Потянувшись за телефоном, Фрэнк насмешливо хмыкнул, увидев высветившееся на дисплее имя.
– Знаешь, а ведь я почти ненавижу тебя в данный момент, – сказал он в трубку, даже не поздоровавшись.
– Ты что, еще спишь, что ли? – бодро отозвался находящийся на том конце провода Дэвид. – Чего так долго? Я уже часа три назад проснулся. Сейчас в офис еду. По дороге решил тебе позвонить…
– Это для вас, трудоголиков, восемь утра «долго». А нормальные люди в свой законный выходной предпочитают выспаться.
– Черт! А я и забыл, что сегодня воскресенье! У меня выходных почти не бывает. Прости… – в голосе друга было столько раскаяния, что профессор невольно рассмеялся.
– Ладно. Не важно. Ну, и зачем ты мне звонишь в такую рань?
– Ты поговорил со своим парнем? – раскаяние сразу куда-то улетучилось, тон стал деловым и напористым.
– Поговорил, – Фрэнк замолчал, намеренно стараясь разозлить. А не надо было будить его так рано, пусть теперь позлится.
– Ну, и?.. – не выдержал, наконец, Дэвид.
– Он согласен, – став серьезным, профессор продолжил: – Ты точно уверен? Подумай еще раз, во что мы сами лезем, да еще и его втягиваем…
– Я же все тебе объяснил. Выхода нет, – устало вздохнув, отозвался тот. – Я придумал, как объяснить его появление. Помощником устрою. Будет крутиться рядом на законных основаниях.
– А Тому ты об этом уже говорил?
– Нет, конечно. Согласия парня ждал. Кстати, как его зовут? До сих пор не знаю…
– Билл Каулитц. Он к тебе в понедельник придет, – Фрэнк ненадолго замолчал. – Ты Тома обязательно заранее предупреди, хорошо? Думаю, он появлению постороннего человека в принципе не обрадуется, а уж если ты…
– Ты меня совсем дураком считаешь? – обиженно перебил его Йост. – Разумеется, я поговорю с ним прямо сегодня. Уже представляю, какую истерику по этому поводу мне придется пережить … Ну, все. Я приехал. Потом позвоню, доложу, как у нас дела идут.
Попрощавшись, Дэвид вышел из машины и пошел к зданию, в котором находилась их студия. К Тому он решил ехать после полудня, когда тот наверняка проснется. Злить его еще и незапланированным пробуждением точно не стоило.
В знакомые стеклянные двери мужчина входил с легкой улыбкой на лице. Дэвид Йост очень любил свою работу. Абсолютно все ее нюансы, даже отрицательные. Он жил ей. Она была для него главным. Его отдушиной, его детищем. И парней своих он любил, как собственных детей. За семь лет совместного сосуществования они проводили с ним больше времени, чем со своими семьями. И Дэвид знал о них почти все. Их страхи и слабости. Недостатки и достоинства. Кого из них нужно жалеть и утешать, а кому отвесить подзатыльник, чтобы сдвинуть с места.
Том всегда выделялся среди остальных. Нелюдимый и необщительный, он мало кого подпускал близко, и почти никому не доверял. Он был кем-то вроде трудного ребенка в семье. Ты ссоришься с ним, кричишь, злишься, но именно ему ты уделяешь все внимание и заботу. Именно он приносит тебе больше всего радости своими успехами и достижениями. А добиваться поставленной цели Том умел. В этом он был очень похож на самого Дэвида.
Родителей у Тома не было. Единственное, что знал о них Йост, это то, что они погибли, когда мальчику было лет десять. Все заботы о его воспитании взяла на себя его тетя, но отношения с единственной родственницей были крайне напряженными. Последние три года они вообще не виделись. Парень посылал ей деньги, звонил, поздравляя с очередным праздником и все. На этом их общение заканчивалось. Дэвид знал, что является практически самым близким для Тома человеком, и именно поэтому он так за него переживал.
Стоило только войти в двери своего кабинета, как его затянуло в привычную суету, за которой забываешь обо всем на свете. В очередной раз положив трубку и бросив взгляд на часы, он обнаружил, что уже давно перевалило за полдень. Пора ехать к Тому. Тот никогда не был совой и, даже если учесть, что накануне он изрядно выпил, к этому времени в любом случае должен был уже проснуться. Собрав кое-какие документы, чтобы поработать вечером дома, и предупредив секретаршу, что больше не вернется и она свободна, Дэвид стремительным шагом зашел в двери лифта.
***
Навязчивый солнечный луч мешал неимоверно. Он лез в глаза, причиняя острую боль. Голова болела так, что казалось, еще маленечко, и она взорвется. Во рту было гадко. Перевернувшись на спину, Том застонал от резкой судороги где-то в желудке. С трудом поднявшись на ноги, он поплелся в кухню. Ему были нужны таблетки и крепкий, очень горячий кофе. Выпив стакан с шипящей жидкостью, он потянулся к кофеварке. Это чудо техники было автоматическим, и к моменту его пробуждения бодрящий напиток всегда был готов.
Но сегодня желаемого эффекта чудодейственная жидкость не принесла. Осуждающе посмотрев в кружку, Том поднялся и поплелся в душ, надеясь, что там ему, наконец, станет хоть немного легче. Капли воды были чистыми и прохладными и, стекая по лицу, словно смывали боль, действуя лучше любого обезболивающего.
Вот какого черта он так напился? Он никогда не злоупотреблял спиртным. Даже в юности. Не любил это дурманящее мозг состояние, не позволяющее полностью держать контроль над ситуацией. Хотя, в последнее время с контролем вообще были большие проблемы. Из-за чего он так взбесился на этой гребаной пресс-конференции Том и сам не знал. Помнил только серый вязкий туман, заволакивающий мозг после вопроса журналистки, а потом холод шершавой бетонной стены, к которой он прижимался, стоя в незнакомом переулке. Как он выскочил из здания и оказался там, Том не знал. И осознание этого пугало неимоверно.
Только добравшись домой и закрыв двери квартиры, он почувствовал себя в относительной безопасности. Сбившееся дыхание начало успокаиваться, противный, липкий пот, все это время струящийся по спине, высыхать. Но руки трястись так и не перестали. Чтобы хоть как-то успокоить эту дрожь, Том налил себе стакан виски, а потом еще один, и еще… Сколько так продолжалось, он не знал. Наверное, не один день.
В памяти всплыл звонивший телефон с неизменно высвечивающимся именем Дэвида на экране, но сил разговаривать с ним не было. Ну не мог он слышать эту осторожную жалость в его голосе! Только не сейчас. Сбрасывая звонок, Том тянулся за очередной порцией спиртного. Сброшенный звонок – стакан виски. Снова сброшенный звонок – и снова стакан виски. И так по кругу. Потом Дэвид почему-то перестал звонить, и повод выпить пропал. Или это просто он дошел до того состояния, когда уже ничего не видишь и не слышишь? Проснувшись сегодня утром, он понял, что пить больше не может. От одной мысли о спиртном голова кружилась, тошнило и хотелось повеситься.
Заставив себя вылезти из-под душа и подойдя к зеркалу, долго разглядывал свое отражение. Том только сейчас заметил, как похудел. Бледный, с запавшими щеками и покрасневшими глазами, он походил на призрака.
«Нужно побриться…» – подумал Том, проведя ладонью по заросшей щетиной щеке, но сил на это сейчас не было. Не утруждая себя поисками одежды, просто обмотав бедра первым, попавшимся под руку полотенцем, пошел за новой порцией кофе. Через пару часов и три чашки бодрящего напитка, у него, наконец, хватило сил на то, чтобы одеться, побриться и привести себя в относительный порядок.
К тому моменту, как раздался звонок в дверь, он даже успел сгрызть пару тостов вместо завтрака. Том точно знал, кто пришел. Только один человек мог пройти к нему мимо привратника без предупреждения.
– На удивление хорошо выглядишь. Я думал, будет хуже, – иронично заметил Дэвид, по-хозяйски входя в квартиру.
– Кофе будешь? – спросил Том, никак не реагируя на ехидное высказывание.
– Давай… И что это было? – спросил продюсер, когда они уже пили кофе.
– Не знаю.
– Том…
– Черт, Дэвид, я правда не знаю, – резко поднявшись со стула, он подошел к окну, смотреть в глаза собеседнику сил не было. – Просто такая злость накатила… Все эти вопросы одинаково-тупые… надоело, сил нет.
– Но это еще не причина на людей кидаться. Ты понимаешь, во что нам это вылиться могло? И каких трудов мне стоило скандал замять? Про деньги, которые на эту журналистку потратил, я вообще молчу. Разбогатела барышня нехило.
– Прости. Правда, прости. Деньги у меня из гонорара можешь вычесть…
– Ну, это само собой, – ехидно хмыкнул Дэвид и, переходя на серьезный тон, добавил: – Только так все равно дальше продолжаться не может.
– Уволишь? – от страха стало трудно дышать, ладони вспотели.
– Нет. Но ситуацию нужно менять.
– К психиатру не пойду. Даже не заикайся, – отставив кружку, Том нервно заходил по кухне. – Меня тетка, после смерти родителей, три года по разным светилам в этой области таскала. На всю жизнь хватило. Больше не хочу.
– Я не знал.
– Говорить об этом я не собираюсь.
– Хорошо. Не хочешь психиатра, хрен с ним, – Дэвид был счастлив, его план осуществлялся просто идеально. – У меня есть еще одно предложение.
– Какое? – спросил парень, настороженно глядя на продюсера.
– Не хочешь лечиться – твое право. Но оставлять тебя без присмотра я не намерен. Поэтому мы наймем тебе помощника.
– Что? Какого, нахрен, помощника?! Совсем спятил?!!
– Нет. Спятил у нас как раз ты. И пока в норму не придешь, рядом с тобой будет находиться человек, который проследит, чтобы ты ничего безумного не выкинул. Или предотвратит последствия, когда меня рядом не будет.
– Ты, кажется, забыл, что мне не семнадцать лет. И из того возраста, когда нянька нужна, я давно вырос? Да ты реакцию ребят представляешь, когда они про это узнают?! – зло зашипел Том, уставившись на Йоста. Дэвид даже растерялся от той ярости, что горела в его глазах. Но уступать сейчас было нельзя.
– А в семнадцать лет тебе нянька и не была нужна. Ты и так неплохо справлялся. Зато сейчас… и о парнях не волнуйся. Их твоя последняя выходка изрядно напугала, думаю, они даже обрадуются, узнав, что за тобой теперь кто-то присматривать будет, - мужчина замолчал, зная, что этот раунд остался за ним.
– Думаешь, победил? – вдруг насмешливо хмыкнул его оппонент. – Ну что ж, посмотрим, сколько твой соглядатай выдержит. Учти, жизнь ему облегчать я не намерен.
Закрыв за Дэвидом дверь, Том, словно растратив все силы, в изнеможении опустился на пол. Так плохо ему еще не было. Он чувствовал себя неполноценным. Спятившим, не способным позаботиться о себе самостоятельно. А может, так и есть? Он вскочил, почувствовав, как начинает задыхаться от охватившей его паники. А вдруг у него действительно поехала крыша? Голова закружилась, а стены начали надвигаться со всех сторон. Прочь. Бежать отсюда. Из замкнутого пространства. На воздух. К людям. Увидеть простые человеческие чувства и эмоции. Что-то реальное, за что можно зацепиться и не дать себе сойти с ума.
Выскочив на улицу, Том побежал в парк. Он любил это место. Здесь было тихо, чисто, и люди, приходя сюда, хотя бы на время забывали свои проблемы. Он долго ходил по дорожкам, с жадностью впитывая окружающую его картину. Теплый и светлый выходной день собрал много народа. Мамаши с колясками, с обожанием глядящие на своих чад. Обнимающиеся на расстеленных пледах парочки. Играющие с собаками подростки. От всего этого в мысли постепенно возвращалась ясность. Дышать становилось легче.
Вдруг Том почувствовал, как что-то ударило его в спину, и сразу за этим послышался испуганный возглас. Удивленно оглянувшись, он увидел маленькую девочку, которая со страхом глядела на мячик, подкатившийся к его ногам.
– Твой? – с улыбкой спросил парень, поднимая игрушку.
– Да. Извините, – зачастила девочка, глядя на него с мольбой. – Я не хотела. Простите меня, пожалуйста. Я его в другую сторону бросала, а он почему-то сюда отлетел…
– Ничего. Лови, – засмеялся Том, кидая хозяйке яркий красный мяч.
Лучисто улыбнувшись, девчушка убежала. На душе вдруг стало удивительно легко. А может, не так все и страшно? Может, это не такая уж и плохая идея? И Дэвид прав? Вдруг ему действительно просто нужен кто-то, чтобы удержать в этой реальности?
4.
– Я уволился! – выдохнул Билл.
– Почему? – удивленно спросила Симона, глядя на сына с недоумением. Они ужинали, сидя в их уютной чистой кухне, и он, наконец, решился. Правда до сих пор не знал, как расскажет маме все, но начинать с чего-то было нужно. – Нет, почему, я как раз понимаю. Ты эту работу никогда не любил, но мы же договорились, что уволишься ты только в том случае, если найдешь что-то получше.