- Хреново предупреждал. Надо было качественно объяснить, чем пахнет. Ну размялись, теперь и домой пробираться можно.
- А выпивка как же?
- Все, Леха, выпивка завтра. Все равно Андрюха закусь выбросил, когда линяли, чтоб бежать было легче. А мы не алкаши, чтоб без закуси водку жрать.
- А если не проскочим? Ведь забьют как мамонта.
- Не дрейфь, Андрюха. Разведку, так запросто, за хобот не возьмешь.
- Ну, вы и отморозки, как ты, Саня, говорить любишь. Что б я еще с вами, ночью за зеленым вином пошел, да не в жизнь! - Пожаловался леший.
Им повезло. Ночное приключение закончилось в теремной комнате. Троица друзей, в три глотки храпела, угревшись на лавках, источая убойный запах водочного перегара.
Морозное утро встречало ярким солнцем и безветренной погодой. Рядом со священной дубравой на площадке для празднеств, народу собралось много, яблоку негде упасть. Монзырев окинул собравшихся взглядом.
"А народу-то с детворой не меньше трех тысяч присутствует, а то и поболее будет, - отметил про себя. - Где же волхв?".
На тропинке из дубравы показался Вестимир, одетый в овчинный кожух, волосы на голове перехвачены полотняной тесьмой, держал в руке зажженный факел. За ним следовал Осташ, в прошлом атаман разбойников, бубном отбивая такт ходьбы. Рядом Славка, приложив к губам свирель, наигрывал под бубен незатейливый напев. Троицу сопровождали еще восемь человек, в такт, довольно громко, напевно выкрикивая:
- Веле - Веле - Велесе го-о-ой!
Веле - Веле - Велесе го-о-ой!
Велесе есе го-о-ой!
Велесе есе го-о-ой!
Подойдя к Монзыреву, находившемуся в центре образованного людьми огромного круга вместе с боярином Воистом, Галиной и Мишкой, стоявшими за ними, Вестимир поклонился поясно на четыре стороны света, для людей, для богов. Поклонился боярам и получив ответный поклон, пошел посолонь вдоль приготовленного под кострище места, березовые и дубовые чурки в котором были сложены колодцем. Обойдя кострище, остановился. Все это время Осташ со Славкой сопровождали его. Отдав факел одному из служек, Вестимир снова пошел по кругу, подняв руки с открытыми ладонями к небу, громко произнес слова сакраментального обращения:
- Молихом, Велеса, отце наше,
Да потягне в неби комонощь вещати
Золоти колове вертище...
Тишина в округе стояла мертвая, все внемлили словам волхва, а тот, набирая силу в голосе, вещал:
- Велесе зимний, во шкуре сивой,
Со турьими рогами, с белой бородой,
Храни во поле, храни во боре, отведи горе,
А, да жди доли, во Ночи Года - оберег Роду!
Гой, Вещий Сиве! Пастырь зиме!
Велесу - слава! Гой!
Словно ледоход, прорвавший плотину, над площадью в синее небо, прямо к солнцу, устремился единый выкрик собравшихся:
- Слава! Гой! Слава! Гой! Слава! Гой!
Галина пошла по кругу людскому, беря горстью у шедшего рядом с ней Славки из короба зерно, бросала в стоящих стеной людей:
- Здравы будьте, люди добрые, от века до века, - приговаривала она, стараясь улыбнуться каждому.
- Тебе, боярыня, здоровья, мы любим тебя. Пусть Велес не обойдет близких твоих вниманием своим, - слышались пожелания в ответ.
Снова зазвучал ритм бубна, Вестимир подошел к Монзыреву, протянул факел.
- Николаич, не забыл, что сказать потребно?
- Обижаешь.
С факелом в руках, Монзырев подошел к громаде кострища, повернувшись к народу, провозгласил:
- От огня Сварожича зажжем свой костер. Пусть во век горит, нам тепло дарит!
Пошел по кругу, поджигая дерево с четырех сторон света, когда пламя слегка набрало силу, бросил внутрь огненного колодца факел. Огонь набрал полную силу, теперь уже Вестимир вновь завладел вниманием родовичей:
- Се кощно время, зима трескучая, солнце скрыто до весны хмарью - тучами,
Ходят-бродят по земле блазни - мороки,
Сторожат шальные духи, уснувший бор...
Как Монзырев уже знал, сейчас происходило речение волхвом, так называемых обрядовых кощун, после которых, официальная часть праздника наконец-то заканчивалась. Уставший за прошедшие дни и бессонную ночь Вестимир может передохнуть, а он боярин родовой, заступит на его место, в чем-то исполняя роль "свадебного генерала".
- Замки скорей отопри, ворота свои распахни,
Пошире их растворяй, да гостюшку поджидай.
Сивый бог грядет, медведя ведет. Гой!
Над полем, вновь раздалось уже веселое:
- Гой! Го-о-ой!
Послышались звуки свирелей, дудок и бубнов. Начинались гуляния, и начинались они с Велесовой или по-другому медвежьей борьбы.
Волхв отступил назад, украдкой вытерев выступивший даже на морозе пот, сказывалось напряжение предыдущих дней, да и сам возраст, наверное брал свое. Вперед выступил Монзырев:
- Родовичи, гости приглашенные. Предлагаю выставить поединщиков Велесовых, медведей родовых, пусть померяются силушкой, и в бойцовой потехе определится Велесов избранник на этот год.
Поднялся смех и гомон, люд распался на группы и группировки. У многих поединщики были определены заранее, но некоторые выставлялись прямо сейчас.
Борьба, посвященная Велесу, это не Перуновы игрища. Участвуют исключительно силачи, пусть и не обладающие быстротой реакции. В круг перед чуром Велеса вышли десятка два крепких, будто сбитых из витых мышц русичей, как сказали бы в двадцать первом веке - мордоворотов, раздетых по пояс. Разбившись по парам, охватили друг друга руками и, кряхтя, упираясь изо всех сил, старались завалить противников в снег.
Народ неистовствовал, веселье и азарт били через край, даже проигравшие соревнование борцы не слишком расстраивались. В конце концов, обозначился победитель, на голом торсе которого просматривались красные полосы, отметины, оставленные противниками.
- Чей такой будешь? - Спросил Монзырев великана.
- Боярина Воиста дружинник, - без улыбки, степенно ответил борец. - Звусь Глуздом.
Оглянувшись на довольно ухмылявшегося позади свата, Монзырев подмигнул ему:
- Твой?
- Мой! - В ответе Воиста прозвучали нотки гордости за выставленного воина.
- Молодец! - Повысив голос Монзырев, во всеуслышание объявил. - В сем годе Велес выбрал победителем Глузда, человека боярина Воиста. Боярыня Всемила, - обратился к свахе. - Поднеси своими ручками угощение победителю. Пусть помнит, из чьих рук его принял.
Сваха приосанившись, присоединившись к мужу и сватам, с царским достоинством передала победителю поданный Мишкой литра на три емкостью корец с хмельным медом. Тот, с поклоном приняв его, тут же приложившись, выпил весь до дна, перевернув опустевший корец к низу, показал, что не оставил ни капли. Крякнул от удовольствия и наконец-то улыбнулся. Толпа возбужденно заревела от восторга. Действия Глузда были восприняты всеми с духовным подъемом.
- Ну, и от меня прими подарок. Пусть запомнится сей приезд к нам в гости. - Не оглядываясь, боярин кривичей поднял руку, взмахнул ею.
Вышедшие перед чесным народом Туробой, с подмастерьем Никитой, птенцом Монзыревского гнезда, вынесли полотняный сверток. Распеленав его, Туробой молча протянул Монзыреву. В руки воина лег пожалованный боярином великолепной работы меч в отделанных кожей ножнах.
- Владей, воин, защищай им землю родную, врагов у нее хватает.
Не рассчитывавший на подобный подарок Глузд, застыл столбом, стоя с мечом в руках. Такой подарок, сам по себе стоил немалых денег, а наградным, он прибавил в цене еще больше. По поверьям, такой меч приносит удачу его владельцу. Скупая слеза благодарности поползла по щеке.
- От всего сердца благодарствую, боярин.
- Эге, это еще не все. Эй! - Крикнул громко, перекрывая голосом шум созданый возбужденной толпой. - Все кто участвовал в состязаниях, подойдите ко мне.
Собравшиеся в ожидании Велесовы бойцы, вопросительно глядели на Монзырева, глядела на него и набежавшая отовсюду толпа, вопрос:
"Что там еще придумал неугомонный боярин?" - повис в воздухе.
- Боря, ты готов? - Повернувшись, спросил Анатолий Боривоя, нарисовавшегося на заднем плане.
- Нести, боярин?
- Давай!
Несшие службу в этот праздничный день воины дежурного подразделения, вынесли к изумленным "спортсменам" и вложили каждому в руки, включая и победителя, комплект праздничной одежды с полушубком и шапкой на меху, поверх каждого свертка красовался боевой нож в ножнах.
- Слава нашему боярину! - Взревела толпа. И еще громче над полем прорезались слова. - Слава! Слава!
Когда все малость успокоились, Толик с улыбкой произнес:
- Это, чтоб вы в мороз не замерзли, стоя здесь раздетыми, и не забывали Велесов праздник случившийся в сей год.
Потом были другие развлечения, гуляния, песни и даже хоровод по снегу. Этим днем Монзырев еще не раз одаривал участников программы.
Уже придя домой, боярин Воист высказал Толику:
- Сват, ну ты прямо князь поместный. Такие подарки даришь, это же целое состояние раздарил.
- Это нормально, боярин Воист. От меня не убудет, а людям в радость. Да и каждый знать будет, кто на земле этой хозяин. К кому бежать с бедой, если придет таковая, и с кем поделиться радостью. Кстати, невестка твоя будущая, вам со свахой тоже подарки приготовила. Ну и жениху - соответственно, сам передашь.
- Ну да, кто ж знал, что приедем к тебе. А тут Мстислав из Чернигова вернется, и мы на порог ступим.
- Батя Мстишу в Чернигов с обозом к князю уже три седмицы назад как послал, - сообщила дочь боярина, Листвяна.
- Да уж знаю, - улыбнулся великовозрастному, избалованому родителями ребенку, Монзырев.
Ищенко, глазами указал стоявшему неподалеку Горбылю на своенравную, влюбленную в себя боярышню. Подошел вплотную к нему, зашептал в ухо:
-Сань, никого не напоминает?
-А, фиг его знает. Девка, как девка.
-Да вылитая дочка Василенкова. Ты присмотрись. Вот сейчас возьмет и скажет. "Ах, я вся такая, разэтакая. Скоро, закончу институт, открою свою фирму и буду деньги лопатой грести, от ухажоров нею же отбиваясь!"
-Ха-ха-ха! Ну, ты напредставлял. Ха-ха, ой немогу!
Помаленьку в тереме стали собираться домочадцы, подходили после сутолоки праздничного дня. Пришли Вестимир со Славкой, бабка Павла с Ленкой. Всей маленькой общиной расселись за столом в горнице. Девчонки быстро подсуетившись, выставили яства на праздничный стол. Последними, прибыла троица, Сашка с Андрюхой и лешим. Все трое навеселе, но в пределах нормы.
- Ох, нравится, боярин, мне у тебя гостить. Давно так не отрывался, как Саня говорит, - заявил леший прямо с порога, показывая в улыбке свои белые зубы, с ярко выраженными клыками во рту.
- Я рад, - привстал Монзырев, рукой показывая на свободные места. - Присаживайтесь.
Леший заметил, как Воист с опаской глянул на него.
- Да ты не боись меня, боярин. Родня моих друзей в лесах может гулять без опаски. Даже поможем, ежели что.
- Николаич, представляешь, Леха сегодня пытался со столба зипун с поршнями стянуть. Ха-ха! - Закатился смехом Сашка. - Еле уговорили, не светиться так.
- А чё? Я б их снял. Не веришь?
- Да верю я, верю.
- Не расстраивайся, Леша, я знаю, тебе Николаич в подарок полностью всю обнову приготовил. Правда ж, командир?
- Правда.
Встал со своего места Вестимир с кружкой меда в руках.
- Однако, предлагаю выпить! С праздником вас, мои дорогие. И хоть сегодня день Велеса, хочу выпить за вас. Без вас нам всем тяжко было. С вашим приходом в весь пришло счастье и радость в дома родовичей. Да что там, вон за столом с нами леший сидит, как так и должно быть. Могло ли такое случиться без вас? Нет. Вот за вас и выпьем!
Из-за стола поднялся и Монзырев.
- За нас, Вестимир, за нас за всех здесь сидящих за этим столом. За сватов. Спасибо, что откликнулись и приехали. За бабку Павлу, мы ее все считаем родным человеком, даже непонятно, толи мы ее в семью приняли, толи она нас взяла. За хозяина лесного, спасибо, что почтил приездом, хороших друзей мы рады видеть всегда. Выпьем!
Обстановка становилась все непринужденнее и теплее, народ вкусивший блюд и выпивший медов, от полноты чувств затянул песню:
- За туманом ничего не видно,
За туманом ничего не видно,
Только видно дуба зеленого
Только видно,
Под тем дубом криница стояла
Под тем дубом,
В той кринице дивка воду брала
В той кринице,
Обронила золото колечко
Обронила...
Любимые песни для души, ложились в атмосферу застолья живою водою. Леший, затихнув, сидел слушая, не отвлекаясь более ни на что.
- Хоть и считают меня нежитью, а все ж душа у меня есть, - тихо поведал Сашке о сокровенном. - Я б песни такие всю жизнь слушал, Саня. Может я какой-то неправильный леший, а?
- Леха, успокойся. Ты самый правильный. Просто ты к нам попал, а кто к нам попадает, я заметил, меняется. В лес вернешься, восстановишься. Ты главное нас не забывай.
- Не забуду.
Уже поздно вечером, перед тем как разойтись на отдых, из-за стола снова поднялся Вестимир:
- Друзья мои, хочу напомнить, что впереди шесть дней Велесовых святок, в течение которых с теми, кто почтил Велеса, случаются удивительные вещи. Так что, удивляйтесь на здоровье, не боясь ничего.
- Принято! А теперь, спать. - Подытожил Монзырев.
Расходились ко сну.
- Николаич, ты давай одевайся, ночевать сегодня у меня в избенке будешь.
- Э-э нет, Вестимирушка, мне одного раза хватило. Меня теперь туда калачом спать не заманишь!
- А придется. Причем одному. Там натоплено, об этом позаботились. Так что, иди.
- Что так-то?
- Все сам узнаешь. А я сегодня, вон в каморке переночую.
- Ладно. Гала! Лебедушка моя, ты сегодня без меня отдыхаешь. Дела, понимаешь ли.
- Какие дела? Ты же сегодня выпил.
- Мне что, за руль садиться?
- Хорошо, поступай, как знаешь. Устала, выжата словно лимон.
- Спокойной ночи, любимая, - поцеловал Галку Монзырев.
Прошел по улицам ночного городка. Отметил, что народ еще во всю гулеванит. Побеспокоил наряд, дежуривший на воротах. От ворот по дороге, потом по заветной тропе в дубраве, по морозцу со звездным небом, добрался до капища. Прогулялся вдоль чуров богов, поздоровавшись с ними, молчаливыми деревянными истуканами, вернулся к избенке. Войдя в натопленное жилье с горящим светильником на столе, уселся на лавку. В одиночестве хорошо думалось и вспоминалось. Вспомнилась прежняя жизнь, как оказалось, такая простая и понятная раньше. Неурядицы в первой семье, уход жены. Дураки генералы, бросившие армию на произвол судьбы. Продажные депутаты, гребущие все под себя, как пираньи, неспособные насытиться. Чиновники гражданской администрации, забывшие, для чего они вообще живут и работают в государстве, фильтрующие законы к своему достатку. Простые люди, которых средства массовой информации, с постепенным скатыванием страны в пропасть, превращали в серую массу, неспособную постоять за себя, за свой род, за свою нацию, с каждым годом рожающую все меньше и меньше детей.
За мыслями не заметил скрипа двери, сквозняка и появления незнакомого человека.
- Думы беспокоят?
Подняв глаза на вошедшего, увидел перед собой крепкого, здоровенного седого мужика с бородой, одетого в тяжелый полушубок из медвежьего меха. Лицо его было серьезным, но вместе с тем открытым для общения, в глазах искорки улыбки.
- Да вот задумался, - не став удивляться приходу неизвестного, ответил Монзырев.