С макияжем и одеждой для съемок разобрались быстро. Потом всё закрутилось с сумасшедшей скоростью. Их выгнали на площадку. Переставляли с места на место, заставляя замирать в странных позах, словно они неодушевленные предметы. Фотограф орал с оглушающей громкостью и носился кругами. Том, глядя на это представление, злорадствовал, радуясь, что не один он здесь такой ненормальный.
Помощник все время находился где-то в углу, стоя и спокойно наблюдая за происходящим. В очередной раз привычно найдя взглядом долговязую фигуру, Том заметил пришедшего понаблюдать за подопечными Дэвида. Продюсер стоял рядом с Биллом, наклонившись очень близко, и что-то тихо говорил ему на ухо.
Том замер, на секунду забыв про нужное в этот момент выражение лица, за что фотограф, в особо нецензурной форме, тут же сообщил ему о том, что он крайне недоволен. Пришлось снова включаться в работу, но внутри все скручивало от пришедшей мысли: «Неужели любовники, и поэтому Про так настойчиво подсовывал именно его?! Фу, бл*дь!» – захотелось сплюнуть, от заполнившей рот горечи. Представлять помощника, нежащегося в объятиях их продюсера, было очень и очень противно.
До самого окончания съемок Том, стараясь не отвлекаться, настойчиво уговаривал себя, что такого просто не может быть. Насколько он знал, парнями Дэвид никогда не интересовался. Но картинки эротического содержания, не желая подчиняться, мелькали в голове все ярче, а мутная, почти неконтролируемая злость поднималась все выше. Причем злился Том именно на помощника.
«А нехрен физиономию раскрашивать так, что любой мужик с бабой перепутать может!»
К окончанию съемок он был уже на пределе. Едва услышав заветное «все свободны», сорвался с места, залетев в пустую комнатку, где лежала его одежда, громко хлопнул дверью и замер, терпеливо выжидая. Через несколько минут дверь, наконец, скрипнула.
– Сегодня предстоят еще какие-нибудь незапланированные мероприятия? – раздался тихий голос, посылая волну дрожи по всему телу.
Том медленно повернулся, молча рассматривая причину своего плохого настроения. Очень высокий. Худой, но тощим почему-то не выглядит. С невероятно длинной, на грани уродства шеей, по которой хочется провести пальцами, чтобы убедиться в том, что она настоящая, а не обман зрения. В нем вообще все было какое-то на грани. Рост, худоба, холодность, сексуальность.
– Сигареты кончились. Сходи купи, – вдруг, неожиданно даже для самого себя, спокойно произнес гитарист.
– Нет. Это не входит в мои обязанности, – последовал поразивший до глубины души спокойный ответ.
– Что ты сказал? – недоверчиво переспросил Том. Утихшая было ярость снова начала просыпаться.
– Ты слышал.
– А теперь послушай меня, мальчик, – процедил он сквозь зубы, подходя почти вплотную. – Ты будешь делать все, что я тебе скажу. Скажу лаять, как собачка, будешь лаять. Понял?
– Нет, – все так же спокойно, не отводя взгляда и не делая ни единого движения.
Глаза в глаза. В голове зашумело. Дышать стало нечем. Еще один неконтролируемый шаг. Тонкий, очень приятный запах, окутавший словно кокон. Нервный вздох противника, опаливший щеку горячим дыханием.
– Да твою же мать! – выдохнул Том прямо ему в губы. Зажмурился и, резко отступив в сторону, вышел из комнаты. В глаза своему помощнику он больше так и не посмотрел. Не смог.
Билл улыбнулся, глядя на закрытую дверь. Он был полностью доволен тем, как прошел сегодняшний день.
7.
Вечером, несмотря на усталость, Билл долго не мог уснуть. Крутился в постели, перебирая события прошедшего дня, да и всех этих двух недель в целом. Ему нужно было что-то, что поможет вывести Тома из равновесия. Заставит потерять контроль над ситуацией. Прошедшее время не было потрачено впустую. Необходимой сейчас информации накопилось достаточно. Все, что остается сделать для достижения цели – это рассортировать и применить в удобный момент.
Во-первых, Том очень не любит когда смотрят ему в спину. Как зверь чувствует каждый направленный на него взгляд. Билл, во время наблюдения, изо всех сил старался избегать этого, но каждый раз, стоило только посмотреть подольше, как парень начинал передергивать плечами и крутить головой по сторонам.
Во-вторых, макияж. Немного ярче подвести глаза, и поджатые от недовольства губы были гарантированы.
В-третьих, чипсы. Почему-то Тома они раздражали неимоверно. Несколько дней назад Георг притащил с собой пакетик и задумчиво грыз их во время перерыва. Все закончилось бешеным взглядом, жалобой на то, что этот хруст бесит, и громко хлопнувшей дверью. Билл тоже не очень-то любил искусственный привкус и резкий, навязчивый запах, но ничего не поделаешь, обедать завтра придется именно этим синтетическим продуктом. Только бы не забыть купить по дороге.
В желанный сон Билл, полностью удовлетворенный составленным на завтра планом действий, провалился, когда время перевалило за два часа ночи. Утром проснулся раньше будильника, чего из-за хронической усталости не случалось уже несколько дней. Радостно подскочил с кровати, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим. Принял душ. Накрасился с особой тщательностью, очень ярко выделяя глаза. И вылетел из своей комнаты, готовый к подвигам. День сегодня предстоял очень насыщенный. Первый настоящий концерт, на котором Биллу предстояло присутствовать, а это значит – дополнительная суета и нервотрепка.
Он уже почти достиг двери, когда был перехвачен вышедшей из кухни мамой.
– А ну, стоять! Куда намылился? Завтракать кто будет? – спросила Симона, строго глядя на сына.
– Ну, ма-а-а-м, – проныл Билл, недовольный тем, что приходится отвлекаться на такую обыденность.
– Омлет, кофе, свободен. И без возражений! – пришлось повиноваться.
Он немного задержался, попав в небольшую пробку, но все-таки заскочил в кафе, купить обязательный стаканчик кофе со сливками и без сахара. И еще один черный, для Георга. Очень хотелось сделать для басиста что-нибудь приятное, в благодарность за хорошее отношение. Чипсы Билл купить все-таки забыл, но это было не так уж и важно. Не всё сразу. На сегодня хватит ярко накрашенных глаз и легкого неповиновения. Перегибать палку, особенно перед концертом, не стоило.
***
Том нервничал. Сильно. Этой ночью он спал от силы пару часов. Переживал из-за того, как пройдет концерт. Первый после срыва. Никаких припадков за последние пару недель у него не было, и это радовало. Но ведь ничего серьезного за это время тоже не происходило. А сегодня концерт. Он всегда немного нервничал перед выступлением. Испытывал легкое, приятное волнение от наполняющего кровь адреналина. Ему очень нравилось это состояние. Он ждал его. Наслаждался им. Но только не в этот раз. Срыв, страх, недовольство собой мешали, да еще и этот… крашеный.
Как Том ни старался, мысль о Дэвиде и Билле не желала оставлять его в покое. Он полночи прокручивал в голове вчерашнюю милую беседу своего помощника с продюсером. Обзывал себя дураком. Убеждал в том, что все это чистой воды бред. Кривился от отвращения. И с настойчивостью закоренелого мазохиста продолжал рисовать все новые и новые картинки, из-за которых к утру чувствовал себя грязным и потрепанным, как старая половая тряпка.
В студию он приехал первым. Они всегда собирались там, а потом все вместе ехали к месту проведения мероприятия. Том взял гитару, сел на диван и стал тихонько перебирать струны, чувствуя, как туман в голове начинает рассеиваться. Минут через тридцать пришел Густав, кивнул в знак приветствия и, забившись в кресло, задремал. Том продолжал играть, нетерпеливо поглядывая на дверь.
Потом подтянулся Георг. Макс еще не приехал, но это никого не удивляло, их звезда предпочитала появляться в последний момент, добираясь самостоятельно. А вот то, что помощника все еще нет, было странным. Раньше за ним такого не наблюдалось.
«Может, случилось чего? – забеспокоился Том, но потом одернул сам себя: – Ага, или бурная ночь так утомила, что проспал. Бл*ть, да что ж такое-то?!».
Он все еще продолжал материться, когда дверь в очередной раз открылась, и решительной походкой влетел Билл. Глаза блестят, губы улыбаются, в руках два стаканчика с кофе.
«А еще ярче накраситься не мог?! – мысленно взревел Том. – И почему стаканчика два?!»
– Доброе утро, – привычно вежливо поздоровался Билл и протянул ему один из стаканчиков. Второй с милой улыбкой отнес Георгу. – Черный, без сахара.
– Вау! Спасибо огромное! Ты просто прелесть! – принялся расхваливать его басист, с благодарностью принимая подарок.
Том, глядя на эту картину, чуть не подавился сделанным уже глотком.
«Какого хрена?! Куда только Дэвид смотрит?!» – словно почувствовав, что он здесь жизненно необходим, в комнату ворвался продюсер.
– Все собрались? Молодцы, – Йост как всегда был напорист и энергичен. – Давайте по машинам. Времени не так уж и много, а вам еще аппаратуру проверить надо.
Когда все вывалились на улицу, выявилась одна небольшая проблема. Обычно Дэвид ехал на своей машине, а они втроем на другой, с водителем. Джип был огромным, и помещались они в нем совершенно спокойно, но вот лишнего человека девать было некуда.
– Может, со мной поедешь? – предложил Дэвид Биллу. Том, услышав это, чуть не зарычал.
– Нет, спасибо, я на своей. Буду держаться джипа. Да и куда ехать я знаю, – отклонил предложение Билл.
– Ну, как хочешь. Что ж, тогда, поехали? – не стал возражать мужчина.
А на месте выяснилось, что инструменты еще не привезли. Машина с ними застряла в пробке и когда будет, неизвестно. Все поматерились, постонали и отправились искать, чем бы себя занять на неопределенное время.
Том решил побыть в одиночестве и, узнав, где его гримерка, пошел туда. За спиной предсказуемо раздавались тихие, торопливые шаги. Зайдя в комнату, они оба замерли, несколько секунд неотрывно глядя друг на друга. Первым не выдержал Билл:
– Тебе ничего не нужно? Еще кофе или, может быть, чего-нибудь другого?
– Ты спишь с Йостом? – в лоб спросил Том.
Билл несколько секунд непонимающе смотрел на него, а потом засмеялся. Громко и совершенно искренне. Каждый звук этого звонкого, заразительного смеха, достигая Тома, словно впивался в кожу, причиняя острую боль.
– Ты дурак? – наконец смог выдохнуть он, осторожно, чтобы не размазать тушь, вытирая набежавшие на глаза слезы.
В голове словно что-то переклинило. Том мог поклясться, что слышал тихий резкий щелчок, после которого всё будто разложилось на отдельные кадры. Раз – веселые, блестящие глаза напротив. Два – пальцы на длинной шее, ширины ладони не хватает, чтобы закрыть ее всю, и эти же глаза, только теперь распахнувшиеся от страха и нехватки воздуха. Три – губы, красивые, очень близко, судя по движению, они что-то произносят, но звука не слышно. Четыре – шаг, в поисках стены для опоры. Пять – худое, жилистое тело, выгнувшееся в его руках.
Всё смешалось и закружилось, затягивая куда-то, где темно и жарко. Глаза. Губы. Хриплое горячее дыхание. Длинные тонкие пальцы, смявшие футболку. И Том не выдержал. Заскулил тихо и жалобно и впился в эти губы напротив. Лишь бы не видеть, как они двигаются. Не смотреть в огромные, умоляющие, сводящие с ума глаза.
Он толкнулся языком в мягкие на вид губы и зарычал от отчаяния, натолкнувшись на преграду зубов, которые не желали пропускать внутрь. Билл дергался в его руках и что-то протестующее мычал. Том не обращал на это внимания, продолжая напирать и жадно шарить руками по телу. Почувствовав острые ногти, до боли впившиеся в шею, разозлился. Захватил нижнюю губу зубами, сжал, заставляя уступить, подчиниться.
В себя Том пришел от странного металлического вкуса, заполнившего рот. Замер, пытаясь сообразить, что это такое, тело в его руках больше не сопротивлялось, безвольно зажатое между ним и стеной, осторожно лизнул кончиком языка, вспоминая. Кровь. Он резко отшатнулся и уставился на Билла. Белое лицо. Черные глаза. Маленькая алая капля, скользящая по подбородку.
– Бл***ть!!!
Том машинально поднял руку, собираясь стереть текущую по лицу кровь, но замер, увидев, как дернулся Билл и каким ужасом наполнился его взгляд. Он хотел извиниться, объяснить, как сожалеет о том, что сделал, но нужных слов не находилось. Постояв еще немного и поняв, что ничего путного сейчас сказать не сможет, Том быстро вышел из комнаты. Ему необходимо побыть одному. Успокоиться перед концертом. А прощения попросить он успеет. Потом. Вечером. Когда все закончится.