Главное, что волновало работников - могут приостановить выплату зарплаты. Поэтому временной вопрос простоя становился решающим для всех.
Ходили, курили, обсуждали ситуацию в кулуарах, спрашивали начальника цеха. Но он сам ничего не знал - директор распорядился, ничего не объяснив. Считал, что должность обязывает и напускал на себя важность, объясняя, что завод секретный и так надо. Типа - знаю, но сказать не могу.
Когда начали считать, учитывать, проверять приборы, материалы и оборудование, понял, что идет элементарный учет, ревизия. Но не понимал: зачем надо останавливать производство. Люди в цехе проверенные и воровства нет. А, может, есть, поэтому и кутерьма такая? Если так, то все на кадры не спишешь, и ему отвечать придется. Решил сходить к директору.
- Что тебе, Стебловский? - Недовольно спросил директор.
- Народ волнуется, Эммануил Федорович и я, естественно, тоже. Ревизия нача-лась, производство остановили - кража какая что ли?
- Генеральный позвонил из Москвы и приказал, сказал, что позже чуток объяснит. Так что никакой кражи нет, Виктор Михайлович, не волнуйся. Сам ни черта не понимаю, - развел руками Головянко. - А ты Лугового давно видел, не у тебя он случайно сейчас?
Стебловский успокоился, отлегло немного от сердца. Главное - кражи нет, а ос-тальное все уляжется.
- Лугового? - Начальник цеха задумался. - Давно, на прошлой неделе, наверное. Зачем мне черт с рогами, чем меньше контрики ходят, тем лучше.
Головянко ухмыльнулся.
- Что же ты его так не любишь?
- Баба он что ли? От особистов одни неприятности, чего от них ждать. В прошлом месяце у меня лучшего прибориста уволил, откопал где-то, что тот по малолетству сидел за кражу. Двадцать лет прошло, мало ли что в юности было, а он еще и на меня наехал, типа я всякий сброд собираю. Я не сброд, я специалистов, как воздух ищу. Не хороший он, тридцать седьмого выкормыш. А-а-а, - Стебловский махнул рукой и вышел из кабинета.
Луговой всегда его раздражал своей необоснованной подозрительностью. Кто ви-дит в людях только плохое - сам непорядочный человек, считал он.
После уходя начальника цеха Головянко задумался. Обстановка нервировала, на-прягала. Главное - неизвестно что делать. Почему генеральный не звонит? Прекрасно же понимает, что мы волнуемся. Волнения - черт с ними, с волнениями. Делать что, что де-лать? Ждать сидеть? Он набрал номер Лугового - не отвечает, решил позвонить на рабо-чий телефон.
- Полковник Синицин, - прозвучал ответ.
Что за чертовщина, какой Синицин? Ничего не понял Головянко.
- А вы кто? - прямо спросил он.
- Полковник Синицин, - вновь прозвучал ответ. - Представьтесь, пожалуйста.
- Я директор завода. Вы кто такой, поясните?
- Добрый день, Эммануил Федорович. Я к вам сейчас зайду.
Что еще за Синицин, где Луговой, почему цех встал? Куча вопросов, а ответов нет. Сняли Лугового - нового должны представить - не представляли. Может и Синицин это. Не успели? Вряд ли. Что-то все здесь не так. Головянко нервничал, очень нервничал.
В кабинет вошел мужчина.
- Полковник Синицин, вы со мной разговаривали, Эммануил Федорович.
Головянко указал рукой на кресло.
- Присаживайтесь, кто вы?
Синицин протянул удостоверение.
- Олег Игоревич, ФСБ России, центральный аппарат, г. Москва.
- Из Москвы даже? - Головянко вернул удостоверение, стараясь скрыть волнение. - К нам по какой милости?
- Собственно я не к вам приезжал, но пришлось задержаться и даже посетить. ЧП у вас, Эммануил Федорович, ЧП. Поэтому договоримся так - я задаю вопросы, вы отве-чаете. Потом наоборот, если вопросы у вас появятся.
Он видел, как затряслись руки у директора, значит, тактика его верна, что-то скрывает директор, беспокоится.
- Хорошо, Олег Игоревич, какое ЧП?
- Мы же договорились - вопросы задаю я, потом вы, - Синицин вежливо улыб-нулся.
- Я готов ответить на все ваши вопросы. Только вы мне поясните, что за ЧП? Я все-таки директор завода.
Синицин понимал, что Головянко тянет время, ему крайне важно знать о каком ЧП идет речь. В зависимости от этого сориентироваться - что отвечать и как. Директор побледнел, руки тряслись, но говорил четко, не смотря на жалкий вид.
- Не хотите отвечать здесь, Эммануил Федорович, поедемте в управление, допро-шу вас там.
- Это что допрос, на каком основании? - Еще более разнервничался Головянко, достал из пиджака и положил под язык таблетку.
- Здесь беседа, в управлении был бы допрос, раз вы не хотите говорить.
- Да поймите вы, - директор подбирал слова, - я руководитель завода, секретного, между прочим, завода, а вы ничего не объясняете. А-а, - махнул он рукой, - спрашивайте.
Синицин понял - Головянко справился с охватившим волнением, сейчас уже по неосторожности словечко не выкинет.
- Зачем вы сейчас звонили Луговому?
- Хотел узнать: почему в одном из цехов приостановили производство, рабочий процесс встал. Может он, по своей линии, что-то знает?
- А почему остановилась работа?
- Да откуда я знаю. Вот и хотел у него узнать, может он что знает.
- Но вы же директор, я полагал, что это вы отдали такой приказ и тоже был удив-лен.
- Приказ я отдал, устный, а мне генеральный позвонил и тоже устно приказал ос-тановить производство, ничего не объяснил. Тут вы приходите со своим ЧП, а я ни черта не понимаю.
Синицин понял - инициативу потерял. Теперь уже директор перешел в наступле-ние и пытается выяснить, что к чему.
- А когда вы видели в последний раз Лугового, Эммануил Федорович?
Головянко хмыкнул.
- Слова-то какие - в последний раз, как в последний путь... Он-то здесь причем? Не помню, точно не помню - два или три дня назад. Два дня, - все-таки уточнил он.
Синицин внимательно смотрел на Головянко. Его фраза "Он-то здесь причем?" заинтересовала. Действительно не знает или?..
- Зачем он к вам приходил?
- Зачем приходил? Собственно незачем.
Так, поговорили, уточнили время вылета самолета Антей в Индию. У нас кон-тракт - запчасти некоторые поставляем. Вот и все, больше не видел его.
Странно, зачем Луговому уточнять время вылета с директором? Странно.
- А с кем он здесь дружил, общался, может любовница была, подруга, друг?
- Это не ко мне вопросы, Олег Игоревич, я с ним на короткой ноге не стоял, не знаю.
- Хорошо, спасибо, Эммануил Федорович, теперь ваша очередь, - Синицин улыб-нулся.
- Очередь... Вопрос один - что за ЧП?
- Луговой пропал, исчез, нет нигде. Сами понимаете - начальник особого отдела, имел допуск практически ко всему, ко всей секретной информации.
- Как пропал?
- Не знаем как, ищем. Будем опрашивать всех - кто видел, что делал и т.д. По по-воду остановки производства - позвоните генеральному, я пока не знаю. Естественно, буду выяснять, может с этим связано. Не люблю совпадений - производство останавливается, и начальник особого отдела исчезает. Всего доброго, Эммануил Федорович, спасибо.
Синицин попрощался.
" Как это все не во время, где этого Лугового носит, когда он так нужен? - Рассу-ждал Головянко про себя. - Не пьяница, не бабник - просто так исчезнуть не мог. Какие варианты возможны? Арест? Вполне. А появление Синицина - обычная игра спецслужб. Сбежал, почуяв опасность? Нет, деньги еще не получены. Банальное убийство? Малове-роятно, но возможно. И что мы имеем? 90% - арест, 9% банальное убийство, 1% что-то еще".
Головянко вздохнул, набрал номер. Он звонил своему старому приятелю, с кото-рым дружил с детства, в школе вместе учились. Который не раз выручал его информаци-ей, работая в региональной ФСБ.
- Пашенька, приветствую тебя, дорогой.
- О-о, сколько лет, сколько зим, рад слышать.
- Паша, я сразу к делу, помоги пожалуйста, Луговой у меня пропал, начальник особого отдела. Ваши уже ищут, ты ничего не слышал?
- Ничего, даже что пропал: не слышал. Наверно свеженькое что-то, а я как раз на рапорте, на планерке по-вашему, не был. Выясню - позвоню.
- Спасибо, дорогой, жду. Пока.
Через полчаса он перезвонил.
- Эмма, ты помнишь, где последний раз были?
- Конечно, помню.
- Приезжай прямо сейчас.
Головянко заволновался. Паша не стал говорить по телефону, значит дело серьез-ное, значит арестован. Сколько он продержится? Нет, его надо убирать немедленно. Но сначала Паша - выяснить, где Луговой содержится, за что взяли? Паше он верил, друг детства, да и денежки чего-то стоили, придется заплатить за информацию.
К кафе он подъехал быстро, но Паша встретил на улице.
- Пойдем, Эмма, лучше пройдемся, так надежнее.
- Пашенька, ты меня пугаешь...
Они пошли по улице тихим шагом.
- Эмма, ты понимаешь, что это секретная информация, что...
- Пашенька, не надо словоблудий, - Головянко вынул из кармана конверт. - Это немного скрасит твою застенчивость.
Павел сунул конверт в карман.
- Луговой не пропал, его убили. Ищут не его, Эмма, его убийц или убийцу.
- Как убили?
- Как убили? Самолет у вас пытались захватить на аэродроме. Положили двена-дцать солдат и прапорщика. Ну и Луговой под раздачу попал.
- А самолет?
- А самолет отбили, в Индии уже пасется. Как и положено, по графику улетел.
- Кто же это?
- Кто, кто, если бы знали кто?
- То-то я смотрю, Синицин мне сегодня очки втирал. Что за гусь то?
- Из Москвы прилетел, специально по этому поводу.
- Ну, блин, дела...А производство зачем остановили? Что это поможет убийство раскрыть?
- Откуда мне знать, Эмма, я человек маленький, скромный...
- Хорошо, Паша, хорошо. С собой только нет, не вопрос.
- Генеральный конструктор скоро к вам приедет и еще кто-то, не знаю. Короче, эти самолеты по-другому делать надо. Какие-то изменения в конструкцию внесут. Только после этого производство запустят. С Луговым это никак не связано.
- Спасибо, Пашенька, спасибо. А то молчат все, я волнуюсь - что там случилось? Не только я - завод весь переживает. Должок за мной, не вопрос.
Головянко уехал на завод, успокоился, но не совсем. Понятно, почему учет начал-ся, считают остатки. Но, если сведут их, состыкуют с отделом сбыта - все, хана. Эх, раньше бы знать - повременили бы с отправкой самолета в Индию. Материалов на два отпущено, документы в порядке, один истребитель готов. А второй, как отчитываться по второму?
Головянко вызвал к себе начальника отдела сбыта. Объяснил ситуацию.
- А что вас беспокоит, Эммануил Федорович? Сделаем, как всегда, только в этот раз внепланово. Отправим несколько машин, взорвем - вот и спишутся материалы. Пусть Луговой все готовит и действует. Самолет не собирали, это любой подтвердит, а материа-лы... ну, что поделаешь - взорваться все может. Все чисто-гладко.
- Чисто - гладко, - Головянко вздохнул. - Дурак ты, Дворкович, в этот раз не про-катит. Лугового нет, готовить некому. Расследование не он проводить станет, поэтому выявят все. Что-то другое надо придумать.
- А куда Луговой девался, - удивился Дворкович.
- Убили его, Борислав Вадимович, убили. Только об этом никому, ни-ни. Фэйсы убийц ищут, всех раком поставят. Про убийство не говорят, якобы его самого ищут. Тоже мне, комбинаторы хреновы. Как, куда материалы спишем?
Дворкович только охнул и плюхнулся на стул. Осунулся как-то сразу и посерел.
- А кто, как убили? - Почему-то враз севшим голосом спросил он.
- Не важно кто и как, с нами это не связано. Думай лучше.
- Думай... не связано... Что-то я в эти совпадения не верю - убийство и учет сра-зу же. Эти еще два московских гуся считают все дотошно.
- Каких гуся, о чем ты? - Удивился Головянко.
- Обыкновенных, из Москвы. Генеральный отправил учет провести.
- Ты ничего не путаешь, Дворкович, почему Анна ничего не доложила?
- Я думал вы в курсе. А Анна - ей в туалет сходить некогда, не то, что к вам бе-гать. Пишут, считают, торопятся: хотят за два дня все успеть и обратно в Москву. Гене-ральный отчет ждет. За два дня не успеют, вечеровать собираются.
- Но, блин, дисциплина, распустил я вас всех. Ладно, иди, думай, а я сам к Анне зайду.
Дворкович ушел, а Головянко выматерился, оставшись один. "Какой учет, какие учетчики сейчас. Он что не соображает совсем или я чего-то не понимаю, не знаю"? Ди-ректор набрал номер генерального.
- Александр Викторович, добрый день, Головянко беспокоит.
- Я же сказал тебе - позвоню. Что за спешка?
- Все нормально, но учетчиков то зачем отправили?
- Каких учетчиков?
- От вас прибыли два сотрудника с заданием провести учет. Как-то не укладыва-ется у меня в голове такое мероприятие.
- Какие еще учетчики, я никого не отправлял. - Разумнов помедлил немного, сам факт звонка ему не нравился. - Может зам мой отправил, я выясню. Дело в том, что в свя-зи с новыми обстоятельствами самолеты будут модернизированы, и делать вы их начнете уже в новом варианте, этот устарел. Наверно завтра уже у вас генеральный конструктор появится, он мне звонил, просил остановить производство. Им, видите ли, новая идея пришла в голову. Впрочем, он сам все расскажет. А с учетчиками я разберусь, не пережи-вай. Учет и контроль еще никому не мешал. Через несколько дней и сам буду. Все, рабо-тай.
Разумнов, генеральный директор авиакорпорации, понял, что производство вста-ло и на заводе начался учет. Этот учет сильно беспокоил директора. Но ничего, если за-меститель перебдел и организовал свой учет, то материалы все равно здесь на столе ока-жутся, это не страшно. Чего так испугался директор? По телефону ничего не сказал.
А Головянко долго размышлял после этого разговора, взвешивал за и против, рас-сматривал варианты. Решил - через три дня вернется Муравьев, заберет у него деньги, в том числе и Лугового, и за границу. Место и документы он заранее подготовил - не най-дут. Хватит трястись здесь по каждому поводу. На душе отлегло, повеселел даже. За три дня ничего выяснить не успеют, а на четвертый его уже в России не будет.
ХХХII глава
Синицин не стал вызывать на допрос Лугового в управление. О его аресте знал очень узкий круг лиц и светить его здесь считал нецелесообразным. Притом он очень тон-ко запустил слушок, что Луговой убит, как и весь личный состав караула. Сотрудники свои люди, но чем черт не шутит. Пошел в изолятор ФСБ сам, в камере можно пообщать-ся и там, все-таки, безопаснее. Если произошла утечка, то Лугового попытаются убрать, и убрать быстро.
- Я полковник Синицин Олег Игоревич, центральный аппарат ФСБ, - представился он, войдя в камеру.
- А что, местным уже не доверяют, - съехидничал Луговой.
- Обойдемся без ироний, Лев Аронович. - Синицин достал пачку сигарет и зажи-галку, положил на стол.
- Почему же, так интересней. А то заскучал я уже, сутки прошли, а еще никто не допрашивал. Готовились? И как?
- Неплохо, совсем не плохо.
- Без адвоката пришли, значит, по душам хотите поговорить. Что-то не срастается, полковник?
- Все срастается, все, Лев Аронович.
Синицин понимал, что Луговой готовился к разговору, проигрывал варианты, времени было достаточно.
- Выходит, предложить что-то хотите?
- Конечно, чистосердечное признание, например.
Луговой улыбнулся, закурил. А он хорошо держится, подумал Синицин, все-таки наша школа.
- Мы же не дети, полковник, зачем здесь сценарии кинофильмов?
- Обойдемся без сценариев, действительно. На вас - солдатские жизни, это вы хо-рошо понимаете. И так же прекрасно понимаете, что наказание будет пожизненным. Но, оказывается, и здесь есть выбор. Не знаю - просчитали вы этот вариант или нет.
- Позвольте полюбопытствовать, какой?
Синицин понимал, что за внешней раскованностью Лугового скрывается огром-ная напряженность ума, нервов и даже мышц.