– Не думаю, что дойдет до такого.
– Промысел дьявола, Хен! Будь уверен: если мы хотим, чтобы Господь благословил нашу общину, то мы должны быть верными Его Слову.
– Я знаю, – ответил я, надеясь, что она сама вспомнит о деньгах и не станет вынуждать меня просить ее заплатить.
– Ты смотри, Генри Гуд, если они устроят голосование, то не отдавай им свой голос.
– Все будет нормально.
– Ума не приложу, зачем им понадобилось заваривать кашу. А этот священник из Первой Конгрегационной… ты видал, какое письмо он написал в газету? Тоже мне, духовное лицо, называется. Скорее приспешник Сатаны, вот кто он такой.
– Иисус пил вино.
– Да, но он-то был сыном Божьим, – с жаром заявила она, – а не местным пьянчужкой. Он не был моральным выродком, который спускает всю зарплату на выпивку и лапает официанток по кабакам, пока его дети сидят дома голодные. Он не блевал на улицах, чтобы другие потом за ним подтирали.
– Мисс Ора, я знаю. Но у людей есть свои собственные соображения.
– И это их право, я знаю, но зачем мутить воду? Если им здесь не нравится, пускай перебираются в Мемфис. Может, им открыть еще и бар с голыми титьками?
– Мисс Ора, мне пора идти на другую работу…
– Что-что, дорогой?
– Я немного опаздываю. Мне надо бы…
– О. Ну ладно тогда. Всего тебе хорошего, Хен. – Она повернулась и пошла к дому.
– Мисс Ора? – Я внутренне съежился, потому что ненавидел говорить о деньгах.
– Хен?
– Хм… вы не собираетесь выписать мне…?
– О! Господи. Совсем вылетело из головы. Я попрошу Гарольда Дэмпси выписать чек. И конечно, мы будем рады снова видеть тебя на Блэккет-роуд. Ты очень хороший работник.
Глава 20
Вторжение похитителей тел
Вернувшись к пикапу, я выпил из холодильника в кузове холодной воды. Еще и десяти утра не было, а я уже вспотел, как свинья. Загружая обратно газонокосилку, я увидел, что через зеркало заднего вида на меня глядит Ишмаэль. Его бледно-голубые глаза были печальными и пустыми.
Я подошел к его окошку с твердым намерением приободрить его.
– Хочешь, съездим сегодня в «Баффало-парк»?
Он пожал плечами.
– У них там много-много разных животных, – добавил я.
Он уставился на свои коленки.
– Если нет настроения, то ничего. Поедем в другой день.
– А можно мы съездим и поглядимся, не вернулась ли мама?
– Можно. Ближе к вечеру съездим.
Его окутало разочарование, такое густое, что хоть горох промывай.
– Если ты поможешь мне сегодня с работой, то в обед мы сходим в «Соник» и купим молочный коктейль. Что скажешь?
Его лицо чуть-чуть посветлело.
Это был, определенно, прогресс. Подкуп себя оправдал.
– А можно мне шоколадный? – спросил он нерешительно.
– Конечно, можно.
– Только себе? Я не хочу делиться. Мама всегда заставляет меня поделиться, а я не хочу.
– Без проблем. А если ты мне улыбнешься, то я, может, даже куплю тебе немного картошки-фри.
Он закусил губу.
– Ты же умеешь улыбаться, ведь так?
Он продолжал смотреть на меня своими печальными, пустыми глазами.
– Как насчет одной крошечной, малипусечной улыбочки? Она тебя не убьет. Знаешь, какая вкусная там картошка-фри. Может, мы только ею и пообедаем – если, конечно, ты не хочешь поехать домой за фасолью и репой.
– Гадость!
– И не забудь про козье молоко.
– Фу!
– Ну, так что скажешь? Получу я улыбку или нет?
– Я не хочу улыбаться. Это глупо.
– Но у тебя такая замечательная улыбка. Я видел ее разок или два. В общем, лично я не хочу есть репу. Терпеть ее не могу. Это как жевать свои собственные трусы.
– Дядя Хен, ты такой странный!
– Не страннее тебя, знаешь ли. Я еще не встречал маленьких мальчиков, которые не умели бы улыбаться. Это неестественно. Как во «Вторжении похитителей тел». Похоже, в тебя вселилась инопланетная форма жизни, которая не умеет улыбаться, и захватила твой мозг. Признавайся, ты мой племянник или какой-то мерзкий инопланетянин из космоса?
– Я не инопланетянин из космоса, дядя Хен.
– А может, ты зомби как в «Ходячих мертвецах». Ты точно у нас не мертвец?
– Я не мертвец, дядя Хен.
– Я буду стоять тут и приставать к тебе, пока не увижу, как ты улыбаешься. А если этого не случится, значит ты точно из космоса, и мне придется заявить о тебе в полицию, и тогда тебя наверняка отправят в ООН.
– Что это?
– Бог его знает. Но они будут ставить на тебе опыты.
– Какие опыты?
– Не знаю, но тебе точно будут делать много-много уколов большущими и длиннющими иглами…
– Нетушки!
– Датушки! Огромными, жуткими иглами… размером с садовый шланг, и одну такую иголку они воткнут тебе прямо в лоб и накачают тебя радиоактивным…
– Им нельзя так делаться.
– Еще как можно. Они же правительство. Им можно делать все, что захочется. А еще один шланг они засунут тебе прямо в грудь и накачают твое тело гелием так, что ты надуешься как воздушный шарик и улетишь обратно в космос. Будешь болтаться с большим-пребольшим пузом среди облаков. Ты же не хочешь, чтобы это случилось?
– Ты такой глупенький, дядя Хен. – Он пытался сохранить серьезность, но на его губах играла улыбка.
– Может быть, – согласился я. – Но я заставил тебя улыбнуться.
– И имя у тебя тоже глупенькое.
– Спасибо. О, глядите-ка… он опять улыбнулся! Боже! Смотрите, какие зубы. Я и не знал, что они у тебя есть.
Он хихикнул.
– Теперь мне придется купить тебе еще и гамбургер, да?
– Дядя Хен, почему ты такой странный?
– Все Гуды странные. Ты разве не знал?
– Я-то не странный.
– Странный.
– Не странный!
– Во-первых, ты гном.
– Я не гном, дядя Хен.
– Еще какой гном! Малюсенький гномик с малюсенькой головкой и крошечным ротиком. Можно посадить тебя в огороде, и люди будут думать, что ты картошка.
– Нет, не будут.
– Будут-будут. Ты давно смотрел в зеркало? Думаю, они даже не заметят тебя – вот, насколько ты маленький. Им придется встать на четвереньки и копаться в земле. И если они не воспользуются увеличительным стеклом, как у Шерлока Холмса, то и тогда тебя не найдут.
– Очень даже найдут!
– Когда я в следующий раз пойду на работу, то посажу тебя в задний карман и буду носить там весь день, чтобы ты не вляпался в неприятности.
– Я не влезу к тебе в карман, дядя Хен.
– Или можно посадить тебя в кассовый аппарат. Прямо в отделение, куда складывают монетки.
– Я слишком большой.
– Правда, там довольно темно, и тебе будет страшно, так что придется выдать тебе малюсенький фонарик.
Он хихикнул, представив себя блуждающим с фонариком внутри кассы.
– Так что, будешь сегодня мне помогать? Ты можешь толкать газонокосилку.
– Но я еще не такой большой, чтобы толкать косилку.
– Вот видишь. Я же говорил, что ты гном.
– Я не гном, дядя Хен.
– Ну, тогда ты можешь ходить по двору и собирать палочки и прочий мусор. Согласен? Уж с палочками-то управится даже гном, верно? Плюс это поможет тебе вырасти таким же большим и сильным, как я.
– Хорошо.
– А потом пойдем в «Соник».
– Хорошо.
Глава 21
Мы обязаны с ними бороться
– Всем привет, – сказал Сэм, когда мы пришли на мою дневную смену во «Всегда экономь». – Как делишки, ковбоец? – добавил он, шутливо хлопнув Ишмаэля по плечу. – Газировку хочешь?
Ишмаэль кивнул.
– Идем со мной, босс. Хен, и ты тоже. В подсобке есть пара стендов, которые надо установить.
Мы пошли за ним через хлебный отдел. По дороге он оглянулся через плечо и выдал мне выразительный взгляд.
– От Сары новостей нет?
– Она не звонила, – ответил я.
Он посмотрел на часы, словно напоминая мне, что время уже на исходе.
– Если до сегодняшнего вечера она не объявится, то утром ты пойдешь в полицейский участок и сообщишь о ней, – сказал он. – Хорошо?
– Хорошо, – сказал я.
– Хен, я серьезно.
– Утром мы съездим к ней домой и посмотрим. Если ее там не будет…
– То ты сообщишь в полицию.
– Сообщу, – пообещал я.
– Если не сходишь ты, то я пойду сам. Я не шучу, Генри Гуд. Сэмстер такими вещами не шутит. Ты должен сказать полиции, что она пропала.
– Я знаю.
– Быть может, она мертва. Мы должны о ней сообщить.
– Хорошо!
В подсобке стояли два комплекта рекламных стендов для нового бренда запеченных бобов. Они пришли с инструкциями касательно размещения вывески, товара и всего остального. Мышь уже открывал коробки, его темное лицо было невозмутимым.
– Привет, Мышь, – сказал я.
Он покосился на меня и приподнял бровь.
– Я хочу поставить стенды по бокам прилавка с консервированными овощами, – сказал мне Сэм, – только так, чтобы они не перегораживали проход. Лицом к нему. А потом, когда все установишь и разложишь, поработай с Дебби на кассе. Джорджина сегодня вечером не придет, так что, возможно, тебе придется остаться здесь до закрытия.
Магазин закрывался в семь. Титьки Ромни расстроятся, но не чрезмерно.
– Будет сделано, – сказал я.
– Ты поговорил с сестрой Асенсьон насчет бдения в пятницу? – спросил он.
– Она придет. И еще сколько-то человек из Святого Спаса. Молодежная группа готовит для тебя плакаты и свечи.
– Отлично! – воскликнул он. – Утрем мэру нос. Ни дня не проходит, чтобы я не пожалел о том, что его избрали.
– Паршиво иметь демократию, – заметил я.
– Он адвокат, – горячо воскликнул Сэм. – А все адвокаты – изворотливые ублюдки.
– Пока, естественно, они не понадобятся тебе самому.
– Ты знаешь, о чем я. Я бы не удивился, если бы оказалось, что его избирательную кампанию спонсировал «Уолмарт». Деньги – это единственное, что его беспокоит, а местный бизнес пусть проваливается к чертям.
У меня самого идея иметь неподалеку «Уолмарт» не вызывала такого уж отвращения, но заикнись я об этом, у Сэма лопнула бы голова.
– Значит ли это, что тебя бесит и история со спиртным? – спросил я.
– Это совершенно другое дело, – резко ответил он.
Я улыбнулся.
– По крайней мере, спиртное принесет кому-то из местных доход, – прибавил он.
Я продолжал улыбаться.
– И принесет прибыль в город.
– Разумеется.
– Не смотри на меня так, Генри Гуд.
– Я просто спросил.
– Бывают хорошие перемены, а бывают плохие. Мы будем не первым городом, который скажет «Уолмарту» убираться куда подальше. Такие перемены нам здесь не нужны.
– Ты проповедуешь уже обращенному.
– Хен, это происходит все чаще и чаще. Они приезжают в какой-нибудь маленький городок, и бизнес там начинает разваливаться. Аптеки, хозяйственные, продуктовые – они не могут с ними тягаться. Черт! Они даже цветочные магазины выживают из бизнеса. Я не хочу, чтобы Бенд стал очередным городом с мертвым центром, где нет ничего, кроме сетевых общепитов вдоль дороги к «Уолмарту», который загребает все деньги, предлагая при этом единицы паршиво оплачиваемых рабочих мест – настолько паршиво, что большинство работников живет на продовольственные талоны и держит своих детей на «Медикейд». (государственная программа медицинской помощи нуждающимся – прим. пер.) В Бенде нам такого не нужно.
– Сэм, тебе не меня надо убеждать.
– И мы не хотим, чтобы мэр и члены муниципалитета отдавали миллионы долларов «Уолмарту», уничтожая тем самым нашу местную экономику.
– Говори это им, а не мне!
– Хен, я серьезно. Мы обязаны с ними бороться.
– Мы и боремся, – заметил я.
– Надо поговорить с тем священником из Первой Пресвитерианской, – пробормотал он, но уже самому себе. – Покажем мэру Райли что почем.
– Может, вам потолковать с братом Флинтом? – предложил Мышь.
Сэм умолк и обернулся к нему.
Брат Флинт был пастором Миссионерской Баптистской церкви Винегар-Бенда. Пока все белые посещали Первую Баптистскую, черные ходили в М.Б.
– У нас в общине тоже не все довольны, – сказал Мышь своим низким, глубоким голосом. Под «общиной» он подразумевал чернокожее население, а не весь Винегар-Бенд, поскольку, несмотря на интеграцию и пятьдесят лет гражданских прав, далеко не все черные чувствовали себя его частью.
– Я об этом как-то и не подумал, мистер Чарльз, – признался Сэм. В отличие от всех остальных, Сэм всегда использовал настоящее имя Мыши – то есть, мистер Чарльз Бин.
– Ясное дело, – ответил Мышь, но беззлобно. – Не поймите меня неправильно, рабочие места нам нужны, но вы правы насчет «Уолмартса». Они появляются, несколько человек получают работу, но почти весь бизнес вылетает в трубу. Так вышло с моим братом Эрлом в восточном Теннесси. Он держал минимаркет с заправкой – ничего особенного, пара колонок. Рядом с Мемфисом, в часе езды. Потом у них появился «Уолмартс», и через год он больше не мог платить по счетам. Так что, мистер Сэм, нам все про это дело известно.
– Я поговорю с ним, – согласился Сэм. – Нам пригодится любая помощь, мистер Чарльз.
– Тут вы правы, – сказал Мышь.
Сэм протянул Иши руку.
– Ты можешь помочь Дебби на кассе. Что скажешь?
– Хорошо, – сказал Иши.
– Тогда пошли.
Глава 22
Камень за пазухой
Когда я уже готовился закрывать вторую кассу, пришла тетя Ширли и из дверей направилась сразу ко мне. Тетя Ширли была старшей сестрой моей мамы. В последнее время мы с нею встречались нечасто, чему я был рад.
Было почти семь вечера. В магазине осталось всего несколько человек, которые в последнюю минуту забежали за покупками по дороге домой. Ишмаэль вместе со мной стоял около кассы, играл с держателем пластиковых пакетов. Он решил, что упаковка продуктов – занятие вполне неплохое.
– Давненько не виделись, Хен, – объявила она.
– Как поживаете, тетя Ширли?
– Поживала прекрасно, пока не услышала об этом мальчике.
– О каком?
– Не «какомкай» тут мне, молодой человек. Ты знаешь, о ком я.
Тетя Ширли всегда полагала, что люди обязаны знать, что в точности она имеет в виду. Я покосился на Ишмаэля. Ее взгляд последовал за моим, и она выгнула брови.
– Нехорошо это, Хен.
– Прошу прощения?
– Он живет у тебя, а ты… этот самый, короче. По-твоему, это нормально?
– Он просто поживет с нами, пока мы не найдем Сару.
– А я предупреждала твою мать насчет этой девчонки. Некоторым можно становиться родителями, а некоторым нельзя. Я не хочу сказать, что им надо делать аборт, вовсе нет, но хорошо бы они раздвигали ноги пореже и не вели себя как обычная подзаборная шваль. Блудницы вавилонские, иначе не скажешь! Хуже сучек во время течки, которые готовы подставить хвост любой безголовой псине в округе. Когда Господь сказал «плодитесь и размножайтесь», он говорил не о том, чтобы штамповать ублюдков со скоростью машинки с попкорном.
Если тетя Ширли показалась вам довольно консервативной, то вы не ошиблись.
– До меня дошел слух, что Сара сбежала, и теперь ее мальчик живет у тебя. Это неправильно, Хен. Ты ведь один из этих… не стану говорить из кого, но ты знаешь, о чем я. – Словно делая мне одолжение, она понизила голос и зашептала: – Мужчины на мужчинах делают срам. (цитата из «Послания к Римлянам» – прим. пер.) Срам, Хен! Мальчик должен жить с порядочной родней, а не с такими, как ты, и я говорю так не из злости, но лишь потому, что это чистая правда. Что ты знаешь о том, как растить детей? Господи, помилуй! Ты же сам понимаешь, людям только дай почесать языком. И прямо сейчас они болтают о тебе и об этом маленьком мальчике. Живешь с ним один в том старом доме. Это неправильно!
– Я живу с Сэмом, – напомнил я.
– По-твоему, это меняет дело в лучшую сторону? Чтобы двое мужчин жили с маленьким мальчиком! С невинным ребенком! Творя срам! Хен, ты что, спятил? Мне все равно, чем вы там занимаетесь между собой – хотя Господь свидетель, я этого не одобряю, – но маленькие дети с вами жить не должны. Что подумают люди?