Билл от слов супруга впал в натуральный ступор – такого от всегда властного, даже жесткого супруга он не ожидал услышать никогда.
— Хватит тут рассуждать! – рявкнул сталкер. – Ты его хочешь?
— Я хочу, чтобы он хотел меня, – ответил Том, кидая на супруга взгляд, от которого вспыхнули щеки.
Билл поразился, что реакция его тела на Тома совершенно не изменилась за прошедшие годы – его все так же смущало и неимоверно волновало, что этот мужчина хочет его. Перед глазами сразу же всплыли воспоминания трехлетней давности – шорох постельного белья, прерывистое дыхание, влажная гладкая кожа под пальцами, громкие стоны и ощущение принадлежности. Сколько раз за годы разлуки он вспоминал все это, и было невероятно больно от осознания, что это время больше никогда не повторится. Билл был благодарен Йосту за то, что тот всегда чутко улавливал наступление вот такой меланхолии у своего подопечного, и тотчас же заваливал работой так, что думать становилось совершенно некогда.
Билл был уверен, что время, проведенное в шоу-бизнесе, навсегда отучило его краснеть и смущаться. Прикосновения, взгляды и недвусмысленные предложения он привык пропускать мимо ушей, не акцентируя внимание на этом, слишком уж часто такое происходило в его жизни. Мужчины, которых красота Билла притягивала, как мощный магнит, ни разу не смогли вогнать юношу в краску, хотя порой их замечания выходили за все рамки приличия и здравого смысла. Даже Тим, с которым Билл все же решился на отношения, никогда не мог заставить сердце певца биться чаще. А Том… Он не видел его три года, прожил за это время целую жизнь, а все так же краснел под его взглядом, будто остался все тем же робким мальчиком.
— А развода ты хочешь? – сталкер пристально смотрел на Тома. Билл понял, что теперь его мужу точно не освободиться – из разряда бывших любовников тот в его глазах поднялся в ранг «соперник».
Том на секунду отвел взгляд, словно решаясь на что-то, а потом ореховые глаза попали в плен таких любимых темно-карих.
— Нет.
Глава 8.
Том смотрел в ореховые глаза своего мальчика, блестящие от накативших под влиянием эмоций слез, и чуть улыбнулся. Он знал, что подвергает себя опасности, но то, что теперь Билл знает о его желании не разрывать с ним брак, казалось ему куда более важным, чем собственное благополучие. Юноша смотрел на него, словно не веря, и бизнесмен едва заметно кивнул, пользуясь замешательством сталкера, переводящего взгляд с одного своего пленника на другого. И в сумасшедших голубых глазах разгоралось какое-то новое понимание.
Губы Билла дрожали, а дыхание сбилось, он смотрел на своего мужа и не верил, что эти слова все же были произнесены. Три года он гнал от себя мысли о том, что, возможно, когда-нибудь его суровый супруг все же поймет, что так беззаветно любящий его мальчик что-то значил в его жизни. Билл знал, что это всего лишь его мечты, которые всегда имели чуть горьковатый привкус, поскольку юноша знал – они несбыточны. Но, как оказалось, его желание было вполне реальным – вот он, его любимый жестокий мужчина, все же признал, что юноша ему нужен, и, глядя в кофейные глаза, брюнет видел, что муж руководствуется чем-то более глубоким, чем выгода. С их последней встречи в аэропорту одной из африканских стран, Биллу покоя не давали последние слова супруга. «Ты мне дорог» — сказал тогда Том, а Билл уехал, ответив, что этого слишком мало. И только небо знало, сколько раз его душу терзали сомнения, правильно ли он поступил, оставив на другом континенте единственного, как он был уверен, кому смог отдать свое сердце и тело.
Да, в Америке он не жил, как монах, хотя по сравнению с остальными звездами шоу-бизнеса вполне мог таковым считаться. Сталкер упомянул про его роман с гитаристом довольно известной в Штатах кантри-группы, Тимом Моргеном, и Билл не собирался даже перед Томом делать вид, что этого в его жизни не случалось.
Тим был милым компанейским парнем, с ним было легко и просто, и, в конечном итоге, это и подвело. Билл расслабился, и однажды ночью в пылу страсти назвал своего парня хоть и похожим, но все же чужим именем. Гитарист ничего не сказал тогда, предпочитая дать Биллу время подумать, но потом все же не выдержал и сказал, что не готов стать всего лишь тенью того, кому на самом деле принадлежит сердце певца. Юноша не смог тогда отрицать правду и просто попросил у своего уже бывшего любовника прощения. Тим только поцеловал его легонько в губы и пожелал все же обрети счастье.
— Билл, я… многое понял, – Том решил все же попытаться сказать самые нужные слова.
— Замолчи! – в голосе сталкера появились отчетливые истерические нотки, а толстые пальцы, судорожно дергающие неаккуратные пряди сальных волос, тряслись, словно у больного тремором.
Билл смотрел на своего мужа, пытаясь понять, что же хочет сказать ему взгляд кофейных глаз, но тревога, что вот сейчас маньяк может одним движением отнять жизнь у кого-то из них, заставляла спускаться с небес на землю.
Когда оплывшее лицо с водянистыми глазами склонилось над ним, юноша подумал, что настал последний момент его жизни. Но грубые клешни лишь сильно сжали предплечья связанных за спиной рук, и потянули вверх, ставя его на ноги. Впрочем, долго в таком положении юноша не оставался. Сталкер посадил его на стул в том углу комнаты, который хорошо просматривался из кухни. Но Билл был даже рад своему новому месту – маньяку пришлось посадить его почти рядом с Томом, чтобы беспрепятственно наблюдать за обоими сразу.
— Мне надо подумать, – прохрипел сталкер и ушел в кухню, прихватывая со столика бутылку с каким-то спиртным напитком и свадебную фотографию, взятую из спальни Каулитца.
Оба пленника наблюдали за тем, как мужчина, едва не промахнувшись, опустился на высокий барный стул, поставил перед собой фигурную бутылку с коньяком и, уперевшись локтями в столешницу, запустил пальцы в растрепанную прическу. Потом он неудачно схватил со стола стакан из тонкого стекла, которое незамедлительно лопнуло в его лапище, словно было эфемерным, и только со второго раза смог открыть спиртное, ободрав себе все пальцы.
С внутренним содроганием певец наблюдал, как маньяк переливает содержимое бутылки в собственный желудок. Билл опасался, что алкоголь окончательно сорвет тормоза у этого типа, и тогда им с Томом уже никто не поможет.
— Билл, он тебе ничего не повредил? Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил Том, а юноша перевел на него пораженный взгляд. Карие глаза изучали украшенное синяками лицо, потеки крови на виске, стянутые за спиной руки – мужчина довольно ощутимо пострадал от встречи с маньяком.
— Со мной все хорошо, – едва слышно ответил Каттерман. – А ты как?
— Жить буду… может быть, – невесело усмехнулся бизнесмен.
— Том, как он оказался у тебя дома? – юноша, наконец, смог достаточно сосредоточиться, чтобы задать действительно важный вопрос. Хотя сейчас ему больше всего хотелось спросить совсем о другом…
— Тогда в баре я забыл ключи от квартиры на столике, поэтому и вернулся, – мужчина чуть улыбнулся. – И встретил тебя. Видимо, этот тип следил за тобой, увидел, что мы разговаривали, и прикарманил ключи. А сегодня я проснулся от шороха, ну и потом получил по голове.
— Прости… — Билл закусил губу в отчаянии. Он за последнее время, можно сказать, смирился с тем, что такое в его жизни едва ли не норма, но от того, что теперь сталкер добрался до человека, причинив боль которому, мог просто убить юношу, Каттерман чувствовал себя абсолютно беспомощным.
— За что? – бизнесмен удивленно наклонил голову. – Ты не виноват, что у этого парня крыша поехала. Как давно он за тобой гоняется, и что это за история с отравлением? В прессе об этом не писали… — Том закрыл рот, поняв, что проболтался. В глазах своего мальчика он прочитал искреннее изумление, но Билл отвел глаза и ответил на сам вопрос, сделав вид, что не заметил оговорки мужа.
— Достаточно, уже полгода точно есть. А отравление… Я тогда в доме Дейва жил, — юноша предпочел не заметить, как напрягся Том. – И однажды заказанная в ресторане еда едва не стала для меня последним ужином в жизни, – Билл посмотрел прямо в глаза супругу, подчеркивая важность своих слов, – Том, он сумасшедший, абсолютно непредсказуемый, а ты только злишь его. Он запросто может убить тебя.
Том понимал, что юноша прав, но, честно говоря, его куда больше сейчас волновало другое – понял ли Билл, что его чувства к нему изменились. Больше всего на свете бизнесмен хотел сказать Биллу такие простые, но важные слова… Но он боялся. Боялся, что брюнет, так часто снившийся ему по ночам, не примет его слова всерьез. Это невероятно больно – любить воспоминание. Но знать, что Билл больше ничего к нему не чувствует, будет еще больнее. Мужчина не хотел терять фантом той любви, которую когда-то дарил ему его нежный мальчик.
— Том… — юноша все же не мог удержаться, ведь , кто знает, может это была его последняя возможность задать мужу вопрос. – Ты сказал, что не хочешь развода… Это… правда? – его дыхание сбилось от волнения, но он все же нашел в себе решимость продолжать смотреть любимому мужчине в глаза.
— Правда, – казалось, что Том абсолютно спокоен, но юноша не знал, что внутри у него все сжимается от страха и волнения. Разочарованного взгляда своего мальчика он боялся больше любых угроз маньяка.
— Но… — Билл даже растерялся от твердого тона мужа, в котором угадывалась абсолютная уверенность и правдивость. – Почему?
Том смотрел в смятенные глаза своего самого любимого мальчика и улыбался – он был готов прыгать от радости и молиться всем существующим и несуществующим богам – судьба все-таки подарила ему шанс сказать Биллу о самом важном.
— Потому что брак с тобой – это лучшее, что случилось в моей жизни, – просто и как-то обыденно сказал Том, и это отсутствие трагизма и пафоса заставило Билла понять, что эти слова для мужа не просто признание, а… единственно возможная правда. Правда, которую он принял, в которой не сомневался.
— Том, – голос юноши дрожал, а в глазах стояли слезы. Столько лет он ждал, когда любимые губы произнесут это, и теперь чувствовал себя, будто во сне – хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что услышанное сейчас реально.
— Подожди, – прервал его муж. – Я хочу успеть сказать тебе так много. Черт, готов сказать спасибо этому придурку, если бы ты не был связан, то сейчас убежал бы, – Том тихо рассмеялся, а Билл болезненно свел брови – легкомысленное отношение к происходящему со стороны Тома казалось ему диким. – Билл, когда ты уехал… Я не знал, что мне делать дальше. Пробовал спастись работой, но в итоге свалил все дела на Георга, а потом и вовсе потерял пост, – увидев неверящий взгляд супруга, Том кивнул, подтверждая только что сказанное. – Билл, я все рассказал отцу. Честное слово, я так боялся, что он откажется от меня после этого, – мужчина отвел взгляд, вспоминая тот ужас, с каким ждал приговора от одного из самых значимых в его жизни людей. Билл же грустно улыбнулся – он слишком хорошо знал, что сильная любовь прощает все. Знал, потому что любил Тома не меньше, чем его отец. – Но он не прогнал меня, только… Он, кажется, до сих пор скучает… по тебе. Я продал акции компании, собрал вещи и уехал в Лондон.
— А… дом? – с языка едва не сорвалось «наш». Тот звонок и мужской голос в трубке не давали ему покоя уже больше двух лет.
— Тоже продал, я не мог там находиться, да и жалко стало, что такой особняк пропадает, находясь в собственности того, кто не в состоянии иметь нормальную семью, – такое прямолинейное обвинение самого себя было невиданным для Тома. Юноше казалось, что сейчас рядом с ним находится двойник его мужа – похожая внешность, но совершенно иное содержание. – Зато теперь там обитает чудесная семья.
— Ты сам занимался продажей? – несколько вяло удивился Билл. Слишком много впечатлений было за этот день.
— Да, – кивнул Том. – Хотелось, чтобы в нашем доме поселилась действительно любящая семья, а не просто какие-то посторонние люди, заплатившие деньги за здание. Ты столько труда вложил, чтобы сделать дом уютным, – Билл судорожно вдохнул, воспоминания о том времени были сладостно-болезненными. – Мария и Карл оказались очень милыми людьми и родителями двух очаровательных близняшек Кэтти и Лэтти, а также трех взрослых уже сыновей – Алекса, Андре и Тома.
— Тома? – переспросил певец.
— Да, – кивнул бизнесмен, улыбаясь. – Мне даже радостно тогда стало. Раз я не смог стать счастливым в этом доме, так хоть пусть другому Тому повезет.
Билл смотрел в противоположную стену, словно не видя ничего перед собой – в груди образовалось пустое пространство, заполненное раньше щемящей тоской. Как бы не уговаривал себя юноша, но знать, что Том так скоро привел кого-то в их дом, было очень больно. А теперь… теперь Билл знал, что их семейное гнездышко значило для мужа не меньше, чем для него.
— У тебя теперь другой бизнес? – было сложно говорить о прошлом, и юноша перевел тему на более нейтральную.
— Да, теперь я занимаюсь торговлей экопродуктами, – кивнул Каулитц, и юноша поразился, насколько, по-видимому, воодушевляла мужа такая сфера деятельности. – Мои супермаркеты уже образуют довольно большую сеть.
— И это все за три года? – Билл ничего не мог поделать – трудолюбие и упорство мужа его восхищали.
— Да. Ты, впрочем, тоже без дела не сидел, – Том по-доброму усмехнулся. – Я, когда впервые увидел твое фото на обложке, подумал, что у меня начались галлюцинации. Как так получилось, что ты стал петь? Честно, я раньше никогда даже не слышал, чтоб ты напевал хотя бы в ванной.
Билл чуть покраснел – разговоры о том, как они жили раньше, все еще заставляли Билла теряться.
— Это все Девид. Когда мы приехали в Америку, я, как и планировалось, работал его переводчиком и личным помощником, даже не предполагая, что когда-то выйду на сцену. Но Йост просто невероятный человек – он очень быстро зажигается, когда ему в голову приходит идея, добивается того, чтобы она стала успешной… и теряет к ней интерес, – юноша улыбнулся, вспомнив о старшем друге. – Так, в какой-то момент ему надоела торговля золотом, и он продал бизнес, получив просто космическую сумму от арабов, которые были просто счастливы избавиться от удачливого соперника, и решил вложиться в какой-нибудь проект в сфере шоу-бизнеса. Достаточно долго, ну, по меркам Дейва, конечно, ничего подходящего не находилось, и он решил поискать таланты «из народа», так сказать. И попросил меня написать песню, он знал, что я часто пишу стихи. На одном из прослушиваний я пожалел пришедшую на отбор девушку и попытался помочь ей, встал у микрофона и спел припев собственной песни. С тех пор Девид от меня не отставал.