— Давайте, давайте.
На одной из секций экрана появилось изображение ледового поля. Охотника, однако, нигде не было видно.
— Куда он делся? — удивился Детеринг, доставая из кармана сигару. — Поиск, живо.
Изображение заметалось вправо-влево, на секунду погасло, вспыхнуло вновь. Теперь поврежденный корабль был отчетливо виден — он торчал меж двух гигантских ледяных глыб, для нас почти вертикально.
— Разрешение! — прикуривая, скомандовал Детеринг. — Я хочу видеть, что с ним происходит.
Картинка многократно выросла в размерах, теперь было хорошо видно, что черные пятна на самом деле представляют собой огромные темные ниши в гладкосером борту. Две из них были оплавлены, серую броню зигзагом рвала длинная, висящая лохмотьями трещина, из которой кое-где вяло ползли пузырьки воздуха.
— Ого, — произнес Танк, — ничего себе мы врезали. Видно, он туда уже получал когда-то… шпангоут увело, это не шутки. Приваренный был, точно… вот его и сорвало. Теперь они не скоро в себя придут, клянусь сапогами, хе!
— Полковник, а что это за отверстия? — спросила Ариана.
— А это не отверстия, девочка, это бред конструкторов, который стоил жизни многим хорошим людям. В те светлые времена, когда проектировалась эта серия, конусных зарядов еще не существовало, и «эфки» не умели прицельно стрелять с большого расстояния. И эти умники придумали — вместо того, чтобы вывести отражатели в самую корму, они запихнули их в гораздо более удобное место. Ну а в атмосферах, то есть в самых тяжелых режимах, им требовался хладагент — любой не шибко плотный газ. Вот они и додумались до этих дырок. Считалось, что попасть в них практически невозможно. Ну, при тогдашней стрельбе, оно конечно, не спорю. А сейчас — сама видишь. Тем не менее третью серию выбили почти всю и сразу же. Одно-два попадания — и порядок. Ты сама подумай: мы своими пукалками слегка тюкнули — и этого уже достаточно. А удар крупной пушки?
— И где это он раздобыл такую редкость? — задумчиво поинтересовался я.
— Скорее всего у этого корабля долгая и трудная судьба. Войну он как-то пережил… а может, стоял в рем-базе после какого-то повреждения. А потом попал в руки к аккуратным людям, вот и дожил до наших дней.
— Никогда такого не видел.
— Я и сам его вижу второй раз в жизни. Просто я как-то интересовался судьбой всех охотников вообще… она у них интересная.
— Да, я знаю, это была самая распространенная конструкция своего времени.
— У россов — да. Их лепили миллионами. Хотя наших «Нордов» наделали больше, но у нас и потери были другого порядка. Да… а потом, после войны, «Норд» и «Ариэль» составляли основу пиратского парка.
— Этой рухляди и сейчас полно. И стоит она почти что ничего.
— Рухляди? Я бы не сказал. «Норд» был непревзойденной в своей универсальности машиной, этаким мастером на все руки. И вооружен хорошо, и движки мощные, и груза берет прорву, и трюмы многофункциональные.
— Однако ж флот с ними расстался быстро и довольно охотно.
— Гм… во-первых, изменилась тактическая концепция — решили, что вместо полчищ фрегатов нужны небольшие соединения тяжелых линкоров. Для мирного времени это, пожалуй, правильно, но вот в условиях всеобщей мобилизации… не знаю. Во-вторых — сам знаешь, — начался погром. Сокращение бюджета, сокращение личного состава. Э-ээ… Ариана, принесла б ты кофе, а?
— Линкор — штука страшная, — кивнул я, — и для того, чтобы громить пиратов, лучше не придумаешь. Но сколько их можно построить? Тысячу, сто тысяч? Этого мало.
— Дело не только в этом, — вздохнул Детеринг. — Сложно понять почему, но сейчас почти треть территории Союза осталась без патрулирования. Твори что хочу — называется… Конечно, это выгодно кланам кон-войников, но ведь должен же быть и здравый смысл! Когда стали строить гораздо меньше фрегатов и крейсеров, тогда же сократили и патрульный эшелон. Оставили, по сути, одно лишь приграничье — и то потому, что уж его-то бросать никак нельзя.
— Да, шею скрутят очень быстро. Начнут с дальних баз, а потом… потом осмелеют, и начнется новая война.
А она для нас смертельна. На сегодняшний день только у Корвара потенциал вооруженных сил сравним с его потенциалом последних лет войны. А у остальных — что тут говорить… Хо-хо! Смотри-ка..
Я повернулся к экранам. Охотник, осторожно попыхивая дюзами эволюционных двигателей, начал выбираться из ледяного хаоса. Миновав последний плавающий в пустоте айсберг, корабль не спеша развернулся носом к поясу астероидов и замер.
— Радарная рубка — командиру: противник ведет поиск. У них странная частота, мы не можем настроить поглощение…
— Еще бы не странная — сколько лет его аппаратуре, а? Узнаю, однако, Тони Бранда. Все ему мало… Получил по уху — мало! Еще хочет.
Детеринг поставил на пол принесенную Арианой кружку с кофе и развернулся к пульту.
— Ну пускай он нас поищет, пускай… глядишь, и найдет. Нам-то уже недолго ждать осталось.
Охотник чуть качнулся, слегка накренился на правый борт (относительно наших глаз, разумеется) и уверенно двинулся прямиком на нас. В носу его распахнулись огромные орудийные клюзы, выпуская на волю тупорылые «зонтики» старомодных ф-пушек.
— Нашел, — сказал я.