Том не знал, сколько времени он вот так просидел в комнате, уставившись в потолок. Мысли о Билле заставляли его забывать о времени. Но, почувствовав, насколько от неудобного положения затекла шея, мужчина с болезненным стоном сел прямо, наклоняя голову, чтобы хоть немного растянуть застывшие мышцы и уменьшить неприятные ощущения, будто его шею заковали в гипс.
Трель телефонного звонка разорвала тишину квартиры, заставив Тома подскочить от неожиданности – в это время ему обычно звонили только на сотовый, когда происходило что-то важное, связанное с бизнесом.
— Да? – сказал Том, подняв трубку.
В ответ он услышал только тишину.
— Я слушаю? – мужчина недоуменно приподнял брови, сквозь легкие помехи пробивался звук чьего-то дыхания. Судя по всему, звонили с улицы, так как фоном звучал сигнал машины скорой помощи, проезжающей где-то в стороне.
— Алло. Ну что за идиотские развлечения… — пробормотал бизнесмен, устанавливая трубку на базу. – Дети, наверно…
Отключив телефон, он снова вернулся к своим мыслям. «Наверно, это эгоистично с моей стороны – не давать тебе свободы. Но как мне не хочется расставаться с тем последним, что нас связывает. Ты желаешь мне счастья, Билл, не зная, что оно возможно только рядом с тобой. А я никогда больше не посмею принуждать тебя быть рядом. А ты уже никогда не сможешь доверять мне, как когда-то…»
Том тяжело поднялся с дивана, потирая пальцами виски – неожиданно разболелась голова, и мужчина решил пойти принять прохладный душ, надеясь справиться с неприятной пульсирующей болью таким способом. Минут через двадцать он снова вышел в гостиную, на ходу оборачивая бедра синим махровым полотенцем. По его плечам и загорелой спине стекали мелкие капли воды, падающие с черных косичек.
Мысли о Билле не желали выходить из головы, а больше всего Том размышлял о их уже фактически не существующем браке. Мужчина понимал, что с его стороны самым честным поступком будет подать на развод, но внутри все сжималось от одной мысли, что он собственными руками должен разорвать связующие их нити, и так слишком тонкие. Но Билл, кажется, уже сделал свой выбор – Томас вспомнил руки американца, бережно и собственнически обнимающие тонкую талию мальчика. «Мальчика? Том, ты бредишь… Билл изменился, он стал взрослым… Того мальчика, который был твоим мужем, больше не существует».
Том понимал, что не имеет права на ревность, но увиденные им прикосновения и взгляды между Биллом и Девидом Йостом казались ему достаточно красноречивыми, чтобы сделать определенные и неутешительные для себя выводы – его Билл давно принадлежит другому мужчине. Каулитц осознавал, что три года – достаточный срок, чтобы начать жить совсем другой жизнью, да и этот американец казался очень заботливым по отношению к юноше, но все равно Том не мог заставить себя порадоваться тому факту, что у Билла есть человек, который может о нем позаботиться.
«У тебя была возможность стать для мальчика тем человеком, который имел право оберегать и защищать. Но ты сам уничтожил все хорошее, что было между вами» — безжалостно отрезал внутренний голос, а Том только опустил голову, признавая правоту своего скрытого от посторонних глаз Я.
Решение далось мужчине непросто, но Том все же подошел к встроенному в стену шкафу, замаскированному огромными зеркальными панелями, и открыл сейф, в котором хранились документы. Достав довольно объемную папку, бизнесмен присел на диван и открыл первый лист – глянцевое заламинированное свидетельство о браке лежало первым. Тонким пальцем он провел по их именам, написанным красивым каллиграфическим почерком и чуть улыбнулся – вспомнился день свадьбы. Щеки Билла тогда чуть розовели милым румянцем, а тонкие пальцы мелко взволнованно подрагивали, как и длинные пушистые реснички, затенявшие смущенные ореховые глаза. Вспомнились горячие неумелые поцелуи, подаренные ему еще почти детскими пухлыми губами, ласки язычка, заставившие моментально вспыхнуть от желания. За последние годы Том не раз вот так проваливался в горько-сладкие воспоминания о юном супруге, и каждый раз давал себе обещание прекратить медитировать над документами, оставшимися от так резко оборвавшегося прошлого, но раз за разом все же возвращался к спрятанной в сейфе папке.
Брачный договор буквально жег ему руки – Том помнил, с какими намерениями он поручил юристам составить его, и сейчас ему было нестерпимо стыдно и противно от самого себя. Юноша попался в его сети, даже не подозревая, на что себя обрекает. «Конечно, ведь ты так долго дурачил его, говоря лживые признания».
Еще раз пролистав документы, Том остановился на последнем файле, который был создан еще два года назад. Это был прошение о разводе, адресованное в консульство Германии в Лондоне. Каулитц знал, что графа «подпись» пуста не только напротив имени Билла. Когда ему отдали готовый документ, он в течение нескольких часов не мог заставить себя просто взять его в руки, а потом еще весь вечер просидел, раз за разом перечитывая текст и надеясь проснуться от этого кошмара. Документ, впрочем, так и остался неподписанным.
— Что ж, Билл… Я не могу больше связывать тебя, даже в такой малости. Ведь я тоже хочу, чтобы ты был счастлив, – и тонкие музыкальные пальцы привычно сжали дорогую перьевую ручку, ставя размашистую подпись в конце страницы.
Утро Билла началось, едва за окном появились первые лучи солнца, едва прорезавшиеся сквозь вечный туман Англии. Девид Йост посмотрел на чуть красные глаза своего подопечного и покачал головой – мужчина не смог бы сказать с уверенностью, от недосыпа ли такой усталый вид или есть другие причины.
— Как дела, дорогой? – американец хлопнул Билла по плечу.
— Так себе… — юноша зевнул, прикрываясь ладонью. – Только спать очень хочется.
— Тебе срочно нужен кофе, – прокомментировал увиденное Йост.
— Мне уже не хватает заботы твоей жены, – улыбнулся юноша.
Девид только хмыкнул – его Виктория была всего на пять лет старше юноши, но буквально с первых минут знакомства воспылала к Биллу материнскими чувствами – подопечный Йоста чувствовал себя трехгодовалым малышом, живя в доме продюсера. Викки пристально следила за его питанием и регулярным сном, даже в детстве мама так не носилась с ним.
— Сегодня снова встреча со звукозаписывающей компанией, а потом фотосессия, — проинформировал певца Йост.
— Я буду ужасно выглядеть, — честно предупредил юноша.
— Да ладно тебе, пара мазков гримом и все будет ок, — отмахнулся продюсер.
— Мне бы твою уверенность...
Время до двух часов дня пролетело незаметно, уж очень насыщенным оказался график, в который помимо уже запланированных дел, вошли небольшое интервью, которое опубликуют через пару недель и встреча с человеком, ответственным за PR в Англии.
— Все, я иду спать, — почти простонал Билл, проходя в фойе гостиницы. У него не хватило сил даже смыть яркий макияж, сделанный специально для фотосессии.
— Ладно-ладно, — ответил Девид глухим голосом, он устал не меньше подопечного.
Мужчины подошли к стойке регистрации, чтобы забрать ключи от двухместного номера — Билл уже давно не жил в номере один, боясь появления сталкера.
— Мистер Кейтмен? Вам передали пакет, — работник отеля протянул Биллу тонкий бумажный конверт формата A4. Билл взял его осторожно, сразу же вспомнив своего преследователя. Юноша чувствовал, как напрягся стоящий рядом Девид. Но одного взгляда хватило, чтобы понять – этот конверт к сумасшедшему поклоннику отношения не имеет. Руки Билла задрожали, едва не выпустив чуть желтоватую бумагу – почерк мужа он узнал бы из тысячи.
— От кого это, Билл? – напряженный голос продюсера заставил молодого певца очнуться.
— Это Том, – тихо ответил юноша, пряча глаза.
— Пойдем в номер, – Девид видел, что брюнет едва держит себя в руках. Подхватив юношу под локоть, он повел его к лифтам.
Едва они зашли в номер, как Билл, скинув куртку, прошел в гостиную и сел на диван – конверт жег ему руки, юноша знал, что найдет внутри.
— Билл, я подожду тебя в баре, – убедившись, что подопечный оказался в безопасности номера, Йост решил оставить Билла наедине с воспоминаниями. Певец доверял Девиду, но все же редко делился с ним воспоминаниями о своем браке. Интуитивно американец чувствовал, что все было куда запутаннее и сложнее, чем упоминал Билл. Просто так на другой континент не сбегают.
— Да, – отстраненно ответил Билл, гипнотизируя взглядом конверт.
Юноша как сквозь вату слышал, что за его другом захлопнулась дверь – его внимание было сосредоточено на содержимом послания. «Так я все же оказался прав… Ты хочешь порвать все наши связи… Если ты будешь от этого счастлив, то…».
Как и ожидал Билл, внутри его ждали документы на родном немецком языке, которым он теперь пользовался так редко, скучая по его звучанию. Билл растерянно прочитал текст прошения о разводе и увидел внизу знакомую по прошлой жизни уверенную подпись. Сколько раз он видел, как чуть смуглые пальцы его мужа перебирали страницы деловых документов, сколько раз он видел порхающую над листами дорогую ручку, выводящую замысловатую подпись. Том подал на развод.
Юноша не ожидал, что даже после трех лет разлуки это окажется так больно. Внутри словно разлили кислоту, Билл горько рассмеялся – как оказалось, все его чувства, как он думал, притупившиеся, вспыхнули с еще большей силой.
Билл рассматривал пустую строку напротив своего имени и знал, что через пару минут все-таки сможет совладать с собственным застывшим от отчаяния телом и подпишет этот злосчастный клочок бумаги, чтобы только дать все еще любимому мужчине то, что тот хочет. «Все правильно… У нас теперь другая жизнь, другие стремления… Тебе нужна свобода, Том, как и раньше. И ты ее получишь».
Растерянно оглядевшись, Билл не обнаружил ни одной ручки, чтобы наконец закончить этот фарс под названием «брак». Заметив на столике у большого окна блокнот с вензелем гостиницы, Билл поднялся – обычно рядом можно было найти карандаш и ручку, и задел коленом маленький журнальный столик, с которого моментально слетели документы, рассыпавшись по толстому бежевому ковру.
Присев, юноша собрал листы и аккуратно вернул их на стол. Взяв в руки конверт, он почувствовал, что внутри еще что-то есть, и аккуратно тряхнул его. На деревянную поверхность столика упал небольшой листок, в котором Билл с удивлением узнал банковский чек.
Юноша взял узкий квиток осторожно, словно тот мог его обжечь – и едва не задохнулся. В графе «сумма» знакомым почерком было вписано – «2.000.000 €».
— Ч-что?
Брюнет просто отказывался верить в то, что увидел. Слишком свежи были воспоминания о том, каким именно способом Том обманул его, заставив поверить в его любовь. Биллу казалось, что на едва затянувшуюся рану сыпанули соль – так сильна была боль в душе.
Уже не рассуждая и не взвешивая своих решений, Билл собрал присланные мужем бумаги, стараясь не порвать их — так сильно дрожали пальцы — и сложил их в конверт, предварительно вчитываясь в указанный на нем адрес отправителя. Наскоро надев куртку, брюнет вылетел из номера. «В этот раз я не позволю тебе так поступить со мной».
Глава 6.
Томас приподнял голову с подушки, сонно моргая – он не мог понять, что его разбудило. Включив небольшую лампу, стоящую на тумбочке возле кровати, он чуть прищурился от яркого света и откинул в сторону толстое стеганое одеяло. Он рассеяно почесал шею, которую щекотали разметавшиеся по плечам черные косички, и надел спортивные штаны и олимпийку – в комнате оказалось очень холодно, и мужчина досадливо чертыхнулся – уже не первый раз он забыл выключить кондиционер.
Едва не врезавшись в стеклянную перегородку и задев ногой стул, противно заскрипевший по ламинату, молодой мужчина добрался до холодильника – горло немилосердно горело, будто Том не пил уже около трех суток. К его разочарованию, на полупрозрачных пластиковых полках не обнаружилось даже минералки. Устало вздохнув, Каулитц закрыл холодильник и направился к чайнику – почему-то организм требовал кофе, несмотря на то, что часы показывали полночь.
Присев на высокий барный стул, Том меланхолично наблюдал за тем, как на встроенном в электрочайник термометре красная линия движется все выше и выше – скоро вода внутри агрегата должна была превратиться в кипяток. Потянувшись к недалеко стоящей коробке с растворимым кофе, бизнесмен усмехнулся – Билл не признавал этот продукт, называя издевательством над настоящими зернами благородного напитка. Том помнил, как иногда его супруг варил настоящий кофе в специальной посуде, название которой он так и не сумел запомнить.
Он как раз наливал воду в большую белую кружку со смешной желтой рожицей, когда услышал отчетливый шорох в гостиной, отделенной от кухни декоративной перегородкой, украшенной гипсовыми лилиями. Не разглядев ничего в темноте, он поднялся с места и потянулся к выключателю – почему-то было ощущение, что из темноты за ним кто-то наблюдает.
Вспыхнувший по периметру комнаты верхний свет заставил мужчину зажмуриться, глаза привыкли к темноте, и теперь перед его взглядом плавали цветные пятна. Проморгавшись и потерев глаза, Том огляделся – его белая гостиная была пуста. Мысленно дав себе подзатыльник за мнительность, бизнесмен взял со стола чашку и направился в комнату, рассчитывая устроится на диване и посмотреть телевизор – по одному из спортивных каналов должны были транслировать гонки Формулы-1. Поставив чашку на толстую стеклянную столешницу, Том снова дернулся, заметив краем глаза движение, но тут же понял, что всего лишь видел собственное отражение в створках зеркального шкафа. Окончательно уверившись в собственной невменяемости и дерганности, Томас с ногами забрался на диван и попытался найти пульт от телевизора. Оглядевшись по сторонам, мужчина заметил его на тумбе возле арки, ведущей в коридор, и со стоном поднялся – вечер, по его мнению, не удался.
После того, как он смог заставить себя подписать бумаги на развод и вызвать курьера из службы срочной доставки, Том поступил ровно так же, как и раньше – с головой окунулся в работу. Такой активности и прыти от своего начальника подчиненные не ожидали, поэтому досталось буквально всем – мистер Каулитц не желал понимать, что поспеть за ним может только разве что Конкорд. Целый день мужчина занимался делами, стараясь не допускать появления и минуты свободного времени – мысли о том, что он своими руками вчера подписал приговор их браку, угнетала.